His Dance with Dragons

— Я думала, что вы померли. — Испр… — принц заикнулся, стало очевидно, что ему трудно говорить, — позвольте же исправить. Надеялись, что я помер. Так? — Если бы… Вороны, слетевшиеся на ту скалу, были бы сыты. Не забывайте. Я необычная женщина. Мои мечты сбываются. Леголас попытался приподняться, но тщетно. Ноги не слушали, а голова, казалось, была готова рассыпаться на маленькие кусочки. Принц обнаружил, что его плечо было перетянуто лоскутком из одеяния принцессы. От первого его движения этот самодельный бинт слетел наземь. Леголас поморщил нос, что очень взбесило Дени. — Я королева, а не лекарь. Все, что было в моих силах, любезнейший. — Я ведь ничего не сказал. — У Вас слишком хорошо развита моторика лица. Слова необязательны. — Очень благодарен за помощь. "Королева". Это впервые она сама себя так величала. Сознательно ли? Когда-то Рагнар, любимый ею отец, нарекал ее так. В шутку, конечно. Но сейчас сердце властолюбивого Таргариена, который одержал защиту двух драконов и королевство, говорило более чем не в шутку. Оба заметили это новое наименование. Но он не осмелился упрекнуть спасительницу, а она не набралась силы признаться себе либо же корить себя в этом. — Что это? Тысячелистник? — спросил принц, показывая на что-то зеленое внутри раны и заодно уходя от опасной темы. — Может быть. — То есть Вы вложили мне в открытую рану растение, в свойствах которого Вы не уверены? — Может быть. Дейенерис была далеко от принца в тот момент. Ее мысли отнюдь не были заняты философскими размышлениями или любовными воздыханиями. Чем-то более прозаичным и приземленным. С момента расставания с Братством Дени не съела и хлебной крошки. Большинство запасов было у хоббитов, а то скромное количество еды, которое она захватила с собой, осталось на скале с теми гниющими тварями. Ей было жаль Леголаса и она переживала за его жизнь, хоть и имела осмотрительность не показать этого. Но Дени была еще совсем юной для высоких чувств и что не есть зрелой для житейских потребностей таких как еда, сон и отдых. Принцесса подошла к аранену и, присев на корточки, приложила к его губам флягу с водой. — Попейте, может быть вода вытеснит немного желчи, — молвила она спокойно, но язвительно. — Это тысячелистник. Не очень эффективный, но я не нашла ничего лучше. — Благодарю. Вы… — Вы сталкивались с такими тварями до этого? — спросила принцесса задумчиво, все больше погружаясь в свои мысли. — У нас, в Лихолесье, эльфам приходится бороться с ужасающими чудовищами, огромными пауками, орками. Но этих я увидел впервые, — с тревогой в голосе ответил принц, снова пытаясь встать на ноги и снова тщетно. — Они вооружены так, словно лучшие оружейники Драконьего Камня годами делали им обмундирование. Впервые за всю историю моего рода дракона Таргариенов поразило оружие. Было бы их на десять больше количеством и я потеряла бы самое дорогое, что у меня есть. — Вашу жизнь? — Моего дракона. — Ваши жизненные приоритеты говорят о многом. — Лишь о том, что я — Таргариен. Бурерожденная действительно страшилась, что что-то может произойти с Дрогоном, и у Леголаса сложилось впечатление, словно это не драконы защищают ее, а она их. Будто семейную реликвию, которая дороже всего золота мира. В Лотлориэн они смогли отправиться только спустя сутки. Дени попыталась поохотиться, но это было не очень успешно. Ей хватало хладнокровности, но не хватало ловкости и скорости. Принц старался как можно быстрее встать на ноги и, как только ему это удалось, раздобыл немного пищи в виде двух кроликов, чему принцесса очень обрадовалась. — Я бы сварила похлебку, но вот все приправы остались у Сэма. — Да, я понимаю, лучше будет просто зажарить. И быстрее, — поддакнул Леголас, игнорируя тот факт, что он-то прекрасно понял, что дело не в приправах, а в чьем-то неумении готовить. Но холодная, принужденная забота Дейенерис была уж слишком по душе прямолинейному эльфийскому принцу, которому было приятнее потерпеть неумелое перематывание раны длинными бледными пальцами, чем слушать любовные элегии и воздыхания из слащавых уст. —  Я не видел Дрогона со времени битвы. Где он? — Бедному досталось. Его раны неглубокие, но их много. Дрогон, скорее всего, на берегу Эвендима, залечивает боевые трофеи. Я сказала ему так поступить. Но в последнее время он не отличается послушностью — К нашему счастью. — К нашему счастью, — повторила Дени и улыбнулась каким-то своим мыслям. — Люди не умеют так любить. Эльфы тоже. Я так думаю. Гномы?.. Разве что хмельное пиво и солонину. Но вас никто так не полюбит, так преданно и так… навсегда, как ваша лошадь или лютоволк, или же дракон. — Или же кот. Я не буду столь экзотичен. Так говорите, словно прожили сотни тысяч лет и познали устройство мира. — Чтобы познать устройство мира, не обязательно нужно прожить в нем сотни тысяч лет. Я думаю, что жизнь чем-то похожа на песочные часы. Она циклична. С каждым годом вы перевертываете эти часы, но песок в них все тот же. — Сейчас не время для размышлений о вечном. Нужно жить сегодня и беспокоиться о проблемах, которые здесь и сейчас. Путники так и продолжили говорить ни о чем, вспоминая о прошлом, не заикаясь о будущем, и шагать в направлении к серебристому дворцу Лориэнской владычицы. Не более, не менее, чем через девять дней они прибыли к пункту назначения. Но никого из Братства еще не было. Боясь опоздать и упустить друзей, они пришли раньше их. Вот только почему? Возможно, помощь Дрогона, этого deus ex machina, который переправил их через Карадрас, дала им столь большую фору. Или же что-нибудь произошло? Там, в мрачных, длинной в человеческую жизнь, копях гномов? Владычица Галадриэль должна прибыть в палац через несколько дней. А меж тем Келеборн выделил путникам, столь уставшим с дороги, покои и велел им позабыть тревоги и отдохнуть. Что они попытались сделать. Изувеченное лицо Дейенерис не вызвало у эльфов Лотлориэна брезгливости или, что еще хуже, — жалости. Они смотрели на нее с интересом. Дени была похожа на воительницу и в каком-то роде и была, и чувствовала себя ею. Это радовало эльфийского аранена. Сей образ гораздо лучше того образа избалованной принцессы. Когда рану Леголаса осмотрели эльфийские лекари, они выдали заключение, что еще дня два такого ухода и он непременно бы получил заражение крови и в скором времени увиделся бы с предками. Это будет столь неблагодарно с его стороны упрекнуть принцессу в этом после всех приложенных ею стараний. Но. Может и не будет. Леголас решил подумать об этом позже, вспомнив, что это он сам отдал свою жизнь в ее руки, хотя с приближением к Лориэну, уже мог сам о себе позаботиться. Сказать или не сказать? Между «да» и «нет» всегда выбирай «да». Это был принцип, который не первое столетие снабжал принца изобилием проблем, и которому он все равно был верен. Леголас постучал в дверь выделенных принцессе покоев. Длинное платье, казалось, выделяло каждый контур ее идеальной фигуры. Красота в ущерб практичности. Длинные рукава небрежно касались пола, а серебристый пояс подчеркивал утонченную талию. Когда-то Трандуил сказал Леголасу, что Таргариены обладают божественной красотой, такой яркой, что она способна затмить все самоцветы эльфийского наследия. Как он раньше не замечал? Или же замечал, но считал ниже своего достоинства признаться в этом? В любом случае, она, его будущая супруга, стояла перед ним и была прекрасна. Цвела той красотою, которой могут благоухать только леди ее возраста. Никакой шрам не мог затмить красоту ее сейчас светло-фиолетовых глаз. — Я пришел, чтобы поблагодарить Вас за старания. Лекари сказали, что, если бы не Ваша забота и те снадобья, которые Вы для меня так любезно делали, то я бы не стоял сейчас перед Вами. Я могу быть чем-то полезен, чтобы отблагодарить Вас? «О, Эру! Что я только что сказал? Разве любовь к женщине это верный путь к вранью и страданиям?» — пронеслось в голове аранена. — Будьте полезны. Уходите, — холодно произнесла принцесса с необъяснимой дрожью в голосе. Леголас поклонился и покинул покои, оставаясь в неведении об истинных причинах ее просьбы. Он так и не узнал, что после его ухода Дени опрокинула на свое великолепное платье факел и красные огни пламени затанцевали на ее одеянии, испепеляя каждую ниточку, но оставляя ее саму, Дейенерис, целой и невредимой. Это чувство, когда ты болен и страдаешь, а тебя окружают здоровые люди, полные сил и жизни. В такие моменты раздражает даже пение птиц. Что-то подобное чувствовала тогда и Дени. Безупречное платье, казалось ей, выделяет ее собственное уродство, подчеркивая изуродованное лицо. А красивое, такое учтивое и нежное лицо ее чтобы-его-сожгли мужа и вовсе вывело принцессу из себя. Жаль, что в этот день она не могла видеть то, что видел он. Когда последний лоскуток эльфийского наряда был испепелен, Дейенерис наконец вздохнула с облегчением и присела на край своего ложа, пачкая белые простыни сажей. Погруженная в те же мысли. Эгоистические. Столь характерны для Таргариенов. Дени действительно хотела помочь Братству. Но не это было целью ее прибытия в земли Лесной Колдуньи. Точнее — не только это. Со слов Мисандеи принцесса знала, что только здесь она встретит ведьму, настолько сильную, что сможет вернуть ей утраченную красоту. Вот только цена была слишком высока. Сначала Дени сомневалась, стоит ли это того, убеждая себя в том, что шрамы — это боевые трофеи. Но самозабвение не продлилось слишком долго. Пылающее красотой лицо принца на фоне ее собственного уродства стало последней каплей в принятии этого решения. Она сделает это. И заплатит любую цену.