His Dance with Dragons

— Почему ты следуешь за мной? Так тихо... — Давно услышала? Мне казалось, что я иду бесшумно. — Да. Вернее, почти. Мой слух стал намного острее с тех пор, как мы виделись в последний раз. Мне пришлось стать более осмотрительной. — Пришлось? — Случилось столько всего. Я не хочу рассказывать тебе об этом. Обо всем этом. — Твой голос звучит теплее, когда зовешь меня на «ты». И уж точно теплее, чем он звучал сегодня утром. — Я всегда чувствую себя лучше вечером, ночью. Чувствую себя спокойнее. Порой мне кажется, что эта тьма обволакивает меня полностью. Не только тело. Душу, мои мысли, мои эмоции. Все, что я когда-либо сделала, остается спрятанным не только от остальных, но и от меня самой. Тебе чуждо это чувство, я знаю. Ты такой правильный. Никогда не разочаровывал отца, да? Всегда оправдывал ожидания, которые на тебя полагали? Я не упрекаю тебя. Таким и должен быть принц. Чистым и покорным, идеальным во всем. И да. Ты таков. — Не хочу спорить, ты делаешь комплименты и не смотришь, как на ничтожество. Это прогресс. Каков он ни есть. Но разве душевная чистота это плохо? — Я не говорила, что это плохо. — Ты говорила так, словно это не хорошо. — Возможно это потому, что мне неуютно рядом с тобой. В каком-то роде… я вижу в тебе того, стать кем я та стремилась. Но не стала. Это зависть. Если мне можно так выразиться. — Ты снилась мне. — Я чувствовала это. — Тебе со мной неуютно? Я ощущаю это, этот холод, которым от тебя веет. Раньше, когда я стоял рядом, у тебя сбивалось дыхание и сердце билось так быстро. Я не мог не слышать его. А сейчас...от чего эти речи обо мне, об идеальности и пороках? Ты говоришь это, чтобы не сказать то, о чем на самом деле нам следовало бы поговорить, ведь так? — Ты прав. Мое дыхание спокойно, мое сердце спокойно. Я смотрю на тебя. Но я ничего не вижу. Не вижу того, что было так приятно видеть раньше. — Это самый жестокий способ известить об окончании отношений, Дейенерис, — он наигранно рассмеялся, пытаясь превратить ситуацию в шутку. — Я не говорю, что ничего не чувствую к тебе. Я пытаюсь сказать, что вообще ничего не чувствую. Ничего и ни к кому. Ее тихий голос утонул в криках драконов, паривших возле стен Минас-Тирита. Дети Дейенерис не покидали ее ни на долю секунду. Всегда рядом. Всегда близко. Куда бы она ни пошла. Зоркие глаза этих огромных животных сопровождали ее даже там, где взор их закрывали каменные стены. Вот и сейчас он были по-прежнему рядом. Смотрели и слышали. Лучше остальных понимая, что самые близкие люди ранят больнее врагов. Это понимала и Бурерожденная. После того, что сделал Визерис, принцесса боялась поворачиваться к кому-то спиной, боялась, когда кто-то из слуг пытался подступить к ней слишком близко. Сейчас она смотрела на принца, которому отдала свою первую любовь, но чувствовала лишь страх, боль и ненависть. За спокойными речами и уверенным шагом скрывалась напуганная девочка, которая слишком долго боялась всего, так долго, что стала злой. Если брат, которого она так горячо любила, за которого была готова отдать свою жизнь, мог так поступить с ней, то кому тогда вообще можно верить? И можно ли кому-то? В попытках заснуть той горестной ночью, она вспоминала дни, проведенные с принцем, его прикосновения, его слова. Как можно было подпустить его настолько близко? Как можно было показать свою слабость тому, кого знаешь столь мало? Ведь теперь она знала, что и жизни недостаточно, чтобы узнать душу человека. — Если я расскажу тебе о том, что я сделала… Если скажу, ты возненавидишь меня. Ты убьешь меня. Я знаю. — Убью тебя? О чем ты говоришь, Дени? — голос принца подрагивал, было видно, что и сказать такое, подумать о таком ему невыносимо трудно. Леголас подступил к Бурерожденной. Она резко подалась назад и с недоверием посмотрела ему прямо в глаза. Выставила руку вперед себя, остерегаясь, что он снова захочет приблизиться. — Я не хочу верить, не могу. Не могу, понимаешь? Я чувствую к тебе столько всего, Дейенерис. Столько, что я сам не могу во всем разобраться. Некоторые чувства для меня самого столь новы, что я… я не могу разобраться в них, в себе без тебя. Я не хочу без тебя. И не могу. Я хотел ехать к тебе. Бросив все... — Ты опоздал. — Опоздал? Ведь ты передо мной. Дени! Жива и… — сказать, что «здорова» не хватило сил. На этой ноте его улыбка погасла, лицо помрачнело. Он потянулся, чтобы прикоснуться к руке, которой принцесса от него ограждалась. Не смог. Ее бледное лицо, черные глаза, бесцветные губы. Казалось, от былой улыбчивой девушки с лиловыми умопомрачительными глазами остался лишь голос, холод которого сейчас обжигал. Она казалась такой далекой. Далекой, но не чужой. — Я никогда не был так счастлив, как когда ты была рядом. Я не отпущу тебя так просто. — Придется. Я не люблю тебя больше. Я больше никого не люблю и никому не верю. — Я не прошу тебя любить меня. Позволь быть рядом. — У меня уже есть те, которые обо мне заботятся, — Дейенерис кивнула в сторону парящих драконов, — мне этой поддержки больше, чем достаточно. — Расскажи мне. — Вы, эльфы, так нежны и так непорочны. Любите каждое живое создание, лелеете, да? Ты будешь любить меня, если я скажу, что убила? Будешь любить, если скажу, что убила ни раз? — У тебя волосы запутанные. — Что? — она резко сменила выражение лица на маску удивления и непонимания. — У тебя волосы запутанные, говорю, — повторил Леголас, слегка повысив голос. — Это твой ответ на то, что я сказала? — еще более удивленно переспросила Дейенерис. Леголас отдалился от принцессы на несколько шагов. Облаченный в темно-синий плащ, он выглядел как всегда утонченно и грациозно. Капюшон, наброшенный на белые волосы, слегка развевался на ветру. Он не мог не приковывать взгляд. Дейенерис смотрела на эльфа, как смотрят на красивую статую, прекрасно сделанную искусным мастером. Его слова заставили принцессу сменить тон с угрожающе строгого на более спокойный. Бывают моменты, когда спрашивать о чем-то серьезном бесполезно и неуместно. Это был именно тот момент. Глупо было начинать разговор с того, на чем закончился предыдущий. Леголас это понял и поспешил исправить ошибку. — Я просто говорю то, что вижу. Ты совсем не умеешь заплетать себе косы. Они торчат в разные стороны. Не так их делают. — Это так важно сейчас? — тон ее стал более нервным, все же мужчина задел ее женскую гордость столь неуместным замечанием. — Я могу все исправить. За небольшую цену. Я заплету тебе красивые косы, а ты поговоришь со мной без злости и холода, — принц игриво взглянул в сторону Бурерожденной. Дейенерис, сама того не заметив, улыбнулась на вызывающий взгляд Леголаса. Но как только она опустила свой взор, перед ее глазами пронеслось то, как эти белые нежные руки, скользя по ее волосам, останавливаясь в области шеи. Как охватывают ее, начиная душить, принося неимоверную боль. Принцесса буквально почувствовала, как в груди не хватает воздуха. Дени резко подалась назад, упираясь спиной в стену. Глаза ее были наполнены ужасом. Страхом. Эльф не мог не заметить этого. Леголасу в тот миг она показалась такой хрупкой, такой нежной, ему было страшно, что она разобьется, подобно хрустальной вазе, если он сейчас не поймает ее. Принц подлетел к Дени за долю секунды и заключил в объятия, немного отрывая от земли. Выглядело так, словно она потеряла сознание, но глаза Дейенерис были по-прежнему широко раскрытыми. Леголас и Дени стояли так с минуту. Он почувствовал, как ее горячие слезы обжигают его шею. Она не хныкала, не прижимала его в ответ, но и не пыталась выбраться из его объятий. Хоть и не столь буквально, но Дейенерис хотела, чтобы в этом мире ее хоть кто-нибудь держал. Она боялась и хотела этого. Было слышно, как огромные крылья дракона разрезают воздух. Глаза Дейенерис устремились на прибывшего друга. Массивными лапами он хватался за уступы балкона, медленно перебирал крыльями, пытаясь удержать равновесие. Рот его был приоткрыт, высвобождая ряды крупных белых зубов. Принцесса мягко оттолкнула эльфа, высвобождаясь из его объятий, которые и по прибытию дракона, принц не особо спешил разрывать. — Он — друг. Друг! Визерион! — обратилась Дейенерис, приближаясь к прилетевшему дракону. Ее глаза просияли, словно она смотрела на самое ценное в своей жизни. — Одури меня единожды — твоя вина. Одури меня дважды — моя вина, — сказав это хриплым голосом, Визерион оттолкнулся от уступов балкона, разрушая немалую его часть. Он поднялся куда-то ввысь и сквозь каменный навес стал недостижим для взгляда принцессы. Минуту они стояли в полной тишине. Леголас смотрел в спину девушке, а та не решалась оглянуться. — Мой брат раньше заплетал мне косы. Бурерожденная приблизилась к принцу. Она окинула его рассеянным взглядом и, встретившись с его пытливым взором, сразу же устремила глаза в пол. — Ты можешь доверять мне. — Не могу. Как и ты мне. Следуй за мной. Дейенерис поднялась по витой лестнице к самому высокому месту дворцовых башен. Там были покои, отведенные Эовин, раненной воительнице Рохана. И покои гондорца Фарамира, только лишь приходившего в сознание после самоубийственной вылазки. Там по ее собственной просьбе Дейенерис выделили покои для проведения последней ночи перед великой битвой. Вечер враждебно резал холодным воздухом, звезды были скрыты от глаз серыми тучами, обволакивавшими все и вся. Так тихо, что легко было услышать биение собственного сердца. Дверь была незаперта. Дейенерис легко открыла ее мягким движением руки. — Заходи в мои хоромы, — иронично пригласила принцесса, окидывая рукою очень маленькую и очень темную комнатушку, которую не спасало даже огромное, почти во всю стену окно. Такой затхлой и невыносимо крохотной она казалась. — Я не хочу тебе что-либо рассказывать. Просто не хочу быть одна. Иногда это вредно, — сказав это, девушка протянула эльфу тонкую черную расческу. Стараясь не напугать ее снова, он взял протянутую ему вещь, не прикоснувшись к руке Дени. Принцесса присела на что-то похожее на стул, стоящее возле кровати. Помедлив мгновение, Леголас приблизился к девушке. Он снял свой слегка промокший от росы плащ и кинул его на кровать. Принц начал распускать неуклюже заплетенные косы девушки. Леголас перебирал прядь за прядью, бережно пропуская мягкие серебристые локоны сквозь пальцы. Она сидела неподвижно, но эльфийский слух позволял ему услышать, как ускорялось ее дыхание. Страх вновь охватил девушку так же неожиданно, как и отступил в прошлый раз. Сердце ее затрепетало. На мгновенье Дейенерис показалось, что в тусклом туманном свете, которое источало окно, она видит тень Визериса. Резко девушка схватила руку принца, который все еще пытался разобраться с путаницей ее волос. — Не уходи, — сказала девушка приглушенным голосом, все еще держа руку эльфа, — побудь пока здесь. Леголас ничего не ответил. Он нежно прикасался к ее волосам, боясь принести малейшую боль. Была глубокая ночь, через несколько часов должно было начать светать. — Раз ты не хочешь говорить, я сам расскажу тебе одну историю. Когда-то отец мне ее напевал. Это очень старая крестьянская песня, спустя века ставшая легендой, с кучей сюжетных поворотов и персонажей. Ну, слушай внимательно… Когда растрепанные кудри принцессы были уже собраны в опрятные косы, а рассказ эльфа близился к своему окончанию, Леголас почувствовал, как тело девушки слабеет, как она слегка склоняется вперед, борясь со сном. Он подхватил ее на руки. Еще секунду и принцесса упала бы на пол, изнеможенная слишком долгим днем. Леголас бережно положил ее на кровать, снял сапоги из грубой кожи и слегка укрыл ее одеялом. Принц медлил, не хотел отпускать ее снова, он вглядывался в ее умиротворенное лицо, изучая его, любуясь его красотой и утонченностью. «Что бы она ни сделала, я никогда не смогу обидеть ее. Никогда не смогу оставить ее. Даже если она сама этого попросит». Мужчина окинул взором окно и темные тени парящих около башен драконов. Они стерегут ее. И он тоже должен. Леголас решил покинуть комнату принцессы, но остаться сторожить ее покой возле входа. Не удержавшись от соблазна, он напоследок провел кончиками пальцев по щеке Дейенерис. — Останься.