***
— Добрый день, Лео, пожалуйста, располагайтесь, — блондин привстал из-за стола, предлагая Лео разместиться напротив. — Вы можете звать меня Алмаз. — А вы меня — Сапфир, — насмешливо съёрничал Лео, быстро оценив обстановку небольшой каюты. Он нисколько не пытался скрыть своего раздражения. Лео был не любитель замкнутых пространств, а низкий потолок давил на психику. Устроившись на диване, стало немного легче переносить его неприятное давление. Здесь было светло и без излишеств: стол, два узких дивана, полки по стене за спиной блондина, бар и песочные часы в деревянном коробе на краю стола. Они вызывали интерес: по мнению Лео, более бесполезную вещь ещё стоило поискать. — Я учту… — кивнул в ответ радушный хозяин, и продолжил: — Есть предложение для специалиста вашей квалификации, — блондин подвинул к нему тёмную папку, практически поровняв её с песочными часами. Песок мерно сыпался вниз. Лео не торопился изучать содержимое папки. Он внимательно смотрел на человека напротив. Светлая, почти прозрачная кожа, сквозь которую виднелась сеть кровеносных сосудов. Фиолетовые глаза холодно поблёскивали из-под длинной белоснежной чёлки, и, если бы не характерный их разрез, мало кто смог бы увидеть в нём азиата. Человек без возраста, ему в равной степени могло быть как тридцать, так и сорок, а то и более лет. «Альбинос», — заключил Лео. Неотрывно наблюдая за этим странным типом, он пытался прочитать его мысли. На непроницаемом лице невозможно было уловить ни одной эмоции. Но именно по воле этого человека телефон Лео оживал несколько дней подряд, настырно добиваясь диалога. Кончилось тем, что пара коротко стриженых ребят остановили Лео на пути к Синкансэн до Хоккайдо, всучив визитку с одним лишь словом «Алмаз» и, неприметно демонстрируя огнестрельное оружие, предложили сесть в машину. Они привезли его на побережье, в этот небольшой кабинет на частной яхте. Лео ничего не стоило пристрелить обоих их же игрушками, но это означало череду непредвиденных проблем. А он только запланировал отдохнуть от дел, и вообще… бесплатно не работает. И любопытно было взглянуть на того, кто так экзотично назначает деловые встречи. Песок в часах сыпался, а мозг судорожно оцифровывал файлы, пытаясь отыскать любую зацепку: кем мог быть этот блондин… Память Лео хранила массу странных мелочей, совершенно ничего не значащих для большинства людей. Лео вспомнил прошлогоднюю июльскую статью из журнала Norwegian на борту ведущего лоукостера Европы. Мужчина, напротив, оказался министром финансов Сингапура, вторым человеком в стране и правой рукой премьер-министра Ли Сяньлуна. Алмаз — его ненастоящее имя, но за его внешность и таланты распределять финансовые потоки и приносить пользу стране и обществу, прикрепилось намертво. Кажется, министр был совсем не против и упивался такой формой проявления лести. Становилось примерно понятно, как удалось вычислить и найти Лео: Сингапур — одна из ведущих экономик мира, мировой грузовой порт, и Алмаз через трасты владел почти третью из них. Он также владел долей траста на Каймановых островах, куда Лео переводил свои средства и сделал единственный звонок с нового телефона — команду для своего счёта. Через эту команду его и нашли. Алмаз терпеливо ждал. Внутренний голос подсказывал Лео, что с этим делом не всё чисто: такие люди редко прибегают к услугам посторонних. К тому же азиаты — немного расисты. С чего бы это им обращаться к европейцу? На этой мысли Лео, наконец, открыл папку. В ней был всего один лист с восьмизначной цифрой, выведенной ровным почерком. — Я работал и за меньшие. Давно. — Это в год, — сухо ответил Алмаз, — контракт долгосрочный. — Этого недостаточно, — ответил Лео, закрывая папку. Блондин плотнее сжал губы и искоса глянул вбок, задумчиво вертя в руке тонкую ручку. Песочные часы продолжали неслышно отсчитывать время. — Хорошо, я увеличу гонорар в три раза, — через пару минут ответил блондин. — Ставка значительно поднялась, — неторопливо отозвался Лео, — я имел в виду, что недостаточно информации для принятия решения. И я сейчас не работаю. — Мне рекомендовали вас как исполнительного, понимающего и редкого специалиста, не задающего лишних вопросов. Уверен, вы в состоянии принять решение, опираясь на имеющиеся вводные. Мои условия — сто шестьдесят миллионов фунтов в обмен на ваши навыки, время, молчание и привычку не прикасаться к объекту. Автоматическая пролонгация договора через два года… Конечно, — с особым нажимом на эти слова, — если вы останетесь верны своим принципам. — Странные условия для дрессированного пса. Но меня это не интересует, я не беру долгосрочных контрактов. Не в моей профессии. — Мне нужен не пёс, а хищник. Тень, неусыпно следующая за объектом без попыток полапать. Телохранителей у меня в избытке. Лео усмехнулся. — Да, парочку из них я сегодня встретил. Забавные. — Извините, если они повели себя с вами грубо, Сапфир, — с нажимом выделил Алмаз, — но меня поджимало время, а вы ускользали от них все эти дни. — Гарантии? — уточнил Лео. — Двадцать процентов задатка возможно перевести на ваш трастовый счёт сразу же. Новые документы и корпоративный договор для легализации в стране мои люди подготовят в ближайшее время. Проживание и прочие расходы оплачиваются. «Кажется, я только что заложил жизнь дьяволу, — мысленно заключил Лео, двигаясь вдоль берега по направлению к станции. — Деньги не пахнут… Хотя ликвидировать проще. Меньше геморроя». Через три дня у него было новое имя (Алмаз оказался ещё тем мудаком, в паспорте так и стояло Sapp Hire), должность секретаря председателя правления банка, телефон и корпоративный счёт, а ещё через три дня Лео, наконец, познакомился с объектом. Объекту было 27 лет, он обладал умопомрачительно хрупкой фигуркой, фиалковыми глазами и фамилией заказчика. Да, брюнетки, вот как эта, определённо ему нравились, факт. Блондинка на её фоне — просто блёклая моль. «Блядь, — чертыхнулся Лео. — Меня, что, купили сторожить её верность?!» Её звали Хотару, имя звучало в диковинку даже для него, меняющего имена по несколько раз в год. Её «Ле-ео» звучало слегка растянуто и лениво, он словно чувствовал себя подростком, или ручным щенком. «Сап’фир» же получалось мурчаще томно, серьёзно и пробрало до мурашек, когда она сказала: — Подходит твоим глазам. Необычный цвет для бельгийца. «Проницательная сука», — подметил Лео и через месяц сам попросил её остановиться на имени камня. А ещё она была живым ключом к уйме денег. Это он выяснил немного позже. Её аналитический талант в полную силу раскрывался на бирже, в крипте и налоговых схемах. Официально она руководила коммерческим банком и одним из пенсионных фондов Сингапура, но основным её делом было управление ценными бумагами и трастовыми фондами из тени. Она предпочитала Сhanel, крупные украшения и шёлковые сорочки в пол, которые делали её ещё более воздушной и нереальной. В такие моменты лишь чётко очерченные карминовые губы якорили на себе его взгляд, который так и норовил сползти на грудь и соски. Большую часть времени она проводила одна дома, если не считать кухарку и горничную. У неё не было подруг, но, казалось, она знала всех напыщенных индюков из администраций всей Азии и их жён. Как минимум раз в неделю ей приходилось сопровождать мужа на банкет или ужин в посольство. Тогда она надевала тёмное узкое, подобное второй коже, платье ниже колена, и Сапфир был уверен: напыщенные индюки через одного кончали прямо там, на ужине, едва успевая добежать до сортира. Рядом с Алмазом Хотару казалась царицей ночи. Настолько был разителен контраст между ними. Как Инь и Янь. Не похожие, но единое целое. Днём же, рядом с Сапфиром, она походила на ожившую фарфоровую статуэтку тончайшей работы. Супругу главы минфина всё чаще видели в компании рослого брюнета. Он неизменно следовал за ней, находясь менее чем в шаге. Папарацци два месяца ходили по пятам в надежде на смачный кадр. «Супруга министра в объятиях западного ловеласа», — одно неловкое движение, и что-то подобное непременно появилось бы во всех таблоидах. Но Сапфир никогда не касался её, не подавал ей руки, не носил её сумок, багажа или покупок. Он был её тенью. Предусмотрительно раскрывал зонт в дождливую погоду, массивные двери, если не было швейцара, расплачивался в ресторанах корпоративной картой, когда они обедали вместе, и вёл машину, но никогда не касался Хотару даже пальцем. Даже случайно. На третий месяц его контракта Хотару приняла эту черту как должное, личный заскок или прихоть, и расслабилась. В конце концов, она супруга влиятельного человека, и любой неосмотрительный жест мог привести к скандалу в прессе и отразиться на карьере мужа. В Сингапуре администрация имеет самые высокие зарплаты в мире, и репутация должна быть соответствующей. За всё надо платить свою цену. Он выяснил, что она не любит подниматься рано, и часто по утрам у неё бывает плохое настроение. Всё из-за тихоокеанской и азиатской торговых сессий, что начинали работать с 6 утра. Американская и европейские биржи заканчивали свою работу глубокой ночью по Сингапурскому времени. Поэтому кофе был её регулярным спутником. А от депрессии спасал большой теннис. В основном она просто отбивала мячи, пущенные автоматом. Однажды предложила составить ей компанию. Играл Сапфир, откровенно говоря, паршиво, но она улыбалась вполне искренне и, отдышавшись, предложила продолжить в следующий раз. Нет, она не сидела, подобно трейдеру, часами всматриваясь в монитор, но ей требовалось постоянно находиться в быстро меняющемся потоке информации и планировать банковские сделки на Валютной Бирже, включая ведущую шестёрку срочных мировых бирж*. Два раза в неделю она ездила в банк и в салон. В банке Сапфиру был предоставлен отдельный кабинет, но во время совещаний он всегда сидел по левую руку от объекта. Выписывал для себя непонятные слова, после гуглил значения, чтобы хоть немного понимать суть вопроса, а не сидеть болваном. В салоне была постоянная служба охраны, и пока Хотару точила свои когти и стригла волосы на миллиметр, он заезжал на ближайшую мойку, заказывал полировку и чистку автомобиля, а после встречал её у дверей салона. Или ждал в кафе напротив, часами просиживая за чашкой кофе, но оставляя щедрые чаевые. Сотрудники отнекивались от чаевых, что-то вереща про коррупцию и взятки, Сапфир игнорировал, зато столик у окна всегда был для него свободен. Апартаменты министра занимали весь 58 этаж в Tanjong Pagar Centre. Несмотря на нашпигованность здания системами безопасности, Сапфир, как наёмник, понимал всю его уязвимость. Вот если б его цели жили в таких домах, насколько проще была бы его жизнь… Для эксплуатации здания требовались тысячи людей, и ежедневно отслеживать и проверять каждого человека было невозможно. Не говоря уже о возможности нападения с воздуха. Через пять месяцев от начала контракта произошёл поджог на 46 этаже, и Алмаз согласился перебраться в частный дом на границе с Малайзией. Безусловно, Сапфир заранее убедился, что система вентиляции и блокировки дыма работает по принципу отсекания и сегментами блокирует этажи, иначе придумал бы что-нибудь другое. Дорога стала занимать больше времени, но нервных клеток Сапфир себе сэкономил.* * *
Они много времени проводили вместе, порой часами не произнося ни звука. Когда же она вслух рассуждала о прогрессивности криптовалюты, её удобстве и сопряжённых рисках, делилась своими мыслями о судьбе крипты в мировом масштабе, Сапфир внимательно её слушал и иногда задавал уточняющие вопросы. Он узнал от неё много полезного. И сидеть на собраниях в банке стало куда интереснее. Он знал, что она любит пить сливочный* кофе из керамической чашки с толстыми краями. По-детски обхватив чашку ладонями, она часами могла смотреть в широкое окно, наблюдая за тем, как плывут облака, темнеет небо и сгущаются сумерки. Это уютное действие делало её совсем маленькой, практически обыкновенной. Окутанная тишиной и непокорностью, она была столь зовущей, соблазнительной, что цифра гонорара с каждым днём меркла в его сознании, превращаясь в резаную бумагу и труху. А ещё… Он знал, что она пахла лавандой и чертополохом. И если её дни размеренно текли в его компании, то ночи проходили в огне с мужем. Алмаз мог её коснуться, и Сапфир ненавидел его за это. Иногда она ему снилась. Подсознание всё чаще вплетало секс в его сны. Когда Алмаз был в командировке, Сапфир позволял себе крепко спать. Иначе было невыносимо слышать её приглушённые стоны, один за одним доносившиеся не то из-за стен, не то из окна, но впивающиеся в каждый нерв. И позвоночник прошибало током… Сгусток ревности, жажды и боли крепким коктейлем бил в голову. Зажмурившись, он невольно представлял её нагой, слегка влажной от пота, подающейся ему навстречу, и член мгновенно вставал. Чего владельцам стесняться в собственном доме?.. Поблизости не было отеля, где можно было бы быстро найти вариант и разрядиться. Очень зря он упустил этот момент из виду. В центре с разрядкой было многим проще, и когда желание разрывало, Сапфир пользовался услугами легальных борделей. Эти дамы не задавали лишних вопросов, не тратили зря его время и никогда не ждали от него преданности, верности и чего-то большего. В конце концов он выбрал себе одну с миловидным лицом и бледной кожей. Он не сразу обратил на неё внимание, а лишь случайно. Она присела рядом, и его обдало ароматом лавандового мыла. Позже он подарил ей духи и просил всегда наносить их для него. Содержимое флакона стоило, как её месячный доход, но никаких опознавательных знаков на нём не было. Сапфир позаботился. С тех пор, в ночи с ним, она пахла лавандой и чертополохом. И даже имя её не имело никакого значения. Штрафы за позднее посещение улиц и использование авто в одиночестве он погашал исправно и в срок. В ноябре Сапфир сопровождал Хотару в недельной поездке во Францию. Политиканы готовились к весенним выборам и просили денег, кхм… Искали спонсоров, а её банк получил выгодные условия для своего французского филиала. Кажется, все были довольны, но ему и до этого не было никакого дела. Вечерами они прогуливались по городу, посещали галереи, музеи и ресторанчики. Стараясь всегда быть в движении и на виду у людей, Сапфир был уверен, что Алмаз отслеживает их локацию по GPS. Тринадцатого ноября, решив поужинать в одном из ресторанов, они разместились на втором этаже заведения, где было светло, тепло и меньше народа. На исходе вечера первый этаж ресторана подвергся обстрелу*. Погас свет. Крики и хаос наводнили пространство. Всего минуту назад она отошла попудрить носик и Сапфир оплачивал счёт — а сейчас мир сделал вираж, и весь последний год пролетел у него перед глазами. Сапфир нашёл Хотару вжавшейся в нишу у барной стойки. — Что произошло? — инстинктивно вцепившись в его предплечье, спрашивала она. Её встревоженный голос звучал так сексуально, что волоски на руках встали дыбом и по спине пробежали мурашки. — Ничего, — выдохнул Сапфир в её макушку, пытаясь совладать с собой, и поторопился увести её из здания. На следующий день они первым же рейсом вылетели назад.***
Отгремели новогодние салюты, подошли к концу выходные. Начали возобновляться работы бирж. Административный истеблишмент отходил от «ритуальных возлияний» и наркотических дурманов, якобы уводящих человека в иные миры. Алмаз откровенно презирал любителей такого рода развлечений, поэтому их праздники прошли в узком семейном кругу где-то в швейцарских Альпах. Сапфир три дня провёл на Борнео, сделав короткую остановку в Куала-Лумпур, и вернулся на день раньше заказчика и объекта. Прошёл без малого год с начала его контракта. В его жизни мало что изменилось: одинок, в чужой стране, чуждое имя, толстеющий счёт и заказчик. Из перемен, наверное, он мог отметить ревность, занозой засевшую в нём… И ненависть к собственному контракту. Он обошёл пустой дом, зажмурился, едва приоткрыв дверь в спальню, и вернулся к себе. Если её нет здесь, значит, она с другим, целиком и безраздельно. Осознание этого было подобно выстрелу себе в живот. Ночью во сне он обнимал её за плечи где-то на пустом берегу и шептал несуразности на ухо. Она смеялась, жалась к нему, и её волосы щекотали его шею. Утром пришла горничная, к обеду — кухарка. Когда, к ночи, натрахавшись и высосанный до капли, Сапфир вернулся из борделя, Хотару и Алмаз уже были дома. В гостиной на столе светила лампа, но никого не было; он на автопилоте решил её выключить, и только подойдя ближе, заметил открытку «Sapphire, Happy New Year» и коробку за ней. Бумажная коробка была доверху наполнена медовым печеньем Tirggel с разными специями — национальный швейцарский рождественский десерт аж с XV века. Сапфир невольно ухмыльнулся, надкусив одно… «Знаешь ли ты, что в Цюрихе сохранилась история о жене, отравившей мужа с помощью этих печений?..» И какой только мусор не хранит его мозг! В глубине души он был тронут.