Save my life

Тьма, наконец, сгустилась полностью, воцарившись вокруг, и на иссиня-черном небе зажглись в полную силу звезды, особенно ярко сияющие здесь, над темным пляжем и тропическим лесом, где их свету не мешал ни один факел или светильник. Деревья в паре сотен метров позади Джека перешептывались шелестом ветвей на легком ночном ветру. Этот прохладный ветер, дующий с моря, остужающий землю после знойного дня, мог бы показаться довольно приятным почти любому человеку. Но только не Джеку сейчас. Пират сидел на берегу, на уже давно остывшем и ставшим прохладным песке. Он прижал коленки к груди и обнял их, тщетно пытаясь прекратить дрожать. Не помогали согреться ни застегнутый на все пуговицы камзол, ни бриджи и сапоги. Конечно, Воробей давно мог бы встать и отправиться обратно в джунгли — там, не слишком далеко вглубь леса, разбили временную стоянку его друзья. И он бы, конечно, отправился туда — согреться жаром весело трещащего костра и лечебными травами, заваренными на кипятке — днём кто-то из людей Барбоссы, а может и Генри, он уже не помнил — быстро нашёл в джунглях ручей с пресной водой… Если бы не сильнейшая тошнота, доводящая до мучительной рвоты, почти моментально возникающая от запахов готовящейся на огне пищи. Казавшихся всем остальным очень приятными и аппетитными. Здесь же, на берегу, почти у самой воды, в каких-то двух метрах от неё, несмотря на холод, Джек чувствовал себя немного лучше. Воробей мог свободно дышать морским бризом, приносящим хотя бы частичное облегчение его состояния. Тихий шелест волн, упруго набегающих и ритмично разбивающихся о влажную кромку песка, звучал словно успокаивающий монотонный шепот духов моря. Лживо обещающих, что всё будет хорошо, и можно постараться забыть о вгрызающейся в него боли, расслабиться. Джек обнял себя ладошками за предплечья, в быстром темпе потер их, заставляя разползтись в этих местах приятное тепло. Он слабо передернулся всем телом от пробежавших сверху донизу противных мурашек. Неутешительные, тоскливые мысли не собирались оставлять его голову в покое. Сложив руки локтями на коленях, Воробей осторожно опустил на них подбородок, стараясь не тревожить раскалывающуюся от почти постоянной боли голову. «Это ведь всё бесполезно, абсолютно… Мне не только не излечиться, но и не прожить в открытом море и трёх дней — было бы очень глупо рассчитывать, что Салазар, подобравшись ко мне столь близко, вдруг решит прекратить преследование… Покинуть остров отшельников незамеченным мне не удастся, нечего и думать об этом. Да, я могу остаться тут, придя к этим самым отшельникам и попытавшись попроситься присоедениться к их обществу… Барбосса, наверно, всё же позволит мне остаться, зная, какой опасности я подвергаюсь в открытом море. Но, боже правый, будь мне свидетелем — я уже больше не в силах терпеть эту, скажем так, болезнь. Боли становятся всё хуже и хуже. Может быть, Салазар… Может, он сможет, и, главное, захочет прекратить это всё поскорее?». Так Воробей думал об эдаком варианте самоубийства при помощи Морского Мясника, буквально одержимого, как считал Джек, его убийством. Словно материализовавшись из его тайных мыслей, или отзываясь на них, совсем рядом раздался знакомый хриплый голос, внушающий страх. Он звучал подозрительно радостно, словно мертвец только что внезапно получил ценный приз: — Привет, пташка. Я смотрю, ты скучаешь тут совсем один? Воробей удивленно вздохнул, и медленно открыл глаза, приподняв голову и прищурившись, чтобы взглянуть на испанца. Мертвец стоял примерно в полутора метрах в воде от береговой линии. Но пирату показалось, что тот совсем рядом, что Салазар вполне может дотянуться и схватить его, лишь только протянув свою руку. Страх перед помешанной нечистью снова поднял голову в его душе. «Зараза, я ведь не смогу заставить себя подойти к нему!». Подавив в себе сильнейшее желание — желание, диктуемое упрямым инстинктом, отвечающим за выживание — побыстрее отползти подальше от воды, пират заставил себя остаться на месте. — Здравствуй, Салазар, — мягко и мило улыбнулся он, видя злорадный и довольный оскал Армандо, появившийся в ответ на его слова и улыбку. В голове Джека пульсировала одна мысль — «Только не разозли его!». — Как видишь, да, я был совсем один. Но теперь ты пришёл составить мне компанию, как интересно… — Где же твои друзья? — тихо и ласково прохрипел мертвец, внимательно разглядывая свою будущую жертву. — Тебе ведь, верно, страшно тут одному, на безлюдном диком пляже, в ночи? Пират поежился от салазаровской интонации. И от того, как светились в темноте глаза нечисти, светились пугающим нечеловеческим жёлтым сиянием, как у ягуара, охотящегося в ночных джунглях. Но, несмотря на это, ответил приветливым тоном, не допуская в голос разъедающий душу страх: — Жутковато, да. Кто знает, что водится в этих джунглях. Но теперь мне почти не страшно — по сравнению с тобой любые опасности этого острова — просто ерунда. Ты тут опаснее всего… — Приятно слышать, — хмыкнул мертвец, его улыбка стала шире. — Ты прав, со мной тебе следует бояться только меня самого — я не уступлю свою законную добычу никому и ничему другому. Джек молча кивнул своим мыслям, убеждаясь в правдивости своей догадки — страшнее и противнее Салазара он, наверно, уже ничего не увидит. Сейчас пират всеми силами пытался уговорить сам себя на то, чтобы подойти к мертвецу самому прямо сейчас, пока тому не вздумалось уйти. Воробушек медленно и осторожно запрокинул голову, решив пока полюбоваться ещё раз на звезды, яркие и крупные, мерцающие разными оттенками — их бесконечно далекие огоньки мириадами горели на огромном, бесконечно глубоком куполе неба. Если смотреть вот так, запрокинув голову, в эту глубокую, бездонную пустоту, усеянную бесчисленными «светлячками» звёзд, то может показаться, что ты вот-вот можешь в неё упасть. «Как же красиво… Но не отвекайся, думай! Давай, подойди к нему сам — он хотя бы сделает это быстро… Во всяком случае, быстрее, чем это сделает проклятущая болезнь!» Подобные мысли медленно сменяли друг друга в его красивой голове, пока большие, тёмные, практически чёрные в темноте глаза пирата были прикованы к одной звезде, особенно яркой и крупной. Напоминающей невиданный, фантастический драгоценный камень из другой реальности — она плавно мерцала, меняя свои призрачные холодные оттенки: обескровленный бледно-алый, ледяной бледно-голубой, выцветший, лишенный жизни бледно-зеленый, и бледно-желтый, подобный оттенку Луны. Присутствие Салазара чувствовалось давящей страхом энергетикой. Мертвец с пару минут сохранял солидарное молчание, разглядывая устроившуюся на сером в темноте песке фигурку пирата. Потом как-то неожиданно для него спросил: — Воробей, как тебе кажется, ты сможешь сбежать от меня с этого острова, м? Ты же должен понимать, что я всё равно скоро тебя поймаю. Пират оторвался от созерцания звёзд, и удивленно посмотрел на мертвеца, глубоко вздохнув как перед прыжком в ледяную воду, из которой так легко не выплыть. «Да ты просто читаешь мои мысли, зараза!» — Кажется, я осознаю это гораздо лучше, чем любой из моей нынешней компании… — Прекрасно, — кивнул Салазар. — Конечно, если тебе нравится игра в кошки-мышки, то без проблем, я не откажу тебе в этом удовольствии, давай растянем его на подольше… Мне так даже интереснее. Джек мученически поморщился от вновь усилившейся боли, пульсирующей в голове, и одновременно расползающейся тяжелым, мерзким сгустком в животе. Разговор подошёл практически вплотную к тому, что не оставляло в покое его ум. Воробей сглотнул, и тихо, но отчётливо ответил: — Нет, вообще-то… — и продолжил, увидев безмолвный вежливый вопрос на лице нечисти. — Вообще-то, мне совсем не нравятся кошки-мышки. Этим я только затягиваю свои же собственные мучения. Пока пират пытался заставить себя предложить свой вариант развития событий, но никак не мог решиться, Армандо неожиданно предложил это сам: — В таком случае, могу предложить вот что, воробушек. Ты сейчас же поднимаешь свою задницу с песка и идешь ко мне. Сам, своими ноженьками. Признаться, мне уже не терпится получить тебя в свои руки. Даю тебе десять минут на раздумья, пташка моя. Воробей почти благодарно улыбнулся — Салазар только что лишил его неприятной и унизительной необходимости произносить подобное предложение самому. К большому удивлению Армандо, его вожделенный пират не стал тянуть время, пользуясь подаренными ему десятью минутами. Джек почти тут же неловко поднялся на ноги, и шагнул к нему навстречу. На глазах Салазара пират заметно качнулся влево, едва не упав от головокружения. — Ну-ну, что ты, — с довольной улыбкой произнес Армандо. — Успокойся, ещё рано падать в обморок, ещё же ничего не произошло. Приложив пальцы к вискам, Джек крепко зажмурился на несколько секунд, пытаясь отогнать отвратительную слабость и дурноту. Хотя бы частично, но ему это удалось, и пират сделал ещё пару маленьких шагов навстречу своему главному кошмару. Уже оказавшись в шаге от воды, но ещё будучи на сухом песке, Джек вновь чуть не упал — головокружение и слабость вновь усилились. А боль набрала такую силу, что заставляла его мелко дрожать всем телом и едва не вырвала из него вскрик. К удивлению Воробья, он не упал на песок — Салазар, словно материализовавшийся рядом с ним на земле, обхватил его обеими руками за талию и крепко прижал к себе. — Вот и всё, воробушек, теперь ты мой. Поверить не могу… Я учту то, что ты был так любезен и сдался мне сам. — говоря это, Салазар склонился к нему, разглядывая его побледневшее личико, широко отрытые глаза, и словно чуть опущенные вниз уголки его губ, придающие ему какое-то очень горестное выражение. На минуту лицо пирата отразило явное удивление. — А как… ты… Почему ты сейчас стоишь на суше и не рассыпаешься в прах? — нашел в себе силы спросить Воробей. — Сюрпри-из, — протянул в ответ Салазар со столь явными удовольствием и весельем в голосе. — Видишь ли, я один из всей своей команды, как капитан, и как одержимый тобой человек, был наделен потусторонними силами Треугольника Дьявола некоторыми интересными способностями. И, в числе прочих, и более занимательных, способностью без вреда для себя ступать на землю. Воробей дернулся от удивленного понимания и почти возмущения. Его ноги совсем ослабли, и сейчас только руки Салазара, наделенного потусторонней силой, удерживали его от того, чтоб позорно упасть прямо у ног врага. Джек заметил вслух: — Так ты, выходит, мог в любой момент… сойти на землю, и знал об этом, так? Армандо сжал его в объятиях чуть крепче, и довольно кивнул: — Умная пташка… Ты верно догадался. Я пришёл сюда под покровом ночи, чтоб сойти на берег, выследить ваш лагерь, дождаться, пока все потеряют бдительность и уснут, и… утащить тебя с собой. Я мог бы сделать это столь тихо, что никто из твоих друзей и не проснулся бы, а тебе закричать я бы не дал… Но ты, Джек, был столь мил, что сам пришёл ко мне в руки, и мне не пришлось даже выслеживать тебя в глубине острова! Несмотря на то, что это всё совпадало с планами пташки поскорее умереть, на лице его всё равно отразилась невольная обида от понимания. Салазар обманул его — он с самого начала не давал ему никакого выбора. А ещё Воробью стало довольно жутко, когда он представил притаившегося в темноте за кругом света от костра, подобно голодному ягуару-людоеду, Салазара. Наблюдающего за ним исподтишка жадными, голодными сияюще-желтыми глазами, терпеливо выжидающего, когда все уснут, чтобы сделать своё черное дело. Образ этого Салазара, Салазара-огромного кота из тропического леса, грациозного, сильного, быстрого и жестокого, Салазара-ночного хищника, огромного, гибкого, с лоснящейся желтой шкурой с невероятно ярко-черными пятнами, хищника, таящегося во тьме джунглей, почему-то напугал пирата даже сильнее, чем реальный Салазар, сейчас держащий его в своих сильных руках. — Да-да, — подтвердил Армандо, словно вновь читая его мысли. — Даже если бы ты решил отказаться от моего предложения и сбежать обратно к своим — что в любом случае не помогло бы тебе надолго — я бы просто в минуту настиг и схватил тебя, Воробей. Но, как я уже сказал, я учту то, что ты пошёл в мои объятия по своей воле, и буду за это с тобой поласковей. Воробья, несмотря на притупленное от слабости и боли сознание, явственно передернуло от того, как Салазар произнес это своё «по-ласковей». «Что это значит на его лексиконе — удар ножом в сердце вместо долгих издевательств? Пуля в висок вместо казни от повешения прямо на палубе? Убийство собственноручно вместо того, чтобы отдать на растерзание своей кодле?». Но, невзирая на страх перед этим «человеком», пират почувствовал какое-то подобие успокоения в руках мертвеца, когда тот поднял его, словно невесту, и, крепко и словно бы так надежно держа прижатым к себе, потащил в море, почти сливавшееся визуально в темноте с темно-синим небом. Дрожа от боли (на этот момент уже крупной дрожью), пират ловил себя на странных мыслях: «Салазар. El Matador del Mar. Морской Мясник. Человек, из-за меня трансформировавшийся в потустороннюю нечисть. Живая машина для убийства. Он сильный; сильный, жестокий и опасный. С ним мне не надо бояться охотящихся за мной английских вояк, или морских чудовищ, или недругов из числа пиратов… Он никому меня не отдаст. И совсем скоро, как я очень сильно надеюсь, он сделает так, что эта ненавистная, постоянная боль, эта медленно убивающая болезнь, больше не сможет меня тронуть. И никто не сможет больше тронуть. Странно, но меня даже тянет сказать ему «спасибо»…». Джек позволил себе чуть-чуть повозиться, устроившись в руках врага-избавителя поудобней, и вздохнул, размышляя, насколько быстро или долго, и каким способом Салазар будет убивать его. «Мясник… судя по прозвищу и по тем холодящим сердце слухам, что до меня доходили, он любит резать пиратов, как скотину на убое. Ну что ж, зато он, наверно, мастер в этом деле. И, если я буду послушным и не разозлю его, сможет подарить мне относительно быструю смерть…». Воробей с мрачностью предавался подобным мыслям, сумев даже отстраниться от страха перед не-мертвым испанцем. Молчание нарушил Салазар, нарочно слегка качнув пирата в своих руках (что заставило Джека с трудом подавить жалобный стон от прострелившей виски боли). Мертвец вслух отметил, внимательно разглядывая свою добычу (он уже отошел достаточно далеко от берега, и, взбреди ему в голову сейчас выпустить Джека из рук, пират наверняка утонул бы): — Зачем же ты так дрожишь, пташка? От холода или от страха? — и, не дождавшись ответа, продолжил. — Если от холода, так я могу тебя отогреть — не хочу, чтобы ты простудился. А если от страха — не бойся меня так, я же обещал быть по-нежнее в награду за твоё здравомысленное решение. Ты молодец, спас своих друзей — в случае, если бы я отбирал тебя у них, мне бы пришлось многих убить. Так что не бойся, милый… Воробушек нервно вздохнул, собираясь с мыслями — пора было тоже рассказать мертвецу один секрет, который его, наверно, расстроит и взбесит. И начал говорить, тщательно подбирая слова, чтобы не вызвать ярость мертвеца, которая может очень плохо ему аукнуться: — Это не от страха, Салазар. Другое твоё предположение гораздо ближе к истине. Мне холодно. Холодно и очень больно. Я, наверно, сейчас сильно тебя огорчу, но вот что — ты не сможешь долго держать меня в живом виде при всём твоём желании. — Это ещё почему? — насмешливо спросил Армандо. Правда, сквозь насмешку явственно просвечивали волнение и… забота. — Если ты хочешь успеть отомстить, советую убить меня поскорее, сразу, как только мы окажемся на твоём корабле. Я умираю, Салазар, — Джек удивился, как легко он смог это произнести. — И теперь уже всё быстрей и быстрей. — Что это ты говоришь? — с волнением спросил мертвец, по-новому разглядывая милое и открытое лицо своего пирата. — Понимаешь, у нас есть кое-что общее, — начал объяснять Воробей, и губы его тронула легкая улыбка. Он рассеянно поглаживал пальцами ордена из чистого серебра, прикрепленные к камзолу на груди Салазара в далеком прошлом за заслуги перед родиной. Мертвец совсем не злился от этого. — Я тоже подвергся проклятию. Правда, не такому замечательному и дарующему сверхспособности, как твоё… Какой-то враг, имеющий доступ к магии, наслал на меня сильную порчу насмерть. Я, конечно, пытался спастись, убрать эту гадость через пару ведуний. Но они тоже бессильны. Я тебя разочаровал, да? Ты ведь рассчитывал на долгие «игры» с жертвой — я это только что понял. Ты злишься на меня? Воробей теперь тоже смотрел в лицо своего врага, пытаясь прочитать по нему его эмоции. И даже не поверил своим глазам, когда вместо ярости он увидел в лице нечисти… сочувствие и волнение, и ещё жалость. Он не знал, что Салазар только что с помощью магии просматривал его тело и ауру, и только что увидел сам своим новым зрением ту дрянь, что пустила свои ядовитые нити глубоко в тело пирата, и медленно и мучительно убивала его. Она выглядела, как красно-черная с грязно-зеленым гнилостным отливом мерцающая сеть, центр которой был в груди пирата, а от него расходились во все стороны прочные «корни». — Воробей… — произнес наконец мертвец с растерянностью и потрясением. — Чёрт возьми, а ведь ты говоришь чистую правду… Как же тебе больно, бедняжка. Я не знал… Почему же я сразу не почувствовал?! Внезапно лицо Салазара отразило новую мысль — сочувствие на нём сменило новое выражение — выражение решимости. И — Джек почувствовал, что уже это адресовано не ему самому — ожесточенной злости. — Ну уж нет! — почти с яростью воскликнул Армандо, и тут же постарался смягчить тон, чтобы не пугать полуживого пирата. — Я не позволю какой-то трусливой и подлой, гнилой мрази медленно извести Джека Воробья до смерти какой-то там поганой порчей! Вот же сука! Непривычно-ободряюще улыбнувшись, мертвец пообещал, глядя прямо в глаза пирата, тайно обожаемого и практически любимого им: — Придется тебя растроить — я не дам тебе умереть, и тем самым избавиться от моего общества. Я тебя спасу! Салазар не врал, чтобы подбодрить — его магическая мощь вполне позволяла исполнить обещание, и вылечить бедного пирата, изнывающего от затяжной сильной боли. Когда он оказался на корабле, Воробей в его руках уже был без сознания, и Армандо, не медля ни секунды, отнес его в каюту и устроил в своей кровати, тут же присев рядом и сосредотачивая свои силы, взволнованно размышляя вслух: — Посмотрим-посмотрим… С чего бы нам с тобой начать… Бесчувственный Воробей, конечно, не ответил, не мог ответить ему, и выглядел полумертвым. Но активизировавшаяся древняя магия моментально придала Салазару столь необходимой сейчас твердой уверенности в своих силах, и подсказала, что и как нужно сделать. Руки нечисти уверенно протянулись к Воробью.