***
— Ты красивый. Безумная девчонка произносит это не впервые. Кажется, он уже привык слышать данную фразу практически каждый день. Тога звонко протягивает гласные, болтает ногами в воздухе, сидя на столе и совершенно не вписываясь в рамки приличий у нормальных людей. А ещё, если раньше ему было просто холодно, словно Гетен находился в самой холодной точке мира, то сейчас мороз пробегал по иным причинам: Химико игралась с раскладным ножичком ловко и мило улыбалась, оголяя клыки. — А ещё у тебя тонкая шея, как у девчонок. Парень пожимает плечами. Ему всё равно и до дрожи холодно — изморозь проходится по ушам, скрытым отросшими светлыми прядями, мёрзнут пальцы, двигаются неохотно. — Тебе что-то нужно, не так ли? — Какой ты грубиян! — поражённо вскакивает девушка, нелепо размахивая руками; ножик мелькает прямо перед глазами, и Апокриф понимает, что лучше бы он сидел в комнате. Как так вышло, что они остались наедине? — Зря ты так. Бессердечный! В жёлтых глазах Тоги кислотное зарево расцветает и каменеет — мигом превращается в стальной отблеск. — Не обижай меня. — Манера становится отстранённой, Гетен напрягается, когда его хватают за ворот куртки (откуда столько силы?). Пальцы у девчонки до одури цепкие, а вот его собственные еле-еле сгибаются, поэтому он и не может толком оттолкнуть.***
Больше они не разговаривают. Апокрифу совсем не нужна была её компания, а Тога, вероятно, погрузилась в дела. Интереса не возникало, спокойная жизнь радовала и вызывала трепет. Тога приходит неожиданно: влетает в гостиную, с грохотом приземляется на диван и бессвязно тараторит. Сидящий в углу Даби благоразумно затыкает уши и абстрагируется — Гетен не такой умный и шустрый. А жаль. В руку вцепляются, с жаром и румяными скулами и ушами рассказывают. Ресницы часто-часто смыкаются, Химико смущённо тупит взгляд, когда, теребя браслет с крупными разноцветными бусинами, натыкается на того, с кем вела беседу. Резко отстраняется и хихикает. Гетен только открывает рот, чтобы высказаться, как натыкается на тонкий палец. — О, так мы друзья! — ехидно пропевает старшеклассница, прищуривая лисьи глаза. — Теперь и ты знаешь о Изуку-Изуку! Изуку-Изуку-Изуку. Кровь кипит. Гетен равнодушно ведёт плечом и отворачивается, пока Химико с издёвкой трясёт его за плечо, беззаботно щебеча о том, какой он: «Не только красивый, но и очень-очень хороший и милый». Писклявое «Изуку» хочется заменить на твёрдое и греющее сердце «Апокриф».***
— Эй, можешь поплакать, добро пожаловать в клуб неудачников, — гогочет Даби, указывая в угол Твайса, осторожно перебиравшего фотографии Тоги и заливавшегося горькими слезами. Гетен рычит, сдерживая желание вонзить между скоб осколки льда — для остроты ощущений. — Он тупой герой, ей ничего с ним не светит. А меня она даже называла хорошим и красивым, — самоуверенно заявляет Гетен, видя реакцию Мистера Компресса, иронично хмыкнувшего на такие речи. — Что-то не так? — Ой, да нет, — задумчиво почесал висок мужчина и вскоре издевательски оскалился, источая в каждом оброненном слове яд и показав напоследок язык. — Просто странно это слышать от тебя. Мальчик, как Химико не особенная, так и ты едва ли. Брось это дело. — Неудачникам ничего не светит, — хрипло шипит Даби, как несущая смерть гадюка. Голубые глаза ярко горят, как обжигающей пламя, как ослепляющая неоновая вывеска. Глаза начинают слезиться — Гетен даже не понимает причину. Ему…Обидно. Больно. Холодно — Тога собственными руками заперла его в ледяной тюрьме, при этом ничего не сделав.
— Просто она ненормальная дура, пусть идёт к чёрту со своим Изуку. — Мёрзнут пальцы. Апокрифу вновь хочется уйти в свою комнату. Просто потому что там никто не будет давить на больную мозоль. Просто потому что Гетен — единственный ненормальный дурак.