Non confringetur

История начинается с дождливого субботнего утра в Нью-Джерси. Вообще, дождаться солнечной и теплой погоды здесь просто нереально. Синоптики прогнозировали все 68° по Фаренгейту, а на деле они не превышали и 55°. Подросток со всколоченными голубыми волосами сладко потянулся и открыл единственный уцелевший глаз. И так… Имя его было Салли Фишер, вроде обычный парень, если бы не одно заковыристое «но». Ему сейчас 15 лет и еще в малом возрасте он лишился как своего лица, так и самого дорогого человека. Мамы. После ее смерти и многочисленных операций на свое лицо, из-за которых он все-таки носит протез, парень замкнулся в себе и стал очень недоверчивым к окружающим. Не то чтобы он совсем не общался с внешним миром, но да. Отец сильно горевал по поводу этого несчастья и часто пил, не просыхая, уходя в запои. Фишера часто били. Называли убийцей, крыли матом и так по наклонной. Часто на его теле появлялись все новые и новые синяки и кровоподтёки, пугая всех, кто это видел. С виду хрупкий, ибо рельефного телосложения не имел, но все же мог постоять за себя. После очередного раза, как отец в пьяном бреду попытался избить Салли, но получил достойный отпор, все же решился на разговор. Решили, что стоит переехать из Нью-Джерси, так как здесь много воспоминаний и каждый раз они бьют с оглушительной силой, отец бросает пить и начинаем жизнь с чистого листа. Надеемся, что это поможет. Правда, они еще не придумали куда, но то, что переедут решили однозначно. Прошла ровно неделя с того самого разговора. Салли притащил свое тело после очередных скучных уроков, бросил портфель в комнате, чуть не рассыпав при этом учебники, разогрел остатки еды с вечера и, наконец, осознал, что отца нет дома. Протезник уж было подумал что папа не смог продержаться без алкоголя больше недели и стал ждать своей участи. К большому удивлению, Генри пришел через час и абсолютно трезвый. Чуть улыбаясь своим мыслям, он сказал сыну что вещи должны быть собраны к следующему вечеру, а после, сев напротив наконец-то рассказал причину экстренного переезда и где он все это время пробыл. Генри заехал в школу сына, чтобы забрать документы, но кто же знал, что это займет столько времени (!), в больницу, чтобы забрать медицинскую карту, просидев очередь длинной в его жизнь, купил продуктов и подготовил машину, так как знал что Салли придет домой жутко уставшим. Хмурое и ни разу не приветливое утро. Протезник просыпается в поту от жуткого кошмара, с трудом вырываясь из его цепких рученок. Он мучал его на протяжении нескольких лет, из ночи в ночь, но последний год стал терпимее, так как помогали таблетки, выписанные доктором Откиным. Психотропные вещества были сильными и если выпить в достаточной дозе, то можно проваляться в неведении больше суток. Их нельзя было принимать так часто, как хотелось, из-за чего периодически приходилось оказываться в жуткой атмосфере кошмара. В самом сне его преследовал пес, который отнял его лицо и отправил маму на тот свет. Он пытался что-то донести до Салли, рыча и приближаясь, но мальчик, на дрожащих ногах пытался бежать как можно дальше. Скинув одеяло со своего измотанного тела, Фишер — младший побежал в ванную для того чтобы окончательно прийти в себя и проделать все нужные махинации с тем ужасом, что крылся под протезом. Вот он уже стоит у зеркала, пристально рассматривая то, что осталось от лица, уже осточертелые многочисленные шрамы, которые затянулись, но оставили жуткие борозды, рубцы от драк с отцом, пустая левая глазница. Столько лет прошло, но Салли все так и не может привыкнуть к этому зрелищу, каждый раз, глядя на себя в зеркало, он испытывал дикое желание отвернуться и сбежать. Но от себя не сбежишь. На самом деле Салли имел милые очертания лица, вздернутый носик, который каким-то чудом не попал под россыпь шрамов, еле заметные веснушки, где были свободные места от сеточки полос, достаточно пухлые, чуть покусанные, губы. Голубые клотуны волосы и такого же цвета глаза, ну точнее один глаз и протез, который отличается неизменчивым зрачком, да и чуть потускневшим цветом. После обработки всего этого «уродства», как гордо назвал он свое лицо, он направился собирать свой, с первого взгляда, малочисленный хлам. Ха, и ещё раз Ха. Только на первый взгляд может показаться, что вещей не очень то много. Из было просто несметное количество! Кто знал, что у него так много лишнего хлама? Под хорошую музыку и дело спорится, поэтому, включив тихо любимые песни, он принялся за дело, иногда подпевая и, не очень то изящные, двигаясь телом в такт мелодии. Когда время близилось в полудню, в комнату заглянул отец. Тихо приоткрыв дверь он начал наблюдать за сыном, как его губы тронула нежная улыбка. Простоял он так в лёгком очаровании до момента, пока Фишер младший не решил резко обернуться за следующей вещью. Секундное замешательство, а дальше заразительный хохот раздался по всей квартире. Честно, это был их первый счастливый, наполненный смехом момент, после той горечи, что так долго преследовала их. Сын с отцом стали обследовать всю квартиру в поисках затерянных временем вещей, и заглянув под кровать протезника, наткнулись на большую коробку. Подарок от Дианы, мамы голубоглазого. Он был куплен на его седьмой день рождения, который провел в больнице, но подарок все же был отдан владельцу. Это была гравированная гитара, окрашенная в яркие, — вырвиглаз, — цвета. Диана видела, что у малыша были музыкальные пальцы и было бы неплохо подарить на день рождение что-то, на чем бы он мог играть, во что бы смог вкладывать свою душу. Коробка была пыльная, чуть смятая под весом других коробок. Несколько слезинок скатились по щекам Салли, вспоминая тот роковой день. Недавний сон. Все же он связан как-то с переездом, размышлял Салли. Генри, в знак поддержки, сказал, что тоже скучает по ней и, что скоро все будет хорошо. Вечер. Вещи уже упакованы и сложены в багажник автомобиля, чудом вылезшие туда. Салли прощается с квартирой, грустным взглядом воля по опустевшим стенам. Фишер — старший уже договаривается с новыми жильцами и передает им ключи на разболтанном временем кольце, подписывая некоторые документы. Это все было видно из окна комнаты протезника. Он бережно подхватывает мамин подарок, выходит из родной, и, в какой-то степени, уже больной квартиры на улицу, в последний раз переводит взгляд на дом, как бы запоминая его и садится в машину, в которой добивается поспешившего к нему отца. Генри сказал сыну, что ехать будут до завтрашнего дня, так что Салли может пока что поспать, на что он лишь вздохнул, достал телефон с запутанными в морской узел наушниками, включил недавно полюбившуюся ему группу и через некоторое время погрузился в царство Морфея.