ангелам нельзя любить

— Юнги, я дома, — Джунхён отряхивает одежду, с которой капает вода. — На улице опять дождь? — спрашивает Мин, забирая у омеги пиджак и вешая его на отдельную вешалку, чтобы подсушить. — Не опять, а снова, — улыбается Джунхён. — Какой-то сегодня дождливый день. — В такие дождливые дни надо сидеть дома, — недовольно бормочет Юнги. — Ой, ну хватит ворчать, — смеётся омега. — Ты же знаешь, я не могу по-другому. Это моя работа. — Да знаю я, просто у тебя сегодня выходной, а значит ты должен отдыхать. — Хорошо, успокойся, — произносит Джунхён с улыбкой. — Есть будешь? — спрашивает Мин, хитро прищурив глаза. — Ты приготовил ужин? — омега удивлённо смотрит на Юнги. — Ага, — подмигивает ему альфа. — Но ты же не умеешь готовить! — Моих скромных навыков вполне хватило на омлет, — улыбается Мин. — Пошли ужинать, пока не остыло. — Сначала душ, — вспоминает Джунхён и, захватив сухую одежду, идёт в ванную. Юнги тем временем раскладывает тарелки. — Давай, попробуй, — альфа смотрит на Джунхёна, севшего на стул, и двигает к нему тарелку. — Хм, странно, выглядит вполне съедобно, — омега шутливо подозрительно осматривает омлет. — Эй, пап, прекрати! — смеётся Юнги. — Просто попробуй, и ты поймёшь, что был неправ насчёт этого несчастного омлета! Джунхён отламывает маленький кусочек. Мин с интересом следит за его реакцией. — Знаешь, это правда съедобно, — произносит омега. — Папа! — восклицает Юнги. — Да шучу я, шучу, — не сдерживает смеха омега. — Это самый вкусный ужин в мире. — А я тебе говорил! — Мин с гордостью поднимает голову, а потом смеётся. — Мне очень приятно, что ты тратил своё время, чтобы приготовить ужин. Это так мило. Ты самый лучший сын на свете. — Что-что? Повтори, пожалуйста, я не расслышал, — хитро прищуривается Юнги. — Ты самый лучший сын на свете, — улыбается Джунхён. Мин поднимает глаза на омегу и задумчиво смотрит на него. — Когда-нибудь я стану известным пианистом, и ты будешь гордиться мной, папа, — серьёзно произносит альфа. — Юнги, я и так горжусь тобой, — Джунхён ласково гладит Мина по голове. — Тебе не обязательно быть знаменитым. Ты самый добрый, ласковый и заботливый сын. Я тебя очень люблю. — И я тебя люблю, самый лучший папа в мире, — улыбается Юнги. — Да брось, — смущается Джунхён, и Мин со смехом повторяет: — Самый лучший папа в мире. *** — Красивая мелодия. Ты никогда не играл её раньше. Чьи-то маленькие тёплые ладони накрывают глаза. — Угадай, кто, — шепчет голос, и Юнги слышит в нём звонкие ноты смеха. Альфа невольно улыбается, вмиг угадав, чьи. — Даже не знаю, — притворно растерянно произносит он. — Это самый лучший омега в мире? Чимин смеётся и аккуратно садится к Юнги на колени. — Сыграешь мне ту мелодию ещё раз? — просит омега. — Она правда тебе понравилась? — с надеждой спрашивает Мин. — Очень. Ты сам её написал? — Сам. Только она не проработана и даже до конца не дописана. — Всё равно очень красивая. Дописанная будет ещё лучше, — произносит Чимин с улыбкой. — Она напоминает мне кое-кого, — задумчиво говорит Мин. — Кого же? — с интересом спрашивает Пак. — Омегу, которого я очень люблю, — Юнги хитро прищуривается. — Знаешь такого? — Догадываюсь, — улыбается Чимин. Мин медленно нажимает одной рукой на клавиши, другой обнимая Пака. Омега задумчиво слушает мелодию. — Очень красиво, — тихо шепчет он. Юнги на это слегка улыбается, а затем внимательно смотрит на Чимина. — Как у тебя дела? — спрашивает альфа. — Всё хорошо, — отвечает Пак, не понимая, в чём дело. — Ты выглядишь немного расстроенным, — с волнением в голосе произносит Юнги. — Что-то случилось? — Да нет, просто… Я с Чонгуком слегка поссорился, — произносит омега, сам того не желая. — Из-за чего? — Да так, пустяковая ссора, — отмахивается Чимин. — Точно? — с подозрением спрашивает Мин. — Точно. Это совсем неважно, — неуверенно говорит Пак. — Оно и видно. — Я сказал, что это неважно, — настойчиво повторяет омега, и Юнги поднимает на него удивленный взгляд. — Извини, — тихо бормочет Чимин, растерявшись от своей резкости. Пару минут они сидят молча. Пак опускает взгляд и неловко теребит свою кофту. — Нечестно. Омега вопросительно поднимает глаза на Мина. — Что ты имеешь ввиду? — недоуменно спрашивает он. — Ты знаешь обо мне всё, а я ничего не знаю о тебе. Это нечестно. Почему ты скрываешь от меня многое? — Юнги, если я тебе расскажу, то подвергну опасности и… — Да, это я уже слышал, — прерывает Пака альфа. — С чего ты так решил? — Я это знаю, Юнги, просто поверь мне, — просит Чимин, но Мин его не слушает. — Откуда тебе это знать? Ты же даже не пробовал! Вместе мы бы обязательно справились со всеми проблемами, а сейчас ты просто изводишь и себя, и меня! — Вместе мы бы погибли! — восклицает Пак. — Юнги, ты не понимаешь! — Так просвети меня. Чимин замирает, не отрывая слезящихся глаз от Мина. — Юнги, я… Я не могу. — Почему? — Потому что это приведёт меня к смерти! Это приведёт тебя к смерти! — вскрикивает омега. — Мы погибнем, пойми, погибнем! Нас просто убьют, и всё! — Кто убьёт? — недоуменно спрашивает Юнги, и Чимин выдыхает, вздрагивая, стараясь не заплакать. — Юнги. Я не могу. — Я тоже так не могу, Чимин. Ты путаешься в паутине своей лжи и запутываешь меня, дышать не даёшь. — Юнги, — шепчет Пак. — Всю эту ложь я придумал для тебя, для твоей безо… — Перестань, Чимин, — обрывает его Мин. — Всё это я прекрасно понял. Одного тебя я понять не могу, и это не даёт мне покоя. — А тебе так важно меня понять? — с горечью спрашивает омега. — Просто так ты меня любить не можешь? — Чимин, — вздыхает Юнги, — ты не понимаешь. — О нет, я тебя прекрасно понял. — Всего лишь один вопрос. Кто ты такой, Чимин? — не отрываясь, смотрит на него Мин. — Я видел тебя ещё в детстве. Ты тогда помог мне и обещал вернуться, когда я буду нуждаться в помощи. — Ты помнишь? — удивлённо спрашивает Пак. — А не должен? — Юнги… — Просто ответь, — резко перебивает Юнги. — Зачем ты появился в моей жизни? Кто ты такой, Чимин? — Ты правда думаешь, что ответ поможет тебе? — Чимин треснуто улыбается, и Мин на секунду забывает обо всём. Он никогда не видел у Пака такой улыбки. Улыбка Чимина — это солнце, тёплыми лучами кожу ласкающее, это мягкие, тихо поющие волны, щекочащие твои ноги. Но улыбка Чимина никогда не была такой и быть не может. Грустной, словно увядший цветок, словно небо, покрытое серыми тучами. — Да, — неуверенно отвечает Юнги и повторяет свой вопрос: — Кто ты такой? — Ангел. Сильный ветер резко ударяет в окно, распахивая его. Мин на секунду поворачивает голову, привлеченный шумом, а когда оглядывается назад, то не находит Чимина. Омега исчез. « — Кто ты такой? — Ангел». От удивления Юнги какое-то время просто сидит и смотрит в одну точку. Ангел — это который с белыми крыльями, на небе живёт? Разве они существуют? Поверить в это просто невозможно. После Мин вспоминает треснутую улыбку Чимина, его отчаянные крики, дрожащий голос, сильно пытающийся быть твердым, чтобы скрыть подступающие рыдания. Юнги становится стыдно. Просто безумно. Плевать, что он знает о Чимине. Неважно, что у омеги за спиной. Юнги просто нужна эта солнечная улыбка, небесные глаза, сладкий голос… и прикосновения. Всё это ему жизненно необходимо. Ему нужен Чимин. Такой, какой он есть. Ведь, когда любишь, принимаешь человека любым. Почему же Юнги так требовал ответа? Ведь Чимин говорил, что это ему ничегг не даст… А Юнги всегда верил Чимину. Утонув в размышлениях, Мин тяжело вздыхает. Обхватив голову руками, он ругает себя за дурацкие вопросы, это сильное давление, чуть не раздавившее несчастного Чимина. И всё ради чего? Ради одного слова, которое камнем упало в воду, пустив рябь по идеально ровной глади. «А ты был прав, Чимин. Ответ мне не помог. Он дал почву миллионам другим вопросов. Но я их тебе не задам. Никогда. Сейчас я хочу лишь одного — чтобы ты меня простил. Прошу, Чимин, прости меня…» *** — Уйди, Чонгук! — сквозь рыдания кричит Чимин, услышав стук в дверь. — Пожалуйста, просто уйди! — Зефирчик, я тебе не помешаю, честно, — Чон осторожно открывает дверь и проходит в комнату. В альфу тут же летит подушка. — Ну пожалуйста, уйди! Уйди! Я не хочу сейчас никого видеть! — Чимин закашливается, срывая голос. — И прекрати звать меня этой дурацкой кличкой! Надоело до безумия! Омега захлебывается в рыданиях, уткнувшись в край одеяла. Чонгук тихо присаживается на кровать и протягивает руку, ласково прикасаясь к плечу Пака. — Чимин, успокойся. Всё… — Только не надо вот этих твоих «всё будет хорошо», ладно?! — вскрикивает омега, сбрасывая руку Чона. — В горле мне эти твои «всё будет хорошо» сидят! Ничего не будет хорошо, понимаешь? От твоих слов проблемы никуда не денутся! — Ладно, Чимин, — спокойно произносит Чонгук, — я не буду тебя утешать, успокойся. — Мне не нужно твое утешение, — резко выпаливает Пак. — Я просто хочу, чтобы ты ушёл и оставил меня одного, разве это так сложно? — Я не могу бросить тебя в таком состоянии, ты… — Пожалуйста, только не строй из себя сейчас героя, — перебивает альфу Чимин. — У меня такое состояние, когда я хочу остаться один. Один, понимаешь?! Наедине со своими мыслями и чувствами. — Это всё из-за Юнги, верно? — Чонгуку не удаётся скрыть злость в голосе. — Он довёл тебя? Что этот человек посмел тебе сказать? — Боже, Чонгук, уйди! — Чимин в слезах кидает в Чона вторую подушку, затем подбирает с пола тапочек и швыряет следом. — Уйди, пожалуйста! — машинально ища рукой ещё какой-нибудь предмет, омега находит на столике вазочку с цветами и, не подумав, бросает вслед. Чонгук крепко хватает маленькую вазу рукой и та, не выдержав, трескается и разлетается на осколки. Пак на секунду замирает в испуге, шмыгая носом. — Ты закончил? — не сдерживается Чон. — Успокоился? — Отстань, — негромко произносит Чимин. — Просто оставь меня в покое. — Как скажешь. Чонгук, ещё раз окинув омегу взглядом, осторожно шагает к двери. Прикоснувшись к ручке, он слышит едва различаемый шёпот: «Не уходи». Чонгук на миг замирает, прислушивается. Чимин тихо всхлипывает, уткнувшись лицом в одеяло. Слышал ли Чон этот шёпот… или нет? «Останься. Не бросай меня». Наконец Чонгук понимает, откуда этот шёпот. Он в его голове. Чимин, сам того не осознавая, мысленно зовёт Чона. Все ангелы умеют общаться телепатически. Альфа усмехается. Это так в духе Чимина. Чувствовать, нуждаться в помощи, но пытаться скрывать это под маской, терпеть, прятать. Альфа решительно поворачивается обратно и садится на кровать рядом с Чимином. — Я же попросил… — тихо начинает омега. «Я слышал твои мысли», — мысленно обращается к нему Чонгук, и Пак замолкает. Чимин поворачивается к Чону лицом и смотрит ему в глаза своими покрасневшими глазами. — Мне так стыдно сейчас, — шепчет омега. — Не стыдись, — мягко говорит Чонгук. — И прошу, не пытайся скрыть от меня свои чувства, свою боль. Я всё равно её чувствую, как бы ты ни пытался спрятать это от меня. Мне больно видеть тебя таким. Пытающимся собрать себя по осколкам, маску примерить, но рассыпаться под ней, оседать пеплом на ладони. Не делай так, не прячься от меня. Я хочу помочь, хочу разделить твою боль. Тебе даже не нужно ничего мне объяснять, я не буду просить тебя об этом, пока сам не захочешь. Просто не прячься. Ты же знаешь, я твой брат, я всегда поддержу, утешу. — Я знаю это, Чонгук. Знаю. Просто сегодня… Мне правда очень плохо, — Чимин устало вздыхает. — Не хочу ничего. Дышать не хочу, вспоминать и объяснять не хочу. Не могу. Ничего. Просто хочу, чтобы ты был рядом. Со мной. Ты и твой голос. Чонгук ложится рядом и аккуратно обнимает Пака. Чимин закрывает глаза, с наслаждением вдыхая успокаивающий запах тёмного шоколада. Запах Чонгука. — Ты так давно этого не делал, — улыбается омега, почувствовав, как приятно щекотят лицо пушистые белые перья. — Знаю. «Потому что ты незаметно отдаляешься, а я не могу тебя удерживать. В твоих мыслях есть место только для Юнги». — Но ты же всё ещё любишь их гладить? — улыбается Чон. — Обожаю. Чимин начинает перебирать пёрышки, окончательно успокаиваясь. — Помнишь, как я раньше часто тебе говорил, почему ты свои крылья не гладишь? — вдруг спрашивает Чонгук. — Помню, — улыбается воспоминаниям Пак. — Я всегда тебе отвечал, что твои самые пушистые и мягкие, — Чимин зевает и устало прикрывает глаза, прижимаясь ближе к Чонгуку, прячась под его тёплыми крыльями. — Как одеялко. — Поспи немного, — ласково говорит ему альфа. — А ты… — Я с тобой буду, не переживай. — Хорошо. И ещё, Чонгук… Прости за эту глупую истерику, — виновато произносит Пак. — Не извиняйся, — улыбается Чон. — Я снова грубил тебе. Ненавижу себя за такое. Ты никогда не делаешь мне ничего плохого, но в итоге я обязательно срываюсь, и ты попадаешь в моё дурацкое поле зрения. — Ничего страшного. — Ты… правда не сердишься? — неуверенно спрашивает Чимин. — Правда. Ни капельки. Спи давай. Альфа тихо напевает какую-то нежную песенку, и измотанный Чимин быстро засыпает. Чонгук поправляет упавшую на лоб омеги прядку и оставляет лёгкий поцелуй. «Я никому не позволю тебя обидеть», — думает про себя Чон, ласково перебирая светлые пряди пушистых волос Пака. «Никому».