ангелам нельзя любить

Чимин жмурится, почувствовав на своём лице тёплые солнечные лучи, и в полусне поворачивается на другой бок. Уткнувшись лицом в чью-то широкую грудь, он улыбается и приоткрывает один глаз, вдохнув знакомый запах. — Доброе утро, — ласково шепчет Чонгук, приподнявшись на локте и поправляя пушистые светлые пряди волос у виска. — Доброе, — Чимин сонно трёт кулачком глаза. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает альфа. — Лучше, чем вчера, — отвечает Пак. — Спина болит совсем немного. Чонгук осторожно поворачивает омегу и осматривает царапины. Те уже начали заживать, стали поменьше. Покраснения вокруг ран потихоньку исчезают. Чон аккуратно касается пальцами царапины, и Чимин вскрикивает. — Совсем немного, говоришь? — Чонгук поправляет Паку одеяло и садится рядом. Смущённый омега накрывает голову подушкой. — Ладно, чуть больше, чем немного, — бормочет он. — Всё будет хорошо, — ласково улыбается Чимину Чон. — Тебя больше никто не тронет. — Ты не спал всю ночь? — пристально смотрит на брата Чимин. — С чего ты взял? — наблюдая за нахмурившимся омегой, недоуменно спрашивает Чонгук, стараясь сдержать улыбку. — Ты выглядишь уставшим. — Да брось, — отмахивается Чон. — Тебе кажется. — Ай-ай-ай, Чон Чонгук, — качает головой Чимин, — обманывать нехорошо. — Я тебя не обманываю, — уверенно говорит альфа. — Точно? — поднимает бровь Пак и садится в кровати, уставившись на Чона. — Точно, — не успевает Чонгук договорить, как Чимин на коленках подползает к альфе и сокращает расстояние между ними настолько, что альфа чувствует его дыхание, почти касается губ. — А я тебе не верю, — шепчет Чимин. Пару секунд он, прищурившись, смотрит на Чонгука, а затем смеётся. — Ты даже дышать перестал! Вот это я тебя напугал! — заливается смехом омега. Чон растерянно смотрит на хохочущего Чимина. Тот замолкает и поднимает на альфу глаза. — Чонгук, — с ноткой грусти говорит Пак, — признайся, что ты не спал всю ночь. Я ведь знаю это. — Ничего от тебя не скроешь, — улыбается Чон, легонько щёлкнув омегу по носу. — Чонгук, я не хочу, чтобы ты ночами не спал, считая каждый мой вдох, — тихо бормочет Чимин, обнимая брата. — Не делай так больше. Пообещай мне. — Не могу, — отвечает Чон, обнимая омегу в ответ. — Только наблюдая за тобой, я буду уверен, что тебе ничего не угрожает. — Со мной и так всё будет в порядке, — уверенно говорит Пак. — Отец приходит только ругать меня. Но если я буду осторожным, то он ничего не узнает. — Ему нечего будет узнавать, — как можно спокойнее произносит Чонгук. — Ты больше ни шагу на землю не сделаешь. — В смысле? — удивлённо хлопает ресницами Чимин. — В прямом. Я больше не допущу, чтобы ты пострадал. — Но ты не можешь распоряжаться моими действиями! — возмущённо произносит Пак. — Я сам принимаю решения! — Разве ты не видишь, к каким последствиям ведут твои решения? — А тебе какое дело до этого? — восклицает Чимин, совершенно позабыв о том, как могут ранить эти слова Чонгука. — Я готов самостоятельно отвечать за свои действия! — А я не готов на это смотреть, — резко говорит Чон. — Кажется, ты начал забывать своё место. Ты ангел. Помни, что твой смысл жизни в твоей работе. — Мой смысл жизни в одном конкретном человеке, и ты это знаешь, — твёрдо произносит Чимин. — Я готов пойти на любые жертвы, чтобы отвоевать свою любовь, я… — А я не готов, — перебивает Пака Чонгук. — Не готов смотреть, сколько всего рухнет под твои ноги во время этой борьбы. Не готов смотреть, как ты сломаешься, как проиграешь. — Почему ты так уверен, что я проиграю? — с болью спрашивает Чимин, часто моргая, стараясь не расплакаться. — Потому что ты хочешь невозможного. — Почему это невозможно, почему?! — отчаянно восклицает омега. — Кто поставил эти рамки?! Ангел не должен быть с человеком! Невозможно! Кто тебе это сказал?! Глупая статистика?! А как же вера, о которой вы всё так упорно твердите?! Я верю в эту любовь и сделаю ради неё всё, что угодно! Чимин резко вскакивает с кровати, проехавшись по простыне спиной. Пак коротко вскрикивает от боли, тут же закусывая губу. Омега спотыкается и едва не падает, но его тут же ловит Чонгук. — Ну и далеко ты собрался? — Тебе какое дело? — грубо бросает Чимин, вырываясь из объятий альфы. — Я тебя никуда не отпущу. Ты ещё не в состоянии куда-либо ходить. Ложись обратно, я принесу всё, что тебе нужно. — Мне к Юнги нужно, — твёрдо произносит Пак. — Я должен его увидеть. — Прости, Чимин, но ты никуда не пойдёшь. — Ты не посмеешь мне запретить! — раздражённо выпаливает омега. Чонгук хватает кричащего и сопротивляющегося брата и укладывает его на кровать, заворачивая в одеяло. Чимин, почувствовав боль в спине, на секунду перестаёт сопротивляться, прикрыв глаза. В это мгновение Чон хватает стул и быстро выбегает из комнаты, захлопывая за собой дверь. Пак недоуменно следит за этим, а затем, догадавшись, подрывается с кровати и бежит к двери. — Чонгук, ты смеёшься? — неверяще произносит он, толкая дверь. Та не поддаётся. Чон подпёр её стулом с другой стороны. — К сожалению, я совсем не смеюсь, — с виной в голосе говорит альфа. — Это единственный доступный способ, как удержать тебя дома. — Боже, Чонгук, как в детском саду, — Чимин стучит в дверь. — Выпусти меня. — Если ты мне пообещаешь, что не пойдёшь к Юнги. — Ни за что! — Тогда посиди там. — Чонгук! — Пак раздражённо толкает дверь и ударяется плечом. — Открой эту дверь сейчас же! — Прости, Зефирчик. Чимин шумно выдыхает, стараясь сдержать свой гнев, и идёт к окну. — Я закрыл окно ещё вчера, — говорит ему Чонгук. Пак решает удостовериться. Дёрнув ручку, он понимает, что и вправду заперт в своей собственной комнате. Омега снова подбегает к двери и яростно стучит в неё. — Открой! Открой, прекрати надо мной издеваться! — кричит Чимин. Разозлившись, он закрывает дверь на щеколду. — А я и не выйду! И тебя не впущу! Только попробуй постучаться! Пак начинает ходить по комнате, как безумный, скидывать одеяло, подушки, срывать с окон занавески. Чонгук молча слушает шум и тяжело вздыхает. — Я тебя ненавижу, Чон Чонгук! — вскрикивает Чимин, вложив в эти слова все свои негативные эмоции. Эта фраза, словно острая бритва, вспарывает альфе вены, болезненным звоном в ушах отзывается. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! Чимин сбрасывает с книжного шкафа книги, кидает их в дверь. Пак продолжает носиться по комнате, не обращая внимания на ноющую спину, не зная, на чём ещё вымести свою злость, когда ударяется пальцем о ножку кровати и падает на неё лицом. Вмиг обессилев, омега горько плачет от отчаяния, продолжая бормотать «ненавижу». Пусть Чонгуку также будет больно. Как Чимину. Когда слёзы заканчиваются, Паку становится немного легче. Нет, проблемы вовсе не уходят. И решения не находятся. Просто становится плевать. Не хочется ничего, лишь закрыть глаза и слушать тишину. Чимин слезает с кровати и тихо подходит к двери. Прислонившись к ней лбом, он стоит так несколько секунд. Затем омега отодвигает щеколду, переворачивается и сползает вниз, прижавшись к двери затылком. «Почему всё так сложно? Как мне решить проблему, никого не ранив?» — думает Пак. «Почему всё так сложно? Как мне сделать Чимина счастливым, не ранив его?» — думает Чонгук. Тяжело вздохнув, они прикладывают к двери ладонь. Их отделяют всего пара сантиметров дерева, а кажется, будто это огромная непроходимая пропасть, где они кричат друг другу, но звуки не доходят, тают в воздухе. «Прости», — срывается с губ у обоих тихий шёпот. Не выдержав, Чонгук открывает дверь. — Иди, — коротко бросает он и разворачивается, чтобы уйти. «Я буду виновен во всём. Я убью тебя чужими руками, и чувство вины будет преследовать менять до конца моих дней, но видеть слёзы на твоём лице мне невыносимо». Чимин неверяще смотрит на Чона, а затем хватает его за руку. — Ты куда? — В свою комнату. Альфа аккуратно отнимает руку от Пака и уходит в соседнюю комнату, плотно закрыв дверь. «Он никогда не хлопал дверью», — внезапно проносится в голове у Чимина. Чонгук никогда не был злым, как бы сильно омега его ни доводил. Он всегда понимающе и даже снисходительно относится к истерикам Пака, старался утешить, понять. И прощал, конечно же. Но сейчас, когда дверь открылся, Чимин столкнулся с совершенно иным взглядом. Таким знакомым. Холодным, безжизненным. В эту секунду Чон напомнил Чимину отца. Все эмоции замерзли, и в тёплых глазах сверкал холодным блеском лёд. Неужели Чонгук теперь всегда будет таким холодным? Взволнованный омега, очнувшись от размышлений, идёт быстрым шагом к двери комнаты и забегает внутрь. — Ты не постучался, — спокойно произносит сидящий в кресле Чон, не отрываясь от книги. — А… Эм… Извини, — Чимин неловко мнет пальцы, стоя у двери, ждёт, когда Чонгук обратит на него внимания. — Ты что-то хотел, Пак Чимин? — альфа поднимает на Пака глаза. — Не надо, Чонгук, — тихо говорит омега. — Только не надо так. Только не это ненавистное полное имя. — Я… Я хотел извиниться, — бормочет Чимин, опустив взгляд в пол. — Ты так часто извиняешься в последнее время, не находишь? — Чонгук снова возвращает всё своё внимание книге. — Да… То есть, нет, не нахожу, но да, часто, прости, — Пак начинает волноваться, запинаясь и путая слова. — Просто… Я всегда во всём виноват. Мне очень жаль. Правда. — Это всё? — безразлично спрашивает Чонгук. — Ты больше ничего не скажешь мне? — удивлённо смотрит на него Чимин. — А что я должен тебе сказать? — Чон откладывает книгу в сторону. — Ты просил открыть дверь. Я открыл. Ты свободен. Иди. — Куда мне идти? — В свою комнату. К Юнги. Куда хочешь. Ты же этого хотел, не так ли? Сам принимать решения. Так принимай. Я не буду тебе мешать. Чимин молча слушает и ёжится от холода в словах Чонгука. Почему в этот раз он не утешает, не помогает решить проблему? Почему он такой резкий, холодный, такой… чужой? — Чонгук, что с тобой? — тихо шепчет Пак, стараясь отыскать на знакомом лице хоть что-то родное. — Почему ты такой? — Какой? — недоуменно спрашивает Чон. — Разве ты не хотел, чтобы я был таким? Чтобы отстал, предоставил свободу действий? Почему ты недоволен? — Я просто хотел, чтобы ты понял меня, — едва слышно шепчет Чимин на грани обморока. — Чтобы ласковым голосом утешил, нежными руками обнял. Успокоил так, как только ты умеешь. Но сейчас… Ты такой… такой… Пак не может подобрать слов под цепким взглядом Чонгука. Омега ощущает острую потребность сейчас же растопить весь этот холод в глазах напротив. — Ой, спина! — вскрикивает Чимин и, зажмурившись, падает. Чон вскакивает с кресла и успевает подхватить омегу под тонкую талию. Он рассматривает большие глаза, ярко горящие смелостью, подрагивающие ресницы, пылающие щёки. — Тебе не больно? — Нет. Чимин думает, что Чонгук сейчас отведёт руки, уронив его на пол, но альфа аккуратно притягивает его к себе. Сев в кресло, Чон сажает омегу к себе на колени и поправляет непослушную выбившуюся прядь. — Ты играешь со мной, — задумчиво произносит Чонгук, улыбаясь своим мыслям. — А я, дурак, не против. — Прости меня, пожалуйста, — от волнения омега кусает губы. — Ты был прав, я слишком часто извиняюсь. В последнее время я допускаю одни сплошные ошибки. Отец очень недоволен. — Когда тебя заботило его мнение? — улыбается Чон, но Пак пропускает шутку мимо ушей. — В тот момент… когда я кричал, что ненавижу тебя… Я на самом деле так не думаю, я просто… разозлился и… и хотел, чтобы тебе тоже было больно, как мне, — Чимин не сдерживается, и по щеке скатывается несколько солёных капель. Омега всхлипывает и утирает покрасневшие глаза рукавом кофты. — Ну вот, разнылся, как маленький, — пытается улыбнуться Чимин, но горькие рыдания сжимают горло, и он некрасиво шмыгает носом. — Не плачь, Зефирчик, — ласково просит Чонгук и стирает большим пальцем слезинки с бледных щёк. — Я понимаю тебя и совсем не виню. В конце концов, это и правда несправедливо, запрещать любить. Таково правило. Мы даже не знаем, кто его придумал. Знаем лишь, что обязаны соблюдать во что бы то ни стало. Этому нас учат с самого детства. Но любовь… Любовь не поддается ни единому правилу. Она делает сильнее и толкает на отчаянные поступки. Она определённо стоит того, чтобы побороться. Но не все находят силы для борьбы. Я не смог сражаться, быстро сдался, — горько улыбается Чон. — Ты сделал всё, что мог, — утешает его Чимин, но альфа качает головой. — Видимо, недостаточно. Но ты… Ты совершенно другой. Смелый и решительный, отчаянный и такой любящий. В тебе есть силы бороться. И ты со всем справишься. Я в тебя верю, — улыбается Чонгук. — Спасибо, — едва слышно шепчет Пак, а затем кладёт свою голову Чону на плечо и прикрывает глаза. — Но без тебя я ни с чем не справлюсь. Не смогу просто. Поэтому никогда не бросай меня. Будь всегда рядом. — Конечно. «В этом смысл моей жизни». — Обещаешь? — Чимин внимательно смотрит на альфу. — Обещаю, — улыбается Чонгук и мягко треплет омегу по светлым волосам. Сильная истерика и незажившие раны на спине дают о себе знать. Пак устало зевает, и открывать глаза становится всё труднее и труднее. — Тебе нужно поспать, — заботливо произносит Чон, наблюдая за вялым омегой. — Давай я отнесу тебя в твою комнату, — он аккуратно поднимает Чимина на руки. Пак обвивает руками его шею и тихо шепчет: — Я не хочу в свою комнату. Давай у тебя останемся? — Хорошо, — Чонгук переносит омегу на кровать и, укрыв одеялом, садится рядом, поглаживая по голове. — Почему ты не ложишься? — сонно бормочет Чимин. — Не хочу. Спи давай, — ласково улыбается ему Чон. — Я не буду спать, пока не увижу, что ты уснул, — уверенно произносит Пак и потирает слипающиеся глаза. — Ложись, ты же всю ночь не спал. Чонгук послушно ложится рядом и задумчиво смотрит на Чимина. Тот держится изо всех сил, но контролировать смыкающиеся веки оказывается невероятно трудно. Не проходит и десяти минут, как Пак засыпает. Чон не встаёт с кровати, чтобы не будить сладко спящего омегу. Он осторожно переворачивается на спину и, подложив руку под голову, смотрит на потолок, погружаясь в свои размышления. Какое-то беспокойное чувство не даёт ему покоя. — Обними меня, — бормочет во сне Чимин, прижимается ближе к альфе, кладёт голову ему на грудь. — Мне холодно. Чонгук бросает на Пака удивленный взгляд, а затем мягко обнимает и, прикрыв глаза, вдыхает запах его волос. «Ты самый удивительный омега на свете», — думает Чон и улыбается.