Сказание о принцессе и оружии

Так холодно. Очень холодно и мокро, а в углу копошится всякая мерзость типа крыс или мышей. Стоит заснуть на пять минут — и они лезут грызть её уши и пальцы. Мерзко. Очень мерзко. Она просыпается от сводящего желудка и ноющих запястий. От криков в соседних камерах. И когда бьют, тоже просыпается. Другой мир и правда был радужный и приятный в первые годы. Она была настоящим баловнем — младшей дочкой короля, более умной и талантливой (за счёт знаний прошлого), чем её старший брат в этом мире, шаловливой, но подающей надежды девушкой. У неё был свой кусочек мира, и отчего-то хотелось сделать людей в нём счастливыми. Доигралась в принцессу, что уж тут. Сразу вспомнились безоблачные школьные дни. Что там было — экзамены, помыть посуду, тусовки с друзьями. Такая жизнь раем покажется, не то, что здесь и сейчас. Пить так хочется. Ей не приносят почти воды и еды. Лучше бы сразу убили, чем вот так, на короткой цепи, которая сдавливает руки и ноги, сидеть в холоде в порванном и грязном платье. Шутки про «спасибо, что не голая» смешными не кажутся. Оно настолько порванное, что иногда принцессе кажется, что вот-вот развалится. Лёгкое летнее платье с завышенной талией. Она ведь была в нем такая красивая. Мимо ходит стража. Она даже не просит уже у них воды и тупой, безжизненной куклой висит на цепях. Не дадут, не помогут, и никто её не спасёт. Сил хватает только чтобы дышать и стараться не заснуть. Быть сожранной крысами, в грязи и темноте, ещё более стрёмно и неестественно, чем свалиться в канализационный люк и оказаться в другом мире. Принцесса ежится, обнимает себя и старается вспомнить свое имя. Свои имена. Калисста здесь. Екатерина в каком-то далёком и полузабытом двадцать первом веке. Столько лет прошло с тех пор, что она даже никогда не попыталась бы вернуться в родной мир. В конце концов, падение в незакрытый люк было летальным — сломанные ноги и кипяток привели к тому, что когда ее нашли, она уже навсегда угасла для своего мира — и пришла в себя в теле младенца в другом, сказочном и похожем на мир из мечты. Желудок крутит, руки немеют, губы немеют. Намечталась? Остается только откинуться на стену спиной и тихо простонать в очередной раз, а потом отпихнуть не то сломанной, не то просто отбитой ногой крысу. Нет. Она точно не даст сожрать себя заживо. Какая угодно смерть, но не вот так, бесполезно и беспомощно. *** Ригер спешил. Несся через полкоролевства сломя голову, спал минимально и почти не стоял на месте, но этого все равно было мало. Потому что уже на полпути он знал, что принцесса исчезла с престола. Если… Если ему не смогут показать могилу, то он будет её искать и будет стараться вытащить, куда бы её не послали. Покойная королева взяла клятву — и рыцарь никогда не должен из-за этого покинуть своей юной госпожи. В столице и окрестностях творится черт знает что — после переворота, даже спустя месяцы — разруха. Дворцовые перевороты и махинации — это всегда кровь и жестокость, даже если они проходят тайно. Его маленькая принцесса была права — в конце концов, перемены нельзя строить на крови. Ни в коем случае нельзя. Пока она пыталась что-то изменить к лучшему и думала о благе людей, Ригер думал о службе, долге, старом отце и двух сестрах, которых неплохо бы выдать замуж. Не сказать, чтобы они с принцессой были сильными друзьями, но там, в далёком детстве, маленькая и смелая принцесса с фиолетовыми волосами сбежала из замка и наделала кучу шума, пока он случайно не встретил ее на улице и не отвёл домой. Он шел через королевство и видел, как стремительно падает уверенность жителей в завтрашнем дне, как появляется все больше и больше разговоров о войне с соседями, как чаще вспыхивают эпидемии, и как новый король ничего с этим не делает. — Капитан личного королевского состава Ригер Паттер! — бросил он страже в воротах и проскакал через них, не заплатив пошлину, потому что королевские рыцари ее не платят. Королевских рыцарей много, но вот тех, кто входит в личную охрану принцессы — куда меньше. Их было всего пятеро. Пятеро человек, обещавших отдать жизнь, если нужно будет, чтобы жила маленькая принцесса и позже — великая королева. Во дворец Ригера не пустили, и он с трудом даже нашел свою семью. Хорошо, что старые знакомые парня не бросили ни его сестер, ни отца, укрыв от королевских ищеек. Самая младшая из сестер рыдала и висла на нем всё то время, пока он судорожно помогал отцу собрать их вещи и уехать прочь. Их ждет долгий, долгий путь в безопасное место, как можно дальше от столицы, гремящей страстями, и увы, он не сможет их сопровождать до независимого и солнечного побережья союзной страны за морем. Даже если захочет. Понадобилось около двух недель, чтобы договориться с одним из торговых обозов, и еще две — чтобы достигнуть морского порта. Ригер все смотрел вслед уходящему кораблю, чувствуя, как сжимается сердце. Он бы мог просто уплыть сейчас со всеми или тоже присоединиться к принцу, свергнувшему свою сестру, но в итоге, как ни пробовал об этом думать — был противен себе. В него поверил старый король, в него поверила покойная королева, и самое главное, его принцесса. Его преданность не будут воспевать в балладах, но если она до сих пор жива, то нет ничего, что остановило бы бушующий гнев воина. Вернувшись в город, он прикупил какой-то старый плащ из материи странного происхождения, чтобы смешаться с толпой, и принялся за поиски хоть каких-то указателей на местонахождение принцессы. Официальная информация говорила о том, что она оставила пост и ушла в монастырь сподвижниц Эриды. Юноша честно проверил его — разумеется, девушки там не было. И только тогда с ним назначил встречу один из советников царя, князь Морганоя. Теперь они сидели, нервные и напряженные, спрятавшись от лишних глаз в один из самых злачных кабаков города, напротив друг друга. К ним липли пропахшие духами и подвыпившие девицы в красивых нарядах, лезли за шиворот и намеревались размять плечи — однако Ригеру не было дела до этих девушек. Не было и дел до выпивки — был один нерешенный вопрос. — Мы будем до утра сверлить друг друга взглядами, или ты мне скажешь, зачем позвал сюда? — резко спросил юноша. Советник замахал на него, мол, будь тише, сейчас не то, что у стен — у чашек есть уши, ведь время далеко не простое. Выждав, пока девицы немного рассосутся, а кабачный оркестр затянет очередную заунывную песню под расстроенные гитары, он наконец-то заговорил. — Её держат в королевской тюрьме. Об этом запрещено говорит, поэтому даже не вякай, что об этом я сказал — в это посвящены всего лишь пятнадцать человек, участвовавших в заговоре, и мы все очень хотим жить и ходить под солнцем, — шепотом, скользко, пугливо, с нехорошим взглядом озираясь по сторонам, выдал советник, отпивая из чашки алкоголь. Ригер мрачно взглянул на него. Понятно. Они хотят жить лучше — а бедную девчонку, не способную защититься, нужно затолкать в подземелье. — Я не видел в городе Кае-ту. Почему рыцарей короля всего трое? — следом задал вопрос парень, сложив руки перед подбородком. Раздался громовой смех — и перед ними с грохотом на стол поставили еще по деревянной кружке с крепким, пенистым напитком. — Потому что он спасал принцессу и его убили. А ты официально в бегах. — Понятно… значит, старик Кае-та пытался ей помочь, а эти подлецы — нет… Особенно Вай-Эйрон… — Послушай, Риг… Я понимаю твою злобу, но у нас у всех были семьи… У тебя ведь тоже есть… — У меня старый и больной отец и две сестры. Их загнали в трущобы Аспары, у них опечатали имущество и кузницу, в которой ковал мечи еще мой дед. И почему-то я сижу здесь и разговариваю с тобой, а не пью сладкие вина за столом с многоуважаемым принцем… — Умерь свою гордость и злость. Если бы ты ответил на просьбу принца сразу согласием, такого бы не случилось. Но тебе же хватило ума послать его к Эрику в дупло и предложить закатать его внутренности в мостовую! Ригер, дружище, не будь дураком, твоя сила необходима нам в борьбе с Иллосом. Клятва — это ничто… Подумай о своей семье! — Я про них уже хорошо подумал. Так подумал, что ни одна собака их не достанет. А вот вы… Разве тебя не мучает совесть перед старым королем и покойной королевой? Разве… Хоть что-то у тебя за душой есть, а? — Ригер поднял глаза от стола и заглянул в глаза советника, скрывающегося сейчас под женскими тряпками кабацкой шлюхи. Могло показаться, что он сканирует душу, в попытках найти там сожаление. Но, кажется, там не было даже мук совести. — Что ты будешь делать дальше, Ригер? У тебя нет никаких шансов против короля, — заметил советник, — Тебя схватят, как только ты подойдешь ко дворцу. — А это уже не твои дела. Прощайте советник, — резко оборвал разговор на полуслове юноша, после чего встал, оставив несколько медяков за пиво, к которому не притронулся, и пошел прочь. По крайней мере, этому продажному человеку стоит сохранить жизнь хотя бы за то, что он сам рассказал ему, где искать принцессу. С момента, когда он видел ее в последний раз, прошло целых четыре с половиной месяца. И он мог понять бы всех этих дворян, но одна мысль грызла сознание зловредным червем. Неужели, если бы вся знать отказалась признавать нового принца, кто-то решился бы сместить принцессу, которая дала кучу привилегий дворянам, пусть и обязала их при этом открывать в глухих деревнях школы, строить за часть доходов нормальные дороги и обучать войска? Ночевал Ригер в какой-то дешевой ночлежке в комнате под самым чердаком. На небе светились холодные и далекие звезды, а в его голове зрел не самый честный, но план, заключенный-то, в общем, на внезапном вторжении в тюрьму. И теперь, стоя после пятого колокола у тюремной стены, он не имел и малейшего права позволить себе повернуть назад. Они должны разобраться с чертовщиной, хлынувшей на страну, и при этом выжить. Потому что по ту сторону, наверняка, придется встретиться со всеми, кто уже ушел. И для них равнодушие будет преступлением. Он крадется вдоль внутренней ограды, старательно прошмыгивает мимо патрульных и торопится к башне, которая ведет вниз, в чудовищные казематы подземной тюрьмы. Королевская тюрьма — всего лишь красивое название. Лишь на верхнем, наземном этаже этой тюрьмы условия такие, что посаженный за решетку вельможа может чувствовать себя просто слегка ущемленным в правах. Ниже — страшнее. Ниже пыточная, в которой от криков пленников сводит зубы. Ниже грязные, душные, тесные и холодные камеры, в которые набивают без разбора бандитов всякого помола. И пусть этажи делятся на те, где, например, держат воров или мошенников, убийц или насильников, весь этот контингент никогда не повлияет положительно на психику принцессы. Разумеется, никто не собирался поселить ее на поверхности. Каждый день она слышала чужие крики и стоны. Каждый день осознавала, что большая часть этих людей тут за дело, что есть даже те, кого она посадила своими руками. Было страшно и мерзко видеть чужие глаза, смотревшие на тебя хищником из тесноты других камер, и задающие один и тот же вопрос: «А что такая высокая особа делает в таком месте? Что она здесь делает?». Были и те, разумеется, кто сочувствовал ей. На шестом подземном этаже с ней держали человека, пытавшегося пятнадцать лет назад отравить короля, серийного маньяка и сумасшедшую женщину, которая сама не знала уже, за что сидит здесь. Решетка открывается медленно и скрипуче. Ригер чувствует, как принцесса напрягается, подбирает ноги и старается, кажется, скрыться в темноте клетки. Принцессе хочется сжаться, исчезнуть, слиться с этим мраком. Хоть в зеркало Калисста не смотрела давно, но и без него она представляла как выглядит. Потухшие глаза, грязные, спутанные волосы, впавшие щеки и просвечивающие наружу кости. Время и голод никогда не щадили никого, иссушая до последнего. Иногда ее кормили. Приносили чашку и половину чашки воды в день, видимо, поддерживая ее для чего-то в полумертвом состоянии изо дня в день. Первые месяцы её даже избивали, и поэтому от каждого прихода «гостей» она не ждала ничего хорошего. Ригеру нравилось любоваться принцессой во дворце на балах. И танцевать с ней первым в её совершеннолетие пять лет назад, с такой красивой, легкой, смущенной и свежей, тоже нравилось. Если бы сегодня от не знал, что она наверняка здесь, на дне этого «колодца», что там и правда она, еще живая и дышащая, Ригер в жизни бы не узнал Калиссту. — Лисси, — как в детстве, когда они ещё играли в пятнашки в замковом саду в перерывах между занятий, — Ты ещё жива? Ригер спросил так фамильярно, но тут же поправился. Она все же принцесса, а он всего лишь её слуга. Даже если она выглядит, как измученная заключенная, а не как законная наследница земель. — Принцесса, вы как? — Ригер ловко успевает подхватить Калиссту под спину, открыть ключом кандалы и прижать к себе, стараясь скрыть от всего этого пропахшего всякой дрянью и гнилью подземелья. Улюлюкает безумная женщина, прижавшись к решеткам, смеется маньяк, звякая своими цепями. Звук голоса Ригера отдаётся в голове пленницы, словно молния пронзая сознание. В секунды глаза поднимаются на фигуру, заходящую в камеру. По лицу читается недоумение, словно Калисста не верит своим глазам. Она не видела его тогда, когда принц объявил, что вся ее стража сдалась и пала к ее ногам, и со страхом ждала того дня, когда он, как и все, спустится сюда и плюнет в ее сторону. Но увидев неподдельное беспокойство в глазах слегка небритого и жутко нервного юноши, ей внезапно становится спокойнее. Девушка вымученно улыбается и пытается встать, но ослабевшие ноги практически не держат. Ригер вовремя ее ловит. Щелчки поворотов ключа в замках. Так непривычно, даже немного больно наконец опустить руки. Тело будто безвольное, и резко падает на руки юноше. Если бы не стучащее сердце и робкое дыхание, разгоняющее кровь по телу, он бы решил, что сегодня она умрёт. — Быстро скажи мне. Ты хочешь жить? Голос у молодого парня дерганный — еще бы, с учетом того, что отныне и навсегда — за ними всегда будет кто-то идти по пятам, желая схватить и разорвать. Калисста тоже слышит шаги и взволнованные голоса там, в другой стороне коридора этажа. Они не сулят ничего хорошего, и так мало времени понять, прочувствовать этот момент, когда дыхание сбивается, с силой вырываясь из груди, возвращая веру в завтра. Принцесса не умрёт сегодня. Просто не сможет умереть. — Да! — Тогда держись.