Змий: След за твоей спиной

Розы в этом году цвели особо пышно. Красные бутоны налитыми, упругими лепестками стыдливо прикрывали сердцевину, терпко пахнущие сладостными ароматами. Пальцы Лонгвейя очертили один из цветков, пропустив стебель между собой, подцепили бутон снизу. Сегодня думалось немного иначе, чем вчера, он частично пришел в себя после бессонной ночи, успокоился и принялся ждать неизбежного. Лонгвей бездумно сорвал цветок и, сделав несколько шагов в сторону тенистых аллей, задумался. Все же выходило весьма странное. Допустим, Тао действительно взял с собой девицу-девственницу, и что тогда? Монахи обязаны были сразу предупредить императорскую семью, что на их порог прибыл кто-то из другого клана с неучтенной девицей. Печать северных князей, которой пользовался Тао в той же императорской библиотеке, не помогла бы ему в этом случае. Только если бы он сам являлся девушкой столь знатного рода. Лонгвей, подержав сорванный бутон розы, оторвал от него нежный лепесток, покрутил в пальцах и отпустил по ветру, затем еще один и еще… Он медленно передвигался между благоухающими цветом кустами, подолгу замирая на каждом шагу. И при последующих размышлениях надавил большим пальцем на центр бутона, проваливаясь в его мягкость сердцевины с нежными желтыми тычинками. Лепестки обхватили палец принца, и тот от негодования, пришедшего в голову, смял цветок, превращая в крошево у замерших ног. «Допустим самое невероятное… Эти выжившие из ума старцы приняли Тао за девицу. И что тогда?» Следующий бутон был тут же сорван, безжалостные пальцы Лонгвейя разминали его, словно собирались вывернуть наизнанку, оголив спрятанную нежную сердцевину. Закон гласил: когда девица великого рода в одиночестве приходит в храм — это приравнивается к тому, что ее послала правящая семья. Раньше открыто посылать дракону жертвенных девушек было не принято, многие боялись, что их обвинят в жестокости или в непочтении небес. Просто так к затерянному храму пройти, к примеру заплутав, — не было возможности. Дорога приводила только того, кто точно знал, зачем он здесь. «Для сбора небесного жемчуга» — именно так завуалировали поход несчастных, ведь на гору поднимались десятки, а вот спускались лишь жалкие единицы. «И если гора его пропустила… — Кончики ушей Лонгвейя чуть порозовели от следующей мысли. — Тао девственен? Да быть того не может! Но в свитках прописано четко, только тех, кто не делил ни с кем ложе, в независимости от пола. Тогда…» Очередной бутон, разорванный на части, полетел вниз. Что же в итоге выходило? Тао как девственник попал на гору и там встретился со Змием. Если священный зверь сожрал бы молодого князя, он бы не спустился с горы, просто бы уснул до следующего прихода к нему очередной жертвы. Но в письме монахов прописано четко — дракон спустился в мир смертных. А значит, именно Тао стал его супругом или… Лонгвей подошел к белоснежным розам, их бутоны пахли особенно нежно и привлекательно. «Если Тао стал супругом змия, то именно тому досталась невинность младшего северного князя. А если все же Тао был съеден и за ним на гору отправился Бэй?» — Теперь в руке Лонгвейя покоился сорванный белоснежный бутон. Представить Бэйя девственником он никак не мог. Хотя тот мог с его силой, помноженной на два святых предмета, и так вломиться на небеса и потребовать от Змия компенсации в виде боя или… Теперь уже белоснежная роза, основательно общипанная, полетела к ногам принца. Он затравленно обернулся и, узрев усыпанную за ним дорожку лепестками роз, вздрогнул, словно очнулся. Надо было уходить из сада, пока кто-то не заметил, как он сегодня потрошит несчастные цветы. Лонгвей поспешно свернул в боковую аллею и припустил, нельзя, чтобы соглядатели отца-императора узрели, в каком он сегодня полном дисбалансе чувств. Конечно, если дракон заключил союз с одним из братьев, неучтенных младенцев пока не стоило опасаться, впрочем, как и свержения династии. Но то, что северные князья вдруг обрели в виде Змия невидимую мощь, однозначно пошатнет устои империи. Оставалось только выяснить, если братья все же живы, то с кем из них заключил брак небесный зверь? Соревноваться со Змием, даже будучи третьим принцем, Лонгвей не видел никакой возможности. Но если, к примеру, все же Тао стал ему недоступен, тогда придется, как и велел ему отец, привязывать к себе и так верного ему Бэйя. Лонгвей прикинул, как он загибает мощного воина под себя, и даже, к своему изумлению, почувствовал возбуждение, коего ранее к Бэйю никогда не имел. «А может, оно и к лучшему… Чего сейчас гадать, если я даже не уверен точно, живы ли они». — На этом Лонгвей повернул стопы к своей резиденции, что находилась среди садов императора в самой отдаленной части. В навалившейся духоте все раздвижные двери оказались раздвинуты, из сада можно было пройти прямо внутрь летнего павильона. Только легкая ширма, написанная по шелку танцующими фениксами — символом центральной части империи, преграждала ему путь. Но сдвинуть ее ничего не стоило, Лонгвей уже было поднес руки к ее бамбуковой основе, как изнутри комнаты послышался сладострастный приглушенный стон. Полупрозрачная ткань скрывала мелкие детали, однако медленно двигающиеся силуэты, что он принял вначале за игру теней от деревьев, совершенно нет. Его наложники, Фу и Хи, игрались друг с другом. Впрочем, что в этом такого? Лонгвей иногда заставлял своих любовников заниматься этим и без его участия, наблюдая со стороны, а когда брал одного перед взором другого, при этом наказывал последнему вылизывать их обоих во всех срамных местах. Но сейчас почему-то присоединиться к разврату не захотелось. — Нин, — тихо позвал Лонгвей своего поверенного. И когда тот бесшумно появился из близлежащих пышных кустов, подошел к нему. — Надо сделать так, чтобы Фу и Хи посчитали похищенными. — Вы слишком добры к ним, принц, обычно наложников по-тихому убивают, если от них хотят избавиться, — поклонился Лонгвейю тот, которому он всецело доверял. — Я хочу не избавиться от них, а спасти. Когда не знаешь, что случится несколько дней спустя, — невозможно принять правильного решения. Я по-своему привязан к ним, и, как ты правильно говоришь, при дворе принято избавляться от лишних глаз. — Куда прикажете их доставить, мой принц? — понимающе кивнул словам принца Нин. — Ну уж точно не в северную резиденцию. Туда, где их никто не найдет. И да, сделай так, чтобы мои любовники посчитали все произошедшее за чистую правду. Найди не связанных с нами людей и все устрой как следует. С них и волос не должен упасть, — отчеканил окончательно принятое решение Лонгвей. — Вы готовитесь к неизбежному? — К самому худшему, и потом, возможно, это послужит мне оправданием или ловушкой для кого-нибудь в будущем, а возможно, вообще смыслом для существования. Как знать, как знать. Нин, еще раз поклонившись, испросил разрешения удалиться. Лонгвей, отпустив его, не заходя к себе, завернул в сторону библиотеки. Он не сомневался, что Нин устроит все в лучшем виде. Тем более если Бэй и Тао все же посетят его живыми и невредимыми, от наложников хоть как придется отказаться на время. Хочет он того или нет. *** Горы свитков… ряды тянущихся полок. В библиотеке как служители ни старались сохранить пергаменты в чистоте, но вездесущая пыль все равно проникала наперекор всем стараниям. Лонгвей выбрал несколько свитков исторического плана и, оккупировав левый альков, что использовали для чтения, погрузился в прошлое. Трактат пафосно описывал то, как несколько великих ветвей благодаря поддержке небес взошли на императорские троны своих продвинутых стран. Он и так все это знал, но сейчас, вчитываясь в витиеватые строчки, старался не думать… Прошло несколько дней, в течение которых он предпочитал оставаться при библиотеке, иногда погружаясь в медитации или разделяя пищу с верным Нином. Ночь уже раскрыла свои крылья, в его алькове слуги тихо зажгли огни. Скоро придется покинуть его и занять ту спальню для гостей, которую в последнее время принц выбрал для себя. Обычный темно-синий душный вечер под пение цикад. Ничто не предвещало беды, как всполошилась стража. В его уединение ворвалось сразу несколько человек, замирая и прося Лонгвейя оставаться на месте. И сразу после них взошел разозленный император собственной персоной, жестом указывая оставить его наедине с сыном. — Мы проверили все гаремы, ни одна наложница не покидала дворец в последние два лунных месяца. Да и те, кто покинул до этого, выспрашивая разрешение посетить своих родных и дом, девственницами не были. — Отец, твой неразумный сын не ведает, как помочь любимому императору… — Лонгвей, сидя на одной из мягких подушек, склонившись перед ним, упирался вспотевшим лбом в пол между разложенными свитками. — Также мы проверили и четвертого принца и снова уперлись в тупик. И вот когда все немного успокоилось в нашем мире, как вдруг неизвестные вторгаются к нам и крадут. А главное, что? Монеты, дорогие камни, шелка, золотую посуду, прекрасных дев-наложниц? Нет же! — Император навис над Лонгвейем тяжелым изваянием, его обнаженный меч легко вошел в пол, надавливая на нежную кожу шеи третьего принца, несколько отсеченных черных локонов, словно в замедленном сне, упали на пол. — Твоих любовников. Откуда ты узнал, что мы отдали приказ убить их? «Так вот в чем дело…» — пронеслось в голове ничего не понимающего Лонгвейя. — Я не знал, а предугадал это… — еле прошептал в свое оправдание Лонгвей. Холодное лезвие надавило, по коже заструилась ниточка крови. — Если ты обманешь нас, то лишишься головы. — Меч убрали, отстраняясь от склоненного сына. — Генерал Бэй стал слишком силен для нас и опасен. Самым разумным будет именно его заставить сразиться со священным драконом. Тогда мы освободимся от влияния небес, как и другие империи. Но для того чтобы он поднял свой меч на небожителя, у него должен быть серьезный стимул. Святого убить непросто. Император, размышляя, расхаживал теперь пред Лонгвейем, подтверждая тем самым ход его мыслей. Ведь по сути третий принц как раз подобное и замышлял, отправив Тао в змиевы горы. Но что-то пошло неизвестным вывертом, и теперь сам хозяин небесного замка спустился в их мир. Рассказать сейчас отцу, как он сплоховал? Тогда действительно рассвет встретит его отрубленная голова на одном из шестов врат столицы. Лонгвей сжался, отец не пощадит его за подобный самоуправный проступок. И он тогда не узнает правду, а так, если умолчит сейчас, возможно, ему еще и предоставится необходимый шанс. — Если Бэй откажется от тебя из-за сбежавших мальчишек, то мы самолично преподнесем ему твою отрубленную голову на золотом блюде. Император закончил обвинительный монолог, а после того как принца увели, щелкнул пальцами: — Поместить третьего принца во внутренние покои под усиленную стражу. Одеть в самые дорогие шелка. Его советника Нина в каменный мешок, найти сбежавших наложников и живыми доставить нам. Стало еще хуже, чем было. Вот так, решив спасти своих наложников, Лонгвей подставил уже под удар судьбы как собственную жизнь, так и жизнь своего преданного советника. *** Дни под домашним арестом тянулись крайне медленно. Полупрозрачная одежда, словно он дорогая шлюха-наложница, приготовленная для великого героя, раздражала. Зачем он вообще проговорился Тао про этот демонический небесный жемчуг и все это затеял? Не смог унять ярость, ревность, перетерпеть? Ведь у него была относительная свобода, полный достаток и те, что согревали постель. Но с другой стороны, не всколыхни он демоническое болото, отец бы никогда не позволил ему признать двух северных князей своими супругами. Лонгвей оставался бы черным пятном семьи, вечно на выселках, и хорошо, если после смерти императора Юйлун, взойдя на престол, оставил бы его в живых. В лучшем случае послал бы его в любую враждующую с ними империю как ценный зарок и живого заложника. Но что будет, если гонцы доложат о смерти Бэйя? Кто выйдет навстречу Змию, если тот ринется на императорский дворец? И что, если все же младенец, основатель будущей династии, действительно существует? Конечно, император попытается его найти, а если упустит? Тогда в скором будущем новый император бросит вызов тому, кто унаследует трон. Вряд ли это будет Лонгвей. Даже если ему дадут дожить до сего момента. Юйлун или Вэйдун, в случае смерти первого… Столько «если», и каждое добавляет к себе еще кучу неопределенностей. Лонгвей отошел от окна с прочной кованой решеткой. Смысл смотреть на небо, коль пока он не властен распоряжаться собственной жизнью? Ожидание затянулось… Не было вестей: ни о смерти северных князей, ни о том, что его наложники пойманы и возвращены для позорной казни. Лонгвей изнывал от ожидания в одиночестве, готовясь принять судьбу.