Рыцарь моего дня

*несколько часов назад* — Одежда? — Хосок рассматривает валяющиеся на лестничной клетке белые чулки, платье и ободок, — след ведет за угол. Выглядит все более, чем подозрительно, но, полагаю, выбора нет. — Идем. Тот, кто это сделал, может быть еще тут, — оба решительно сворачивают за угол. — Даже стараться не пришлось, — низкий голос раздается в опасной близости, они толком не успевают понять, что происходит, слышат лишь щелчок пальцами, после которого сознание тотчас их покидает. Открывая глаза, Хосок хмурится, пытаясь понять, где они оказались, и главное кто их сюда притащил. Единственное, что он помнит помимо голоса, так это на миг мелькнувшие перед лицом руки с черным маникюром. Не густо. Ли недовольно хмыкает, вспоминая, что Хенвон с Минхеком остались взаперти, что еще больше портит итак прескверную картину. — Главное, что нас не разделили, — очнувшись, говорит профессор, — оставь волнения на потом, мы не на какой-нибудь скотобойне с маньяком за дверью. Выходим, нечего рассиживаться. Нас определенно ждут. За дверью располагался библиотечный архив с кучей выписок, старых изданий, журналов и прочего, словом, всего того, что не нужно было уже как пару лет. Полки, столы и высокие стеллажи были покрыты толстым слоем пыли, дышать в подобном помещении было невозможно, то и дело приходилось чихать и кашлять. Хосок морщит нос, ему не нравится видеть где они оказались. Тем более не так-то и трудно сложить два плюс два. Все начнется, стоит им выйти за следующую дверь, находящуюся по середине комнаты. Вероятно, та является отправной точкой. Он знает, как ему следует поступить, странно, что вся запутанность и прочие мысли ушли, наверное, потому что их загнали в тупик и поставили перед фактом. Нужно действовать так, как будет правильнее, а с ошибками прошлого разобраться можно и чуть позже, покуда у них есть будущее. Главное остановить то, о чем предупреждал его профессор Сон. Раз им вместе позволили быть здесь и сорвать заведенный порядок, значит не только они одни хотят разрушить привычный ход вещей. Есть еще кто-то. Самое главное остановить игру, а там действовать, исходя из сложившейся ситуации. Хосоку очень хочется забрать Кихена домой, чтобы обстоятельно поговорить, он желает объясниться и рассказать о том, что наболело. Еще, что немаловажно, Ли планирует выслушать его точку зрения и узнать о чувствах. Рассказ Хену был безусловно важен, но все-таки он не затрагивал многих аспектов и внутренних переживаний, а те составляют огромную часть мира Кихена. Ведь именно из-за них он стал таким. Ли упорно не хочет терять Ю, внутри него огромное количество грохочущих чувств: одни будто взрываются, другие ждут, замерзают и покрываются льдом, а третьи и вовсе парят в невесомости, бешено отсчитывая секунды до предстоящей встречи. Кихен заставил с головой окунуться в его проблемы, жизнь и чувства, подобное невозможно игнорировать, это не просто чья-то сторонняя история, окрашенная болью, страданиями и драмой, а человека, который стал небезразличен. Есть и еще кое-что. Ли заметил в нем жгучее желание не быть одному, найти свое место и преданных людей. А также любовь. Он не один видит это, профессор тоже, да и остальные, наверное, не упустили сей факт из виду. Особенно, если вспомнить как сильно злился и кричал Минхек. Он явно разделял чувства Ю и понимал их. Все-таки он не такой уж раздражающий, скорее очень чувствительный и чудной, не более. Для Хену тоже очень важны задетые чувства Кихена, тот хоть и клялся, что не будет помогать, но на деле все обстояло иначе. Он между строк, а иногда прямо в лоб говорил вещи, заставляющие рассмотреть его скрытые мотивы. Хосок уверен, что он нравится Кихену, причем сильно. Жаль, что в такой обстановке нельзя будет провести доверительную и неторопливую беседу, тщательно обсуждая все, даже самые маленькие детали. Чжухон не позволит мило щебетать в своем присутствии. Из-за этого хочется крепко обхватить Кихена и сбежать из библиотеки, совсем как в день их первой встречи. Привести домой, обогреть и поговорить, ничего не скрывая друг от друга. Хосок нервничает, когда думает о возможном сопротивлении подобным действиям, всегда трудно понять, что именно происходит у другого человека в голове, а уж тем более с такой-то предысторией. Кихен не просто его заинтересовал, он своими нехитрыми действиями попал прямо в цель, проломил брешь в сердце и обосновался там. Быстро и стремительно. Эта ситуация давно перешла в разряд чего-то сверхъестественного, мистического, но главная цель остается прежней: нужно оказать помощь тому, кто о ней так жалобно просил. Иначе будет неправильно. Он мысленно прокручивает все от начала до конца: знакомство, тайны, встречи, приступы, их необъяснимое притяжение друг к другу. То настолько сильное, что заставляет подчиниться, склонить голову и бросить все силы, чтобы уладить возникший конфликт. Со своей стороны, он сделает все возможное, чтобы максимально четко дать понять, на чьей стороне находится, что не планирует больше обманывать и причинять боль. Сердце стучит на предельной громкости, руки мелко дрожат, а ладошки предательски потеют — все это лишь от поворота ручки входной двери. До ушей в ту же секунду доносятся резкие звуки, они и вовсе кажутся оглушительными, несущими в себе нечто страшное и кричащие о чем-то неизбежном. Оба отчетливо различают знакомые голоса среди шума, но не сразу решаются ворваться. Становится не по себе, отчего они переглядываются и лишь спустя минуту двигаются вперед. Увиденное озадачивает Хосока, он ожидал все, что угодно, но только не такое. Застать Кихена за подобным занятием слишком неожиданно, тот краем глаза видит, что в зал ворвались посторонние, но и ухом не ведет, самозабвенно продолжая разбивать горшки с маргаритками. Будто для него сейчас это важнее всего на всем белом свете. Он указательным пальчиком по миллиметру двигает один из пяти оставшихся горшков к краю подоконника, после чего замирает, внимательно смотря вниз. На их появление явно реагирует только Чжухон, он подходит ближе к увлеченному хулиганством другу, но не решается выйти намного вперед из-за присутствия Хену. Напрягается. Ждет чего-то не очень хорошего. Тем временем Ю берет в руки последний уцелевший горшок, ставит тот перед собой на стол, какое-то время гладит розовые лепестки маргаритки кончиками пальцев, после чего перехватывает поудобнее и бросает в шкаф, находящийся поодаль от них. Молча встает, идет туда, прямо по цветам, раскиданным под ногами, втаптывает их с силой, давит. Уничтожает без остатка. Кихен подходит к цветку, валяющемуся на полу среди кучи осколков, смотрит на него с каким-то пренебрежением, а затем разрывает на части. Отрывает лепесток за лепестком, словно гадает на любовь, после чего сводит брови к переносице и переводит взгляд на Хосока. В его глазах читается горькая обида и боль, там ее настолько много, что становится страшно. В первую очередь за него самого. Кихен ничего не говорит, лишь стоит и смотрит. Когда ему это надоедает, то разворачивается и уходит к Чжухону, садясь за ним, тем самым укрываясь от любопытных глаз. — Не убежишь? — Хену первым вступает в диалог, направляя все свое недовольство в сторону Чжухона. — Нет. Я рад видеть, что ты в полном порядке. Честно говоря, не думал, что вы действительно заявитесь сюда. Ну, неважно. Главное, что все вернулось на свои места и наши отношения с Кихеном тоже, кстати говоря. — Кихен, это правда? — профессор подходит к ним вплотную, — зачем ты сбежал? Минхек чуть с ума не сошел. Не представляешь, как он сильно расстроился. — Он славный парень, мы с ним подружились, — Ю молчит с минуту, — все будет хорошо, Шону. Иди домой, мы разберемся со всем сами. Ты же знаешь, Чжухон меня не обидит, так что не волнуйся и Минхеку скажи, что не стоит. Все наладится, вот увидишь. Совсем скоро наша обычная жизнь вернется. — Будто я могу в это поверить, зная тебя и его. Да, Чжухон? — Мы помирились, правда. Я все понял, мы обсудили прошлые ошибки и неправильные действия. Так скажем, пришли к взаимопониманию. Мне прям очень стыдно и все такое. — Чжухон, это ни капельки не смешно, твои действия заслуживают как минимум парочки крепких ударов под дых. Хотя вы оба хороши, я даже не об этом заклятии сейчас говорю, а том, до какого абсурда дошла ситуация. Я помню вас совсем другими: искренними, честными, веселыми и ставящими крепкие узы дружбы превыше всего. Куда все ушло, почему вы позволили этому раствориться в воздухе? Отчего ты так упорно избегал встречи со мной, Чжухон? Я бы обязательно помог, поругал бы конечно, но ты же знаешь, что не оставил бы вас одних. Это неправильно. Если нужна помощь, так попросите, ладно вы в других сомневаетесь, но почему во мне? Я все тот же. Ни капельки не изменился, в отличии от вас двоих. Вы хоть понимаете, что в конечном итоге стали теми, кем вас и считали? Это нужно закончить сегодня же, хватит. Все вдоволь настрадались, завершаем. То, что вы каким-то чудом помирились очень радует, но помимо этого давайте устраним то, что мешает нам всем двигаться дальше, идет? — Шону, прости, — голос Кихена раздается из-за спины рыжего, но сам он не показывается. — Ты не виноват, мы уже обсудили это. — Виноват же. И я виноват. Мы оба, а ты нам помогал, — Чжухон пристально смотрит в глаза старого приятеля, — пойдем пошепчемся в сторонке, не только нам с тобой нужно что-то обсудить тет-а-тет, так ведь? — Кихен, удели Хосоку минутку, он приложил много усилий, чтобы найти тебя, — после шатен намного тише добавляет, — это странно для тебя, Чжухон. Намеренно оставляешь их наедине, снова что-то задумал? — Конечно. Это проверка, если он мне лжет, то плевать на правила, я не буду сдерживаться. Шону сердито смотрит на Чжухона, после чего хватает его под локоть, уводя вглубь книжных стеллажей, тем самым давая двум другим немного свободного пространства. Он окидывает взглядом каждого из парней и надеется, что его студент сможет подобрать нужные слова, чтобы выразить сокровенные чувства. Хосок еще какое-то время наблюдает за удаляющимися спинами, после чего переключает все внимание на Кихена. Тот все еще старательно игнорирует его присутствие, поэтому ничего другого, как начать разговор первым не остается. — Я всегда сидел рядом с маргаритками, без них будет одиноко. Зачем ты их уничтожил? Была какая-то особенная причина? — Хосок смотрит на парня перед собой, чьи ноги располагаются прямо на розовых лепестках цветов. — Они потеряли всякий смысл, увы. Оставить их было бы неправильно, даже в каком-то роде нечестно. Мне нужно было это сделать. Хотя они были дороги мне. Как-нибудь полистай другие книги, помимо мифов и сказок, узнаешь их особое значение. Там все написано. Сейчас сюда бы лучше всего подошел букет засохших цветов. Всякое бывает, мне даже самому смешно как нелепо все получилось. С моей стороны это не было подстроено, поверь. Я бы не стал заниматься чем-то таким из-за скуки или желания убить время. Поделом мне, да? Не нужно ничего объяснять, все в порядке. Надеюсь, уже завтра тебя прекратят терзать те чувства, которые не давали покоя и мучили бесконечно долго. Это ведь несправедливо, да? Когда происходят подобные вещи? Но я не могу ничего поделать с тем, что уже произошло, однако, будущее в моих руках. И в твоих также. Не живи в тех мыслях, что причиняют боль, отпусти их. Я понимаю, что так надо было, но также знаю, что ты хороший человек. — О чем ты говоришь? — О нас, разве непонятно? — он смотрит на удивление, проскользнувшее на лице Хосока, тушуется, прикидывая что-то в уме, — о том, что было и почему это было. — Я все время искал тебя, очень хотел развенчать недопонимания, но вылезло сколько тайн, новых личностей, даже монстров. Ты далеко не простой человек, Кихен. Почему смолчал сразу? Думал я не пойму? Но как видишь меня это особо не тревожит, раз уж я здесь стою перед тобой. Возможно, сам факт, что я упорно искал тебя, чтобы сказать пару слов, кажется каким-то странным, но для меня это таковым не является. Ты не оставил мне выбора, ведь я очень хотел, чтобы ты правильно понял мои действия и их причину. Все это время я жаждал услышать от тебя хотя бы что-то, но сейчас именно я начну, идет? — Тебе больше не нужно ничего объяснять или делать что-то еще. Я все узнал. Ты уже добился своего, — Кихен грустно улыбается, — твое заветное желание сбудется, поверь мне. Подожди еще самую малость. — Ты выглядишь так, будто вот-вот расплачешься. — Неправда. — Упрямый. Хосок сокращает расстояние между ними одним большим рывком, подходит близко-близко и смотрит в карие глаза напротив, в тех плещется целый океан эмоций, что стремится вырваться наружу с дикой силой. Он не знает, что творится в голове и сердце Ю, но чувствует острую необходимость прижаться к нему так, чтобы тот все непременно понял. Прочувствовал. Ли проводит руками по его напряженной спине, ласково поглаживает лопатки, прикасается к мягким волосам, сжимает в объятиях. Аккуратно, словно боится сломать, чувствуя себя при этом очень естественно, правильно. Будто это то, что он должен был сделать уже очень давно, не отпускать его, лишь прижиматься и ощущать тепло под ладонями. Слышать чужое сбившееся дыхание и учащенный стук сердца в своей груди, а еще улыбаться, понимая, что все взаправду. Больше не нужно никуда бежать, искать кого-то, разгадывать загадки и опасаться за жизнь, все закончилось тут, в эту самую минуту, стоило ему ласково прикоснуться к Кихену. Хосоку нравится чувствовать, как Ю несмело жмется к нему, но все же не обнимает в ответ. Ли хочется дать ему многое. Намного больше, чем простые объятия. Укутать в теплый плед, усадить на коленки, а еще нежно целовать. В щеки, которые сразу же окрасятся алым, в губы, нежные и податливые, в кончик острого носа, а завершить все игривым чмоком в макушку и засмеяться. Можно было бы проводить так каждый день, смотреть старые комедии по телевизору и пить какао из больших кружек, кутаться в воздушное одеяло и жаться друг к другу, обниматься, говорить глупости, а еще молчать. Замирать, видя бескрайнюю вселенную в глазах напротив. Хосок подцепляет пальцами подбородок Кихена, поднимает его голову вверх и улыбается. — Извини, я не хотел тебя обманывать. А потом ты и слушать не захотел, но это правда несуразное совпадение. Я и подумать не мог, что тот амулет значит что-то плохое, лишь поэтому взял его, а с Чжухоном я никак не связан. Поверь. Это его проделки. Будь все иначе, я бы не приложил столько усилий, ради двухминутного разговора. В первую очередь я своими глазами хотел увидеть, что ты в полном порядке и услышать от тебя подтверждение. Этого требовала моя натура. Но и теперь я не хочу отпускать тебя, даже если ты зол и очень расстроен. Я не подумаю отдаляться и твердо намерен защитить тебя. — От кого, позволь спросить? Вы все хотите меня спасти, придумываете своим эгоистичным желаниям оправдания, что якобы я в беде. Но ведь нет. Ты в беде, а не я. Тебе единственному нужна помощь, будь ты несколько умнее, не пришел бы за мной. Даже просто поговорить. Еще раз повторюсь, я понимаю твои мотивы. Пожалуйста, уходи. Со мной ничего не случится, ты же знаешь — я не человек. Сколько еще подтверждений этого факта ты хочешь увидеть? Той раны на ладони было недостаточно? Я монстр, поэтому бойся меня, отталкивай и убегай. Защищай своих друзей и их жизни. Не приближайся к этому месту впредь и никого не подпускай. Если ты действительно хочешь помочь мне, то уйди, я очень тебя прошу. Это спасет меня. — Ты не монстр, Кихен. Я знаю, через что ты прошел и не собираюсь отворачиваться из-за этого. Не уходи от меня, — Хосок прижимает его сильнее к себе, чувствуя ладошки, упирающиеся ему в грудь. — Я всего лишь глупый сбежавший подросток, да? Я помню это и многое другое, что ты говорил, знаешь, ты был прав во всем. Не стоило мне убегать, просто не стоило, лишь всех переполошил. Из-за меня пострадал твой друг, многие люди приложили так много усилий впустую. Мне очень грустно, что все снова пошло не так, перепуталось, закрутилось, а в итоге ничего из этого не оказалось нужным или полезным. Мне правда жаль своими собственными руками рушить труд дорогих мне людей, но так нужно. Мне надоела моя бесполезность. Да, еще прости, что не вернул твою одежду, это было некрасиво с моей стороны, ты ведь так любезно ее одолжил. Она на ресепшене отеля, можешь забрать в любое время, я предупредил о тебе. Сходи туда на днях, Шону и Минхек знают адрес. Кихен чувствует себя невероятно особенным, находясь в теплых объятиях Хосока, по-настоящему важным для него человеком. Он с трудом сдерживает порыв кашля, чтобы не напугать его, лишь дергает плечами и часто дышит через рот. Хочется еще самую малость постоять вот так. Ю совсем не удивился услышав, что Шону все рассказал. Его сосед всегда был таким, очень простым и добрым, не видел и не хотел замечать все то, что скрывалось глубоко в сердце у других, например, у Хосока. Все поступки Ли несли в себе нечто непонятное ему до конца, оно бы и осталось таковым, если бы не слова Чжухона. После его рассуждений все разрозненные и нелогичные действия Хосока объединились, в миг став рациональными и завершенными. Теперь не требуются дополнительные пояснения — это месть за смерть дорогого человека. Так правильно. Поэтому он никогда не сдавался, искал, цеплялся, был таким понимающим и нежным, располагал к себе. Думал, что нужно держаться до самого конца, пока не достигнет цели, сражаться за то, во что верит. Глаз за глаз, боль за боль. Это и правда правильно. Ему бы сейчас уйти из этого места далеко-далеко, не играть, не подражать своей матери, но видимо жажда справедливости сильнее всего на свете. Она жжется внутри и не находит выхода. Желание же может быть любым, возможно, мачеха с удовольствием исполнит какую-нибудь изощренную месть специально для него. Никто же не заказывал подобное, но рамок нет, так что все возможно. Убить бессмертного нельзя, а вот заставить вечно мучиться — да. Даже в таких условиях вырываться из объятий того, кому доверил все на свете, включая свою собственную жизнь, не хочется. Они слишком теплые и ласковые. Неправильные. Только вот оттолкнуть нет сил, ни капельки. Кихен лишь мягко упирается ладошками и чувствует под ними быстрый стук сердца. Ему бесконечно нравится таять в руках важного для него человека. Находиться вот так, лицом к лицу, и говорить о чем-то, пусть даже пустом по сути. Все остальное выверено уже давно. Хосок является его Вонхо. Только он один, поэтому Кихен позволяет себе немного забыться напоследок. Жаль, что все должно закончиться именно таким образом. Это пугает. Бросает в дрожь не столько присутствие Ли, сколько то, что оно дает. Дороги назад нет, необходимо одержать победу ради всего, что дорого. — Я многое не понимал тогда, а ты не соизволил объяснить. Думал, что сейчас все будет яснее некуда, но ты опять говоришь загадками, я не могу разобраться. Как не пытаюсь, не могу уловить суть. — Тогда я намеренно не стал говорить тебе правду, ты бы не поверил. Это во-первых. Согласись, парень, переодетый в девушку, вещающий о магии, заклятьях и вечной жизни в первые минуты знакомства выглядел бы как минимум чудаковато. Ты бы сразу же выставил меня за дверь и слушать бы не стал. Во-вторых, я не хотел, чтобы ты влезал во все это. Глупо было считать себя умнее других, думать, что я могу защитить или удержать, особенно тех, у кого все было продумано наперед, да? Но, знаешь, что самое унизительное для меня в данный момент? Я не в силах серьезно оттолкнуть тебя и разорвать эти объятия. Мне они очень нужны, хоть так и не должно быть. Ты не меня должен прижимать к себе, так ведь? Раз мне не хватает сил прервать это, пожалуйста, остановись первым. Достаточно, ты получишь все, чего желаешь, правда. — Кихен, — Хосок заглядывает в его глаза, — не говори глупостей. Все не так. Я не уйду отсюда, пока мы не помиримся. Не обязательно создавать огромную пропасть между нами после одного лишь недопонимания, так ведь? Ты не думай, что я хочу сделать что-то странное. Совсем нет. Хотел бы — сделал, но как видишь, самое необычное из того, чем я занимался — это стриг тебя. Хотя я обделен всякими способностями в этой сфере. Но ты настоял, только ради тебя я взял в руки ножницы, забыл? Я не прошу тебя делать какой-то судьбоносный выбор и не принуждаю ни к чему. Просто послушай — ничего страшного в нашей ссоре нет. Давай вместе вернемся назад, а со временем разберемся в произошедшем? Ты можешь жить у Хену, допустим, я даже не предлагаю свою квартиру, чтобы ты лишнего не надумал. Еще есть Минхек, который ради тебя подрался с Хенвоном, представляешь? Он ему врезал и не один раз, так что с ним ты точно будешь как за каменной стеной. Ты ведь многим стал так дорог, я понимаю, что ситуация непростая, но все мы на твоей стороне и вместе сможем найти выход. Так что не сдавайся. Давай одержим нашу общую победу, завершив все раз и навсегда, хорошо? — Хорошо. — Вот и отлично. Ты знаешь, что будет дальше? — Хосок все еще не отпускает брюнета от себя, хотя теперь держится лишь за ладошку, поглаживая тонкие пальцы. — Нужно выждать время. Мы всегда начинаем ровно в двадцать один час, так что до этого делай, что хочешь. В пределах разумного, конечно. — Как долго. Скажи, теперь все недомолвки в прошлом? Ты больше не держишь на меня обиду? — Нет. Сказал же, что понимаю. А ты? — Нет, хоть и нужно было бы, наверное, — брюнет сжимает ладошку Ю меж двух рук. — Я не знал, что ты ее сын. Это случайность. — О чем ты? — Хосок поднимает озадаченный взгляд на Кихена. — Твоя мама сама выбрала этот путь. Я не мог ее остановить, она была настойчива. Никто долго не живет после сделок, ни один человек. Сколько бы они не приходили сюда вновь, как бы не просили и даже требовали — все пустое. Ничего не изменить криками, скандалами или слезами. Они подписали себе смертный разговор. Каждый из них, в том числе и твоя мать. Мы не заставляли ее, но все равно прости. — Моя мама была одной из тех людей? Подожди, так та сказка? Ты ее придумал? — Хосок отпускает ладошку, что так крепко сжимал до этого, — вот почему ее болезнь не смогли установить, а сама она клялась, что это простая простуда. Такое невозможно вылечить, она прекрасно это понимала. Вот в чем дело было. Во всем виновата ваша жестокая игра. — Именно поэтому я говорю, что ты можешь перестать уже нежничать напоказ. В любом случае, ты скоро получишь желаемое. Не так и много осталось ждать. На самом деле это сущие пустяки, по сравнению со временем, затраченным на меня до этого. Кихен садится за стойку, за которой обычно сидела неповоротливая библиотекарша, кладет голову на руки, смотря в сторону обшарпанной стены и изучая ее трещины. Стоило только заговорить о его маме, как настроение Хосока резко изменилось, оно и понятно. Никто не любит, когда бьют по больному и трогают то, что никак не может зажить и гноится. Ладно бы это сделал не нарочно его друг или еще кто, но не виновник всего. Наверняка такое выглядело как издевательство, но ему очень хотелось сказать это лично, не скрываясь и не передавая записки или слова через кого-то, а смотря в глаза. Необходимо было до конца удостовериться, что мягкий, теплый прежде взор, в тоже мгновение сменится холодной сталью, нальется ядом и болью. В воздухе сразу же повисло острое желание отстраниться, не быть рядом, ни в коем случае не соприкасаться. Маски упали, оголяя то, что необходимо увидеть. Так и должно быть, к сожалению, они и правда по разные стороны баррикад. Изредка выплывая из водоворота мыслей, Ю с жадностью впитается глазами в картину, выглядевшую несколько сюрреалистично: Хосок, сидящий на полу в окружении изодранных маргариток. Очень символично. Сердце будто бы бьет разрядом электрического тока, оно то стучит как бешенное, то и вовсе замирает, в страхе ожидая следующего нападения. Тревожится и просит пощады, как и его владелец. От пытки собственными черными мыслями Кихена спасает лишь появившийся из-за стеллажей Чжухон, оценив масштаб трагедии, он довольно улыбнулся, кивнул другу и потрепал того по голове, явно прикинув в мозгах все то, что происходило здесь раньше. Он наклоняется к его уху, шепчет что-то, а после снова добродушно улыбается, несильно сжимая плечо. Радуется, что все-таки тот не врал ему. Что теперь все будет по-старому, даже еще лучше. Он наконец-таки будет на своем законном месте. Рыжий важно расхаживает по помещению, останавливается около одного из окон, после чего громко заявляет, что пора спуститься вниз. Потому что им не следует находиться у прохожих на виду, все должно быть так, как условлено. По правилам. Кихен сразу же догадывается, что смущает друга, но не перечит, лишь позволяет себе задержаться на самую малость, пропуская всех вперед, чтобы тихонько подобраться ко входной двери и оставить ее открытой. Гостей, пусть и незваных, следует встречать радушно. Вряд ли его действия озаботят кого-то другого, все витают в мыслях о разном: о волшебных подвигах, защите, обороне, новых ссорах и мелких потасовках. Шону и Чжухон немного подрались, о чем говорят красные отметины у них на лице и руках, а Хосок, кажется, действует на автомате, не видя ничего перед собой. Каждый из них зол, потрепан и устал — это сыграет на руку. Только одно настораживает, Шону понимает намного больше, чем говорит. Он обо всем догадывается, поэтому не спускает глаз с Чжухона и по пятам следует за ним, не отставая ни на шаг. Именно поэтому он задействовал всех, кого только мог. Это бы вполне сработало, происходи события в другом месте, но все иначе, поэтому в выигрыше будут только те, кто хитрее и продуманнее, те, чьим домом является библиотека. Не хочется обманывать и оставлять в дураках дорогих людей, но так нужно. В конце концов необходимо вернуть всем то, что по глупости и неосторожности забрал. Ю с легкостью нагоняет их на лестнице, даже больше, перегоняет, приобнимает Хену, жмется, шепчет тихое «спасибо», и первым врывается в закрытую до этого дверь. За ним одновременно входят Чжухон и Хосок, а Шону с громким треском отбрасывает назад. Смотреть на его растерянные глаза невыносимо, поэтому Кихен сразу же закрывает дверь. Он быстро отбегает в сторону, ни в коем разе не желая слышать их ругань и жаркие перепалки, итак больно. Они громко кричат друг на друга, цепляются, Сон еще немалое количество раз пытается прорваться, что-то кидает в дверь, видимо ищет варианты и зацепки. Просит впустить и не совершать глупостей. Умоляет. Тяжело слышать настолько жалобный тон его голоса, просьбы, способные разбить напополам. Дико улавливать каждое из его слов, от них нельзя сбежать, они проникают в сознание, даже сквозь плотно прижатые к ушам руки, врываются в него, тревожат. Этот поступок отнюдь не глупость, наоборот, он исправит все раз и навсегда. Это необходимость. Чтобы хоть как-то привести себя в чувство, Кихен сжимает лежащий в кармане складной нож Чжухона, тот впивается колючим холодом в теплую ладошку, заставляя действовать. Они все заранее обсудили, решили, если мешающих людей будет слишком много, то они начнут немедленно, чтобы успеть. Главное отдать Агнесс жизненную энергию, а остальное простится. Ю подает другу знак, а сам идет за Хосоком, который все это время пытался открыть дверь с внутренней стороны, будто бы такой виток событий они не предусмотрели. Конечно, у него не получится. Кихен негромко окликает его, а с другой стороны рыжий громогласно призывает последнего незаменимого участника. Все начнется прямо сейчас. Ему страшно, что в самый неподходящий момент, все может измениться, кто-то ворвется, скажет неуместные слова, подрывающие решимость и много всего подобного. Он кажется услышал звон от разбитого стекла вверху, хотя такое невозможно, до подземелья подобные звуки никогда бы не долетели. Но все-таки сжимается, смотря в глаза рыжему, кивает головой, на что тот подзывает к себе Хосока, который явно не в себе, тот ведет себя очень неестественно и удивленно оглядывается, повторяя, что не собирается в этом участвовать. Чжухон специально раззадоривает его, приковывает к себе внимание так, что он направляет всю энергию на то, чтобы отбиться от нападок. Только библиотекарша, стоящая чуть поодаль, видит полную картину: как к двоим парням сзади аккуратно подкрадывается третий. Он легко ступает и беззвучно раскладывает складной нож в дрожащей руке, кривится, видя в нем свое отражение и застывшую гримасу ужаса от того, что собирается сделать. Он щенячьим взглядом смотрит на широкую спину новой жертвы и нервно тянет уголки губ вверх. Ей непонятны подобные действия. А Кихену ничего объяснять не хочется, ведь снова-таки перед ним именно спина, на этом все и закончится. Это его лучший раунд. Чжухон и сам не заметил, как с головой ушел в жаркий спор, хотя он ведь верит теперь, поэтому не отвлекается и не следит за остальным. Рыжий полностью полагается на Кихена. Его проверка удалась на славу, сколько бы он не злился и не обижался, все-таки в нем также, как и прежде, есть эта наивная детская вера, что друзья не обманывают. Но все вокруг лгут, Ю не исключение. Не сложно подыграть, говоря именно те слова, которые хотят услышать, трудно другое — совершить действие. Если бы только Чжухон имел такую же острую интуицию, как и нюх, возможно все было бы иначе, но уже поздно, ничего изменить нельзя. Даже удивительно, что он, тот, кто знает его лучше всех, смог уверовать в умышленное убийство невинного человека. Только не этими трясущимися от напряжения руками. Будто он захотел бы стать еще большим чудищем напоследок. Конечно нет. Кихен тихо выдыхает, на глазах выступают непрошенные слезы, когда он быстрым движением прижимает рукоятку ножа к спине Хосока. «Страшно» — думает он, перед тем как с силой прижаться к желанному человеку, заставляя острое лезвие проткнуть себе грудь. Чему он и научился за все эти годы, так это тому, что выиграть можно только нечестным путем. — Эй, Агнесс, я победил, — он, еле стоя на ногах, проворачивает нож все сильнее, заставляя кровь литься быстрее и больше, стекать по рукам и пачкать пространство вокруг, — я главная фигура в этой игре, без меня ей не бывать. Освободи всех и умри, забрав мою душу и тело в свой темный мир навсегда.