О важности здорового образа жизни, о юности и любви

— Неро, на тебе тот чувак из Салмон-Крик. И, пожалуйста, давай не так, как в прошлый раз! На том конце телефона что-то ответили – явно что-то нелицеприятное, – и худосочная блондинка в строгой юбке-карандаше и белой блузке с кружевным жабо фыркнула. — Нет уж, расходы по утилизации пусть берет на себя, в «Devil May Cry» не занимаются уборкой мусора бесплатно. Одобрительно кивнув после реакции собеседника, как будто он мог увидеть это, девушка положила трубку на рычаг и записала что-то в толстый журнал со множеством отдельных бумажек. Она как раз собиралась подойти к новенькой кофеварке, которая стояла на барной стойке, но тут зазвенел колокольчик и дверь агентства со скрипом распахнулась, пропуская… — … не верю, — пролепетала девушка, делая шаг назад. Лицо ее вытянулось, глаза заблестели то ли от солнца, чьи лучи пробивались из-за фигуры высокого широкоплечего человека в дверях, то ли от подступившей влаги. Пэтти – это была, конечно, она – медленно обогнула стол и на негнущихся ногах приблизилась к посетителю. — Два года… — голос ее охрип от волнения, — где тебя носило целых два года? Тот пожал плечами – вроде бы как обычно, но чувствовалось, что ему неловко. — Прости, что заставил беспокоиться. И твой день рождения… — Когда меня держали в заложниках, — перебила его Пэтти, — я мечтала только об одном: побыстрее найти способ сбежать, добраться до тебя и высказать все, что накопилось на душе, — краска бросилась ей в лицо. — И вот мне удается спастись, я врываюсь в «Devil May Cry», спрашиваю про тебя, и что происходит дальше, как ты думаешь?.. О да, мне вдруг сообщают, что ты в аду! Сидишь в чертовой преисподней и веселишься там со своим вновь обретенным братом! Это… — она судорожно хватала губами воздух, едва не задыхаясь от волнения. А потом вдруг заплакала. — Это несправедливо, Данте… И, когда он, обеспокоенный, взял ее за плечи и мягко притянул к себе, добавила тихим серьезным голосом: — Я люблю тебя. Данте долго молчал, поглаживая ее голову, скользя по пышной светлой гриве. Ладони у него загрубели, стали жесткими от многочисленных сражений, но для Пэтти прикосновения этих закаленных в бою рук казались самыми нежными из всех возможных. — Знаю, — наконец ответил он и обреченно вздохнул.