***
Ему снились коридоры и голод. С расплывчатого, находящегося поодаль наблюдательного пункта он наблюдал за собой, крадущимся под обвинительным светом лампочек, жаром и вспышками света, под раздающиеся эхом звуки, издаваемые его животом. Он стал отсчитывать секунды. Он ждал и ждал. Он скорее почувствовал, нежели увидел, как девушка вошла в здание, почувствовал это тянущее узнавание каждой своей взбудораженной клеточкой. Он последовал за этим притяжением, позволил ему вести себя, скривив губы, когда его вкус переполнил его чувства. И в решающий момент он протянул руку и без колебаний ухватился за него. В разрушенном мире он прыгнул вперед и выхватил её из застывшей красной дымки, одним плавным движением потащив девушку в глубину. Она безвольно повисла в его объятиях. Такая опасная, но в конце концов, такая хрупкая. Хрупкая, как и весь мир, вечно изгибающийся и трескающийся согласно его воле. С жестоким почтением он нёс её вниз и вниз, навстречу их неизбежной судьбе. Затем… он замер, одна его нога зависла над каменными ступенями. В тишине катакомб едва слышный шум мог мгновенно пронестись по воздуху. Здесь был кто-то ещё. Буря под его кожей грозила вырваться наружу. Сама мысль о том, что на него смотрят, наполняла его непреодолимым отвращением и это в лучшие времена, но здесь? Сейчас? Кто бы посмел? Неужели убийцы, при всём своём высокомерии, пришли омрачить его победу? Он повернулся и вызвал Кинг Кримсона, нащупывая слабую завесу времени беспощадными когтями и приготовившись к… И мир прогнулся и вздрогнул. Его дёргали и скручивали, встряхивали и трепали до тех пор, пока безо всякого предупреждения он не отцепился, завертевшись в не-пространстве с мыслями, которые улетучивались прежде, чем он успевал их обдумать. Его наблюдательный пункт рухнул; он оказался потерян и лишь тонкая, изодранная в бесполезные клочья завеса отделяла его от сна и реальности. С леденящим душу ужасом он осознал, что за ним наблюдают, наблюдают так, как не наблюдал никто. Каждая частичка, каждое воспоминание, каждая едва сформировавшаяся мысль была захвачена и исследована неким присутствием, которое он даже не мог постичь, не говоря уже о том, чтобы остановить его. Он был беспомощен против этой вивисекции, этого невозможного кошмарного нападения. Само его тело стало невозможным событием, осталась лишь его грубая и упругая сердцевина, напоминавшая снежинку искусственного снега в стеклянном шаре, который сотрясает беспечный ребенок. До тех пор, пока внезапно не произошёл ужасный разрыв, страшная агония, которую он не мог осознать, даже когда она полностью его охватила. Его напряжённое призрачное тело мутило и сворачивало себя и только себя калачиком. В темноте этой новой грубой изоляции он стал дожидаться смерти.***
Мучительно медленно, словно давно утонувший сморщившийся труп, которое болото наконец решило выпустить из своей цепкой хватки, Доппио очнулся. Его мысли прояснились вместе с холодом и болью, и сделав это, они тут же пожалели об этом. Что-то здесь не так. Это было не постепенное осознание, а незамедлительное, жестокое понимание. Он был один, беззащитный и напуганный, и он не мог… не мог пошевелиться, хотя ему нужно было двигаться. Ему нужно было протянуть руку чуть дальше. Если бы только он мог дотронуться… если бы только он мог хотя бы коснуться кончиками пальцев… он был так близко. Но недостаточно близко. Он проснулся, его грудь напряглась, а тело онемело и медленно реагировало даже на попытки пошевелить пальцами в надежде дотянуться… до чего же ему нужно было дотянуться? Это казалось ужасно важным. Постепенно он пришёл в себя. Он услышал чью-то болтовню поблизости, настойчивый волнообразный механический звук и ощущение, что кто-то недавно пытался подстричь его волосы киркой. — Ну, по крайней мере, он не выглядит опасным. Заслышав незнакомый голос, он инстинктивно замер, не открывая глаз. Он явно не был в соборе, в котором заснул. Само по себе это не вызывало особой тревоги: он просыпался и в более странных местах. Это, как много раз уверял его босс, были последствия его болезни. Раздался ещё один незнакомый голос, более мягкий, чем первый: — Ты в порядке? Позволь мне осмотреть твою руку. Внимание Доппио тут же привлёк тот факт, что посреди всего этого гомона не раздалась ни одна электронная трель телефонного звонка. — Ну и что? Половина уродов, которых мы уложили, не выглядели опасными. Ты не выглядишь опасным. Никакого звонка? Но звонок всегда раздавался. Босс был очень внимателен к нему после его приступов. — Эй! Скорее всего, ему скоро позвонят. — Что? Я видел детей с ободранными коленками, которые пугали меня больше, чем ты. А ещё они были выше. Он подождёт. Это не займёт много времени. — Да ты… — Как думаете, сколько их у него? Этот голос прорвался сквозь бормотание подростков и раздался в его голове. Девушка. — А? Триш? Небольшой клубок нервов в его животе превратился в ледяное пушечное ядро. Что-то здесь не так. Что она здесь делает? Как она вообще здесь очутилась? — Как думаете, он нас что… коллекционирует? Вот так вот просто собирает и… и устраивает жатву? Это какая-то игра? Что он за человек? — Что бы он там ни задумал, мы не позволим его планам воплотиться в жизнь, обещаю тебе. Он узнал этот голос, хотя и не мог вспомнить, когда и где его слышал. Буччеллати. Неужели он провалил свою миссию? Что происходит? — Может быть, у него найдутся ответы, когда он очнётся, — произнёс некто глубоким, скучающим и скрипучим тоном, словно раздающимся из старого радиоприёмника. — Да, надеюсь, что он знает… — Он уже очнулся. Трудно замереть на месте, уже будучи неподвижным, но ему это удалось. Говорившим оказался тот самый паренёк с мягким голосом, который ранее разговаривал с Триш, а теперь являлся для Доппио самым ненавистным человеком в мире. — А? — он услышал движение, а затем почувствовал нависшую над ним фигуру. Его ткнули пальцем в плечо. — Ты там очнулся, клубничное пирожное? Он решил продолжать блефовать до тех пор, пока у него не появится идея получше или хотя бы какое-нибудь представление о происходящем. Второй тычок в поясницу заставил его передумать. Медленно, он приоткрыл один глаз. Пятно из основных цветов и животного принта обрушилось на него внезапно, но ненадолго: стоящая перед ним фигура отошла в сторону и открыла его взору яркую и аккуратную, хотя и несколько безличную комнату. Его взгляд тут же остановился на Триш, немного более неряшливую, чем на полароидных снимках, сидящую напряжённо и замкнуто, словно в попытке максимально ограничить контакт с окружающими. Её лугово-зелёные глаза были устремлены прямо на него, вызывая у Доппио немалый дискомфорт, особенно если учесть его осведомлённость о том, насколько она опасна. Она не была похожа на девушку, которая могла бы даже надеяться на то, чтобы уничтожить кого-то вроде босса, но, как сказал его вырвиглазный тыкающий друг, первое впечатление бывает обманчивым. Определённо, что-то в ней взволновало его душу и вызвало зуд в самых тёмных уголках его разума. Как она здесь очутилась? Босс никогда не проигрывал. Прерывисто дыша, он быстро перевёл взгляд с неё на остальных обитателей комнаты. Рядом с девушкой находился светловолосый парень с аккуратными завитками волос и в розовом костюме, в котором, как подсказывала ему каждая рациональная мысль, он должен был выглядеть нелепо, но этот парень излучал настолько ощутимую уверенность, что она искореняла любые подобные мысли. Напротив них был Буччеллати, такой же сдержанный и собранный, как и говорилось в его досье. Вот только его левая рука, лежащая на колене и сжимающая ткань брюк, выдавала его нервозность. Рядом с ним был какой-то сорванец, закинувший обе ноги на кофейный столик, усеянный апельсиновой кожурой. Наконец он взглянул на всё ещё склонившийся над ним кошмар портного. Он узнал этого человека благодаря досье Буччеллати, но и пистолет, засунутый за пояс, был ещё одной хорошей подсказкой. Все взгляды были устремлены на него, и ничего из этого не имело смысла. Доппио медленно сел, не сводя глаз с пистолета; его голова протестующе запульсировала. Они сейчас что, на задании? Он никогда не ходил на задания с другими членами банды; встреча с глазу на глаз вообще была редкостью и обычно предшествовала внезапному и насильственному окончанию работы коллеги. Более того, босс наверняка сказал бы ему об этом. Доппио одёрнул свой пиджак. Складки и морщины говорили о том, что он проспал, по меньшей мере, несколько часов. Несмотря на настойчивость босса, ему всегда казалось, что из-за слишком большой одежды он выглядит маленьким и потерянным, словно ребенок на похоронах, который не совсем понимает, зачем он здесь. Буччеллати положил конец затянувшемуся молчанию. Встав, он шагнул к Доппио, который инстинктивно отшатнулся и тут же возненавидел себя за это. Буччеллати сделал паузу, затем махнул стрелку и присел на корточки, пока они не оказались на одном и том же уровне глаз, мягко заговорив и приближаясь к нему, как к раненому дикому зверю. — Все в порядке. Сейчас ты в безопасности. Он него исходила такая непринуждённая уверенность, что Доппио автоматически кивнул. Его взгляд на мгновение вновь метнулся к девушке, прежде чем отпрянуть от излучаемого ею холода. Если они на задании, то почему она здесь? Босс ясно дал понять, какую угрозу она представляет. В течение последних нескольких недель он только об этом и говорил, да ещё и с такой агрессией, какую Доппио не доводилось слышать ранее. — Тебе больно? Ты ранен? Он снова посмотрел на Буччеллати, остановив свой взгляд чуть правее линии его глаз. — У меня болит голова. Мужчина улыбнулся, заслышав его голос. Он обернулся и позвал через плечо: — Джорно? Блондин пожал плечами: — Я не обнаружил никаких повреждений. Голос подал неряшливый парнишка, сидящий за столом: — Может, они его вырубили? Ну знаете, — он изобразил удар по затылку. — Такое только в кино работает, — сказал стрелок, — в реальной жизни, если раскроить кому-нибудь череп, он либо умрёт, либо повредит мозг, либо просто взбесится до чёртиков. Может, девушку завербовали? В конце концов, Пассионе имела в своём составе множество опасных людей. Что плохого случится, если прибавится ещё один? — Ну, по нему не скажешь… — парень помахал пальцем возле головы. Это было бы здорово. По своему опыту Доппио мог сказать, что удача очень редко ему улыбалась, но иногда ему просто хотелось надеяться на лучшее. Босс сказал, что это мило. Буччеллати что-то ему сказал. Доппио моргнул, пытаясь прояснить некоторые мысли в своей пульсирующей голове. — Ах, прости? — Я Бруно Буччеллати, а тебя как зовут? — повторил Буччеллати без малейшего намёка на нетерпение. — О, эм, Винегар Доппио? — слова слетели с его губ автоматически, и он с опозданием осознал, что если эти люди работают с ним, что если их послал босс, то почему они до сих пор не знают его имени? Он вытер влажные ладони о ткань брюк. — Да, хорошо, почему бы и нет? — услышал он бормотание стрелка. — Хорошо, — кивнул Буччеллати. — Доппио. Ты понимаешь, что сейчас происходит, Доппио? Наконец-то он смог ответить с полной уверенностью: — Н-Нет, не понимаю. Я и в самом деле немного запутался. Извините, — он пожевал губу. — Вас… вас послал босс? Где он? Почему босс не звонит? — он подавил эти отчаянные вопросы. В конце концов, он всё ещё был правой рукой босса. Добродушные черты лица Буччеллати слегка ожесточились. На мгновение Доппио показалось, что он видит нечто тёмное и опасное, пытающееся вырваться наружу. Затем мужчина вздохнул и встал, выпрямив спину. — Это будет трудно объяснить и трудно услышать, — он сел рядом с Доппио, который отодвинулся на столько сантиметров, на сколько только мог, не будучи при этом откровенно невежливым. — Я хочу, чтобы ты знал, что мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы защитить тебя, — он взглянул на девушку. — Вас обоих. Доппио кивнул. В этом есть какой-то смысл. Честно говоря, ему уже давно пора нанять себе парочку телохранителей, хотя бы для того, чтобы защититься от себя самого. Правда людей было многовато. Возможно, в этом и нет необходимости, но всё же он был немного тронут заботой босса. Буччеллати медленно вздохнул и начал говорить, не глядя на него и устремив взгляд на противоположную стену. — Нам поручили одно задание: сопроводить сюда Триш, — он склонил голову в сторону девушки, — к боссу, её отцу. К мужчине, которого она ни разу не встречала. Мы считали, что отводим её в безопасное место, что отец защитит её. Мы ошибались. Доппио кивнул, слегка вздрогнув от боли, всё ещё ползущей по его черепу. Странно, что они сделали такое довольно дикое предположение, но не все знали босса столь же хорошо, что и он. — Когда я привёл Триш к месту назначения, на нас напали. Триш была тяжело ранена и уведена в катакомбы. Девушка потёрла запястье, на котором Доппио заметил слабый тёмный шрам, омрачающий её бледную кожу. Тон Буччеллати был по-прежнему нежным и ободряющим, но кожа под его отглаженной рубашкой начала зудеть. Что-то здесь не так. Его рука поползла к нагрудному карману. — Я… счёл это неприемлемым. Я последовал за боссом и помешал ему. Доппио резко повернул голову. Должно быть, он ослышался. Конечно, он ослышался. Но нет, он не ослышался. Буччеллати искоса на него взглянул, прежде чем продолжить свою невероятную сказку. — Я не совсем уверен, что произошло дальше. Мы подозреваем, что способность босса может изменять восприятие его врагов или, возможно, саму реальность. Что бы это ни было, она была достаточно мощной, чтобы воздействовать даже на моих напарников на поверхности. Когда я попытался ответить… — Стоп, — прошептал Доппио, когда новая волна боли пронзила его череп. Во рту у него пересохло, а в голове словно бы сдирали кожу с нервов, и всё это было чушью, предательской ложью. Никто бы не посмел. А те, кто посмел, в живых не оставался. — Мне очень жаль, — наконец пробормотал Буччеллати. — Я не могу себе представить, какой это шок… — Где мой телефон?! Его пальцы заползли в нагрудный карман и нашли только воздух и ворс. Он похлопал по остальным своим карманам, в том числе по карманам рубашки и поискал в пространстве между диванными подушками. — Где же он? Отдайте его мне! — Срань господня, — человек в животном принте положил руку на свой пистолет, а за его спиной неряшливый паренёк вскочил со своего места и встал между Доппио и Триш. Буччеллати шевельнулся, чтобы коснуться его, но тут же отступил, когда Доппио съёжился. — Извини. Если в том месте, где мы тебя нашли, и был телефон, то я его не заметил. Мы ушли в спешке. — Тогда отвезите меня обратно! Мне он нужен. Я не могу… — Доппио прекратил седьмой обыск всех своих карманов. Его собственное дыхание ревело в ушах, и он начал чувствовать слабость. Предатели наблюдали за его попытками восстановить контроль над своим телом. В конце концов он нашёл в себе силы, чтобы заговорить: — П-почему я здесь? — Доппио прижал ладони к глазам. — Вы п-попытаетесь получить за м-меня выкуп? В-вас это не спасёт. Он не видел ничего, кроме пляшущих огоньков перед закрытыми глазами, но у него было достаточно опыта в нервном, тревожном молчании, чтобы понять, к чему оно ведёт. Хорошо, — подумал он. — Пусть предатели помучаются. Пусть вообразят себе тысячи способов, которыми босс заставит их заплатить. Пусть осознают масштабы своего проступка. Но… они не должны мучаться. Их вообще не должно быть здесь. Босс никогда бы такого не допустил. Но что, если они действительно сражались, что, если Буччеллати действительно был рядом с боссом? Тогда он бы ни за что не выжил. Но почему босс позволил ему уйти? Ему нужен телефон. Холодная рука легла ему на колено, из-за чего Доппио резко отпрянул. — Не трогайте меня! Он открыл глаза и увидел Триш Уну, сидящую перед ним на коленях. — Всё хорошо, — сказала она. В её голосе были слышны детские нотки, словно бы ребёнок, пытающийся подрасти с каждым произнесённым им словом. — Они хорошие люди, даже если не все такими кажутся. Они защитят нас от нашего отца. Доппио рассмеялся уродливым, похожим на лай смехом. — Нашего кого? Триш нахмурилась: — Неужели люди, которые тебя привели, ничего тебе об этом не сказали? Улыбка, словно шрам, врезалась в его лицо: — Босс не… он бы не стал… Вы все сошли с ума! — Чувак, — сказал сорванец, — я знаю, что ситуация хреновая, и да, я знаю кое-что о дерьмовых отцах, но это сейчас не главное, ну ты только посмотри на неё, — он махнул рукой в сторону Триш, — а затем посмотри на себя. — Нет, — Доппио закрыл глаза и покачал головой, не обращая внимания на накатившие на него волны боли. — Заткнитесь. — Ещё есть время вернуться, если он так сильно хочет умереть, — прогремел с потолка скрипучий голос, — мы уже и так достаточно плаксивых детей нянчим. — Это не вариант, — сказал Буччеллати. — Может, он и прав, — сказал стрелок, всё ещё крепко сжимая оружие. — Может, он действительно не её брат. Может… может, босс всё же не просто напал и сбежал. С потолка фыркнули: — Да, Миста, конечно. Эй, Триш, твоя мама когда-нибудь упоминала, что твой отец был около шестидесяти сантиметров ростом и игрался в кубики? — Эй! Людям делают операцию и всякое подобное дерьмо. А ещё у него детское лицо. — Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо на человека, у которого случился эмоциональный срыв из-за того, что он потерял свой телефон. — Вот это я и имел в виду, когда говорил о первом впечатлении… — Вы все сумасшедшие, и вы все умрёте. Доппио прошёл через лесной пожар тревоги и попал в болото измученного принятия. Немыслимо. Нелепо. Абсолютно абсурдно даже предполагать, что он может быть боссом, да он едва ли на него похож. Надо быть сумасшедшим, чтобы ослушаться босса, это уж точно. Они ещё выучат этот урок. Предатели снова погрузились в молчание. — Ну, — прогрохотал гулкий голос сверху, — он тот ещё убийца настроения, да? Взглянув наверх в попытке отыскать говорящего, Доппио увидел огромного мужчину, смотрящего на них сверху вниз; длинные лавандовые волосы обрамляли его лицо, на котором красовалась тёмно-фиолетовая усмешка. Доппио решил, что сейчас у него нет сил с этим разбираться, и поэтому перестал на него смотреть. — Может, я и сумасшедший, но я никому не позволю умереть, — Буччеллати повернулся к Доппио. — Когда я пришёл в себя после нападения босса, не осталось никого, кроме тебя и Триш, оба без сознания. Что именно он сделал и почему отступил, мы не знаем. Но мы не собираемся упускать такую возможность. — Так нужно было меня там и оставить. Верните меня обратно! — взгляд Доппио скользнул по Триш, которая совсем не была на него похожа, ни капельки… и которая выглядела смирившейся, наконец разорвав с ним зрительный контакт. Он снова повернулся к Буччеллати. — Прошу. Мужчина вздохнул. Он так долго молчал, что Доппио было решил, что он больше никогда не заговорит, что он навсегда останется в ловушке этой комнаты без выхода. Когда очередной приступ боли пронзил его глаза, он осознал, что в то время как все остальные смотрели на своего предателя капо, ожидая его предательских приказов, светловолосый мальчик смотрел на него таким взглядом, на который не был способен ни один подросток. Он чувствовал, что его читают, словно книгу, что тайны, начертанные на его костях, обнажаются под этим пронзительным взглядом. — Аббаккио, — наконец сказал Буччеллати, заставляя Доппио подпрыгнуть от неожиданности, — мы можем где-нибудь остановиться на минутку? Лицо сверху закатило свои прекрасные глаза. — С каждой нашей остановкой у гончих босса появляется всё больше шансов нагнать нас. — Я понимаю. Мы ненадолго. Театральный вздох. — Ладно. Хорошо, если вы не возражаете против небольшого подъёма, то дайте мне минутку, чтобы пришвартоваться. — Спасибо, — Буччеллати встал и протянул ему руку. Доппио посмотрел на неё с подозрением. — Пойдём, подышим свежим воздухом. — Буччеллати, — Доппио отдёрнул руку, которая потянулись вперёд без его ведома. Блондин перевёл свой слишком взрослый взгляд с него на своего босса. Буччеллати вопросительно посмотрел на него, а затем улыбнулся. — Не волнуйся, Джорно. Я не планирую больше подвергать себя опасности, — его улыбка продержалась на лице ещё мгновение, после чего он снова повернулся к Доппио. — Идём. Доппио мрачно посмотрел на протянутую ему руку, поиграл с манжетами и пожевал губу, но всё же принял её, прежде чем его головная боль вновь не усилилась. Буччеллати кивнул, снова улыбнувшись, и повёл его к кофейному столику, протянув другую руку к стеклянному потолку. — Эм, что мы… — начал было Доппио, прежде чем мощная сила потянула его вверх и вверх. Он вскрикнул, вцепившись в руку, тащившую его к стеклу и сквозь стекло, и в серый рассветный свет, и в туманный воздух. Доппио чуть было не врезался в человека с уже не гигантским, но зато более разгневанным лицом. — Эй! Осторожней, пацан, — мужчина оттолкнул его, и Доппио почти что ожидал, что упадёт обратно в комнату, навсегда пойманный в петлю странных событий и бессмысленных разговоров. Вместо этого он чуть было не свалился с узкой лодки, на которой внезапно очутился, избежав спонтанной утренней ванны благодаря лишь цепкой хватке Буччеллати. Найдя опору, он осмотрел своё новое окружение. Лодка была небрежно пришвартована к стене, которая была примерно на метр выше её носа, обвязанного верёвкой вокруг жалкого на вид кнехта. Поодаль, на противоположном берегу, стояли пыльные, тесно прижавшиеся друг к другу домишки, а маленькие магазинчики с чёрными пастями-окнами упорно сопротивлялись нести хоть какое-либо очарование. Если они всё ещё были в Венеции, то, как он подозревал, это место не было популярно среди туристов. Он понял, что лодка, вероятно, была той самой, которую предоставил им босс. Доппио сделал себе мысленную заметку добавить кражу в свой отчёт, как только босс ему позвонит. Скоро он позвонит. Он и раньше терял телефоны, даже десятки раз, и босс всегда находил выход. Буччеллати и другой, более грубый человек внимательно осмотрелись вокруг. Наконец Буччеллати выбрался на берег и огляделся по сторонам, прикрывая глаза от солнца. Что-то стукнулось о потёртый ботинок Доппио, и, посмотрев вниз, он увидел очень старую черепаху, пытающуюся позавтракать его шнурками. — На всякий случай позови Наранчу, — Буччеллати присел на корточки и снова протянул руку Доппио, которую тот с неохотной принял, и то лишь потому, что не хотел упасть в канал, в одиночку таща наверх своё тощее тело. — Хорошо, — сказал он, когда Доппио сошёл с лодки, — давай поговорим. Только ты и я. Всё ещё оглядываясь по сторонам в поисках призрачных преследователей, он отвёл Доппио на достаточное расстояние, чтобы их тихий голос не долетал до лодки, но всё же, к гневу Доппио, оставаясь в пределах видимости. Буччеллати глубоко вдохнул спёртый воздух. — Я всегда хотел увидеть Венецию, — тихо сказал он. — Надеюсь, что когда всё это закончится, я смогу вернуться сюда и вдоволь насладиться видом. Он повернулся к Доппио, улыбаясь своей маленькой лживой улыбкой. — Откуда ты, Доппио? Доппио скрестил руки на груди и отвёл взгляд в сторону. Буччеллати вздохнул. — Не знаю, с чем ты имел дело до сих пор. На нас нападали на каждом шагу. Просто чудо, что мы никого не потеряли. Не знаю, что там с тобой произошло, но… — Я не его сын, — проворчал Доппио, прозвучав слишком раздражённо даже для собственных ушей. Мужчина посмотрел на него долгим, испытующим взглядом, после чего сказал: — Если это правда, то я подверг тебя большой опасности, и мне очень жаль. Доппио моргнул. Он не ожидал такого ответа. Буччеллати повернулся к каналу, засунув руки в карманы. — Вся эта миссия была долгой и изнурительной, и моя команда устала. Я устал. Но я должен продолжать двигаться вперед. Я не могу оглядываться назад. Будучи начеку, Доппио подкрался к нему ближе: — Почему? Ты же знаешь, что никто не может победить босса, — сказал он, стараясь скрыть гордость в своём голосе. — Так говорят люди. Полагаю, скоро мы это выясним, — Буччеллати взглянул на Доппио. — Прости меня за тот телефон. Ты кому-то хотел позвонить? Семье или друзьям? — когда Доппио так и не ответил, он добавил: — Отследить телефонный звонок для кого-то вроде босса не так уж и трудно, но мы могли бы найти таксофон или что-то в этом роде. Когда мы это сделаем, ты должен будешь сказать им залечь на дно. Человек, который убивает своих детей способен на многое. Доппио усмехнулся: — Ты говоришь так, будто знаешь его, но ты и понятия не имеешь. Буччеллати приподнял бровь. — Ты виделся с ним? Триш была без сознания, она ничего не помнит. Ты видел его станд? Доппио уставился в воду. — Он напал на нас, но мы не знаем, как. Такое чувство, будто… мир раскололся на части. Словно что-то невидимое наблюдало за нами. И когда мы пришли в себя, все были целы и невредимы, хотя все мы были обеспокоены и встревожены. С тобой было то же самое? Доппио нахмурился. Это описание… не было похоже на Кинг Кримсона, если судить по тому, что рассказал ему босс и что он сам прочувствовал, когда ему разрешили позаимствовать его станд. Но… у него осталось воспоминание. Воспоминание о слабости и незащищённости, о мире, разорванном в клочья. Он невольно вздрогнул. — Значит, ты тоже это почувствовал, — он искоса взглянул на Буччеллати. — Мы понятия не имеем, чего он этим добился. Никто из нас не пострадал. Нам удалось сбежать. Если это и есть способность босса, то она осталась для нас всё той же тайной, что и до встречи с ним, — он вздохнул. — На нас сейчас столько всего навалилось. — Вы меня не отпустите, — сказал Доппио. Непрекращающаяся боль наконец поглотила его раздражение. Он просто констатировал факт. Буччеллати бросил на него извиняющийся взгляд. — Мне очень жаль. Я не могу оставить того, кто нуждается в помощи. Знаю, ты со мной не согласен, но думаю, что сейчас ты находишься в большой опасности, и пока я не буду знать наверняка, что это не так, я тебя не оставлю. Доппио подумал, что это очень вежливое признание в похищении. Подняв глаза, он, наконец, встретился взглядом с Буччеллати. Он понял, что тот ничего от него не утаивает. Лишь чистая, почти приторная доброжелательность. Должно быть, именно так и становятся предателями, — подумал он, — искренне и непоколебимо веря в свою собственную ложь. — Предупреждаю сразу, я человек не из полезных. Я лишь замедлю вас. Очередная улыбка. — Если ты действительно родственник Триш, то ты гораздо крепче, чем кажешься. — Вот почему ты подчиняешься её приказам? Потому что она сильная? — Доппио вытащил руки из пиджака, липнущего к нему из-за жары. Буччеллати нахмурился. — Я бы не сказал, что подчиняюсь её приказам. Во всяком случае, она стала менее требовательной во время нашего совместного путешествия. И сильная? — он внимательно посмотрел на воду. — Что касается силы… нет, я забрал её не потому, что она сильная. Я забрал её потому, что силы ей как раз и не хватало. — Мм? — босс был совершенно уверен в том, что девушка представляет собой угрозу. Могла ли она скрыть свою силу даже перед толпой убийц? Не поняв вопроса, стоявшего за его мычанием, Буччеллати уточнил: — Напасть на того, кто может дать отпор — это одно. Защищать свою жизнь, защищать свой народ, противостоять тому, кто действительно может убить тебя, и всё равно сражаться, беря на себя риск… это часть работы. Это часть жизни. Убить потерявшего сознание ребенка — это… — он нахмурился. — Это поступок труса, который не имеет права жить. Доппио слегка отстранился, наблюдая за тем, как этот праведно сердитый, неумолимый человек перестаёт быть мягким, терпеливым капо, с которым он разговаривал ранее. Предатели верят в собственную ложь, твёрдо напомнил он себе сквозь дымку мигрени. И всё же в этом человеке не было и намёка на фальшь. Как жаль, — подумал Доппио, — босс лишился такого человека. — Я защищу вас обоих. Если я обречён на выполнение этой миссии, то так и быть, я не отрекусь от неё и возьму всё на себя, — он посмотрел на воду твёрдым взглядом, но его тело оставалось всё таким же расслабленным. Доппио незаметно подошёл к нему, вглядываясь в канал так, будто бы на поверхности воды можно было увидеть отражение мира бедного, жалко благородного заблуждения Буччеллати. — Полагаю, я рад, что ты смирился с этим, — Доппио отвёл взгляд от воды, глядя на безобразные, припавшие к земле маленькие здания. — Должен признать, что ты намного храбрее меня. И снова эта тёплая улыбка. — Или же я просто дурак. — Может быть, — пробормотал Доппио и столкнул его локтем в канал. Буччеллати ахнул, его рука взметнулась вверх и схватила пиджак Доппио, который он сбросил с плеч, как только бросился в бегство. Ниже по течению раздался крик Аббаккио, а затем всплеск, и голова Доппио страшно запульсировала в такт его шагам. Он бросился вниз по переулку, заскользив по перегною, о составе которого он сознательно не задумывался, забегая за угол каждый раз, когда кто-нибудь попадал в поле его зрения, петляя вокруг мусорных баков, разваливающейся, брошенной мебели и кошек, которые недовольно шипели ему вслед. Его нельзя было назвать спортивным человеком, ведь обычно он бегал только за поездами и автобусами, на которые вечно опаздывал. Спустя тысячу отчаянных ударов сердца он вспомнил, что один из команды Буччеллати обладал способностью выслеживать людей по… дыханию? Он был почти уверен, что по дыханию. Доппио прикрыл рот рукой, надеясь отыскать место, где можно будет спрятаться ещё до того, как он задохнётся. Когда рассветные лучи солнца хлынули в закоулки и щели, словно разбавленный гороховый суп, он стал замечать фигуры, выглядывающие из-за дверей или шагающие по улице. Город просыпается, а это означает появление свидетелей. Скуля и тяжело дыша в руку, он наткнулся на открытую дверь, в которую тут же вскочил, молясь о том, чтобы хозяин дома не вышвырнул его на улицу. На его счастье, внутри было темно и пусто. Повернувшись, он как можно тише закрыл дверь и прижался к ней всем своим телом. По обе стороны от двери находились два окна, одно из которых ещё не было заколочено, и он осторожно выглянул в него, готовый пригнуться при первых признаках движения. Но ничего. Всё ещё прикрывая рот рукой и с кружащейся головой, Доппио прислонился к двери и сделал несколько медленных, неглубоких вдохов. Возможно, он выиграл себе время, если не больше. Он не думал, что Буччеллати так просто сдастся, не с этим поддерживающим его стальным стержнем решимости, но, возможно, они могли бы… хм? Он вцепился в дверную ручку, готовый распахнуть дверь и сбежать при первом признаке опасности, решив пригладить рубашку и привести в порядок волосы, чтобы больше не привлекать внимания потенциальных свидетелей, но у него ничего не вышло. Его рука вцепилась в дверную ручку мёртвой хваткой. Он попытался отпустить её, повернув запястье и потянув его до тех пор, пока оно не заболело, и лишь тогда он понял, что не может пошевелить рукой, прикрывающей рот. Не имея возможности издать ни звука, Доппио дёрнул руками, завертевшись в безнадёжном танце, который не принёс ему ничего, кроме парочки новых ушибов. Его руки застряли и не могли сдвинуться с места без помощи медицинской пилы, и даже тогда у него не было бы возможности взять её в руки. Побеждённый, он опустился на пол. Он был пойман в ловушку своего же укрытия. — Что ж, — протянул голос в темноте, — всё оказалось намного проще, чем я ожидал.