Заветное желание

      Вначале ей было холодно до мурашек. Фредерика Тревельян чувствовала лишь это да мягкие простыни под собой. Похоже, во сне она сбросила одеяло и теперь ее изводила беспощадная зимняя стужа.       Но, будь все на самом деле так, Фреда смогла бы пошевелиться. А она не могла.       Чья-то ладонь коснулась ее живота, чьи-то пальцы огладили ребра; Фреда вздрогнула от макушки до пят, не способная повернуться на бок или даже поднять единственную руку. Теперь она вся дрожала не только от холода, но и от страха.       Сколько Фреда ни вглядывалась во мрак, широко распахнув глаза от испуга, она ничего не видела. Но могла бы поклясться... что кто-то тут... точно...       Есть.       Чужая рука — чуть ли не обжигает! — снова коснулась ее. На этот раз — шеи, вдоль бешено бьющейся жилки. И хотя касания эти были ласкающими, душа Фредерики съежилась в теле.       — Пожалуйста... — взмолилась она.       Возле уха ее зазвучал проникновенный, вкрадчивый голос. Он произнес ее имя, и Фреда зажмурилась:       — Не мучай... не надо...       Она понимала, что происходит, но не могла этому помешать. Ее крепко окутала материя сна, страх придавил к постели, мороз обездвижил. Когда существо с голосом Соласа (и, возможно, с его же ловкими пальцами — Фреда не знала наверняка) придвинулось ближе, то его запах, сладкий и терпкий, просочился повсюду. В нем была нотка застоявшейся гнили, гадкая до омерзения.       Но вот поцелуи... Они были потрясающими.       Тревельян целовали умело, эти губы задерживались на коже ровно столько, чтобы вызвать в ее теле томление и чтобы их захотелось чувствовать снова. Один за другим поцелуи осели на шее и на ключицах, на плечах и груди; Фредерика едва не забыла, что все это — страшный, парализующий сон.       Руки Соласа — нет, не его! нельзя забывать! — подобрали весьма гармоничный аккомпанемент: они то ласкали, то схватывали, чертили загадочные узоры поверх ее кожи, и казалось, наутро она будет сплошь покрыта ими — они изуродуют ее тело, словно ожоги.       — Фреда? — вновь раздалось у самого уха. Этот голос можно было принять за подлинный, но ее упрямого сердца он не достиг. Сознание прояснилось.       — Хватит. Хватит, это не ты. Ты меня не обманешь. Оставь меня. Слышишь?       Поразительно, как это ей удавалось отчетливо бормотать, если губы обмерзли и не шевелились? Даже когда их овеяло чужое дыхание, угрожая расплавить, они были каменными.       — Не над...       Тревельян не успела закончить: все в ней взвихрилось от поцелуя. Дрожь родилась на одном конце позвоночника и волной прокатилась в другой конец; жар проник ей под кожу, и зима вдруг исчезла. Все погибало в пламени.       Зато шок заставил ее наконец-то вспомнить, как управлять своим телом. Рука Фреды уперлась в плоскую грудь напротив — и не ощутила биения сердца. Ведь его не было.       — Ты же этого хотела? — каплей яда скользнул шепот Соласа в ее рот.       — Я не...       — Тебя не обмануть, но это и не нужно. Лучше скажи: как давно? Скажи, Тревельян: сколько лет?       — Пожалуйста, — в ее низком голосе были слезы, — хватит меня пытать...       «Мне страшно, мне страшно, я так боюсь, я не выдержу», — в то же самое время думала Фреда.       — И ты можешь все это получить... — продолжал искусительный шепот, — по-настоящему...       И он же мог поведать ей тайны мрачнейшей магии — и низвести ее до самых глубин греха. Фреда знала, что ей предлагают и за какую цену. Она не хотела сдаваться.       Увы, демон тоже не отступал.       — Я знаю твое заветное желание. Я его вижу. Твое сердце запуталось в нем, как в паутине.       Тут Фредерику прошил нестерпимый ужас: кажется, она чувствовала, как щекочут ее вдоль туловища и ног совсем крохотные паучьи лапки... Она заворочалась с мучительным стоном, мотая головой. Все это — с невероятным трудом из-за сгустившегося вдруг воздуха.       Демон желания под личиной эльфа ласково убрал волосы с ее лица. Поцеловал за ухом, легким движением смахивая с ее груди несуществующую паутинку. Фреда снова могла дышать.       Это все, что она могла.       — Мне подвластно любое твое желание, — говорили ей. — Ты получишь все, о чем грезила столько лет. Ты же не хочешь впустую прожить отмеренный тебе срок, так и не испытав... этого?       Его рука... О, Создатель! Фредерика тягуче стонала снова, но теперь, похоже, совсем не от ужаса. Ее мускулы напряглись, когда предательское наслаждение тяжелым грузом осело в низу живота. Это было ужасно... так сладко... так ненавистно...       — Как думаешь, с настоящим это покажется еще лучше? — Желание бархатно усмехнулось, прекратив ласкать ее.       Фредерика не отвечала. Она из последних сил цеплялась за мысль, что это закончится. Это должно закончиться, не может же длиться вечно...       — Я буду являться, пока ты мне не уступишь, — пообещало Желание, словно подсматривая сквозь щель в ее разум. — Эта любовь тебе не на пользу, Тревельян. Ты так ослабела. Ты почти уже моя.       «Лучше мне умереть, — в отчаянии подумала Фреда. — Нет. Нет, еще есть...»       — Усмирение?       Фредерика, позволив себе один сухой всхлип, стиснула зубы накрепко. Она нашла выход.       И она не струсит. Надо только проснуться.       Существо, так похожее на ее любимого, грубо взяло ее за плечи, и Тревельян приготовилась ко всему. Как вдруг...       В ее голове наконец-то забил освежающий чистый ручей из мыслей, хотя принадлежали они не ей. Голоса из Источника Скорби, до этого неразличимые, все же прорвались к ней — и неожиданно слились в единый. Лишь теперь Фредерика смогла услышать его. И узнать. И едва ли поверить.       Ей говорили: «Проснись». Он говорил.       Желание впилось в нее когтями, но Фредерика будто не заметила боли. Потому что он говорил: «Проснись, Инквизитор».       Настоящий Солас то ли просил, то ли требовал. Возможно, приказывал.       «Просыпайся. Then sahlin».       И этого было достаточно.       Казалось, внутри Тревельян восходит яркое солнце, способное ослепить даже демона. Миг — и она выскользнула из острых когтей, подчиняясь неведомой силе, ухнула вниз. Провалилась сквозь Тень, сквозь Завесу...       ...и резко села.       На полу покоилось сброшенное одеяло.       Фредерика сидела в своей кровати, ошарашенным взглядом уставясь на прогоревший камин; иссеченные докрасна угли тускло светились во мраке.       Не чувствовать даже эха липких прикосновений было благословением. Но она все равно дрожала, сведя сутулые плечи.       Фен'Харел прошептал ей еще кое-что и умолк.