Заветное желание

      Ночь выкрасила убранство замка в глубокий синий. Наспех одевшись (насколько вообще позволяло спешить отсутствие левой руки) и накинув шерстяной плащ, Фреда спустилась в озаренный месяцем сад.       При ее приближении охрана одной из комнат вытянулась по стойке «смирно». Привычно кивнув солдатам, Тревельян распахнула дверь, и в лицо ей ударил свет элувиана.       Этот образчик древней эльфийской магии вывезли из дворца в Халамширале и водрузили на место такого же артефакта, исчезнувшего вместе с Морриган. Вероятно, император Гаспар вздохнул с облегчением, когда зеркало покинуло его резиденцию, ведь оно угрожало спокойствию всех ее обитателей. Запертое с той стороны, могло активироваться в любой момент.       Например, этой ночью.       Когда Фредерика вошла, то поверхность элувиана уже сияла так ярко, что у женщины заболели глаза. Ее сердце забилось сильнее от осознания, что на той стороне ее ждут.       Правда, ждать ее мог как возлюбленный Солас, так и целый отряд эльфийских лазутчиков; Фредерика действительно рисковала своей свободой. Сомнения вынудили ее замереть у порога, но затем она вспомнила шепот в своей голове: он позвал ее всего лишь раз — и тоска ее возросла многократно.       Утолить это чувство можно было, лишь шагнув в элувиан.       Тревельян приблизилась к древнему артефакту. В ответ на ее неуверенное касание зеркальная гладь повела себя, как вода, — отозвалась переливчатой рябью. И Фреда непроизвольно задержала дыхание, проходя сквозь элувиан.       На той стороне оказался уже знакомый ей Перекресток, бескрайний, пронизанный голубоватым туманом, в котором виднелись десятки, нет, сотни зеркал. Тревельян не понадобилось долго озираться по сторонам: Солас встречал ее возле элувиана.       Весь пережитый из-за демона страх вдруг показался далеким и несущественным. Важен был только момент, когда Фреда взглянула на Соласа и ее словно омыло теплой волной.       — Инквизитор, — поприветствовал он.       — Нет, — возразила она, невольно прислушиваясь к эху их голосов. — Я этот титул больше не использую.       Солас моргнул и на миг склонил лысую голову:       — Ir abelas... lethallan.       — Прошу, не стоит. Так было правильнее всего, — в этом Фреда была абсолютно уверена, и голос ее звучал твердо, невзирая на сладкий трепет по всему телу.       Взгляд Соласа переместился на ее левую руку... вернее, на то, что от нее осталось. Фреда вздрогнула. Что бы тот ни собирался сказать, она очень боялась это услышать.       — Не стоит, Солас, — повторила она, натянув край плаща на свое увечье. — Ничего страшного, она уже зажила. Со мной все в порядке.       Тогда Солас мрачно глянул на нее исподлобья.       — Вот как?       Что-то в его тоне заставило Фреду оцепенеть. Все больше и больше ее охватывало смущение, не позволяя приблизиться к Соласу еще на шаг. А затем ее бросило в жар, словно руки демона вновь протянулись к ней из Тени.       Почему-то до этой минуты она не задавала себе некоторых важных вопросов — а стоило бы. Но Фредерика так торопилась его увидеть, что позабыла обо всем.       — Мне пришлось вызволять тебя этой ночью.       Вот первый вопрос: как ему это удалось?       — На тебя, как на свет маяка, слетаются демоны, включая самых могущественных. Желание. Отчаяние. Страх.       Вот еще два: что видел Солас? И много ли?       Ее щеки и лоб теперь покрывал неестественно яркий румянец. Фреда впервые за много лет хотела бы избежать взгляда Соласа, однако упорно смотрела ему в глаза, будто могла найти в них ответы. Но не находила ничего.       — Ты осознаешь, что еще бы минута — и...       — Солас. Спасибо, — молвила она, все же сделав к нему этот проклятый шаг. — Уже не в первый раз ты спасаешь мне жизнь.       Солас ответил вымученной гримасой и вздохом на грани слышимости.       — Мне бы не удалось это... без Митал, — скорбно произнес он.       В замешательстве Фреда прикусила язык; ее наэлектризованный разум быстро связывал все ниточки. Он говорил об Источнике? Так вот, как он уберег ее: приказал ей проснуться подобно тому, как приказывала Митал. И это означало...       Если выяснится, что через Источник... он увидел достаточно...       Вероятно, и впрямь увидел.       То, как Желание приняло его собственный облик. И как Фреда, еле дыша, мечется в объятиях Желания. И отзывается дрожью и стоном на каждый поцелуй.       У Тревельян были годы, чтобы смириться с ее однозначно бедственным положением: любовь, владевшая ею, была безответна. Пытаясь принять этот факт, она чего только не перетерпела... но лишь теперь с головой окунулась в чудовищный стыд.       — Итак?       — Чего ты хочешь, Солас? — еле вымолвила она.       — Я хочу понять, что происходит.       Никаких отгоняющих переживания теплых волн больше не было и в помине. Голос Соласа был ледяным, зато взор обжигал... и уже по-другому. Совершенно не так, как раньше.       И все же она осмелилась предположить:       — Чтобы помочь?       — Да.       — Почему?       — Потому что ты мой друг, — просто ответил Солас. — Несмотря ни на что.       — Тогда ты не поможешь, — тихо сказала Фреда.       Без сомнения, он мог лгать. Кто поручился бы за него и за честность его намерений? Фредерика уже не верила, что Солас помог бы ей без выгоды для себя, и хотя она любила его всем сердцем — никогда при этом не строила иллюзий. Но даже если предположить, что сейчас он говорил с ней искренне, то одной его дружбы мало... Дружба — совсем не помеха Желанию, которое рано или поздно возьмет свое.       — Эти сны... меня измучили... — продолжила Фредерика, все-таки опустив глаза. — Я сегодня впервые задумалась о... Даже не знаю, Солас. Мне страшно, я никогда так не боялась. Но я не вижу другого пути.       — Усмирение, — сказал он так тяжко, словно обрушился каменный свод.       — И чтобы ни один дух... чтобы никто не посмел обратить...       — Ты сошла с ума.       Приняв жалобный вид, Фреда вновь посмотрела на Соласа и внезапно нашла в его взгляде ответ. Это была холодная, тщательно сдерживаемая, но все-таки ярость. Ярость, которая иссушала нутро дочерна и от которой душа Тревельян ушла в пятки. Теперь-то она понимала, откуда взялось прозвище «Ужасный Волк».       — Я схожу с ума, — согласилась она неожиданно севшим голосом.       — Ты обезумела, — сцедил Солас сквозь зубы и повернулся спиной.       Ее сердце болезненно екнуло.       А затем — и это случилось в бездумном порыве отчаяния — Фредерика крепко вцепилась в его предплечье.       Она замерла и ощутила, как Солас замер, но не увидела, потому что стыд наполнил ее голову тяжелой смесью. Поникшая Фреда смотрела себе под ноги.       — Не уходи, — пробормотала она. — Пожалуйста.       Откуда возникла паутина из сна, та, что не давала дышать полной грудью?       — Я не могу без тебя. Больше не могу. Понимаешь?       И почему эта же паутина не мешала ей говорить?       — Если ты уйдешь еще и в этот раз, я...       — Fenedhis... Fenedhis! — Солас, кажется, обернулся через плечо (Фреда по-прежнему не поднимала глаз). — Я не... Инквизитор. Я не собирался уходить.       Она не стала его поправлять. Как только он развернулся к ней всем телом, то Фреда не глядя и на дрожащих ногах преодолела последний шаг, что разделял их. Неловко прижалась к Соласу, а ее единственная рука легла поверх его сердца.       На Перекрестке было мертвенно тихо. Ни шороха. Ни дуновения.       — Это я виноват, — раздалось негромкое возле ее уха. — Вновь совершил ошибку.       Фреда сразу же поняла, о чем он говорит. Куда уж проще. Влюбленная в него до смерти, она была чрезвычайно полезна, поэтому ее стоило очаровывать. Любая другая злилась бы на ее месте, но Тревельян слишком часто размышляла о том, почему не заметила, не заподозрила раньше... Эти мысли преследовали ее днем и ночью, весьма утомив за прошедшие годы. Сил, чтобы злиться, в ней не осталось. Она так устала. Она так устала...       Но вот то, что Солас не оттолкнул ее, — будоражило. И как раз этого Фреда совершенно не понимала.       — Не говори так. Это все я, я сама... — от его близости ее охватила истома, щемяще-тревожное предвкушение, в которое боязно было поверить. — Скажи... ты же видел, как демон...       — Ох, lethallan, — тот на миг отстранился, почему-то нахмурившись; Фреда же улучила момент, коснулась его лба своим и прикрыла глаза, не зная, что Солас одновременно подастся к ней, чтобы поцеловать.       Нет... Демон не смог скопировать его вкус, его запах, его дыхание... Но в одном Желание не ошиблось: с настоящим Соласом было лучше. Было так хорошо, что кровь проносилась по жилам горным потоком и кончики пальцев, впившихся в перевязь на эльфийской броне, приятно покалывало.       Абсолютно ошарашенная и до краев наполненная счастьем, Фреда снова и снова льнула к его губам, пока множество поцелуев не стали одним, глубоким и требовательным. И в нем окончательно растворились все ее мысли, кроме одной: о любви.       Когда стих ураган и Фреда пришла в себя в объятиях Соласа, то, казалось, биение ее сердца было слышно сквозь сотни элувианов во всех уголках Тедаса.       — Создатель мой, — выдохнула она. И Солас улыбнулся.