Заветное желание

      На следующую ночь элувиан пробудился вновь, озарив свечением все вокруг, и из его зеркальных глубин вышел не кто иной как Солас.       Коротко осмотревшись, он откинул капюшон: здесь явно не нужно было хранить инкогнито. Солас ждал, что окажется в дальней захламленной комнате с охраняемым выходом в сад, но, похоже, леди Тревельян хотела ему доверять — и потому приказала перенести элувиан в ее покои. Как рискованно... и как мило с ее стороны.       Ее гость понимающе усмехнулся, запирая портал за собой.       В спальне на минуту воцарился мрак. Было заполночь, луна скрылась за облаками, а камин уже прогорел. Проходя мимо него, Солас подбросил магическую искру — пламя весело взвилось и заплясало на мертвых углях.       Фредерика спала под сенью прикроватного полога. Когда Солас приблизился к ее ложу, она и не шелохнулась. Облаченный в тунику под темной накидкой, без своей эльфийской брони он двигался абсолютно бесшумно и теперь мог разглядывать спящую без помех.       Фредерика спала в тонкой лиловой сорочке, приняв неудобную позу, чтобы наверняка не уснуть. Привалившись плечом и виском к жесткой спинке кровати, она безотчетно баюкала правой рукой забинтованную культю.       В лице Соласа что-то дрогнуло. Он по-птичьи склонил голову набок и продолжил смотреть на Фреду, пересилив нападки жалости и вины.       Некогда он наблюдал за ней день ото дня и пришел к нелегкому для него осознанию, что она хоть и крошечна в сравнении с ним, но не ничтожна. Этим она отличалась от рода людского — этим же его и олицетворяла. Какой блестящий парадокс. В упоении Солас бился над этой загадкой, а затем перестал: его интерес постепенно сменился привязанностью. Фреда стала его единственным другом. И он принял ее. И чем ближе она была, тем важнее становилась. Он не мог позабыть ее, как и вырвать из сердца, и уже не взирал на нее с высоты прожитых тысячелетий.       В конечном счете все вело его сюда, к ней. Ее лицо в полутьме казалось фрагментом фрески, а по этим скругленным линиям плеча и бедра взгляд мог скользить бесконечно.       Ни треск углей, ни шуршание сброшенной на пол накидки не потревожили ее сон. Она не проснулась даже тогда, когда Солас устроился рядом и дотронулся до ее запястья. Ей было холодно. Вблизи он увидел, что брови ее нахмурены, ресницы дрожат...       Что-то было не так.       Солас мог тут же приказать ей проснуться. Связь Фреды с vir'abelassan — наследством, доставшимся ему от Митал, — позволяла вмиг подчинить ее своей воле и выдернуть из западни... Но, к счастью, был иной надежный способ сделать это, не злоупотребляя ее доверием. Оно и так подверглось многим испытаниям.       Поэтому Солас откинулся на спину и уже через две минуты погрузился в сон.       Зелено, мрачно, просторно, уединенно... Эта часть Тени, свободная от духов и демонов, своими причудливыми очертаниями напоминала руины Vir Dirthara. Обычно Солас с воодушевлением относился к красотам царства снов, но сегодня не всматривался. Гораздо больше его интересовала Тревельян.       Все в той же сорочке, босая, простоволосая, та настороженно озиралась, а при его появлении — сразу попятилась:       — Нет, нет...       — Тише, душа моя, — благожелательно улыбнулся Солас, заложив руки за спину, — меня не стоит опасаться. Вспоминай. Ты просила о встрече, после того как...       — Солас? Это действительно ты? — не просто спросила — потребовала ответа Фреда, и тот кивнул.       Хмурясь, она наблюдала, как он приближается неторопливым шагом. Смотрела с подозрением, не отступала, только ждала, что будет дальше. Вздрогнула на мгновение, когда Солас коснулся ее высокого лба, убирая как всегда выбившуюся прядь... но не отпрянула.       Вместо этого Фреда прильнула ухом к его груди. Ей пришлось сгорбиться и замереть вот так на несколько секунд; до склонившего голову в удивлении Соласа донесся аромат ее темных волос. В нем соединились сухой запах пыли, прибитой дождем, и грозовая свежесть. Даже во сне Фреда пахла насыщенно, остро и притягательно.       Разумеется, та услышала, как предательски возрастает ритм его сердца, и с облегченным вздохом выпрямилась.       — Надо же, — и тон, и взор ее потеплели, — мне казалось, здесь кто-то... другой, но это ты.       — Уверяю, мы здесь одни и пока не привлекли внимания здешних обитателей. И потом, у этого места особая... аура, назовем ее так. Сюда нечасто забредают.       — Я так рада, что... Постой, ты решил навестить меня в Тени?       — В том числе, — откликнулся Солас с прежней улыбкой. — Еще — в твоей спальне.       — О.       В зеленоватом сумраке он увидел, как расцвел румянец на ее щеках. Фреда словно становилась прекраснее с каждой минутой. И как бы она ни пыталась скрыть вожделение, теперь Солас четко знал, как оно выглядит.       Глаз бы с нее не сводил.       — Выходит, не зря я попросила перенести элувиан... И заперла дверь.       Вот теперь ему было не до усмешек. Ее взгляд сквозь лиловую поволоку мог лишить всякой выдержки, и не только потому, что в Тени подобные вещи сильнее слов. У Соласа вдруг пересохло во рту. Фреда будто взывала к нему без голоса, вытаскивая откуда-то из глубины запрятанные в нем желания, плотские и духовные. Ей это удавалось почти играючи — а он и представить не мог, что она на такое способна, и, признаться, из опасений утратить самообладание был готов ее оттолкнуть...       Но вместе с тем — совершенно не готов.       Пока еще не спеша, Солас придвинул ее к себе. Рука его устремилась от стройной талии сначала вверх... пальцами плавно очерчивая позвонки... Затем он огладил женщину ниже, убедился, что ее ягодицы так же хороши на ощупь, как и на вид. Все это — беззастенчиво глядя прямо в глаза.       Спустя долгую паузу он услышал негромкое, слабое от истомы:       — Так... когда мы проснемся?       — А разве стоит торопиться? Общение в Тени, бесспорно, имеет свои преимущества, — ответил Солас, не замечая в своем голосе хрипотцы. Фреда, похоже, заметила. Сразу же ее тело задрожало струной.       — Ты точно не демон? Искушаешь ты, словно...       Она не договорила, не выдержала — ее поцелуй обжег его губы.       Солас вжал ее в себя чуть ли не до боли.       Поцелуй прошлой ночью был прихотью. Спонтанным соблазном. Невозможным «что, если...» Солас легко переборол бы себя, если бы не желание — во многом абсурдное — посмотреть на реакцию Фреды, узнать, так ли сильно она без него не может.       Но затем... стало сложно остановиться. В его руках она источала жар и всю мимолетную ласку, что он ей дал, вернула сторицей. Он был ошеломлен, раззадорен, пленен пылкостью ее чувств, и жгучее любопытство обернулось влечением; никогда еще у него не было других женщин, кроме elvhen, и Фредерика, просто будучи иной, распаляла до дрожи. Нет. Она сама по себе была поразительной. Еще и влюбленной в него без памяти. Даже ему было не устоять.       Поэтому Солас целовал ее, в кои-то веки забыв обо всем остальном. Когда разомлевшая Фреда приоткрыла рот достаточно широко, его язык тут же заставил ее трепетать. Но в долгу она не осталась: со всей до сих пор не растраченной страстью обвела своим языком его губы раз, другой — Солас чуть не позабыл сам себя. Его тело естественным образом отозвалось, что Фредерика, слитая с ним так крепко, почти неразрывно, должна была сразу почувствовать. Соласу оставалось только облечь желание в слова.       И он, прекрасно знающий ее слабости, коснулся губами нежного уха Тревельян:       — Я так хочу тебя. Я буду твоим, Фредерика, слышишь? Слышишь, ma lath?       — Говори еще! — взмолилась она, задыхаясь.       Ноги ее дрожали, поэтому он решил прижать ее к единственной подходящей колонне, которую Тень так любезно воссоздала. Он шептал Фредерике слова, от которых та жмурилась, вздрагивала, цеплялась за его одежду... Неосознанно или намеренно терлась своим бедром о его возбужденную плоть, так что вскоре он сбился на полуслове, втянув воздух сквозь сжатые зубы.       В Тени все ощущения накатывали с промедлением, зато обволакивали сразу с ног до головы, наполняли необычайной легкостью. Само царство грез отзывалось на каждую мысль, каждый вздох, каждый импульс, дразня чуткое до подобных вещей сознание то секундным помутнением, то потрясающим эмоциональным озарением. Это лучше, хуже, сильнее утенеры.       Много лет (по правде говоря, тысяч лет) минуло с тех пор, как Солас позволял себе расслабиться, и сейчас он не понимал, как вообще столько выдержал. Он целовал покрытую мурашками шею Тревельян, не стесняясь расцвечивать кожу засосами и даже кусать: все равно наяву никаких следов не останется. Рука его приласкала заострившуюся грудь Фредерики сквозь шелк сорочки. От тихо стонущего контральто все тело Соласа прихватывало жаром. От запаха весенних гроз кружилась голова.       Казалось, он вот-вот скажет: «Хочу тебя прямо здесь», — и так все и случится... Но в сознании, заполненном вязким туманом, родилась идея получше. Грех упускать такой шанс, учитывая обстоятельства...       — Посмотри на меня, vhenan.       Солас чувствовал азарт и предвкушение, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должна была вскоре испытать она. Глаза Фредерики вряд ли можно было назвать осмысленными: то были два потемневших зеркала, затянутых лиловым, как миражи самой Тени, маревом. От этого зрелища... и от женской руки, коснувшейся его ниже пояса, Соласа повело окончательно. Этого он не мог допустить. Не сейчас.       — Солас...       После стольких лет безответной, тихой привязанности ей, вероятно, трудно было поверить, что все это происходит наяву. Точнее, не наяву... но для Соласа даже здесь это было реальным, а значит, было и для нее.       Ее ладонь он поймал, уложил себе на плечо, предлагая Фреде прижаться ближе; о, она так и сделала. Их губы соединились.       — Смотри на меня, — вновь потребовал он, еле-еле заставив себя прервать опьяняющий поцелуй. — Я должен видеть, как ты впервые кончишь со мной.       — Солас!       Она ахнула. В тот же миг его ладонь, погладив низ ее живота, решительно двинулась дальше. Он вдавил колено меж ее ног, забираясь рукой под одежду... и Фредерика вскрикнула так, что даже новый поцелуй ее не заглушил бы.       Два его пальца — по очереди, затем вместе — массировали снаружи, проникали внутрь, разжигали и мучили. Она была такой влажной... Солас многое отдал бы за этот нектар.       Ее тело, несдержанно изгибаясь, точно молило не прекращать.       — Неужели так хорошо? — непринужденным тоном подначивал Солас. Другой рукой он придерживал ее подбородок, читая в ее взгляде все, что ему было нужно. — Ощути все как следует. Жар под кожей, дрожь от сердцебиения. Шелк на груди и как он скользит, как скользят в тебе мои пальцы... Ты так наслаждаешься, потому что это я, верно?       — Да, да... Пожалуйста... Пожалуйста!..       Последнее слово она вымолвила сквозь зубы, ощутимо напрягшись. Солас поверить не мог, что она подойдет к самому краю так скоро и почти без усилий с его стороны... но опыт подсказывал, что еще десяток быстрых движений — и она сдастся. Не об этом ли она столько мечтала?       И он ускорился, от чего Фредерика зажмурилась, резко выдыхая. Она сумела лишь повторить его имя на тон выше обычного, затем содрогнулась первый раз, второй, и Солас понял: вот оно.       — Умница. А теперь... — прошептал он, обдав горячим дыханием ее ухо, — теперь ты проснешься.       Это было захватывающе.       Солас открыл глаза в ту же секунду, как рядом с ним заерзала Тревельян. Ее дух возвращался из-за Завесы, напитывал мелко дрожащее тело огнем, влагой, легкостью воздуха... Невольно она впилась пальцами в одеяло, ее плечи и шея были напряжены, ноги крепко сжаты, лицо пылало, украшенное чистой негой. Прерывистые, почти беззвучные вздохи срывались с подкрашенных губ. Оргазм на грани сна и пробуждения погрузил ее в неосознанную эйфорию, и если бы Солас коснулся ее теперь — она бы обожгла.       Но потянулся он к Фреде, только когда она распахнула глаза. Fenedhis. На Соласа давно так не смотрели. Чтобы вот так истомленно, трепетно, с беззаветным обожанием. Как на... божество? К счастью, нет. Как на заветную мечту — да, пожалуй.       И тут он вздрогнул.       Пульсация пробрала его, возбуждение заковало в тиски. Вне эфемерного пространства Тени Соласа захлестнули все физические ощущения разом; теперь уже он изнывал от мучительного вожделения. Слишком давяще, слишком тягостно... Дыхание и дикое биение сердца словно принадлежали кому-то другому, их невозможно было усмирить.       — Иди ко мне... — он изрек и едва узнал собственный голос.       В этом отрезанном от первозданной Тени мирке, в реальности с ее ограниченными законами у Соласа никого еще не было — до сего дня. По-прежнему тающий взгляд Тревельян не оставлял ему выбора. И обещал, что сожалеть будет не о чем.       В последний миг Солас вспомнил про ее магическую особенность — хоть на это остатков разума хватило. Еле сглатывая, он взмахом руки развеял покрывшее ее кожу статическое электричество, наконец, без опаски дотронулся до нее, притянул к себе за запястье...       Он раздел их обоих чуть ли не в полминуты. Фреда, мягкая и податливая, такая манящая в отсветах каминного пламени, поцелуями горячила его лицо, шею, плечи, все, до чего только дотягивалась. Солас же осадил ее рот с таким рвением, что та на миг ослабела в его руках и вновь задрожала, как высвобожденная струна или тетива...       Вдруг он услышал срывающееся:       — Ляг. Нет, подожди... Лучше сядь.       И подчинился не раздумывая.       ...На нем она двигалась так, что Солас увяз в желании почти безвозвратно. Однако всю остроту ощущений сгладил выбранный Фредерикой протяжный темп: теперь уже она требовала, пусть и без слов, чтобы он прочувствовал все. И себя. И ее. Солас был только рад.       Он ласкал аккуратную женскую грудь, что вздымалась перед его лицом. Очень скоро нашел, что даже от легких укусов Фреда вздрагивает не слишком восторженно, и теперь языком с осторожностью обводил каждый сосок. Придерживая Тревельян, помогая двигаться, он гладил ее бархатистую взмокшую кожу, наяву совершенно такую же, как во сне. И запах Фреды был тот же, наэлектризованный, но тревожил разум и сердце еще сильнее.       В ней было жарко, в ней было потрясающе, ее вкус — фиолетовый, теплый и терпко пахнущий — бродил в голове вином. Солас не сознавал, что он ей говорил, но каждый ответный вздох ловил с удовольствием — и пламенел от того, что его имя она шептала, как заклинание, когда он втягивал ее кожу своими губами. Его имя никогда не звучало так приятно.       Сладостные, размеренные движения Фреды словно делали его ближе к небу. Именно здесь и с ней... это было невероятно. Желая разделить с нею близившийся экстаз, Солас протолкнул руку меж их телами и вновь принялся ласкать ее, мягко, но энергично массировать там, где она была так чувствительна... Фреда вздрогнула, прикрыв глаза. Тяжело задышала. Наконец, попросила: «Еще...» — и в ее лице Солас увидел все, чего жаждал.       Глядя на нее такую, сложно было продержаться немногим дольше, но... тут она инстинктивно сжала его внутри своими мышцами. Всего на миг — и Солас зашипел ей в ключицу. Еще раз — и резким движением бедер она заставила его толкнуться сильнее. Сильнее. Сильнее.       Что за безумие. В Тени это не было бы так обжигающе.       — Солас... Я сейчас... снова... — издала она таким тоном, словно не могла в это поверить. По нарастающей дрожи и тела, и голоса он видел: все именно так.       — Давай, vhenan. Сделай это для меня...       И Солас из последних сил потянулся к ней, целуя в сгиб шеи почти невинно — что контрастировало с тем, как отчаянно Фреда пыталась слиться с ним.       Ее вздохи он слышал, как из тумана, все же отдавшись собственному оргазму; его захватило, завлекло, заволокло... И в голову хлынул мрак, и зудящие вспышки проносились вдоль тела, подобно ливню из горящих метеоров, и перед внутренним взором плясали молнии. Излившись, Солас все-таки не сдержал гортанного стона и уткнулся лбом в плечо Фредерики.       Та всхлипывала.       Еще не вполне опомнившийся Солас вскинул голову в недоумении: ему не послышалось? Но Фреда и впрямь плакала, содрогаясь.       Он впервые видел, как она плачет, и это потрясло его до глубины души.       — Vhenan?       — Я люблю тебя, — еле вымолвила она сквозь слезы. — Solas, ar lath ma... — повторила, уже нежась в его объятиях.       Целую минуту она льнула к нему, растянувшемуся на постели, и вряд ли понимала, что шепчет на двух языках — своем родном и его родном, — как хорошо с ним и плохо без него, как сильно она его любит и всегда любила; и пока она давала волю эмоциям, Солас с улыбкой касался ее волос.       Он действительно не сожалел.