Прошло уже несколько дней и вскоре России нужно было выходить на работу. В такое солнечное утро совсем не хотелось куда-либо идти или собираться, но Рейх всё же встал. С руки откололся ещё один кусок, а пальцы уже были похожи на решето. Ему осталось не долго и он это понимал, так же как и Россия с Германией. Они старались сделать его последние дни самыми прекрасными, но разве это возможно? Постоянные прогулки и посещение различных развлекательных центров только ускоряло процесс распада. Это почти не больно, если не начнут откалываться большие куски. Всё чаще его начал мучать бред, он не мог различить, когда заканчивается реальность и начинается иллюзия. Его умирающий разум показывает ему только то, что он хочет. Россия улыбается, без тени сожаления и смотрит на Рейха своими влюблёнными глазами. Он всегда понимал, что это не реально и поэтому не давал унести его мысли далеко от сознания. Россия не любит его и никогда не любил, зато он очень любит Германию. Ревность та ещё проблема в жизни Рейха. С тихой завистью он смотрит на то, как они держатся за руки, и Россия робко целует Германию в щёку. Всё больше ему хочется отдаться иллюзиям. Так выглядит отчаяние? Возможно. Он чувствует, как трещины всё больше расширяются и ползут к лицу. Стоит спуститься вниз и позавтракать, но он не хочет этого делать. Медленно он закрывает глаза и перед ним появляется его фантазия, беззаботно читая рядом с Рейхом книгу.
— Снова? — Вырывается у Нациста. Россия неспешно поднимает голову и улыбается.
— Всё хорошо? Ты бледный. — Медленно подходит и вовлекает Немца в поцелуй. Ему не убежать от себя, и он это знает. С неохотой он открывает глаза, и иллюзия пропадает. Снизу доносится шум посуды и смех. Мешать их веселью не хочется, поэтому Рейх подошёл к окну. Погода словно издевалась над ним, ровно настолько, насколько издевалась над ним судьба. Он пережил одну смерть, казалось бы, можно спокойно отнестись и ко второй. Нет. Первый раз страна не чувствует боли, сожаления, она просто ждёт перерождения. Подобно фениксу возвращается к мирной жизни, свободной от грязной политики и лжи. Вторая смерть это всегда страх неизвестности. Что будет дальше? Ответ на этот вопрос Нацист узнает в скорейшем времени, но не сможет больше рассказать об этом никому. Тайна, которую он унесёт с собой в могилу. Сколько ему ещё осталось? Неделю или может два дня? Он не мог сказать точно из-за неравномерного распада конечностей. В первую очередь начали рассыпаться руки, грудь, шея, затем ноги и только сейчас лицо. Куски разных размеров и форм, какие-то сразу стираются в пыль, а какие-то с громким стуком опадают на пол. Ужасная картина. Несмотря на то что Россия пережил Вторую мировую ему всё равно было противно смотреть на Рейха. Он старался держать себя в руках, но Немца не обмануть. Он всё видит по глазам. Страх, отвращение и натянутая улыбка стали лучшими друзьями России. Рейх всё бы отдал, чтобы снова услышать тот детский смех России, который когда-то покорил его сердце. Перед глазами появилось то самое замёрзшее озеро, которое так любил Россия во время войны. Они постоянно встречались именно у него, ведь из-за жара войны оно не покрывалось льдом. Ничего не боясь, Федерация купался в озере и манил Рейха пальцем. Вода прекрасная, стоит искупаться! Да только озеро это было недалеко от сражения и нужно было быть на чеку, но РФ это не волновало. Только в эти моменты, на войне, он мог снова почувствовать себя ребёнком. А Нацист не мог отказать ему в этой маленькой шалости, на берегу Озера всегда было шумно и мокро из-за этих двоих.
— Мои войска долго не протянут, скоро всё кончится. Я обязательно найду тебя после войны. — Обещание, которое так и не исполнилось. Спустя несколько дней Третий Рейх выпрыгнул из окна Рейхстага, не жалея ни о чем. Солнце сильно пекло и не давало надолго задерживаться в омуте воспоминаний. Возможно это последние тёплые деньки в этом году, жаль он тратил их впустую. С треском откололся очередной кусок, на этот раз от плеча. Скоро он не сможет ходить и доставит Германии ещё больше хлопот. Глубоко вздохнув, Рейх вернулся в постель. Ему отдали ту самую комнату для гостей, которая пустовала несколько лет. Теперь он может находиться в полном одиночестве. Кровать заскрипела под весом его тела. Голень медленно рассыпалась на мелкие кусочки, теперь сквозь брюки можно увидеть кость. Его одолела мигрень, поэтому не спеша он прилёг на кровать.
— Die Teufelin. — Его взгляд зацепился за фигуру давно знакомой ему страны, только вот он не мог понять, реальность это или иллюзия. Головная боль отошла на второй план и Рейх с неподдельным интересом стал наблюдать за действиями миража. Ему не верилось, что это настоящий Россия, Федерация так себя не ведёт. Возможно это просто оправдание, чтобы не казаться самому себе сумасшедшим. Снова. Россия медленно и со старанием разглаживает складки на шторе. У него слишком много дел, чтобы стоять без дела. Третий закрылся одеялом с головой в надежде на то что галлюцинации пройдут.
— Дядя Рейх, с вами всё в порядке? — Он хотел ответить что-то резкое и грубое, но потом передумал. Вдруг это всё же настоящий Россия. Поэтому он промолчал. Спросит ещё раз значит это Федерация, не спросит — галлюцинация. Лёгкие логические выводы могут оправдать почти всё, кроме всего того, что связано со странами. Смерть, рождение, их роль в жизни государства, то, что не понять человеку. Интересно, а как люди поняли, что делать со странами? Наверняка действовали по методу проб и ошибок. Больших ошибок. Хотя и сейчас времена не лучше. Страна не имеет своего мнения пока не умрёт, выполняет всю тяжёлую работу и смотрит на то как умирает её народ. Жалкое зрелище. Рейх тоже был таким жалким, смотрел как люди убивают других людей за идею и ничего не мог сделать. Таков мир. Сейчас он ещё более жалок, провёл свою жизнь в психушке и ничего не добился. Даже сыну не смог помочь, когда это было нужно. Возможно перед смертью не нужно думать о чём-то плохом, но Рейху это не мешало. Вся его жизнь сплошная комедия, которую придумал неумелый писатель. Говорят конечно, что ты сам решаешь свою судьбу, но только не страны.
— Рейх, вы спите? — Тихо скрипнула дверь и к его кровати подошёл Федерация. — Если вы не спите, то должны чувствовать себя виновато, а если я вас разбудил, то извините.
Россия аккуратно опустился на колени рядом с кроватью. Россия всегда обращался на «вы» к Рейху исключительно из-за разницы в возрасте, но сейчас казалось, это обращения вызвано неловкостью.
— Я пришёл просить у вас прощения, надеюсь вы простите меня за то, что прихожу вот так. Я не могу сказать вам это в лицо. — Глубоко вздохнув, Россия перешёл на шёпот. — Я должен попросить прощения за многое, но больше всего я хочу просить прощения за все несдержанные обещания. Я не пришёл вас проведать, и вы спрыгнули с крыши, я не пришёл и после и намного позже, потому что боялся. Я боялся, что вы будете другим. Вы мне как второй отец и я хотел бы сделать всё что в моих силах, но смогу ли я что-то сделать? — По щеке скатилась слеза. Россия всегда умел бесшумно плакать, но сегодня не мог сдерживать эмоции. Крупные капли падали то на пол, то на колени, оставляя солёные следы. Он закрыл рот рукой, заглушая всхлипы, но это не помогало. Сердце Рейха сжалось до предела, если сейчас он выйдет из своего укрытия, то напугает Россию. Меньше всего ему сейчас хотелось предавать надежды Славянина, но чувство вины слишком давило на него. Осторожно, чтобы не напугать Федерацию, Рейх отодвинул одеяло и осторожно прикоснулся пальцами его руки. — Тише. Ты не должен извиняться. — Славянин вздрогнул, но продолжал смотреть в пол. Ему стыдно за то, что он пришёл прощения, а сам расплакался. — Ты ни в чём не виноват, вытри слёзы.
— Извините. — Россия поспешно стирал слёзы, а Рейх держал его за руку. Ему стало немного легче, но он всё ещё чувствовал себя виноватым перед Немцем.
— Посмотри на меня, die Sonne. Не вини себя. — Фашист притянул к себе парня и крепко обнял. — Вы с Германией всё что у меня есть. Берегите себя.
— Не рассклеивайся, отец. — Тихий скрежет двери и в комнату вошёл Германия.
— Я не рассклеиваюсь, я рассыпаюсь. — Всхлипы России прекратились и он осторожно посмотрел на Германию. — Чего стоишь? Обними его. — Младший немец достал из-за спины маленькую бутылочку коньяка. Одна из последних маленьких радостей жизни. Фашист ещё раз подозвал сына, и тот с радостью присоединился к их объятьям. Рейх осторожно поцеловал обоих в кончик носа и улыбнулся.
— Я вас так люблю. — Казалось, что эти объятья длились вечно. Рейх наконец мог с нежностью обнять парней, а Россия смог найти прощение, которое долго искал. В какой-то момент Нацист снова стал слышать всхлипы. — Россиюшка, что случилось?
— Вы так много для нас сделали, а мы ничего не можем сделать взамен. Чего вы хотите? — Рейх ласково погладил Федерацию по голове. Чего он хочет? Любви и ласки, которую он никогда не ощущал. Невозможное желание.
— Моему желанию не суждено сбыться, единственное чем я могу насладиться сейчас, это тёплыми объятьями.
— И бутылочкой коньяка. — Германия сильнее прижался к груди отца. Фашист слабо кивнул. Пить ему не очень хотелось. Губить себя ещё больше? На секунду ему показалось, что он находится один в тёмной комнате, но ощущение быстро развеялось. Слишком странное ощущение пустоты.
— Вы слишком дороги мне, чтобы я причинял вам такие неудобства. Поглядите, я в буквальном смысле рассыпаюсь, а вы не отпускаете. Вы моя семья, которую я не хочу оставлять, но и усложнять всё не хочу. — Конечно, он умолчал тот факт, что любит Россию не как сына. Зачем пугать и так напуганного парня? РФ любит его как отца, наставника, друга в конце концов, он сам виноват. — Россия, ты самое лучшее что случилось со мной, не забывай про меня и обязательно выполни обещание, данное тобой в 1945 году. — На глазах наворачивались слёзы, но он не мог перестать гладить белоснежные, кудрявые волосы России. Его причёска так и не изменилась. Не выдержав этой грустной обстановки, Россия обхватил лицо Рейха руками и долго-долго смотрел ему в глаза. Его напуганные, красные от слёз глаза он не забудет никогда. Одними губами он шептал: «вы можете сказать это». Всё больше эта ситуация походила на вымысел больной фантазии, но он не хотел в это верить и поэтому ответил: «Я люблю тебя». На лице Федерации появился лёгкий румянец и тот ловко что-то шепнул на ухо Германии. Казаться себе сумасшедшим намного страшнее, чем смотреть на собственные оживающие фантазии. Реальность или вымысел? Ложь или правда? Уже не важно, ведь скоро он покинет этот мир. Почему-то ему чётко стало казаться, что сегодня. Возможно так и будет. Его сознание плавно утекало куда-то в сторону, но он отчётливо понимал, что не один. Рядом сидят Россия и Германия, которые неловко переглядываются. Рейх тем временем плавно опустился на подушки, до этого мучавшая его мигрень снова вернулась. Безразличие вступило в свои права и теперь он ощущал лишь холод. Единственным спасением была рука Федерации, которую он держал до сих пор. Тёплая рука дотронулась до его плеча и Он обернулся. На него ласковым взглядом смотрел сын, но ему было всё равно. Сначала ты куда-то спешишь, чтобы успеть всё на свете, а потом приходит смирение перед смертью. Ты просто ждёшь своего часа. На лицах стран пропал тот блеск сожаления, который так ненавидел Третий, он заменился чем-то другим. Россия осторожно коснулся губ Третьего, как будто боялся повредить.
— Россия не нужно. — Ему не дали договорить. Всё так же осторожно Федерация поцеловал его снова. Кажется так выглядит счастье.
Германия смущённо и неловко дёрнулся к своему отцу, начиная медленно, по-своему заботливо гладить его левое плечо и шею одной рукой, а второй бедро русского.
Из-за всего этого старший немец пребывал в лёгком недоумении, медленно, будто не веря в это, смакуя губы России. Он не заслужил этого. То что эти двое делали для него сейчас было таким странным и в то же время давно желаемым подарком? Наверное. Ведь страна жаждала любви, которая в итоге оказалась совсем не такой да и пришла слишком поздно.
Русский отстранился, вдохнул такой нужный воздух, покраснев, и начал стягивать с себя одежду. Младший немец последовал его примеру. Но они замерли, когда руки Третьего немного сжали их плечи.
— Не стоит, правда, — пробормотал он, считая себя виноватым — Вы не должны заставлять себя это делать… С таким как я.
— Всё в порядке, простите нас за то, что не заметили этого ранее — тихо произнёс русский, аккуратно и мягко поцеловав Рейха в трещинку на шее — Позвольте нам сделать это. Пожалуйста.
ФРГ пересел на место позади своего отца и аккуратно его обнял, кладя голову на родное плечо.
— Vater, du musst Zustimmen. Bitte, vater… (Отец, ты должен согласиться. Пожалуйста, отец…) — прошептал он, прикрыв глаза.
Почему бы не сдаться? Всё же он сам мечтал о близости, хоть и сейчас это была обычная её имитация. Третий Рейх слабо кивнул, получив в ответ грустную полуулыбку со стороны Российской Федерации.
От одежды тройка избавлялась медленно, даря друг другу мягкие поцелуи и гладя тёплую кожу. С телом старшего немца двое обходились особенно аккуратно, трепетно выцеловывая ещё целые его участки, стараясь не причинить вреда.
Страна будто таяла под всеми этими прикосновениями молодых, а возбуждение медленно росло, связываясь в узел внизу живота.
Третий перевёл взгляд на того кого так давно любил и тут же замер, позабыв как дышать. Прямо перед ним Россия пытался разработать себя самостоятельно, щурясь и изредка шипя.
— R-Russland, тебе всё же не стоит так стараться ради меня. Ах.! Scheiße. — Германия повёл рукой по животу своего отца, спускаясь к напряжённой плоти, и начал медленно двигать сжатой вокруг члена ладонью вверх-вниз, срывая с уст родственника тихие вздохи и постанывания.
В это время русский достаточно себя растянул, в более быстром темпе насаживаясь на собственные пальцы и тихо мыча. С каждым его попаданием по комочку нервов член дёргался, а изо рта вырывался сдержанный стон.
— Всё. Блять, я к-кажется готов — выдавил из себя Россия и вытащил мокрые пальцы, ложась на спину. Опёрся он на локти, глядя на двух немцев.
— Vater, положи руки на его бёдра. Bitte, — Германская Республика нервничал, сбиваясь с родного языка на русский и обратно. Своими руками он направил руки отца (хотя они уже всё меньше на них походили) к немного подрагивающему славянину, размещая их, как и сказал, на бёдрах пассива.
Старший же немец вообще не понимал как реагировать на это всё. Стыд, желание и смирение кружили голову как и то, что происходило между ними. Он уловил еле заметный кивок со стороны РФ и начал медленно входить в его нутро под хлюпающие звуки собственной смазки и слюны русского, которой тот смочил свои пальцы.
Сзади его подначивал собственный сын, шепча о том как он им дорог и направляя его движения так, как было угодно младшему. Рейх бы и сам справился, если бы не увяз в собственном самокопании и не был бы слишком аккуратен не только в плане собственного тела, но и в плане лежащего перед ним русского.
Тот лишь посильнее зажмурился, пытаясь расслабиться и позволяя себе судорожно вздыхать. Всё же принять в себя что-то больше чем пальцы было непросто для него.
Германия аккуратно надавил на шею своего отца, заставляя того наклониться к России. Старший сразу понял чего от него хотели, он и сам это хотел сделать.
— Sohn, ich weiß, (Сын, я знаю,) — Третий провёл рукой по горячей плоти русского, затем подарив ему утешительный поцелуй — Danke für alles (Спасибо за всё).
— Ну хватит по-немецки уже. Как-будто что-то скры- Ах.! — славянин прогнулся, сжав в руках простыню. Тело будто пронзило разрядом тока, но с более приятными ощущениями. Старший немец немного улыбнулся, не обнажая зубов, и продолжил медленно двигаться в Державе, позволяя себе иногда резко толкнуться для того чтобы опять услышать этот крик удовольствия.
К спине Рейха прижался ФРГ, продолжая водить руками по телу, покрытому многочисленными трещинами со сколами, и исследовать его шею своими губами. Но глаза немца были устремлены только на смущённого постанывающего Россию даже в те моменты, когда его голова была направлена к своему отцу.
— Подожди, я уже скоро — чуть запнувшись, надсадным голосом произнёс Третий, накрывая своей рукой ладонь славянина, которой тот удовлетворял себя спереди.
Русский немного недовольно простонал, но как-то сопротивляться не стал, откинув голову назад и отдав себя во власть этих двоих, один из которых отвлёкся от второго и погладил голень русского.
Вскоре движения старшего фрица стали более резкими и ускоренными, сам он закусил губу под жалобные стоны Российской Федерации, который давно бы уже кончил, если бы не рука, которая не позволяла этого сделать. Германия же продолжал по-своему нежничать с отцом, даря бесконечные поцелуи его шее и спине, руками гладя по животу.
И вот Рейх дрогнул всем телом, толкнулся глубже и с удовлетворённым стоном излился прямо в русского, убирая в ту же секунду свою руку. Россия прогнулся в спине, с широко раскрытыми глазами последовав за немцем и запачкав в итоге собственный живот. Перед его глазами сверкнули искры в тот самый момент, когда ему наконец дали долгожданную разрядку.
Старший немец смотрел на него с тёплой, но в то же время печальной улыбкой, чувствуя как от щеки откалывается очередная частичка его самого.
Ему было хорошо, некое подобие счастья переполняло его, но осознание того, что это было сделано не из той самой любви, которую он вынашивал внутри себя, добивало его.Рейх завёл выбившуюся, белоснежную прядь России за ухо и прикрыл глаза. Что он делает? Что-то невероятно глупое. Последний ласковый поцелуй с Россией и мир меркнет.
***
Медленно открывая глаза, Третий понимает, что находится не в комнате России, а в больнице. Целые горы лекарств, белые стены и, конечно, капельницы. Очередной кошмар наяву? За окном уже давно стемнело, можно было бы предположить, что сейчас около двенадцати ночи. Встать немец не решался, да и не уверен был в том, что смог бы. Как он попал сюда? За дверью послышался шёпот нескольких людей, разобрать что они говорили было сложно, но жутко интересно. Если он встанет сейчас, то привлечёт лишнее внимание. Дверь открылась, и на него налетели двое. Россия с Германией обнимали его изо всех сил.
— Что произошло? — возможно он знает ответ, но он не был готов услышать это от родных стран. Смотреть в глаза России не хотелось, стыдно перед собой.
— Вы несколько часов пробыли в коме! — на глазах у России снова слёзы. Он – страна и сможет быстро восстановиться после комы, хоть и не действительные страны восстанавливаются дольше обычных. Россия с ФРГ провели в больнице несколько часов, они выглядели потрёпанно и сонно. Из-за дверей показался врач.
— Феномен стран, как живых существ неизвестен, поэтому сказать наверняка сколько вам осталось мы не можем. Ваша иммунная система ослабла и подхватила что-то на подобие вируса, который в свою очередь мутировал. — перед ним стоял довольно высокий мужчина лет сорока. По флагу это была какая-то республика, но Рейха никогда не интересовали умершие, поэтому он не знал кто перед ним. — Вы не первый кто страдает данной мутацией, но единственный кто до сих пор стоит на ногах. Избавиться от мутации пока не удалось. — сказать Рейху о том, что он единственный кто стоит на ногах, всё равно что сказать безногому, что он может танцевать. Даже если они и смогут что-нибудь сделать с ним, то пострадавшие части тела точно не зарастут. Страны продолжали обнимать Рейха, ничего не говоря.
— Не могли бы вы нас оставить? — голос России стал тихим и едва различимым, но врач услышал и спокойно покинул комнату. Наступила давящая тишина. Рейх не хотел говорить ничего, не хотел делать хуже чем сейчас. Совесть - штука страшная, её можно сравнить с ревностью, она не пройдёт, пока не разберёшься с корнем проблемы. А корнем проблемы сейчас являлся он сам. Столько проблем от одного немца, но несмотря на это его любят и не бросают. Любовь бывает разная: отеческая, страстная, нежная, а также верная. Несмотря на то, что Рейх причинил множество неудобств сыну, тот продолжает любить его, так же и с Россией. Жаль что он понял это слишком поздно.
— Я в порядке, мальчики, а вам нужно срочно поспать. — с нежностью Рейх потрепал обоих по голове и улыбнулся. — Бегите, я никуда не денусь. — слушать его не спешили и ещё долго не решались отходить от кровати.
— Ты точно справишься? Мы будем в машине. — Германия подхватил на руки уставшего Федерацию и наконец попращался с отцом. Они не поддались на уговоры и всё же остались ночевать у больницы, и их можно понять. Как же ему повезло с семьёй. Хлопнула дверь, и наступила тишина. Он снова остался один на один со своим сознанием. Запах медицинского спирта не давал сосредоточиться, и образы были размыты. Перед ним сидит маленький Россия и держит за руку. Мягкая улыбка и естественный румянец совсем как раньше.
— Ты всегда будешь в моём сердце. — Рейх коротко поцеловал мальчишку в лоб и потрепал по волосам. — Жаль что ты только плод фантазий. — иллюзия грустно улыбнулась и направилась к выходу.
— Извини, я слишком многого прошу. — медленно встав с кровати, Рейх направился в сторону страны. Пережиток прошлого выглядел уж слишком грустно.
— Ничего, я готов. — ничего не видя перед собой, он вошёл в открытую дверь. Так начался его путь.
***
Тучи всё сгущались и, казалось, что вот вот обрушиться дождь. Свежевыкопанная земля легко мялась под подошвой ботинок. Вокруг могилы собралось не так много стран, при желании их можно было бы пересчитать на пальцах. Великобритания, Италия, Советский Союз, Берлин, Германия и Россия стояли вокруг опущенного в землю гроба. Тёмная могильная плита, тёмная оградка и ярко красные розы, которые принёс Россия. Обещание данное при жизни самое сильное. В уголках глаз скопились слезинки, и он поспешил уткнуться в грудь товарища. Теперь у России новая традиция, ходить к Рейху на могилу. Наконец из этой черноты показался луч света. Сквозь тучи показался луч света.
— Солнышко сияет. — единственное что мог сейчас вымолвить Славянин. Его тут же заключили в тёплые объятья. Последняя речь, и гроб зарывают под землю где он и будет покоиться. Вечного покоя и сна, Третий Рейх.
