Пока цветет моя любовь

      Это слишком больно, это невозможно терпеть: крупные соцветия с острыми ножками дерут горло при попытках откашлять забивающие легкие лепестки, царапают язык и щеки, скребут губы. Где-то в шее на постоянной основе поселился рвотный спазм, который приходится подавлять изо всех сил, чтобы не выдать себя. Пускай окружающие думают, что причина надрывного кашля и хриплого голоса кроется в нескончаемых пачках сигарет. Он даже уже договорился: официальной версией смерти будет рак легких – так лучше, так больше смысла, чем если бы все узнали настоящую причину.       А пока гадкое растение глубокими корнями зацепилось за основание легких, разрывая шипами пористые стенки и окрашивая нежно-розовые цветы грязной кровью.       – Юу, ты как?       Ему пришлось сбежать из репетиционной, сославшись на расстройство желудка, но, похоже, он слишком много времени провел в попытках освободить дыхательные пути от постороннего растения. И вот уже Ютака стоял на пороге туалета, дверь которого закрывалась через раз из-за неисправного замка, и с беспокойством осматривал сгорбившегося над унитазом друга.       – Уже лучше, Юта. Не переживай.       Юу мысленно порадовался, что успел смыть окровавленные лепестки, и быстро метнулся к раковине, стараясь не поворачиваться лицом к барабанщику. Но Ютака сделал шаг навстречу, чтобы поймать Широяму хотя бы в отражении зеркала.       – Ты очень бледный. Может, нужно обратиться к врачу?       – Юта, – прыснул Юу, – я просто перепил вчера. Обычное похмелье.       – Ты идиот? Нельзя так напиваться! Посмотри на себя, – Юта резко дернул мужчину за плечо, отчего ослабленное тело повело, заставляя гитариста сильнее вцепиться пальцами в раковину, чтобы не упасть.       Он неосмотрительно приподнял голову, пересекаясь глазами с глазами Уке, и тут же, будто получив разряд в 220 вольт, осознал цену этой ошибки. Нижняя губа горела бордовой кровью под желтоватым освещением туалета, а на легкой щетине подбородка повис лепесток — как символ настигшего проклятия.       – Это...       Глаза Ютаки резко расширились и пальцы неосознанно потянулись к нежно-розовой мякоти цветка.       – Закуски дома было мало. Видимо, я по пьяни решил закусить домашним растением.       Широяма склонился над краном, ополаскивая лицо холодной водой и смывая следы своей болезни. Хотя и понимал, что с утекшей в слив алой жидкостью ничего не изменится: внутри по-прежнему развивался инородный организм, с каждым днем цветя все сильнее: соцветия становились больше, а их цвет — ярче, и боль от уходящих вглубь тела корней было все сложнее унять таблетками.       – Не бери в голову, Уке, – Юу промокнул губы бумажным полотенцем. – Теперь я чувствую себя вполне сносно, – салфетка полетела в мусорку, и Юу, наконец, обернулся к барабанщику с ободряющей улыбкой. – Пойдем репетировать, «Токио Дом» ждет!       Он успел сделать лишь полтора шага в сторону двери, как Ютака поймал его за плечи, разворачивая к себе.       – Это ханахаки?       Вот так вот просто. Юта взял и произнес название того, что Юу всячески пытался отрицать, называя это всеми возможными видами заболеваний. Но только не так.       – Говорю же, закусил цветком.       – Не ври мне.       Ютака излучал ту силу и уверенность, что обычно надевалась им вместе с маской Лидера, и Юу невольно стало тяжело стоять под этим пробирающим взглядом. Язык не поворачивался продолжать заданную линию лжи, но морального стержня не хватало даже мысленно признать, что Юта прав, что теперь все, что старательно скрывалось годами, выползло наружу. Казалось бы, так легко кивнуть и принять свое поражение перед жизнью, но вместе с тем – невозможно даже пошевелить губами...       – Давно?       Уке не искал подтверждений, он требовал фактов.       – Пять лет.       Пять лет... Поначалу это еще можно было скрывать. Легким кашлем в кулак или платок прятать считанные лепестки, а приступы объяснять простудой или желанием покурить; боль до последнего года была терпима, потом подавлялась обезболивающими... Да и какая разница, каким было физическое недомогание, когда в душе полыхал пожар.       – И ты все пять лет молчал?! – вскрикнул Ютака, правда, тут же осекшись и сбавив громкость. – Почему ты еще не прооперировался?       – А что есть в моей жизни?       Тон Широямы изменился, в вопросе зазвучала сталь, отчего Ютака на миг растерялся, не понимая, какого ответа от него желают услышать. Группа? Коллеги? Семья?..       – Музыка, Ютака, – Юу оперся спиной о стену, понимая, что этого разговора ему больше не избежать. – Все, что есть в моей жизни, — музыка. Мои родители сейчас живут внуками, брат и сестра — детьми. Коллеги — это вынужденные знакомства, им не важно, что происходит со мной, им важно, насколько я продуктивен. А я... я всегда один. У меня нет того близкого человека, которому я могу довериться. Я прихожу домой с радиоэфиров, приезжаю с работы, прилетаю из туров и остаюсь один, в пустоте. Провожу большую часть времени с вами, но при этом внутри меня по-прежнему жрет одиночество. И все свои чувства я могу раскрыть только в музыке, – Юу сглотнул, ощущая, как острые шипы подобрались к гортани, провоцируя новый приступ, но мужественно подавил его. – А теперь представь, что я сделаю эту операцию, и вместе с корнями из меня вытащат все мои эмоции. Мне больше нечего будет вкладывать в музыку, я не смогу сочинять и буду лишь, как машина, играть написанные кем-то партии. Я стану бесполезен... для себя и для группы. Проще отдать последние силы новым партиям и уйти, не мучая никого.       Словно реакция на эти слова где-то внутри зашебуршали тонкие листья, ветки закололи внутренности, пуская по нервам болевой разряд. Юу дернулся, оседая вдоль стены на пол и рефлекторно запуская руку в карман, но таблеток там не отказалось – они остались в сумке в репетиционной.       – Это очень больно? – Ютака присел рядом, накрывая сжавшуюся в кулак ладонь своей.       Сочувствие словно перетекало из руки Уке, наверное, он желал как-то помочь Юу справиться. Но как именно, он не знал. Объяснение Широямы казалось ему весьма логичным, получается, последний возможный способ хоть что-то исправить — быть рядом с причиной ханахаки...       – А ты пробовал поговорить с тем человеком? – спросил Юта, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос.       Юу хрипло засмеялся и снова постарался выровнять дыхание, чувствуя, как ветки перестают так сильно давить на легкие.       – Нет. И, опережая твои будущие расспросы, скажу, что он все эти годы состоит в счастливых отношениях, в которые я лезть не буду.       – Но тогда ты умрешь!       В этом был весь Лидер: он не церемонился, а сразу переходил к худшим раскладам. Но сейчас это не было ни обидно, ни больно – скорее воспринималось как данность. Юу уже давно был к этому готов.       – Я умру в любом случае, Юта. Чтобы излечиться, этот человек должен полюбить меня в ответ. А тактильный контакт с ним подействует лишь как обычное обезболивающее, в коем я не нуждаюсь.       – Но ты ведь можешь полюбить кого-то другого? – не унимался Ютака. – Другой человек ответит тебе взаимностью, и болезнь начнет отступать.       – Ты действительно думаешь, что так легко взять и полюбить кого-то еще?       Юу с любопытством смотрел, как меняются эмоции на лице барабанщика: от надежды на лучшее до полного разочарования.       – К тому же, я полнейший однолюб, – Широяма поднялся на ноги, отряхивая джинсы. Следом за ним выпрямился то ли поникший, то ли задумавшийся Ютака. – Я люблю этого человека ровно столько, сколько с ним знаком.       На несколько долгих минут в тесном помещении туалета повисла тишина. Юу понятия не имел, что происходит в голове Уке, но было очевидно, что там запущен какой-то очень сложный мыслительный процесс, мешающий Ютаке нормально функционировать. Он стоял, потупив взгляд на носы туфель Юу, и механически почесывал бровь — он всегда так делал, когда нужно было срочно принять какое-то важное решение.       – И все-таки я считаю, – наконец-то подал голос Ютака, – что тебе необходимо поговорить с этим человеком. Может, он найдет способ тебе помочь.       – Это невозможно, Юта.       Юу нервным движением откинул волосы со лба. Даже если бы он сейчас попытался увиливать и отнекиваться, целеустремленность Лидера было не отключить. Ютака не выпустит Юу отсюда, пока не узнает настоящую причину этого «невозможно», но, с другой стороны, есть ли смысл скрывать, если исход ясен?       Отвернувшись от выжидающего взгляда, чтобы просто не видеть реакцию на свои слова, Юу прошептал:       – Он девять лет делит с тобой постель.