***
Каждое утро начиналось с дежурной смс-ки Ютаке: «Мы сегодня не придем». Юу с трудом мог подняться с кровати и дойти до туалета. Порой он не справлялся без твердой руки Акиры: где-то в коридоре ноги подгибались, и Юу просто оседал на пол. Проклиная свою беспомощность, глотая обиду, он полз на руках, пока мышцы окончательно не отказывались подчиняться хозяину. Уже было не счесть, сколько раз Сузуки находил Широяму лежащим на кафельном полу санузла, а затем уносил на руках обратно в спальню. Вскоре Юу не смог передвигаться самостоятельно, из-за чего ему начало казаться, будто времени до концерта просто не было, будто таблетки вызвали галлюцинации вместе с эйфорическим чувством счастья, а на самом деле Широяма элементарно так и не покидал собственной квартиры. Однажды он поделился своими сомнениями с Акирой, но тот твердо заверил его, что все произошедшее – правда, а не наркотический приход. Но кто мог ему гарантировать, что сам Акира не был лишь игрой подсознания? Никто. Даже тело Юу уже не подсказывало верный ответ, потому что боль, наполняющая его все сильней с каждым часом, почти не снималась ни лекарствами, ни присутствием Аки. Бесконечные цветки словно без остановки рвались из горла, кашель редко радовал отсутствием дольше, чем полчаса, и даже ночью Юу не было покоя от жуткого ощущения, разрывающего внутренности. Акира с трудом вспоминал, когда ему в последний раз удавалось нормально поспать. Практически постоянно на его руках находился Широяма, выгибающийся, страдающий. Его болезненные ощущения больше не передавались в нужном объеме Аки, тот просто не мог ничем помочь ему. Юу отказывался вызывать врача, не хотел новых обезболивающих и капельниц. А между тем от недостатка кислорода и обильной кровопотери сил в организме становилось меньше и меньше. Гитарист уже не поднимался с кровати, в любую спокойную минуту засыпал, и Акира как в кошмарном сне прислушивался к его дыханию, боясь в следующую минуту уже не услышать хриплого вдоха. «Мы больше не придем». Руки Акиры нещадно тряслись, когда он набирал это сообщение, но иначе просто быть не могло. Юу все еще отказывался делать рентген, хотя Акира предполагал, что корни ханахаки оплели и желудок тоже: Широяма совсем перестал есть, он резко похудел, и теперь на постели лежал не всем знакомый гитарист Аой, а одни кости, оставшиеся от него. Приступы кашля теперь смешивались со рвотой, и не столько соцветий покидало легкие, сколько крови терял организм с каждой новой судорогой. В один такой момент Акира имел неосторожность предложить Юу отвезти его в хоспис: Аки думал, что там ему смогут оказать профессиональный уход, облегчить последние дни... Но Юу на это тихо заплакал. У него уже практически не было голоса от постоянного травмирования ветками, потому он с надрывом просипел: – Если ты от меня устал, отвези. Но даже если Акира и устал, он просто не мог бросить Юу! Не только обещание быть рядом держало его, скорее осознание, что он больше никогда не увидит друга, не сможет поддержать ослабевшее тело, не поймает благодарного взгляда темных, потухших глаз. Он просто не представлял, как теперь он будет без Юу. Потому он отходил от Широямы лишь для того, чтобы помыть таз, перекочевавший к ножке кровати, и принести воды, дабы помочь товарищу прополоскать рот. В остальном он оставался с Юу в постоянном контакте, теперь деля с ним кровать. Юу часто лежал в его объятьях с закрытыми глазами, но нельзя было точно сказать, спал он или же слабость не давала ему возможности просто приподнять веки. Только тонкие костлявые пальцы иногда поглаживали запястье Акиры, словно стараясь передать все те слова, которые Юу уже не мог произнести вслух. – Аки... Свистящий шепот достиг слуха Сузуки, и басист тут же вынырнул из полудремы, в которой находился последние несколько минут. Очередной приступ только-только закончился, но Акира не смог встать, чтобы убраться: Широяма полусидел, опершись спиной на грудь Акиры, а Акира, в свою очередь, подпирал стену. – Воды? Юу облизал пересохших губы, но отрицательно качнул головой — даже этот жест давался ему с трудом. – Лечь. Акира осторожно приподнял его, перекладывая на мягкий матрас и подправляя подушку под головой. Он уже привычно опустился рядом, отводя отросшие пряди Юу за ухо, и подложил руку под шею друга, чтобы иметь возможность прижать его как можно ближе к себе. Это было что-то сродни заученным действиям. Вряд ли это помогало — Юу ответить не мог — но точно приносило спокойствие, ведь Аки был рядом, он никуда не ушел. – Спасибо. Я... – легкий кашель поднялся откуда-то из глубины и затих, – ...не жалею, что полюбил... тебя. Акира давно не слышал от Юу таких длинных предложений и откровенных слов, потому неверяще замер, рассматривая темные пятна, запрятавшиеся в тени впалых глаз и щек Юу. За все время, прожитое вместе, Акира будто снова познакомился со своим давним другом. Холодность и отстраненность, склонность к уединению, закрытость — все оказалось просто маской, искусно вшитой в кожу. Да так искусно, что неровные края растворялись в настоящем лице, пытаясь спрятать его от окружающих. Сейчас же чужеродный слепок медленно отставал от истинного «я». Откалываясь мелкой крошкой, осыпаясь песком, он в конечном итоге рухнул и одним махом разбился, оголив то беззащитное, прячущееся создание, которое на самом деле просило понимания и доброты. Как в этом человеке мог поселиться ненавистный ханахаки, Акира не мог даже предположить, но в его душе все кипело от несправедливости и обиды. Особенно сейчас, когда Юу впервые признался ему в своей слабости — в любви... – Прости, что не смог ответить взаимностью. Он искренне сожалел, что в какой-то момент не увидел чувств Юу, не уберег того от болезни. Все бы сложилось иначе, если бы Акира распознал намеки и, в конце концов, сходил с другом погулять или выпить. Не в силах сопротивляться нахлынувшим на него эмоциям, Акира в порыве прижался губами к обжигающему лбу, искренне сокрушаясь, что не мог спасти Юу от смерти. – Ты... не виноват. Он почувствовал, как ладонь Юу аккуратно поднимается по его груди и ложится на щеку, поглаживая подушечками сильно отросшую щетину. – Ты дал мне... – снова кашель, – ...свою заботу. Это намного важней. Но по-прежнему недостаточно. Акира очень хотел сделать еще хоть что-нибудь, что помогло бы Юу, что компенсировало бы его отсутствие рядом с ним все эти десять лет. Хотя бы что-то... Его губы будто по собственной воле нежно заскользили по лицу, собирая жар с бледной кожи, обвели висок, очертили острую линию скулы и остановились в мягком поцелуе у самого уголка рта. Акира не знал точно, хочет ли этого сейчас Юу, но тонкие пальцы зарылись в чужих волосах и слабые руки подтолкнули вперед. Сухие губы немного царапались и отдавали острым привкусом крови, однако Акира не обращал на это внимания, пытаясь быть как можно ласковее с человеком в его объятиях. Юу казался ему совсем крохотным и хрупким, таким, словно его опорой была незаметная спичка, что могла переломиться от легкого напора. И, как в подтверждение, крохотный огонек затрепетал под ребрами Широямы. Боязливый, он подпитывался эмоциями и, совсем маленький и неуверенный, покачиваясь, поплыл, опаляя веточки и корни, уходящие в сердце так глубоко. Робкое пламя кусало острые шипы, заставляя растение тлеть, сжиматься под неожиданной опасностью. Розовые цветы скручивались в трубочки, загибались, соцветия складывались в коробочки. Ханахаки испугано пряталось в пространстве истощенного организма. Боль стала неохотно растворяться под действиями огонька, и Юу застонал, ощущая, как нервные спазмы проходят, как мышцы расслабляются. – Тебе больно? Акира моментально отстранился, с волнением осматривая человека напротив. – Наоборот, – Юу медленно приоткрыл глаза. На его лице появилось слабое подобие улыбки, которую Аки не видел уже очень давно и даже забыл, как та выглядит. – Боль уходит. Юу потянулся за еще одним поцелуем, и Акира уже увереннее прильнул к его губам, прихватывая каждую по очереди, впитывая их вкус. Нет, он по-прежнему не мог назвать Юу любимым, но мысль, что мягкие касания помогают другу, радостной волной подталкивала его снова и снова предаваться приятной ласке. Трепет завладел измученным сердцем Юу. Губы, о которых он лишь мечтал, сами искали прикосновений, их теплота и влажность успокаивали раздраженную кожу, ровное дыхание согревало, утешающие ладони скользили по спине, поглаживая. И лишь отчаяние от осознания, что история скоро закончится, как последняя пытка болезни, поднималось откуда-то из глубины и просачивалось сквозь поцелуй. Юу физически ощущал горечь, проникающую в каждое осторожное действие Акиры, в каждое касание желанных губ, но не мог заставить себя отстраниться. Несмотря на все посторонние ощущения, он тонул в поцелуе, как в наркотическом болеутоляющем, и терялся, терялся... Сквозь тонкую кожу Акира чувствовал неровный, судорожный пульс под своей ладонью. И хотя на окраине мыслей уже звенел тревожный звоночек, басист не решался что-либо предпринять. Напротив, Акира был готов продолжать поцелуй, пока Юу сам не остановится, и потому очень удивился, когда Юу перестал отвечать на нежные касания, вскоре окончательно замерев. То ли уставшее тело не было способно к таким долгим активностям, то ли, наоборот, разомлев от пропавшей скованности, сознание Юу стало отключаться, — так или иначе, но через минуту он тихо заснул в объятьях Акиры. Наконец-то Юу мог хоть немного отдохнуть от той бесконечной боли, с которой был не способен справиться. Аки заботливо накрыл их обоих одеялом, краем глаза покосившись на завешанное окно. Он даже не знал, какое сейчас время суток: Юу резко реагировал на солнечный свет, поэтому Аки не открывал шторы, — но организм явно просил отдыха. И Акира расслабленно опустился на подушку, надеясь, что у них есть хотя бы час для сна. В дальнейшем он уже будет знать, как помочь Юу, пусть и ненадолго: сегодня он нашел еще один способ снять боль. А пока можно было быть спокойным. Акира не понимал, сколько он проспал. Телефоны молчали, надрывной кашель не гремел над ухом. Вязкая настораживающая тишина целиком заполняла пространство комнаты, не выпуская полностью из цепких лап полудремы, и потому Акира лишь внутренним чутьем попытался оценить обстановку. Юу все так же недвижимо лежал в его объятиях. Жар, который преследовал вялое тело все последние дни, кажется, спал. Но теперь даже под теплым одеялом кожа отдавала ледяным холодом... До сонного мозга запоздало начало доходить, что что-то идет не так. Неконтролируемый страх поднялся раньше, чем Акира успел почувствовать липкость на своей руке в том месте, где покоилась голова Юу. Он тяжело сглотнул, прежде чем набрался сил открыть глаза. Вся его футболка и постельное белье были пропитаны алой кровью. А из артерии на шее Юу распустился нежно-розовый цветок.Ничто не длится вечно
1 декабря 2019 г. в 18:40
Тот момент, когда все резко ухудшилось, влетел каждому участнику the GazettE грубой пощечиной. Потому что все верили, что ситуация налаживается, и никто не думал о возможных последствиях, которые поджидали их на углу.
За пару дней до концерта приступы Юу считай что сошли на нет. Новые обезболивающие подавляли практически все неприятные ощущения, мужчина стойко переносил репетиции, встречи, подготовки. Он меньше курил и совсем перестал выпивать. Конечно, Акира по-прежнему находился рядом, но все чаще ему казалось, что Юу просто хитрит.
Рядом с коллегами Широяма держал лицо, не позволяя себе ничего лишнего, однако стоило им покинуть оживленные места, как Юу, дорвавшись до давно желанного басиста, искал с ним физических контактов уже не для снятия боли, а ради душевного удовольствия. Он позволял себе зажимать Акиру у стены, касаться губами шеи, класть руки на чужие бедра. И хотя он не чувствовал отдачи от Сузуки, покорность друга заставляла сердце Юу биться чаще, сжиматься от радости, наслаждаясь той дозволенностью, которую ему подарили.
К тому же его огромная мечта, выступить в «Токио Дом», уже не то, что виднелась на горизонте – она буквально сжимала Юу в своих тисках и тянула на сцену. Тысячи голосов фанатов заполняли зал, поднимали ту невероятную энергетику, которая впитывалась телами с каждым вдохом, с каждым движением. Счастье струилось по венам, зажигая глаза Юу. Он не думал об игре: профессиональные пальцы сами зажимали нужные аккорды. Он бегал вместе со всеми по сцене, подпевал, скакал, забыв обо всем на свете. Существовало только «здесь и сейчас» – короткий момент наслаждения, о котором он грезил все десять лет.
И в последних каплях концертной эйфории, уже не сдерживая слез, он сжимал руку Акиры перед финальным прыжком. Благодарность наполняла все клетки его тела, увы, не достигая достаточного уровня, чтобы передаться Руки и Урухе, Каю и Рэйте. Он готов был подобрать миллионы слов, чтобы выразить свое «спасибо» каждому их них, но пока все, на что был способен, — обнимать их и тонуть в водопаде их пыла под крики поклонников.
И когда парни окружили его, сдавливая в сильных руках, последние, самые глубокие переживания оставили Юу, и, воодушевленный, он понял, что еще не готов уйти.
Но уже следующей ночью его вновь настиг сильный приступ.
Акира подскочил на своем футоне, не сразу понимая, что происходит: он уже успел отвыкнуть от страшного кашля. Только ханахаки явно выжидало, чтобы накинуться на Широяму в самый уязвимый момент.
Юу свисал с края кровати, задыхаясь в хриплом удушье. Совсем маленькие лепесточки толчками срывались с губ, но это абсолютно не помогало. Легкие продолжали разрываться, будто внутри все пространство грудной клетки заполнилось растением и уже не отставляло даже сантиметра для дыхания. Вдохи совершались поверхностно, достигали лишь трахеи и новыми толчками покидали тело, которое уже начинало неметь.
Перед глазами стояла пелена, отчего Юу мог только чувствовать страх, накрывающий Акиру с головой. Сузуки рассеянно гладил его по спине – скорее в панике, чем успокаивающе, – и совершенно не понимал, что он может сделать, как помочь Юу откашляться.
Несмываемый ужас застыл на лице Акиры, когда он увидел, как смешанная со слюной густая кровь тонким ручейком полилась изо рта Юу, а за ней выпало огромное соцветие, напоминающее уменьшенную гортензию. Именно оно перекрывало дыхательные пути, вызывая этот дикий приступ, оно разодрало горло острым жестким стеблем. Кровь все продолжала литься на пол, но теперь кашель стал спокойнее и с губ полетели новые цветки, уже намного меньше размером. Они все сыпались и сыпались, застилая ламинат розовым ковром, и Акира подумал, что отсутствие приступов имело, по-видимому, накопительный эффект: нынче все, что оседало внутри легких последние дни, хотело разом освободиться.
А Юу уже не кашлял. Он издавал скорее страшные хрипы вперемешку со стонами, безвольно висел на руках Акиры и не подавал никаких признаков жизни. Сузуки осторожно перевернул его на спину, вытирая тыльной стороной ладони край челюсти, и Юу ухватился за его запястье, не разрешая отстраниться.
– Прошу, – голос казался непривычно грубым, но Аки знал, что Юу просто очень больно разговаривать, – ляг со мной.
На большее ему не хватило сил, даже от предложенной воды Юу отказался, отрицательно мотнув головой. Ему сейчас было нужно только согревающее тепло Акиры. И Сузуки тесно прижал к себе друга, беспокойно гладя выпирающие лопатки.
Он уже тогда понимал, что это начало конца.