Назови мое имя

Мисти сидит на подоконнике, вставшая черт знает зачем в пять утра, и разглядывает больничный двор. На следующей неделе они с Корделией возвращаются в Новый Орлеан. Результаты анализов незначительно колеблются, но в целом прогноз врачей оптимистичный. Мисти не верится до сих пор. — Привет. Куришь? — рядом с ней садится невысокая симпатичная девушка с темными синяками под глазами. — Нет. — Будешь? — незнакомка протягивает Мисти пачку сигарет. Она насмешливо разглядывает девушку и, пожав плечами, мотает головой: — Нет, спасибо. Собеседница чиркает зажигалку и выпускает изо рта дым: — Я Мэдисон, кстати. — Мисти. Приятно познакомиться. — Правда? — поднимает бровь Мэдисон. — Здесь приятные знакомства вряд ли бывают. — Не скажи. Мэдисон кашляет пару раз, после чего делает слабую затяжку: — Итак, чего у тебя блядский рак? — она ругается, чтобы все не звучало грустно. Словно она владеет ситуацией. Словно все под контролем. — Я здесь с близким человеком. — Счастливица, значит, — Мэдисон стряхивает пепел на белый кафель. — Счастливица? Не думаю. — Только не загоняй, что тяжело смотреть на страдания родных и прочую хрень. Наблюдать это — совсем не то, что испытывать. Вам не нужно постоянно бороться за лишний день. — И поэтому ты куришь? — Мисти достает из кармана пачку мармелада. — Возьми лучше. Вкусно. Мэдисон хмыкает, но не отказывается: — Спасибо. И это был не наезд, если что. Просто надоело, что все вокруг попросту ноют. — Я даже и не начинала, — Мисти забавен их разговор. Какой бы холодной не казалась Мэдисон на первый взгляд, это не вызывает в Мисти негатива. — Заранее пресекаю. Вы давно здесь? — Два месяца. Скоро домой, — от этих слов внутри Мисти разливается приятное тепло. — А ты? — Третью зиму тут ошиваюсь. Кто на курорты, кто в санатории, а единственный мой коктейль в отпуске — ебаная химиотерапия, — Мэдисон тупит взгляд на свои тяжелые ботинки. Мисти понимает, что хоть и в словах ее скользит сарказм, ей тяжело принимать то, что с ней происходит. — Человек, с которым ты здесь… как он? — Было хуже, но она сильная. — Случаем, не та блондинка с длинным лицом? Я, кажется, видела вас пару раз в столовой. Мисти улыбается при упоминании Корделии: — Она. И мне нравится ее длинное лицо. — Твоя девушка? — Мэдисон тушит недокуренную сигарету о ботинок. — Спокойно, я не гомофобка. С кем мне только не приходилось спать ради ролей. Мисти кивает в ответ: — Ты актриса? — С моим опытом мне кажется, что порно. Собственно, чего от меня все и ожидали, когда узнали, что я хочу стать актрисой. — Ты симпатичная. Думаю, из тебя получится отличная актриса. Даю слово сходить в кино, если однажды увижу тебя на плакате. — Мэдисон Монтгомери. Запомни. — Мисти Дэй. Ты тоже запомни. Мало ли мне понадобятся билеты на премьеру. — Идет. — Хочешь позавтракать с нами? Мы к восьми подойдем. Я просто хочу пойти еще подремать пару часиков. — Спасибо, но я хочу позавтракать в Маке. Правда, говорят, что фастфуд вызывает рак, — Мэдисон соскакивает с подоконника. — В моем случае это как играть в камень-ножницы-бумагу, где постоянно выбрасывают камень. Не страшно. — Забавная ты, Мэдисон Монтгомери. — Надеюсь, не настолько, чтобы мне предложили роль в комедии. — А что плохого в комедиях? — Эти роли не по мне. Мне нравится играть стерв. Их зрители запоминают больше. — Ну, не знаю. Я, напротив, не обращаю на них внимания. — Значит, твоя девушка с длинным лицом определенно не стерва. Повезло, наверное, — Мэдисон салютует, скрываясь за лестничным пролетом. Мисти улыбается: — Именно так. Вскоре они возвращаются в Новый Орлеан. Самочувствие Корделии постепенно приходит в норму, но первое время она опасается за здоровье слишком сильно: ей снятся кошмары, она ловит паники ни с того ни с сего, боясь, что прямо в этот момент все ухудшается, что рак возвращается. Мисти успокаивает ее, обнимает, пока приступ не прекращается. Она остается рядом, и дело не в обещаниях или жалости. Все в том, что она хочет. Корделия вновь садится за руль, и в один из пятничных вечеров забирает юного искусствоведа с работы. Веселая и счастливая, Мисти кидается в объятия Корделии без стеснений, когда она приходит на кафедру. На них косятся все, включая преподавателей, работников отдела расписания, только Мисти нет дела. Корпоративы — ее большая слабость, равно как и бесплатный алкоголь. Корделия обнимает ее в ответ, и ни один взгляд со стороны не смущает ее. — Корделия, мы рады, что с Вами все в порядке, — обращается к ней один из бывших коллег. — Крепкого здоровья, — он поглядывает на Мисти, — и сил. — Спасибо. Он впервые обращается к Корделии по имени: обычно преподаватели под стать ей самой не использует обращений, но сегодня — день-исключение. Об их романе, разумеется, не знает никто: в глазах коллег они хорошие друзья, ставшие очень близкими в период лечения Корделии. И такой расклад им нравится: чем меньше все знают, тем им лучше, и проблем с работой у Мисти не появится. К Корделии подходят бывшие коллеги, отводят в сторону, разговаривая о своем, а Мисти чувствует себя настоящим победителем: ее обещание сдержано, Корделия у судьбы отвоевана. И если этой сучке снова вздумается отнять ее у Мисти, она не побоится и во второй раз встать на защиту своей любви. — Мисти, — Коко оттаскивает девушку в сторону, — мы собираемся продолжить корпоратив в неформальной обстановке. Ты с нами? Она весело улыбается: — Куда собираетесь? — В клуб. Поскачем на танцполе, опрокинем пару шотов… ну, или не пару. — Я бы с радостью, но на сегодня другие планы. — Сидеть дома и стареть? Мисти театрально удивляется: — Как ты узнала? Только никому не говори: это большой секрет. Коко отмахивается, исчезает среди коллег, а девушка пытается найти Корделию. — Потеряла кого? — слышится ее голос сзади. Он так приятен на слух, так мелодичен. Внутри Мисти разливается приятное тепло, когда не слышит она в нем ни единого намека на боль. — Никогда, — оборачивается Мисти и поверить после всего не может: Корделия стоит перед ней, сияет, и на щеках — румянец. — Какие планы на вечер? — Думаю, вернуться домой с любимой женщиной, заказать большую пиццу и смотреть до утра сериал. Но, — она играет бровями, — ради тебя я могу поменять планы. Только не говори моей девушке, хорошо? Корделия вскидывает брови: — Тебе бы только кривляться. — О, женщина, что тебе нужно? Я описала тебе идеальный вечер, а ты все чем-то недовольна. — Меня все устраивает, но грех не поворчать. — Не буду врать: мне в тебе это нравится. Я, наверное, мазохист. — Тот еще. — Зато счастливый. Итак, — Мисти протягивает ей руку, — пойдем домой? Чур за пиццу платишь ты. — Ты, конечно, наглая, — бурчит Корделия, но протянутую ей руку все же берет в свою, — но с тобой, Мисти, хоть на край света. О, случилось. За столько времени впервые она зовет Мисти по имени. Из уст Корделии оно звучит невероятно приятно и особенно. — Красиво сказано, Ди. Я запомню. Обязательно воспользуюсь этим однажды в самых что ни на есть корыстных целях. — Смешно, — улыбается она, подходя ближе. — Ты выглядишь, как хомячок, а по поведению — настоящая лапочка. Говорят, конечно, что-то про тихий омут, но серьезно? — Корделия насмешливо закатывает глаза. — Думаешь, я испугаюсь твоих «корыстных» целей? — Зря ты так, — прищуривается Мисти. — Очень зря. — Я тебя не боюсь, — она робко целует девушку в нос, пока никто не видит. — Ты меня любишь и не сделаешь подлости. — Ну, а ты этим нагло и пользуешься. — Не пользуюсь. Максимум — люблю, ничего больше. — Подлиза. — Хомячок. — Один-один. Корделия, счастливая и абсолютно искренняя, крадет Мисти с корпоратива самым наглым образом, целует в коридоре и обнимает. И лишь одна мысль греет в любой мороз: впереди у них целая жизнь. Какой бы она ни была, Мисти будет рядом: и в больничном коридоре, и рано утром за завтраком, и отвечая однажды «да». [На вопрос, который Корделия непременно спросит, когда придет время.] [Ведь оно теперь есть.]