Do it again

Кироранке положил свою широкую ладонь на макушку Огаты. Его визиты были странной штукой. Хякуноске мог сесть на другом конце дивана и включить телевизор, ни слова не говоря Кироранке и вообще не подтверждая как-либо существование мужчины. Он чувствовал себя как дома, хотя его большую часть времени не приглашали. Не то чтобы Кироранке был против его компании; он знал Огату уже несколько лет, и ладить с ним требовало усилий. С большинством людей он разговаривал высокомерным тоном и несколько отдалённо, и было трудно понять, о чём он на самом деле думает. Тем не менее, в нём затаилось немного, если это можно так назвать, доверия, – по его поведению со старшим это было понятно. Сегодня Огата без предупреждения расположил голову на коленях Кироранке и остался так лежать под звуки телевизора. Обёртки и контейнеры от еды на вынос и остатков того, что принёс Огата для себя и Кироранке, занимали весь стол и загораживали обзор. Кироранке ещё не был уверен, было ли мудрой идеей дотронуться до другого мужчины, но попробовать ведь не повредит, так? В этом была одна из прелестей общения с Огатой – никогда не знаешь, чего можно ожидать; любопытство захватило Кироранке. Он аккуратно двинул рукой и позволил кончикам пальцев пройтись по зачёсанным назад волосам. Нет реакции. Он запустил пальцы в волосы; сперва мягко, затем немного грубее, затем достаточно, чтобы растрепать и разрушить фирменную причёску Огаты. Всё ещё ноль реакции. Или нет? Ему могло послышаться, но дыхание Огаты слегка сбилось. Накручивая пряди на пальцы, сначала он лишь несильно потягивал за них, ласково поглаживая, после чего сжал волосы в кулак и потянул так, что голова Огаты дёрнулась в его сторону. На этот раз дыхание Огаты точно сбилось. Рефлекторно Кироранке разжал кулак, но оставил руку на месте. — Сделай так ещё раз. Огата говорил спокойно и как ни в чём не бывало. Кироранке лукаво усмехнулся и подчинился. Он схватил волосы в кулак, сильным движением притягивая голову Огаты ещё ближе к себе. В ответ Огата слышимо выдохнул, и Кироранке ослабил хватку и провёл пальцами сквозь теперь уже растрёпанные волосы. — Сделай это ещё. Кироранке немного наклонился, приблизившись к уху Огаты. — Нет, — прошептал он. Огата повернул голову, чтобы посмотреть Кироранке в глаза, с, как обычно, ничего не выражающим лицом. — По какой причине? — Я хочу, чтобы ты сел мне на колени и смотрел на меня. Не говоря ни слова, Огата поднялся, забравшись на диван с коленями. Почти механически он перекинул ногу через Кироранке и уселся тому на колени, поддерживая себя, схватившись за плечи Киро. — Лучше. — Кироранке поднял руку к голове Огаты и дотронулся до выбритых висков. В таком положении Хякуноске возвышался над ним, и Кироранке не смог сдержать широкой ухмылки. Как только он подумал обо всех выражениях лица и звуках, которые он планировал извлечь из Огаты сегодня, его джинсы начали казаться слегка узкими. Лицо Огаты всё также не давало подсказок о том, что происходит в его голове, но взъерошенные волосы давали ему другую ауру. Он придвинулся на ягодицах и использовал своё положение, чтобы в кои-то веки посмотреть на Кироранке сверху вниз, и самодовольная усмешка, вызванная этим фактом, не ускользнула от глаз Киро. — Кажется, ты наслаждаешься происходящим, — рука Кироранке вновь блуждала по голове Огаты, пальцы проходились между чёрными прядями. Пока Огата не успел ответить остроумной ремаркой, Кироранке схватил его за волосы и потянул. Что бы Хякуноске не хотел сказать, сорвалось с его полуоткрытых губ в виде хриплого стона. Не отпуская волосы, Кироранке произнёс: — Как насчёт расстегнуть рубашку для меня? Киро ослабил хватку, и Огата повернул голову точно так, чтобы с учётом хвата Кироранке поймать его взгляд, всё с той же ухмылкой. — Как насчёт ты сам её расстегнёшь. Ещё один рывок, ещё один стон. Свободная ладонь Кироранке сжала бедро Огаты и он ответил: — Хотелось бы, но руки заняты. Перемежая лёгкие дразнящие прикосновения с грубыми, Киро прошёлся по всей длине бедра Огаты. Его другая рука осталась запутанна в волосах другого мужчины, которую он и не думал убирать, так, что бледная шея Огаты оказалась открыта. С чётким намерением оставить на этой коже отметины и немного цвета, Кироранке приблизился, оставляя фиолетовые напоминания о его стараниях и мягкие поцелуи тут и там. — Засосы? Серьёзно? — снисходительность в голосе Огаты смешалась с похотливой неясностью и была едва различима, — Ты что, возбуждённый подросток? Кироранке просто продолжил. Он потянул Огату за волосы, давая себе лучший доступ к его шее. — …-си меня. Кироранке не пожалел времени на ещё один засос, но ощущение срочности в хриплом бормотании Огаты подожгло его интерес. — Извини, — ещё один нежный поцелуй на коже, — Что ты сказал? — Укуси. Меня. О, как Кироранке нравилась эта неприкрытая жажда. — Конечно, — ответил он между поцелуями, — но только если расстегнёшь рубашку. На этот раз Киро отпустил волосы Огаты. Мужчина на его коленях повернул голову, посмотрев ему в глаза. Их лица были так близко, что кончики носов почти соприкасались. Некоторое время Огата просто смотрел на Кироранке, растягивая напряжение, с почти угрожающей энергией. Чёрные пряди висели перед его лицом, вместе с взлохмаченными волосами представляя яркий контраст с выражением лица. Ко всему прочему, его рот был слегка приоткрыт, а на щеках проявился слабый румянец – то, что Киро хотел видеть больше. — Я жд- — Кироранке не суждено было закончить предложение, потому что губы Хякуноске и его встретились в жадном поцелуе. Огата прикусил нижнюю губу Киро и успокоил боль нежными поцелуями, схватив того за воротник, не позволяя ни на дюйм сдвинуться с места. Огата укусил сильнее, почти до крови, за чем последовал ещё поцелуй. Кироранке не останавливал его; он позволит это Огате, но час расплаты настанет. Скоро. Огата продолжил по очереди целоваться и кусаться. Затем неожиданно он отпустил воротник, и его зубы, вонзившись в нижнюю губу Киро, на этот раз пролили кровь. Кироранке почувствовал вкус собственной крови, думая, как стереть эту ухмылку с лица Огаты, в идеале так, чтобы он кричал его имя. Огата не торопился с расстёгиванием пуговиц, медленно оголяя грудь. Кироранке положил обе руки на ягодицы Огаты и сжал их. — Лучше поторопись, — отметил он, мило улыбаясь, — потому что чем дольше ты тянешь, тем дольше я буду втрахивать тебя в этот диван, не давая кончить, пока ты не взмолишься об этом. Огата совершенно невозмутимо продолжил возиться с пуговицами. — Не могу дождаться, — он ответил сухо, но Кироранке не упустил голодный блеск его глаз. Киро тоже не мог дождаться и приступил к действию, снимая с плеч Огаты наконец расстёгнутую рубашку и кусая того в открытую ключицу. Не позволяя взять передышку на этот раз, он покрывал его грудь поцелуями и засосами – иногда с дразнящей осторожностью едва задевая зубами бледную кожу, и иной раз впиваясь в неё сильнее, оставляя Огате напоминания. Свободной рукой он нащупал крепкую ягодицу Огаты и придвинул его ближе. Понадобилось всего три следа от укусов, немного пощипывания сосков и ещё пару засосов, чтобы Огата низко постанывал, трясь пахом о Кироранке. Рука Кироранке проследовала от задницы обратно к затылку, потянув Огату за волосы снова, отчего тот выгнул спину, давая лучший доступ. Киро использовал этот лучший доступ, посасывая и легко покусывая соски Огаты. Аккомпанементом этому служили восхитительные стоны Хякуноске. Кироранке решил, что этого недостаточно, и прикусил нежную кожу вокруг соска; Огата резко вдохнул, но не шевельнулся, лишь более неистово двигая бёдрами. Кироранке подался назад и полюбовался своей работой. Грудь и плечи Огаты были покрыты красными и фиолетовыми пятнами от зубов и засосов, а укус вокруг соска выглядел особенно алым и припухшим. Все эти отметины смотрелись потрясающе на белой коже. Кироранке посмотрел в лицо Огате, и увиденное заставило его член дёрнуться в штанах. Щёки Огаты залились румянцем сильнее, во взъерошенных волосах ни следа обычно прилизанной причёски, губы приоткрыты, выпуская тяжёлые вздохи. Глаза, всегда тёмные и безжизненные, замутнены и мерцали похотью. Киро опустил взгляд на пах Огаты, который всё ещё почти отчаянно тёрся об его бёдра. Его джинсы выглядели очень узкими, и часть Кироранке хотела, чтобы Огата кончил в штаны. — Отчаялся? — он взял Огату за подбородок, проводя большим пальцем по полоске бороды. — Но я не оттрахаю тебя, если кончишь сейчас. — Так много об этом говоришь, — низко произнёс Огата, скрывая стоны, как мог, не прерывая движений бёдрами, — А я всё ещё в штанах. Кироранке мягко поцеловал Хякуноске в приоткрытые губы. — Делаешь себе только хуже, — ответил он с хитрой улыбкой. Киро положил руки Огате на бёдра, останавливая движения. Как только они прекратились, он одной рукой расстегнул ширинку Хякуноске. Кончиками пальцев Кироранке очертил по влажной ткани боксеров контур твёрдого члена. Эффектом чередованию сжатий и мягких поглаживаний было шумное дыхание Огаты, лбом уткнувшегося в плечо Киро. — Помоги мне чутка, — нежно шепнул Кироранке в ухо Хякуноске, пытаясь спустить его бельё и штаны. В этот раз Огата молча подчинился, приподнимая бёдра. — Хороший мальчик. Насмешливая похвала Кироранке не осталась незамеченной. Огата бросил на него мутный взгляд: — Надеюсь, позже ты подавишься моим членом. Кироранке чрезвычайно позабавило, что Огата пытался дерзить, будучи очевидно возбуждённым и нуждающимся. Как только член Огаты больше не был стеснён тканью, Кироранке кончиками пальцев провёл по нижней его части, мягко водя ими вверх и вниз, уделяя особое внимание блестящей от смазки головке. Громкое дыхание Огаты перешло в стоны, когда Киро обхватил его член рукой и начал ласкать его. Естественной смазки было достаточно для ненапряжной дрочки. Кироранке менял движения с быстрых, фокусировавшихся на головке, на медленные по всей длине. Мужчина на его коленях стонал и тяжело дышал, толкаясь бёдрами в руку вокруг его члена. Член Киро подёргивался, но ему было необходимо воздерживаться ещё какое-то время. Толчки Огаты стали неустойчивыми, и когда его стоны зазвучали подозрительно громко, Кироранке убрал руку с его члена и быстро схватил бёдра Огаты, останавливая его от ебли с воздухом. Огата хмуро взглянул на Кироранке с полуоткрытым ртом, подавившись стоном от оргазма, которого не случилось. — Ублюдок, — выпалил он. Кироранке пожал плечами и столкнул Огату со своих колен на диван. — Я за смазкой, — с ноющим от возбуждения членом он вылетел из гостиной в свою спальню, — Будь хорошим мальчиком и сними штаны! — крикнул он через плечо. Вернувшись, он застал лежащего на диване Огату, что удивительно, голого ниже пояса, с чувствительным красным членом. Он положил руку на лоб; лицо залито краской, но в остальном ничего не выражающее. Кироранке кинул смазку на диван, и, не озаботившись полным избавлением от одежды, только приспустил штаны и бельё. Киро отодвинул ноги Огаты в сторону, чтобы ему было, куда приземлиться на подушки. Нашарив рукой смазку, он открыл тюбик и щедро покрыл ею пальцы. Не говоря ни слова, Огата раздвинул согнутые ноги. Кироранке потянулся к его заднице и аккуратно ввёл один палец. Не успел он им еле двинуть, как Огата на выдохе сказал ему пошевеливаться. Киро не был против такого рвения, ведь чем раньше он подготовит Огату, тем раньше он выебет его на этом диване. Его член снова дёрнулся, когда он ввёл два пальца и начал повторять движения ножниц – сначала осторожно, но похотливые вздохи Огаты воодушевили его на более смелые движения. С глубоким вдохом Кироранке успокоил себя и под шумное дыхание Хякуноске сконцентрировался на поисках простаты последнего. Внезапно Огата выгнулся и застонал громче, что означало успех, так что Киро задевал простату ещё и ещё. Кироранке ввёл третий палец, чтобы основательно подготовить Огату к грядущему. Тот тем временем слегка двигал бёдрами, насаживаясь на пальцы Киро, насколько ему позволяла его поза; стоны и вздохи звучали громко и нуждающееся. Иногда Киро сгибал пальцы, чтобы подвести его ближе к краю. Огата убрал руку со лба и опёрся на них обе, устанавливая с Киро зрительный контакт, и тому потребовалась вся выдержка, чтобы тут же не убрать пальцы и безжалостно выебать Огату. Ещё более возбуждённый, стонущий и тяжело дышащий, со следами укусов и засосами по всей груди и плечам – лучшее, что Кироранке видел за весь день. Он снова согнул пальцы, и Огата откинул голову назад с удивлённым и хриплым стоном. Движения бёдер Огаты становились хаотичными, его член подрагивал – Кироранке был уверен, что он уже очень, очень близко, и снова убрал пальцы, заставляя Огату подавиться стоном. Звук его затруднённого дыхания заполнил комнату, и он лежал неподвижно, за исключением вздымающейся и опускающейся груди. — Как же, блять, — выдохнул Огата, — я тебя ненавижу. Кироранке опять поигрался со смазкой, выливая её на ладонь. Огата поднял голову, подсматривая сквозь собственные разведённые ноги. Кироранке, улыбаясь под нетерпеливым взглядом Огаты, распределял смазку по своему твёрдому члену. — Ты самый медленный из всех с кем яааа- — замечание Огаты окончилось стоном благодаря руке Киро, сжавшей его член. Он приподнял ноги Хякуноске для удобства; тот всё ещё ругался. Кироранке сделал несколько глубоких вдохов для спокойствия духа и медленно вошёл. Ругань Огаты постепенно сменилась постаныванием и громкими вдохами, пока большой член Киро наполнял его сантиметр за сантиметром. Сдерживая себя, Кироранке медленно двигал бёдрами, давая Огате время привыкнуть. Он вышел почти полностью и совершил роковую ошибку, взглянув на залитое краской лицо Огаты. Киро почти сорвался; Огата прикусил нижнюю губу, зачёсывая волосы рукой назад с лица, чтобы не мешались. С тяжёлым вздохом он прикрыл глаза; грудь, вся в отметинах, медленно поднялась. Уголки губ дернулись вверх, образуя характерную самодовольную ухмылку. — Выеби. Меня. Не медля больше ни секунды, Кироранке начал бешено вдалбливаться в Огату. Он поддерживал себя, поставив руки по обе стороны от головы Хякуноске, двигаясь жёстко и быстро. Тот больше не мог сохранять самодовольное выражение лица и стонал громче, чем когда-либо. Кироранке уже чувствовал, что долго никто из них не протянет, но вид извивающегося и стонущего Огаты под собственной огромной фигурой абсолютно стоил того, чтобы не сбавлять темп. Он и сам стонал и тяжело дышал, продолжая двигаться уже более хаотичными толчками; оргазм был не за горами. Киро пришлось замедлиться, перейдя от тяжёлых и быстрых движений к медленным и более глубоким. Под ним Огата уже совершенно не мог держать себя в руках, и, к радости Кироранке, всё ещё не кончил. — Пора тебе начать умолять, — произнёс Киро, входя медленно и глубоко, — Или я снова не дам тебе кончить. Единственное, что мог ответить Огата, был хриплый стон. Кироранке вышел почти полностью и замер, оставив внутри только головку. — Этого недостаточно. Скажи «пожалуйста, позволь мне кончить, Кироранке». Огата, тяжело дыша, поднял руку зачесать волосы назад. — Иди нахуй. — волосы тут же упали обратно на его лицо. Кироранке холодно улыбнулся. — Вижу, решение ты принял. Он схватил Огату за бёдра и вновь стал беспощадно трахать его, не позволяя даже перевести дыхание, только издавать рваные стоны. Киро чувствовал, что был уже близко, и на этот раз не замедлил темп, продолжая двигаться, пока толчки не стали неравномерными и неустойчивыми. Огата так прекрасно ощущался вокруг его члена, и наполнявшие комнату звуки наконец довели его; тяжело дыша, с рыком Кироранке кончил в Огату, сопроводив это ещё парочкой мокрых толчков. Не вытаскивая, Кироранке на секунду замер, восстанавливая дыхание. Он глянул вниз: к его непомерному счастью, член Огаты был еще твёрдым и красным, и ни следа спермы на груди и животе. Хякуноске наградил Кироранке убийственным взглядом, не очень сочетавшимся с покрасневшим лицом и растрёпанными волосами. — Я, — он тяжело дышал, — задушу тебя во сне. — Не сомневаюсь, — ответил Киро. Взгляд Огаты стал тяжелее. Кироранке, вытаскивая, усмехнулся, — Нет, серьёзно, если мой труп найдут, я уверен, ты будешь виновником. — Отлично. Ты этого заслуживаешь. Кироранке, всё ещё улыбаясь, опустился на локти и обхватил член Огаты своей большой ладонью. Он чмокнул кончик головки и посмотрел в глаза Хякуноске. — Это твой последний шанс умолять меня, или я оставляю всё так и иду спать. — Ладно, — ответил Огата так сухо и без энтузиазма, насколько позволяло его состояние, — Пожалуйста, отсоси мне и дай кончить. — Ну вот видишь! - Киро одобрительно кивнул и сжал ягодицу Огаты. Он лизнул нижнюю часть брошенного им же члена, отчего Хякуноске дёрнул бёдрами. — Какой нетерпеливый, — мурлыкнул Кироранке, ещё раз целуя головку. — Интересно, чья же это винаааа- — ехидное замечание Огаты переросло в стон, как только Киро взял его член в рот. Не теряя времени, он постепенно заглотил член Огаты, утыкаясь носом в чёрные волосы на лобке. Член Хякуноске может и был меньше и тоньше, чем у Кироранке, но всё ещё достаточно большой, чтобы приходилось подавлять рвотный рефлекс, беря его в рот полностью. Привыкнув к длине, Киро качнул головой вперёд-назад, дразня головку языком. Огата опять стонал и не сдерживался от движений бёдрами, толкаясь глубже в рот Кироранке. В любой другой момент Киро бы поубавил спесь Огаты, но в этот раз он позволил Хякуноске трахать его в рот. Не понадобилось много времени, чтобы толчки Огаты стали неравномерными, стоны – громче и с придыханиями. Кироранке продолжал уделять внимание его члену, доводя всё ближе и ближе до оргазма. Со стоном Огата кончил Киро в рот. Тот не выпустил член изо рта, продолжая ласкать его, пока Хякуноске бился в оргазме. Рот Кироранке наполнился спермой. Из-за такой стимуляции тяжело дышащий Огата попытался отстраниться на дрожащих ногах, но Киро схватил его за ляжки, удерживая на месте. Киро отодвинулся, вытирая губы тыльной стороной руки после проглатывания. Огата лежал на диване, абсолютно вымотанный. Кироранке поднялся и надел бельё и брюки. Он ушёл на кухню за стаканом воды, сигаретами и пепельницей. Заслышав, как Огата направлялся в ванную мимо кухни, Кироранке глянул через плечо. Хякуноске, с трясущимися при ходьбе ногами, выглядел совершенно разбитым. Усмешка Киро растянулась от уха до уха. — Выглядишь так грязно, малыш. Мне нравится. Не глядя в его сторону, Огата показал ему средний палец. Кироранке услышал закрывающуюся дверь ванной комнаты, пока шёл обратно в гостиную. Он поставил стакан воды на стол и открыл окно, впуская свежий воздух. Ночной воздух отлично охладил былой пыл. Стоя у окна, Кироранке зажёг сигарету. Обычно он не курил внутри, но сегодня было исключением. Огата вернулся в комнату, всё ещё сверкая голой задницей. Он выудил с пола свои боксеры и рубашку и оделся, не потрудившись застегнуться. Хякуноске отпил воды из стакана, оставленного Киро на столе. Последний сделал затяжку, в очередной раз наслаждаясь видом груди Огаты, всей в отметинах. Потребуется несколько дней, чтобы это всё сошло. Отлично. Каждый раз, смотрясь в зеркало, Огата будет вспоминать Кироранке. — Дай сигарету, — потребовал Огата, зачёсывая волосы назад. Киро кинул ему пачку. Огата сел на диван, закуривая. Кироранке сел рядом, ставя пепельницу на стол. Они курили в тишине, позволяя холодному ночному воздуху заполнить комнату. Стряхивая пепел, Огата произнёс, как он обычно это делает, будничным тоном: — На твоём месте я бы там не сидел. Улыбка на лице Кироранке застыла: он вспомнил, что сидел там, где не так давно находился зад Огаты. Он вскочил с дивана, крутясь вокруг себя, пытаясь проверить, остались ли пятна на штанах. Огата был определённо доволен этим зрелищем. — Это тебе за то, что кончил внутрь. Кироранке тщательно, как мог, вытирал пятна на штанах и диване салфеткой, в растерянности хмурясь. — Справедливо.