Эта история вряд ли будет дописана, но уже написанного куска было жаль, так что вот
Конечно, во всём был виноват старый безбожник Иероним – Лиссабель давно подозревала, что сапожник шьёт туфли не из «самой лучшей кожи во всём Невервинтере» (и дерёт за эти туфли втридорога), а из обычного сырья. Хотя нет – обычное бы выдержало. А это явно было попорченным – левая туфелька графини Аппони издохла прямо перед – будем называть вещи своими именами! – богомерзким борделем. Мисс Офала Челдарстон, конечно, именовала своё заведение не так, но суть-то от этого не менялась.
Лиссабель отвела душу, выругавшись как грузчик из Доков – проклятый Иероним жил именно там, и хотя Лиссабель, всякий раз прибывавшая в его мастерскую в зашторенном паланкине, старалась особо там не задерживаться, уши-то воском, по примеру одного книжного героя, не заткнёшь.
Она наклонилась, пытаясь отыскать в темноте, освещённой лишь далёкими всполохами чумных костров, отломившийся каблук и едва не вздрогнула, когда дверь богомерзкого заведения с грохотом распахнулась.
В уши Лиссабель ударил шум, состоявший из весёлой музыки, смеха и бормотания, носа достигли запахи благовоний и бараньего жаркого.
На порог вывалились с хохотом и прибаутками три девицы.
Графиня Аппони, наконец-то, отыскала каблук, помянув гнусного Иеронима недобрым словом ещё раз: за то, что невольно вынудил её узреть развратных женщин. Она подождала, пока троица – необъятная рыжая толстуха в розовом, блондинистая дылда с лошадиным лицом и тощая брюнетка – уйдут вперёд и лишь тогда двинулась следом.
К вящей досаде графини Аппони им явно было по пути: Лиссабель надеялась, что шлюшки свернут в какой-нибудь проулок, но нет – нахалки шли прямо по центру города, никуда не сворачивая и не таясь. У самой же Лиссабель не хватало духа шататься по всяким закоулкам – городские фонари горели только на площади, а из проулков неслись всякие подозрительные звуки.
- Да говорю же, Кики сказала Фифи, а той сказала Мэгги Шаловливые Ручки, а Мэгги от Мими узнала! – вдруг громко сказала толстуха, чем невольно обратила на себя внимание Лиссабель. Графиня, закутанная по самые глаза в свой тёмный плащ, тихонько прихрамывала сзади и не горела желанием слушать болтовню распутниц, но девицы, явно не имевшие ни
малейшего понятия о приличиях, обсуждали свои дела так, что не хочешь да услышишь.
- Да ну тебя, Кальперния, - с сомнением произнесла брюнетка. – Не может быть, чтоб так просто.
- Угу, просто тебе! А как быть, если я их терпеть не могу – увижу, и аж сблевнуть охота?
- Ну, ты заешь чем-нибудь, - вступила в разговор дылда. – Лимончиком, например.
Брюнетка заржала, хлопнув себя по тощим бёдрам, дылда засмеялась тоже, а толстуха, обматерив их сначала, вскоре присоединилась к общему веселью.
- Да нет, вроде и правда помогает от…
Девицы на мгновение примолкли. Страх перед Воющей Смертью был так велик, что названия вслух не произносили: из суеверного страха стать следующей её жертвой.
- Я ж тоже, как услыхала, так и сказала Фифи: ты чё врёшь-то? Но та уже неделю сосёт – и ничего. И другие девочки тоже.
- А сколько раз надо-то? – заинтересовалась блондинка.
- Чем больше – тем лучше, - сказала Кальперния. – Берёшь потолще, суёшь поглубже – и пока весь сок не высосешь, а потом…
- Глотать?
- Можешь и выплюнуть, но девочки глотают – на всякий случай. Там же самая польза.
- Надо попробовать, - сказала дылда. – У нас их как грязи – на любой вкус выбирай. А как лучше – молодые или нет?
- Фифи ничего не говорила про это. Главное, как следует вымыть перед этим шкурку. Вам-то хорошо, вы их любите, а я… Потоньше если только взять, как думаете? Толстый мне в горло не полезет, вы ж знаете, не люблю я их.
- Ну, милка, - сказала брюнетка неожиданно басом, - жить захочешь и раком загнёшься, и сосать будешь от рассвета до заката.
Девицы снова взвизгнули, а графиня, пунцовая под своим плащом от гнева и стыда, наконец-то узрела перед собой спасительные ворота Чёрного Озера.
***
В Доки Лиссабель послала слугу, велев передать мастеру Иерониму своё мнение о его работе в таких выражениях, что Кровавые моряки, услышав их, наверняка, приняли бы её в свои ряды с распростёртыми обьятиями.
Однако же, вчерашний ненароком подслушанный разговор не шёл у графини из головы. Кто знает – может то, что именно вчера ей захотелось навестить верного ювелира, что именно у «Лунной Маски» у неё отлетел каблук, что бесстыдницы разговорились именно тогда, когда она шла за ними – промысел Тиморы?
По городу ходили невнятные слухи о каких-то сбежавших из Академии тварях и о каких-то ищущих их студентах: якобы, из тварей можно приготовить лекарство от Воющей Смерти. Пока что всё это оставалось лишь будоражившими надежду слухами.
Мариус истратил кучу денег на защиту их особняка от чумы: везде были развешаны вязанки чеснока, одежду и постельное бельё кипятили в уксусе, от самого графа Аппони воняло полынью и чайным деревом так, что Лиссабель с радостью воспользовалась этим, чтоб изгнать его из супружеской постели на диванчик в гардеробной.
Но действует ли хоть что-нибудь из этих мер, или же семейству Аппони пока просто невероятно везёт, наверняка никто не знал.
«Сосать», - подумала, залившись краской, Лиссабель и отшвырнула от себя фруктовую тарелку, на которой возлежали заморские фрукты – банан и два киви, вместе смотревшиеся до крайности неприлично. Графиня на миг задумалась, не выгнать ли повара, посмевшего уложить невинные фрукты так… Так, что это выглядело знаком богов.
Вздохнув и с ненавистью уставившись на яйца пашот – нет, повар определённо на что-то намекал! – Лиссабель приняла единственно верное в такой непростой ситуации решение: надо посоветоваться с подругами.
- Замечательный чай, - похвалила Ольгерта, наливая себе третью кружку. Эвелин же просто улыбнулась и кивнула, подтверждая.
- Я позвала вас не чаи распивать, - вздохнула графиня Апполи. – Ну, то есть, и это тоже, но…
Графиня Путбус и баронесса Балабан обменялись встревоженными взглядами. Лиссабель всегда была решительна и непоколебима: это знали все её шесть невесток, муж, и всё Чёрное Озеро.
- Душечка, - Ольгерта участливо взяла подругу за костлявую руку. – Что тебя беспокоит? Мариус обнаружил, что ты снова купила себе новые серьги? Ты всегда можешь сказать, что одолжила их у меня, и…
- Нет, дело не в серьгах, - графиня размешивала сахар с такой скоростью, что в чайной чашке билось небольшое торнадо. – Дело в… Ах, помоги мне Ао!
Подруги придвинулись ближе, перебирая все возможные варианты: Апполи разорены, кто-то умер или забеременел, кто-то кого-то убил или что-то украл?
Но их самые смелые предположения не шли ни в какое сравнение с тем, что, приняв для верности выдержанного коньяка и валерьянки, поведала им Лиссабель.
***
- Ты уверена, что они имели в виду именно это? – осторожно уточнила Эвелин, глотнув после рассказа Лиссабель коньяка и валерьянки тоже.
Графиня Апполи вскинула вверх и снова уронила на колени тонкие руки.
- Разумеется, я уверена! Это же блудницы. К тому же, выражения были достаточно ясны.
Подруги дружно покраснели.
- Не хочу и знать, какими именно способами они выяснили это.
- Таким, какие приличные женщины отвергают.
Все трое осуждающе покачали головами.
- Но кто знает, - раздумчиво протянула Ольгерта. – Мэйлин написала мне, что у Дилана режется шестой зубик. Как хотите, а если чтобы дожить до встречи с внуком мне надо отсосать у Путбуса, я отсосу.
Дамы почти не покраснели при этом грубом слове.
Жить хотелось всем.
Единогласно решили, что этой же ночью все трое опробуют «средство для укрепления иммунитета» как церемонно выразилась Лиссабель.
