Двойное похищение

Таксист, молодой темнокожий парень, лихо свернул на Пятую Авеню. Сидевшая в салоне Елена Гилберт сразу занервничала. Она не любила проезжать мимо площади, где до 2001 года стояли башни торгового центра. Хотя после теракта прошло уже много лет, но ей до сих пор помнился тот ужас, что испытали они с матерью в те страшные дни. И хотя никто из их знакомых не погиб, Елена старательно избегала это ужасное место. – А можно проехать по другой улице? Таксист ее не понял. – Почему по другой? Здесь же ближе. И машин меньше. Елена тоже неоднократно замечала, что по этой улице люди стараются не ездить. Не желая показаться слишком сентиментальной, скованно попросила: – Давайте свернем на параллельную улицу, хорошо? Парень пожал плечами – ему-то что? И свернул на Седьмую авеню. Здесь движение было куда плотнее, и ползли они как улитки. Но тем не менее через двадцать минут Елена была на работе. Ресторан «Огни Нью-Йорка» не имел звезд Michelin и в перечень модных не входил, но имел хорошую репутацию и его посещала достойная публика, главным образом клерки из окрестных офисов. Елена, как внештатная официантка, работала по утрам – с восьми до четырех. Вечером заработки были на порядок выше, поэтому по вечерам работали уже штатные официанты. Но и утром можно было неплохо заработать, особенно если учесть немаленькие чаевые. Конечно, они складывались в общий котел, но Елене из него перепадала вполне достаточная доля. Она училась в медицинском колледже в Бруксе, надеясь со временем стать дипломированной медсестрой. Мама осталась в Атланте, где работала главным редактором в городском журнале. Мама была красива для своего возраста, и за ней увивалось много поклонников в надежде соблазнить-таки мисс Миранду Гилберт прелестями стабильной семейной жизни. Но мама, раз обжегшись, не только вернула себе девичью фамилию, но и прониклась твердым убеждением, что мужчинам доверять ни в коем случае нельзя. Когда Елена выросла достаточно, чтобы понимать, что к чему, Миранда, старательно выбирая выражения, рассказала ей, не называя имен, что бывший муж обманывал ее с другой женщиной. Она несколько лет терпела, но когда узнала, что любовница мужа ждет ребенка, просто ушла, оставив неверному мужу заверенное нотариусом согласие на развод. И ни о чем не жалеет. С тех пор они об этом больше не говорили – Елена видела, какую боль доставляют матери воспоминания. Да и какая теперь разница? Ее отец наверняка женился на той женщине, и у него, вполне возможно, большая семья. Иногда Елена задумывалась о том, каково это, быть членом большой дружной семьи, но не могла себе этого представить. Она всегда жила только с мамой. Миранда Гилберт была очень красивой женщиной, и с возрастом ее красота не поблекла, наоборот, стала ярче и совершеннее, и на нее всегда обращали внимание мужчины, но она не поддерживала отношения ни с кем. Возможно, не верила в чистоту их намерений, а может быть, до сих пор любила своего неверного мужа. После окончания школы Елена решила попробовать пожить своей жизнью. И уехала в Нью-Йорк. Сняла комнату в недорогом пансионате, похожем на те, что в начале прошлого века описывал О’Генри*, записалась в медицинский колледж и принялась искать работу. Это было непростое дело, но Елена не избегала любого заработка. Она работала уборщицей в небольшой частной парикмахерской, подрабатывала в клининговой фирме, в общем, хваталась за любую работу, чтобы оплатить пансион и учебу, но все равно за два года смогла закончить лишь один курс. Конечно, если бы у нее были деньги, все было бы гораздо проще. Ей не раз предлагала помочь Миранда, но Елена решительно отказывалась, у матери заработок хотя и стабильный, но небольшой. К тому же она делала немаленькие взносы в Пенсионный фонд Атланты, стараясь к старости накопить пенсию побольше. Когда полгода назад Елене подвернулась дневная работа в «Огнях Нью-Йорка», она сочла это редкостной удачей. Сначала Елена заменяла заболевшую официантку, а потом ей дали постоянное место, правда, без социального пакета, но Елена была рада и этому. Денег здесь она получала раза в три больше, чем на предыдущих местах работы. Она даже подумывала заплатить за весь второй курс сразу, что было гораздо дешевле, чем оплачивать сдачу отдельных предметов, но решила сначала сделать надежный запас на будущее. Жизнь непредсказуемая штука, всегда возникают какие-то непредвиденные траты. Вот и сегодня в метрополитене, на котором она обычно ездила в Манхеттен из Бруклина, что-то случилось, и огромная толпа народа бросилась наверх в поисках наземного транспорта. Елене повезло, ей удалось поймать такси почти сразу. С ней село трое компаньонов, поэтому проезд вышел не таким дорогим, хотя таксист взял с них гораздо больше, чем обычно. Но это понятно, бизнес есть бизнес. Зато она успела точно к началу рабочего дня. Мистер Бойс, старший официант, самолично метался по залу, стараясь привести его в порядок к открытию. Завидев Елену, кинулся к ней с паническим воплем: – Наконец-то! Скоро открытие, а в зале настоящий свинюшник! Елена оглянулась. В самом деле, вечерняя смена оставила зал неубранным. Везде валялся мусор, битая посуда и рваная бумага. Перевернутые стулья и столы тоже не украшали интерьер. Как такое могло произойти? Подгоняя ее, Бойс торопливо объяснил: – Вчера ресторан снимали ковбои из Невады. Официанты сбились с ног, пытаясь им угодить. Но, сама понимаешь, ковбои – это особая статья. Они вырвались из своих степей и теперь гуляют, пока не просадят все свои деньги. В общем, наш персонал так измучился, что был просто не в состоянии навести порядок, предоставив это нам. Дарсет, не мог предполагать, что утром на метро будет авария и из нашей смены почти никто вовремя не приедет. Мистер Дарсет служил старшим официантом вечерней смены и был придирчивым и строгим администратором. Поняв, что ночью здесь и впрямь творилось нечто несусветное, Елена порадовалась, что работает она в безопасной дневной смене, во время которой спиртное не подается. Не переодеваясь, поскольку в футболке и джинсах убирать было куда лучше, чем в фирменном костюме, она принялась за дело. Убрав мусор, они с мистером Бойсом в скоростном темпе подняли мебель, протерли столы и поменяли скатерти, пока уборщики подметали и мыли затоптанные полы. К восьми тридцати все было в более-менее относительном порядке, и Бойс, как обычно, открыл ресторан. Елена кинулась в подсобку переодеваться. Как хорошо, что по утрам немного посетителей! Главным образом это были работающие в соседних офисах холостяки, заскакивающие перехватить чашечку утреннего кофе и яичницу с беконом. Пока она переодевалась, в гардеробную забежали еще две официантки. – Ужас, что делается на улицах! – Бонни, симпатичная мулатка, была такой взмыленной, будто пробежала с полным подносом весь Уолл-стрит. – Метро стоит, везде пробки, проехать невозможно. Я бежала бегом от Медисон-сквер! Елена с сочувствием покосилась на нее. Теперь понятно, почему та была такой запаренной. Пробежать почти десять километров – это надо быть настоящей спортсменкой. Их привычное метание по залу ни в какое сравнение не шло с этим марафонским забегом. Заботливо посоветовала: – Прими душ и передохни минут десять. Уверена, мы справимся. Обмахиваясь рукой, та благодарно проговорила: – Правда? Вот здорово! Спасибо! А то я просто не знаю, как появиться в таком виде в зале. Расправив складки на синем форменном платье, Елена с привычной улыбкой вышла в зал. Там сидело пятеро нетерпеливо поглядывающих по сторонам посетителей. Елена с извинениями бросилась к ним. Она знала, что каждый из них старался сесть к своему официанту, но сегодня в зале была лишь она одна. Приняв от всех клиентов стандартный заказ, побежала на кухню. Слава Богу, мистер Уилсон, шеф-повар утренней смены, уже приготовил кофе и даже выставил его на поднос. Схватив поднос и побросав на него заказанную выпечку, Елена рванула обратно. Едва раздала заказы, как в ресторан зашла новая партия посетителей. Ей пришлось так метаться еще почти полчаса, пока к ней не присоединились остальные официанты. Решив дать себе немножко отдыха, она упала на стул возле смотрового окна в зал и вытянула гудящие ноги. Мимо прошел мистер Бойс, решительно не одобрявший подобный отдых при наплыве народу, и Елена вскочила, намереваясь пойти в зал, но он доброжелательно разрешил: – Сиди, сиди, Елена. Ты заслужила отдых. И Елена снова села, массируя натруженные руки и думая, сможет ли пойти сегодня вечером на занятия после такого суматошного начала дня. Наступило время ленча, и она подбежала к зеркалу, чтобы поправить макияж. Освежив помаду на губах, одернула платье и вышла в зал, ожидая увидеть постоянных клиентов. В самом деле, на третьем столике ее ряда сидело четверо мужчин в строгих деловых костюмах. Все они были среднего возраста, кроме одного, ради которого Елена и прихорашивалась. Он был сравнительно молод, лет тридцати, не более, с черными волосами, с несколько циничным взглядом и аристократическими манерами. Он был очень красив настоящей мужской красотой. Елена решила, что среди его предков наверняка были итальянцы. Улыбаясь уже не официальной, а искренней улыбкой, она подошла к столику. Мужчины беседовали на профессиональные темы и не обратили на нее никакого внимания. Для них ленч был всего лишь возможностью собраться за одним столом и обсудить возникшие на работе проблемы. Что для них обслуживающий персонал? Предмет интерьера, не более. Негромко вздохнув, Елена отправилась выполнять заказ, не заметив, что тот самый мужчина, которому она так старалась приглянуться, проводил ее долгим оценивающим взглядом. Бонни прибежала к раздаче в одно время с Еленой и выдохнула свое любимое словечко: – Ужас! Я-то надеялась, что сегодня народу будет как всегда, а ты посмотри, что творится! Оглядев полный зал, Елена примирительно заметила: – Зато и заработок будет соответствующий. Мы должны быть довольны. Но Бонни не была довольной. – Конечно, если бы я не чувствовала себя говяжьей отбивной, то была бы довольной. Но теперь у меня так гудят ноги, что я мечтаю только об одном – шлепнуться в кресло и задрать их повыше. Неужели ты не устала? Елена тоже устала до ужаса. Но что делать? Смену-то все равно нужно доработать до конца. Получив заказ, она отнесла его все также негромко беседующим посетителям. Составляя тарелки перед интересовавшим ее мужчиной, с интересом рассматривала его скульптурное лицо и неловко замерла, когда он внезапно поднял взгляд и прямо посмотрел ей в глаза. У нее нервно вздрогнули руки, и она чуть не расплескала налитый до краев горячий кофе. Быстро справившись с собой, смущенно улыбнулась и поспешила на призывный жест новых посетителей. Деймон Сальваторе проследил за официанткой нескромным изучающим взглядом и цинично констатировал, что девушка весьма хороша. Стройная, будто точеная, фигурка, с красивой формы грудью. Язвительно усмехнулся, недовольный возникшим сексуальным интересом. Разве для того он с таким трудом расстался с Кэтрин, чтобы вновь влезать в безнадежные отношения? Гораздо проще забыть о существовании этого так называемого слабого пола. Только вот как при этом игнорировать позывы своей мужской сути? У него что-то спросил мистер Брамсон, главный менеджер по сбыту, и, чтобы уяснить суть вопроса, Сальваторе пришлось переспросить, обнаружив несвойственную ему рассеянность. Они проговорили о делах до конца ленча, и он то и дело ловил себя на изучении тонких щиколоток хорошенькой официантки. На ней почти не было макияжа, отчего она казалась юной невинной девушкой, что его изрядно смешило. Какие в подобных местах невинные девушки? Да и есть ли они в природе? В Нью-Йорке таких уж точно нет. У всех у них единственная цель в жизни – побольше захапать. Все его знакомые девицы, во всяком случае, хотели именно этого. Хотя и клялись ему в искренней бескорыстной любви. Но он давно понял, что в отношениях с противоположным полом нужно уметь слышать не то, что сказано, а то, что подразумевается. К примеру, если твоя любовница говорит «я тебя люблю», это означает – «мне нужны деньги». А если «я без тебя жить не могу» – «я хочу за тебя замуж», исключительно для того, чтобы выжать еще больше денег. Во всяком случае, за последние пять лет он жил с четырьмя совершенно разными женщинами, но исход этих отношений был один – скандал. Хотя что может быть обыденнее, – пожили вместе и разбежались? Возможно, прав его отец, утверждающий, что женщин в собственный дом приводить нельзя, они начинают чувствовать себя в нем хозяйками и жутко оскорбляются, когда выясняется, что это не так. Поев, они расплатились и гурьбой двинулись к выходу. Сальваторе постарался переключиться на более насущные проблемы, слушая идущего рядом с ним Брамсона. Повернув к нему лицо и не глядя на дорогу, у выхода из зала налетел на торопившуюся на вызов официантку. Ему пришлось ухватить ее за плечи, чтобы не дать упасть. От этого телесного контакта кровь тотчас забурлила и понеслась по венам вскачь, а когда она подняла лицо и опалила его взглядом невозможно карих, даже не карих, а шоколадных, глаз, он с трудом сдержал страстное желание опустить голову и поцеловать ее на виду у всего зала. Но вот руки свои удержать не смог, и прижал ее к себе еще сильнее. Она замерла, не зная, как себя вести, и сконфуженно пробормотала: – Извините, сэр, я была неосторожна. Голос у нее был мягкий и нежный, такой же, как и она сама. Чувствуя, как откуда-то изнутри поднимается волна неистового желания, Деймон прохрипел, не узнавая свой голос: – Это я виноват. Не смотрел, куда иду. Она еще раз повторила: – Извините, сэр. Мне надо идти. Ему ужасно не хотелось выпускать ее из рук, но он сделал шаг назад, чувствуя себя при этом так, будто вынужден отдать что-то очень ценное, принадлежащее лично ему, и вытянул руки по швам. Быстро развернувшись, девушка быстрыми легкими шагами пошла к столику, с которого ей призывно махали клиенты, а невесть чем разозленный Деймон повернулся к лукаво усмехающемуся Максу Брамсону. – Симпатичная штучка, доложу я вам. Между прочим, моя первая жена тоже была официанткой. К сожалению, стремление всем угодить так и осталось у нее в крови. Сальваторе знал, что первый брак Макса распался из-за постоянных измен жены, и усмотрел в его словах намек на непорядочность и этой девушки. Возможно, Брамсон что-то знает? Вопросительно приподняв бровь, посмотрел на заместителя, и тот сразу ответил, поняв невысказанный вопрос. – Я ничего о ней не знаю, но ведь они все одинаковы. Разве не так? С этим тезисом спорить было трудно, да Деймон и не собирался, поскольку считал его совершенно верным. Вернувшись в офис, приказал своей секретарше миссис Уайт принести распечатанную электронную почту, и принялся скрупулезно отвечать на письма, диктуя ответы секретарше, но то и дело останавливаясь, чтобы откинуть лезущее в глаза видение, как он все-таки целует эту симпатичную официантку. Интересно, каковы ее губы на вкус? Когда он прижал ее к себе, то подспудно удивился отсутствию запаха. От нее ничем не пахло. Интересно, почему? Она совсем не пользуется духами? Но ведь шампуни или мыло тоже имеют запах. А от нее ничем не пахло. Или просто он не разобрал ее запах? Почему-то ему очень хотелось разрешить эту загадку. После очередного намекающего покашливания миссис Уайт, понял, что опять надолго замолчал, и постарался выбросить из головы все посторонние мысли. После работы выехал из Уолл-стрит ровно в восемь часов, как делал это уже много лет подряд. Это было самое спокойное время, обычный рабочий день в деловом центре Нью-Йорка закончился пару часов назад, публика, приехавшая в Бродвейские театры, уже сидела в многочисленных залах, и дороги были если и не свободны, то вполне проезжаемы. Подъехав к своему особняку в Ричмондтауне на Стейтен-айленде, Сальваторе удовлетворенно улыбнулся. Стейтен-айленд совершенно не походил на район шумного и безалаберного Нью-Йорка. Старинные особняки с ухоженными парками сделали бы честь любой европейской столице. Безмятежность и тишина подчеркивались громким пением птиц.