***
Голос. Первое, что он услышал, это голос. Звонкий, какой-то неуловимо приятный. Он мягко ложился на горящие огнем виски. −Желание. Ржавый. Семнадцать. Рассвет. Печь. Девять. Добросердечный. Возвращение на родину. Один. Товарный вагон. Фу, ну и околесица. Он с трудом поднял тяжелые, будто свинцом налитые веки. Руки на подлокотниках кресла все еще мелко подрагивали. Зрение с трудом сфокусировалось на говорящем. Сперва ему показалось, что это мальчишка. Худой высокий мальчишка. Мгновение спустя он выхватил тонкие пальцы, небрежно держащие красную тетрадь, и длинную изящную шею без кадыка. Красные пятна плясали перед глазами. −Доброе утро, Солдат. – голос был женским, совершенно точно и безусловно. −Я жду приказаний. −Не спеши с приказаниями. Давай знакомиться. Я твой куратор. Меня зовут Октябрина Андреевна Северцева. Женщина не глядя швырнула тетрадь себе за спину, где ее с возмущенным вяком поймал очередной халат. Солдат прищурился. −Товарищ капитан, вы с ума сошли разбрасываться ценными материалами? – залопотал техник. −Сгинь. – приказала ему женщина. – Солдат, повтори, что я сказала. −Сгинь. – он честно попытался улыбнуться. Получилось явно плохо, потому что техник побледнел и шарахнулся куда-то за спину женщины, где стояла вооруженная охрана. Женщина осталась одна в очерченном поручнями периметре. Один на один с Солдатом. −А ты шутник, боец. – она улыбалась, очень приятно улыбалась, без жадного блеска в глазах. – Но я не об этом. Назови мое имя и звание. −Капитан Октябрина Андреевна Северцева, Куратор. – слегка заплетающимся языком оттарабанил Солдат. −Молодец. – женщина выговорила это слово как-то странно, с упором на первую букву. – Давай, раскачивайся, у нас сегодня много дел.***
−Это что? Смуглая рука бесцеремонно перехватила сунутый солдату стакан. Куратор подняла его повыше, глядя на свет, принюхалась и выразительно поморщилась. −Рыбий жир. – обиженно буркнул доктор. – Ему надо для восстановления. −Чего, потенции? – фыркнула Куратор. Повернула коротко стриженную темно-русую голову и внимательно оглядела Солдата. Тот неуютно шевельнулся в кресле. Карие глаза скользнули по широким плечам, отметили рельефную грудь, живот, спустились ниже. Женщина отставила мерзко пахнущее снадобье и отцепила от своего ремня флягу. −Пей, боец. Это полезнее и всяко вкуснее. −Вы с ума сошли?! – взвился техник. – Ему нельзя водку! −Какая еще водка? – изумленно вскинула брови Куратор. – Там молоко, умник. Фляжка звякнула от соприкосновения с металлической рукой. Солдат всей кожей чувствовал любопытный взгляд женщины как раз на стыке железа и плоти. Или ему просто казалось. Молоко было вкусным. Куда вкуснее рыбьего жира. Приятно-теплым, обволакивающим. Он пил и пил, косясь на неподвижно стоящую Куратора, боялся, что отберет. Но она не двигалась. Что-то больно кольнуло под ребрами, железная рука дернулась, выпуская фляжку. Остатки молока вылились на грудь, потекли по животу к поясу простых тканевых штанов. −Да чтоб тебя! – выругался доктор. Куратор смерила его нечитаемым взглядом, вынула из кармана большой клетчатый платок и протянула его Солдату. Тот смотрел на него с недоумением. Женщина вздохнула: −Что ж ты как ребенок, боец? −А он и есть ребенок. – въедливо сообщил доктор из-за стойки с оборудованием. – А вы, товарищ капитан, при нем как мамочка. За ручку водить и задницу подтирать. Куратор обернулась и нехорошо усмехнулась половиной рта. −А давай мы тебя на его место посадим и посмотрим, что получится? Доктор аж попятился под пристальным взглядом глубоко посаженных глаз. Куратор довольно улыбнулась и все тем же платком быстро вытерла потеки молока. Шутливо щелкнула Солдата по носу и охнула, когда тот живой рукой перехватил ее запястье и принюхался. −Ты чего, боец? «Красная Москва» не нравится? −Запоминаю. – прохрипел Солдат. – Куратора нужно узнавать всегда. −Для тебя я пахну как-то по-другому? – с интересом спросила Куратор. −Все пахнут по-разному. – ответил Солдат. Доктор вновь высунулся из-за своей баррикады и проинформировал: −У него улучшенное обоняние. След взять, как ищейка, не сможет, но различать людей по запаху – пожалуйста. Бобик на двух ногах. Только Солдат успел отследить, как красная тетрадь вдруг оказалась в руках Куратора. И только он успел понять, что сейчас будет. Потому что секунду спустя женщина швырнула тетрадь прямо в рыхлое щекастое лицо доктора. Твердая обложка звонко шлепнула по ошарашенной физиономии. Доктор с воем схватился за нос. −Еще одна шуточка о собаках и кое-кто будет сидеть на цепи. И это не боец. −Что ты себе позволяешь? – завизжал доктор. – Я жаловаться буду! −Кому? – подняла брови Куратор. – Иоганну Шмидту или Арниму Золе? А может, сразу товарищу Сталину? У меня приказ применять любые методы. К кому именно, не уточнялось. Понял, шляпа? Доктор с ненавистью глянул на женщину, но промолчал, лелея разбитый нос.***
Куратор следовала за ним неотступно. Рявкнула на двоих, поднявших Солдата с кресла: −Осторожно, олухи, не мешок с картошкой. Те прониклись и под душ запихнули даже аккуратно. А потом спешно вымелись наружу. Щелкнула задвижка на дверях. Куратор выразительно глянула сперва на выложенную белой плиткой нишу с двумя кранами и садовым шлангом, а потом на Солдата. −Боец, ты хоть в сортир сам ходишь? −Так точно. – отозвался Солдат, невидяще глядя на душевую. Где-то на подкорке скреблось знание, что вода бывает теплой. Холод комом свернулся в груди и ни за что не хотел отпускать. Куратор раскрытой ладонью откинула с лица волосы и тяжело вздохнула: −Никогда не любила играть в куклы. Видимо, в двадцать семь лет придется. Солдат осторожно взглянул на нее. У Куратора было правильное лицо с острыми линиями скул, подбородка и носа. Изогнутые домиком брови. Тонкий белый шрам в уголке губ. Она была молодой. Женщина с тяжелым вздохом размотала шланг и открыла кран. Полилась тонкая струйка воды. Солдат привычно потянулся к поясу штанов. Обуви у него не было. Белья тоже не водилось. −Ёрш твою медь! – ругнулась Куратор, заметив его маневры. – Да, большой уже мальчик. Погоди, не лезь туда, я воду налажу. Солдат послушно замер, наблюдая, как Куратор подставляет ладонь под струю воды и сосредоточенно, будто мину обезвреживает, крутит краны. Видимо, результат ее устроил, потому что женщина шагнула на низкий бортик и налила воды в нишу. −Лезь. Он ступил в воду, внутренне готовый к холоду. И удивленно моргнул. Вода была теплой. −Жмоты. – сквозь зубы процедила женщина. – Горячей воды им жалко. Ну ничего, я им устрою. Вон мыло, мочалка. Или с этим тоже помочь? −Никак нет. Солдат дисциплинированно подставил мочалку под струю приятно-теплой воды из шланга и намылил ее серым хозяйственным мылом. Куратор как-то по-особенному надавила пальцами на конец шланга, отчего вода полилась широким веером, обливая с головы до ног. −Давай, боец, живенько. Спинку, так и быть, потру. Он очень старался все делать быстро. Как приказала Куратор. И в то же время хотел продлить эти минуты в блаженном, хоть и мокром, тепле душевой. −Так, боец, давай сюда мочалку, сами бери шланг и лей на себя, чтобы холодно не было. Куратор закатала рукава гимнастерки, сунула ему в руки шланг и сильными резкими движениями принялась намыливать спину. Солдат даже не шелохнулся под ее прикосновениями, грея живую ладонь и живот под теплой водой. −Черт, голову тоже надо мыть. – услышал он негромкое бормотание. – А ну-ка, отойди в дальний угол, встань ко мне боком и наклонись. Он послушно отошел, наклоняясь. Что-то вновь вспыхнуло на подкорке от этой неуютной, почти унизительной позы. А потом чужие тонкие пальцы скользнули в отросшие до середины шеи волосы и помассировали кожу головы. И стало странно-хорошо.***
В комнате, где его одевали, было зеркало. Но он не смотрел в него. Просто не хотел. Ему было все равно. Куратор тоже проигнорировала глупый кусок стекла. Пронаблюдала, как он одевается, помогла затянуть перекрутившийся ремень и расправила складки у воротника. −Порядок, боец. Теперь можно и по делам. Дела включали в себя упражнения и тир. Солдат отрешенно наблюдал за собственными руками, ловко разбирающими американскую винтовку M1. Куратор стояла в стороне и смотрела, склонив голову к правому плечу. Длинные пальцы машинально постукивали по широкому офицерскому ремню. Техники уже привычно обретались за ее неширокими плечами. Солдат отложил в сторону собранную винтовку и замер, прислушиваясь к себе. Что-то… Что-то не то болело, не то скреблось в голове, прямо внутри черепа. Он крупно вздрогнул всем телом, хватаясь за чешущиеся изнутри виски. Техники дружно отшатнулись. −Боец? – раздался обеспокоенный голос Куратора. – Боец? Он вскинул голову, глядя прямо на женщину. Карие глаза распахнулись в удивлении. Но она не отступила. Тонкая смугла рука не потянулась к пистолету. Солдат тяжело дышал, сжимая готовую вот-вот взорваться голову. −Боец, а ну повторяй за мной! Был у майора Деева. −Был у майора Деева. – прошептал Солдат. −Товарищ – майор Петров. −Товарищ… Майор Петров. −Дружили они с Гражданской. −Дружили они с Гражданской. −Еще с двадцатых годов. −Еще с двадцатых годов. Непонятный зуд отступил, Солдат отвлекся на непонятные рифмованные строчки. −Вместе рубили белых шашками на скаку. −Вместе рубили белых шашками на скаку. −Вместе потом служили в артиллерийском полку. −Вместе потом служили в артиллерийском полку. – выдохнул Солдат и потер ноющие виски. Стало легче, зрение прояснилось. Он увидел Куратора. Она стояла по другую сторону стола, наклонившись и упершись обеими руками в столешницу. Сощуренные карие глаза смотрели цепко, пристально. −Легче? −Так точно. −Нестабильность. – сказал кто-то позади Куратора. – Опять, что ли, обнуление криво сработало? Может, повторить, товарищ Куратор? −А давай мы тебя самого обнулим? – ласково спросила женщина, не отрываясь от лица Солдата. – И спросим, как голова, не болит? В проходе зашебуршились, чем-то подавились и сгинули. Куратор тяжело вздохнула и мрачно предрекла: −С тобой не соскучишься, боец. Солдат смотрел на нее снизу вверх и мысленно не мог не согласиться.***
На ковер к начальству Северцева шла с неспокойным сердцем. Назначение на нее свалилось неожиданно и больше напоминало чей-то высокий спор: бросим Октябрь Северцеву в клетку с тигром и посмотрим, кто кого загрызет. Женщина кровожадно ухмыльнулась. Шедший ей навстречу паренек со стопкой бумаг шарахнулся в сторону, едва не растеряв документы. Солдат был странным. Насколько вообще может быть странным человек, которого почти все время держат, как мясо в морозильнике. А потом вынимают, прочищают мозги электрическим током и зачитывают то ли пароль, то ли заклинание. Да и то, очевидно, размораживается он не до конца. В приемной товарища Вяземцева сидела сухонькая пожилая секретарь. Октябрина, уже сталкивавшаяся с этой мегерой, демонстративно хлопнула дверью и сполна насладилась неприязненным взглядом Клавдии Петровны. −Подождите полчаса, товарищ Северцева. Товарищ Вяземцев занят. −Ага. Октябрина прошествовала мимо стульев и уселась на подоконник, подтянув к груди ноги в не очень чистых ботинках. Клавдия задохнулась от возмущения. −Дочь генерала, а ведете себя, как… −Как кто? – уточнила Октябрина. −Как ребенок. – фыркнула Клавдия, утыкаясь в здоровенный гроссбух. Северцева громко вздохнула и подмигнула портрету Ленина. −Такие дела, Владимир Ильич. Сначала подписывают на самоубийственные задания, а потом видеть не хотят. −Вот поэтому вас и выбрали, Октябрина Андреевна. Товарищ Вяземцев невозмутимо вышел из неприметной дверки, ведущей на запасную лестницу. −Потому что я невоспитанная девица? −Потому что вы отчаянный боец. – невозмутимо ответствовал Алексей Алексеевич. – Это то, что нам нужно. Прошу в кабинет.***
Октябрина в свое время насмотрелась на начальственные кабинеты. В каждом обязательно были дубовый стол, круглый столик с графином воды и стаканами, большая лампа с серпом и молотом, портрет Ленина, заглядывающий через плечо сидящему за столом, и ковровая дорожка. У товарища Наместника Гидры в Советском Союзе ничего этого не было. И стол был полегче, и лампа простая белая без орнаментов, и портрет не совал нос в секретные документы. −Знакомство с Солдатом прошло успешно. – рапортовала женщина. –Жертв и разрушений нет. Упражнения выполнены успешно. Разрешите вопрос? −Разрешаю. – благодушно кивнул Вяземцев. У него было очень красивое бледное лицо с ярко-голубыми глазами и полными розовыми губами. Истинный ариец с плаката. На войне Октябрина таких пачками расстреливала. −Он не русский? −С чего вы взяли? Широкие светлые брови сошлись на переносице, высокий чистый лоб потемнел. −Мы с ним учили стихотворение. Солдат повторял механически, явно не понимая смысл и половину слов. Он не знает о Гражданской войне. Кто он? −Не вашего ума дело, Северцева. – отмахнулся Вяземцев. – И не в вашей компетенции учить с Оружием стихи. −Есть не учить с Оружием стихи. – вытянулась Октябрина. – Разрешите учить кричалки? −Вон. – не меняясь в лице, скомандовал Наместник. Женщина щелкнула каблуками, развернулась налево кругом и вышла. Все, что хотела узнать, она узнала.