***
Около пятнадцати лет и восьми месяцев раньше.
Котаро наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть малыша, слегка сведя брови к переносице, что сообщало о глубоком мыслительном процессе. — Почему он не плачет? — похоже, на полном серьезе спросил молодой отец, — Бракованный какой-то… — чуть тише добавил. — Он нормальный! — Нао сказала это негромко, чтобы ненароком не побеспокоить сына, который так любопытно разглядывал своих родителей, слегка приоткрыв ротик. Но Котаро отчетливо услышал йоту возмущения от жены. С Ханой было немного посложнее. Хоть ей уже два года, но даже в младенчестве она была активным ребенком и доставляла достаточно хлопот молодым родителям, и даже хватало на бабушку с дедушкой, которые недавно переехали в новый дом по приглашению зятька. Да и последние годы фирма бурно развивалась, терпела спад спроса потребительства, потерпела реформы и большой набор новых сотрудников, которых надо обучить (хоть это и не входит в обязательства Шимуры-старшего, но на нем это также отразилось). Проще говоря, Котаро был по уши в работе, о чем говорят осовевший вид и мешки под глазами. Но к всеобщему счастью, он взял небольшой тайм-аут и ближайшие как минимум две недельки будет дома. Так вот, Хана была до чертиков активной даже для своих столь юных лет, а Тенко спокойно лежит в люльке, словно не в своей тарелке, совершенно не соответствуя стереотипам (которые олицетворяла Хана), что очень удивляло Котаро и до сих пор. — Просто поспокойнее Ханы, — чуть позже добавила Нао, аккуратно взяв ребенка на руки, — и это ведь хорошо, ты не можешь отрицать, Котаро. Хоть поспим в тишине, и ты, наконец, сможешь выспаться. У тебя ведь много было дел на работе. — Но сейчас все в порядке, — подтвердил мужчина. Нао передала бережно Тенко в руки мужа, а тот, с величайшей осторожностью, словно ему доверяют зеницу ока, прижал к себе сына. — Все-таки я рада, что ты предложил это имя. «Тенко» очень подходит, — Нао улыбнулась, быстро чмокнув мужа в щеку, и, предупредив, ускакала на кухню готовить обед. Котаро ясно видел в этом младенце спокойного, сдержанного и рационального мальчика, который позже составил бы отличную кандидатуру приемника компании «NN», что ныне руководит Котаро Шимура. Хоть она и маленькая, да и после своего отца она не сильно-то процветает, но он искренне надеется, что этого сможет добиться Тенко.***
Тенко прикрыл лицо ладонью, чтобы никто не видел его физиономию, словно он съел лимон, сдерживаясь из последних сил. Но через секунду на всю раздевалку раздается чих (приличный). — Ой-ой, Шимура-кун, где ты простыл? Только попробуй слиться! — С чего ты взял, что я сольюсь из-за какого-то чиха? — Тенко с легким непониманием посмотрел на Ширакуму, натягивая свой костюм. — Знаешь, этот «обычный чих» может перерасти и в лихорадку и во что похуже, а ведь только начало учебного года! — Продолжал Оборо. — В следующий раз отойди подальше, а то не хочется как-то заразиться, — апатично, но с неподдельной брезгливостью предупредил Тодороки, перед тем как выйти из раздевалки. — Будь здоро-о-ов, — протянули несколько парней (не одновременно). На что Тенко благодарно угукнул, сопровождая легким кивком. — Я в порядке, Ширакумо-сан, — ответил Тенко. «Может, просто, вспоминает кто? Сегодня все-таки День рождения…» Тенко как-то пессимистично хмыкнул на свои мысли, вспоминая, что сегодня обещались прийти мама с остальными. Хотя, возможно, они уже дома и готовятся к приходу Тенко, как это было на прошлое день рождения, а то времени-то достаточно: вторая половина дня пошла. — Ну вот и отличненько! — Оборо радостно похлопал Тенко по плечу. — А, кстати, почему ты не называешь меня «куном»? Мы ведь достаточно близки, да и тем более одноклассники, а вот Аято-чан позволяешь! — Все Ширакумо обстроил так, что со стороны это смахивало на ревность. — Ну, не знаю… Могу называть, если ты так хочешь… Тенко постарался это выдавить без всякой запинки, потому что прямота Ширакумы… Ширакумы-куна ставила в неловкое положение, и Тенко отчетливо чувствует, как кончики ушей горели, и он мысленно еще раз благодарит все и вся, что не подстриг волосы, когда мама так настаивала. Длинные пряди в который раз спасают Шимуру от колких ситуаций, которые в последнее время становится все больше и больше. И он сам до сих пор не понял: хорошо это или плохо. — Тогда хочу.***
Мидория закрыл потрепанную тетрадь — сразу видно, что ее используют очень часто, — на рабочий стол. С него же он взял часы, надевая на запястье. — Шишида-кун, не скучай и потренируйся сегодня над причудой, хорошо? Ты же знаешь, что ты очень важна для работы, — Мидория вежливо улыбнулся девушке, которая так сосредоточенно разглядывала что-то в своей тетради. — А, д-да, конечно, и удачи Вам, — Акуцу резко встрепенулась, так же зычно кивая в ответ лидеру. — Спаси-ибо. Акуцу Шишида — личный секретарь Мидории с причудой абсолютной памяти. Тут не грех присвистнуть от такой громкой причуды, но на самом деле не тут-то было. Учитывая ее возраст (пятнадцать лет) и то, что квирк она развивает самостоятельно, она в силах запоминать большинство информации, но «устаревшую» нужно куда-то девать, так как не переполнять разум, и ее, соответственно, приходится «удалять». Не сказать, что у Изуку с памятью дела плохи, но некоторые аспекты существенно влияли на его жесткий диск. Быть лидером крупной группировки, которая на данный момент являлась одной из опасных организаций в Токио в целом, было не так-то легко, вообще-то. При этом необходимо следить за порядком, а в окружении Деку есть крайне вспыльчивые люди, строить стратегии и планы, организовывать их, воплощать в жизнь… А чтобы воплотить их в жизнь и добиться того результата, которого ты поистине желаешь, а не на «и так сойдет», нужны немалые средства и связи, которые также важно поддерживать и, более того, быть со всеми в ладах. Так, например, за ничтожные полгода Мидория благодаря, конечно, связям, собрал людей, число которых можно приравнять к небольшой армии. И отличительной чертой от настоящей государственной армии было то, что у Деку под властью исключительные ублюдки, готовые убивать ради собственной выгоды и вплоть до морального, и эстетического удовольствия. Короче говоря, Мидория не помешает человек, который будет все записывать до мельчайших подробностей, под диктовку или напоминать ему о делах и встречах. Деку был в состоянии куража и нетерпеливости. Кураж вызывала предстоящая миссия, которую он вынашивал не меньше полугода, а нетерпение — приступить к активным действиям. Как можно скорее. Поэтому Мидория на всех парах направлялся в зал заседаний, где уже должны были собраться все отряды, участвующие в боевых действиях. Людей насчитывалось около ста человек. И, что странно, все были на месте в назначенное время на указанном месте, это (Изуку очень ценил точность и ответственность в своих подчиненных. В отбитых уродах он, конечно, не до конца был уверен, но он рад, что его репутация хоть что-то значит для них, и они не рискнули как-то оплошать) подтверждал навязчивый гул, словно в улье. Только он хотел открыть дверь, ведущую на площадку, точнее, больше похожую на сцену, возвышающуюся над подчиненными вверх около десяти метров (к слову, весь этот зал заседаний общей был примерно двадцать на двадцать метров. Что тут скажешь? Связи помогли обустроиться), как он натыкается на Уравити. — Очако-чан, что-то забыла? — И-ик, — девушка вздрогнула, рефлекторно отступая назад от Мидории. — Сильно напугал? — Деку чувствует совсем неуместный «тудум», вызванный точно не от испуга. Он осторожно опустил руку на ее плечо в приободряющем жесте, виновато улыбнувшись. — Прости-прости. — Напугал же, Деку-кун, — выдохнула Очако, полностью успокаиваясь. — Мейко-чан еще не пришла. Задерживается. Вот я и пошла за ней. — Возвращайся обратно. Я сам за ней схожу. Угукнув, Урарака вернулась обратно. Открыв масштабные двери, весь шум и гам словно «налетел» на Изуку, как и окатило волной душного воздуха (как-никак подвал все-таки) и зловонным запахом пороха и какой-то плесневелой затхлостью, от которого уже начинало подташнивать. Деку поспешил на поиски одного из важнейших людей не только в данной операции, но и в жизни Альянса в целом. «Опять молится, наверное…» С этой мыслью, в достоверности которой Мидория не сомневался, он направился на первый уровень (зал заседаний был на втором). Деку, легко постучавшись в дверь, вошел в комнату. Был прав: молится. Не прерывая процесс, он спокойно (хотя это в глубине души его раздражало) наблюдал, как девушка тихо бубнит себе под нос мантру, периодически перебирая жемчужные четки в позе лотоса перед статуэткой Зеленой Тары, что должна, по крайней мере Мейко Такуми верила (или слепо надеялась), что Богиня поможет в трудную минуту. Прошло меньше минуты с прихода Деку. Вот, девушка перестает молиться, низко кланяется статуи и, встав с насиженного места, кланяется еще и перед Мидорией. — Извини, что заставила ждать. — Твоя вера граничит с одержимостью, Мей-чан, — особенно учитывая то, что Мей была налысо побрита, как это принято у буддийских монахов, и то, что Такуми не являлась монахом и, насколько ему было известно, не планировала им становиться. Но, вроде бы, ее семья была верующей, поэтому это было обосновано. Деку проигнорировал ее извинения, как бы раздражающе это не было. Он не любил ждать и уж тем более ненавидел, когда его заставляют ждать. — Скорее я бы назвала это слепой погоней за помощью всевышних. — Как-то неправильно звучит для верующей. Ты должна была мне противостоять и приводить какие-то аргументы в свою защиту, нет? — Вы бы все равно стояли на своем, Деку-сан, — Такуми опустила голову ниже, словно ей за такие дерзкие слова должны влепить подзатыльник в качестве снисходительного наказания. — Твоя правда. Ты, конечно, не принимай это близко к сердцу, Мей-чан, но я не вижу смысла в этих молитвах и поклонениях богам. Насколько я знаю, хоть моя семья и не была верующей в отличии от твоей, но ты ведь желаешь достичь нирваны, верно? — Начинается. Начинается это Деку-сановское-бубнение. — А чтобы ее достичь, необходимо соблюдать восьмеричный путь спасения, который основывается на правильной речи, то есть не лгать, не материться, хотя некоторые из нас это очень любят, не пустословить; на правильном образе жизни — это никому не вредить, вести скромную жизнь; сосредоточение — быть позитивным и познать истину (которую именно — Мидория все еще не в курсе и не желает вникаться), а еще правильные усилия, правильные помыслы, правильные намерения, правильное воззрение и правильные поступки. Ты уверена, что все то, что ты делаешь и думаешь, основывается на этих принципах, а, Мей-чан? — Только мы сами можем спасти себя, Деку-сан, если понять, что все страдания мы сами себе и несем. Но учитывая то, сколько человек это понимают, мир не спасти. Да, в эти принципы входит отказ от злых помыслов и обивания всего живого, но что я, один человек, могу сделать? Как я могу остановить всех тех людей под нами в зале? Правильно — никак. Я просто не останавливаю никого, глядя на страдания других. Бездействую, но внутренне я очень мучаюсь и состраданию, глядя на боль других, что также входит в основы восьмеричного пути. Думаю, я единственный человек, который понимает суть наших страданий. Хотя… — девушка нахмурила бровки в знак раздумий, покосившись на лидера. — Думаю, Вы, пожалуй, тоже. А еще я думаю, что достичь нирвану, пребывая в своем теле, сохранив свой разум и душу можно и в мире живых, если создать все условия. Конечно, это, наверное, звучит очень самоуверенно от такой как я, но попробовать ведь можно, да? Все страдания в конце концов прекратятся, рано или поздно. В нынешнем мире ответ ясен как день, что они будут поздно. Но с реформами, которые Вы планируете провести, Деку-сан, можно потерпеть сильную, но короткую боль, чтобы потом добиться нирваны, чем медленно и мучительно идти в никуда. Вы так не думаете, Деку-сан? Девушка выжидающе посмотрела на Мидорию, на лице которого легкое удивление от такой речи медленно сменялось на более благодушные чувства. Мидория растянул на губах ленивую улыбку, слегка сощурив глаза, что делало его острые черты лица более мягкими, придавая какую-то юношескую милоту. А от мысли, что это его искренние эмоции на душе становилось тепло, несмотря на всю подземную прохладу. И Изуку был готов простить такую задержку. Потому что таких открытых речей по поводу всех его действий мало кто высказывает. — Хм-м-м, твоя правда, Мей-чан. Весь короткий диалог велся на протяжение всего пути до зала заседаний. Было крайне важно, чтобы Такуми была на какой-то возвышенности, дабы видеть нужных людей, ведь в этом заключается суть ее причуды — телепорт. Она может перемещать исключительно то, что находится в ее поле зрения. Еще ей было необходимо четкое представление нужного места. Это все. Даже спокойствие и не суетливая обстановка не так важна, чтобы сконцентрироваться и сделать все гладко. Годы шаматхи (медитаций) в помощь. — Обойдемся без воодушевляющих речей, они знают, что делать, а я просто молча надеюсь на них, поэтому можешь приступать, Мей-чан, — быстро проговорил Мидория, окинув взглядом людей, толпившихся внизу. На высоте десяти метров сто человек казались совсем маленькой бандой. Девушка кивнула. Спустя мгновение практически все люди исчезли в мутной серой дымке. Затем Мейко перевела взгляд на лидера, перемещаясь вместе с ним. Очертания Универсального Симулятора Катастроф были не четкими, но достаточно ясными для того, чтобы все прошло благополучно, и они все оказались на большой площади, а вокруг них возвышались отдельные комплексы, содержавшие в себе отдельные стихии природы для тренировки юных героев.***
— Что-то плохое у меня предчувствие… — задумчиво по-умному протянула Ёми, как-то странно хмыкнув. Весь «1-А» класс стоял перед героем Двенадцатым, который говорил воодушевляющую речь, вводил в курс дела и рассказывал вообще где это они. — У меня тоже, — в ответ прошептала Рашель, кивнув. — Я первая сказала! — в возмущении прошептала Акихико. «И к чему это сейчас? Первая, не первая?» — Тц, да тише вы! — укоризненно шикнул Ацухико Сако. «Какая причуда?» — подумал Тенко. Основной критерий, по которому он запоминает людей — их причуды. То есть, спросишь ты или скажешь ему что-нибудь про какого-то человека, назвав его по имени, то знай: Шимура не поймет, если знаком с этим человеком меньше недели (если их много, как в нашей ситуации), а вот если ты скажешь, мол: «Тот, с причудой электричества», то Тенко сразу поймет. Но есть исключения. Такие «яркие» личности, как Тодороки Тойя, Шуя Хиде, Арата Нагумо или, в конце концов, Ширакумо с Аято (их, кажется, он не забудет никогда), у него в памяти опечатались штампом мгновенно. — «Компресс? Кажется. Еще органы чувств и гепард. Точно.» Но если честно, интуиция где-то глубоко-глубоко шевелилась в такое спокойное время. Ни к добру это.