Искоренителя вызывали?

      

Стрелять, метать, терять друзей,       Стрелять, убивать нерождённых детей,       Посылать на смерть батальоны солдат,       Посылать на смерть, потом страдать,       Писать стихи о весне,       Вспоминая о тех, кто ещё вчера       Был убит на этой войне.       Был убит на этой непонятной войне.       Синдром!

      — Здравствуй, Алан.       — Здравствуйте, доктор Чанг.       — Это наша первая встреча с тобой, и я надеюсь, что наши сеансы тебе помогут. Прошу, присаживайся.       Миловидная доктор указала мне на типичный диванчик, на которые мне за мою новую короткую жизнь довелось насмотреться. Вообще, обстановка кабинета у моего нового психотерапевта была стандартной: мягкая мебель, большие окна, через которые лился солнечный свет, какие-то игрушки, видимо, для детей или особо чувствительных клиентов…       Всё это я уже видел, и не раз.       Усевшись на предложенное место, я вытянул ноги, сложил на груди руки и посмотрел на доктора Чанг. Азиатка по происхождению, она была одним из видных специалистов города. Шутка ли — десять тысяч долларов в месяц за "лечение" у неё. И хорошо ещё, что у моих «родителей» была отличная медицинская страховка и просто много денег.       На моём здоровье они средств не экономили, хотя я какое-то время пытался их убедить в том, что всё это бесполезно. Но кто послушает ребёнка?       — Как тебе Броктон-Бэй?       Умирающий городок на побережье океана. Таких тысячи по всему миру. Единственной «достопримечательностью» города, и его основным источником дохода, была компания Медхолл. И Панацея, разумеется.       — Милый город, — соврал я.       — Ты не испытываешь проблем из-за переезда?       Мои родители работали на этот самый Медхолл. И чем-то, в подробности я не вникал, они заслужили перевод в главный офис, а это означало переезд в Броктон-Бэй. Город, в котором так называемых «кейпов» было как-то аномально много для такого городишки.       — Нет, я в порядке, — снова соврал я. — Отца часто перекидывали с одного места на другое, так что я привык к переездам.       — А ты не скучаешь по друзьям? — следующий стандартный вопрос от доктора.       Говорила она мягко, максимально дружелюбно — сразу видно специалиста. Самое забавное то, что фальши в её словах практически не было. По крайней мере, она была в разы лучше воспитателей в детском саду, которые изображали дружелюбие, а вот их мысли были наполнены такой грязью, что меня чуть ли не тошнило в своё время. А чем они занимались в подсобках — вообще могло оставить мне глубокую психологическую травму.       За пятнадцать лет жизни в этом мире я научился ценить таких вот искренних и простых людей, как эта Чанг. Главное — простых.       — У меня не было друзей в прошлой школе, доктор, — ради разнообразия ответил я правду.       — Почему?       Почему?       Мне пять лет. Псионика только-только пробудилась, но контролировал я её уже идеально. Всё же моя сила всегда была со мной, я лишь не мог её применять полноценно первые годы новой жизни из-за ограниченности тела. И что же произошло? Какая-то собака на улице гавкнула и пробежала пару метров в мою сторону. Мирная жизнь слишком расслабила меня, и я просто оказался не готов к таким резким звукам и движениям. Я разорвал её псионикой чисто на рефлексах, мой мозг, привыкший к бесконечной войне, сам счёл её угрозой. В ту секунду я видел на месте обычной домашней собаки зерглинга.       К счастью, этого никто не заметил.       Через неделю после этого в детском саду мне на спину бросился какой-то мальчик. Наверное, он хотел поиграть. В головах детей крутится огромное количество мыслей, и я просто терялся среди них. Я не заметил его прыжка на меня. В результате — я оттолкнул его, и он ударился об стену. Кости маленького ребёнка не выдержали. Мгновенная смерть.       Только каким-то чудом на меня никто не подумал и не заподозрил. Но это ничуть не облегчило груза вины на моих плечах.       Были и другие «инциденты», но всё, к счастью, ограничивалось переломами и ушибами.       Так ты, доктор, спрашиваешь, почему у меня нет друзей? Потому что я боюсь кого-нибудь случайно убить.       — Я не очень хорошо лажу с людьми, — попытался улыбнуться я.       Сперва я не понимал, что со мной вообще происходит.       У меня была новая жизнь в новом мире. Ни зергов, ни Амуна — никого. У меня была семья, настоящая семья! Родители, которые меня любили. Я ходил в обычный детский сад и в обычную, нормальную школу! Меня не пытали, не учили убивать, не промывали мозги…       Так в чём же была проблема?       По ночам я плохо спал — мне снились кошмары, половину из которых я сам сотворил, собственными когтистыми руками. Днём из-за этого я был вялым, раздражительным. Любой резкий звук или движение приводил меня в состояние полной боевой готовности.       Расслабиться и просто жить после пятого дня рождения я не мог физически — в каждой тени я видел врага, из каждой канализации я ожидал нападения зергов. Каждый встречный человек — был солдатом вражеской армии.       Родители прекрасно видели, что со мной что-то не так, и это их пугало. Приятное разнообразие: боялись они не меня, а за меня. О моих силах я, разумеется, никому не сообщал, иначе отношение ко мне было бы совершенно иное.       Тогда-то я впервые и попал к психотерапевту, которая после первого же сеанса поставила неутешительный вывод.       Когда я был «призраком», то даже не предполагал, что когда-нибудь смогу дожить до посттравматического стрессового расстройства. У «призраков» вообще бывает ПТСР?! Что-то сомневаюсь.       А у меня он был. И это было даже не удивительно, с учётом того, что мне довелось пережить.       А вот взрослые удивились: откуда у ребёнка ПТСР? Но диагноз был окончательный и все доктора, осматривавшие меня, его только подтвердили.       Навыки социальной мимикрии были вбиты в меня тяжёлыми кулаками инструкторов Академии «призраков», так что я без труда смог бы одурачить всех этих докторов… Вот только после судьбы того несчастного мальчугана и собаки я уже не мог отрицать наличие проблемы перед самим собой.       С моей головой что-то явно было не в порядке, и в тот момент я решил довериться земным специалистам. Было очевидно, что самостоятельно эту проблему мне не решить.       Абсолютно напрасно я доверился докторам, как показали несколько последующих лет. Окончательно в психотерапии я разочаровался два года назад, но убедить окружающих в своём внезапном «выздоровлении» я уже не мог. Момент был упущен, и меня фактически заставили и дальше посещать различных докторов.       Страшно сказать, ведь первое время, как только у меня обнаружился ПТСР, подозревали моих родителей. Дескать, они настолько были жестоки со мной, что я крышей поехал. К счастью, многочисленные проверки и комиссии ничего не выявили, и я остался в семье.       — У тебя проблемы с общением? — уточнила доктор.       — Да, можно и так сказать.       — А как тебе твоя новая школа? Ты ведь в «Аркадии».       Я еле удержался, чтобы не рассмеяться. «Аркадия» была элитной школой Броктон-Бэй, где учились все «золотые детки» сливок общества этого городишки. В том числе, по слухам, там же учились малолетние кейпы из числа Стражей и, совершенно официально, малолетние кейпы из «Новой Волны», организации так называемых «героев», которые не скрывали своих лиц и личностей.       Я тоже должен был там учиться — доходы родителей позволяли им считаться «элитой» города, да и должности в Медхолле они занимали отнюдь не последние: мама была начальником юридического отдела, а отец — директор по связям с общественностью.       Вот только «Аркадии» нахрен не был нужен «проблемный» ребёнок с ПТСР. Их можно было понять: что, если меня "перемкнёт" и я приду в школу с обрезом? Подобные случаи в США не были редкостью.       Так что меня распределили в школу «Уинслоу». И всё из-за дурацкого закона, по которому путь до школы не должен был превышать определённое время. А такими для меня были только "Аркадия" и "Уинслоу". Злачное местечко, ничего не сказать. Количество банд в этой школе просто зашкаливало: тут вам и «арийцы», стремящиеся к неонацистам, и азиаты, и латиносы, и чернокожие… До меня даже успели дойти слухи, которые я прочёл в Интернете, что и еврейская банда была, но включала она в себя всего двух человек — и никто не знал, кто они.       И в «Уинслоу» реально у каждого второго был за пазухой нож или пистолет, так что моя паранойя была бы в кои-то веки полностью оправдана.       Пока что я только успел познакомиться с самой школой, а занятия начинались с первого сентября, то есть завтра. Но даже краткого знакомства хватило, чтобы понять — скучно не будет. И потребуется вся моя выдержка, чтобы не устроить в школе бойню.       И я бы лучше сидел на домашнем обучении, благо учиться мне по-настоящему не нужно было, но какая-то светлая голова решила, что вырывать меня из социума будет ошибкой в медицинском плане. Якобы оторванность от сверстников только ещё больше обострит мою болезнь. Поговорить бы с этой «светлой головой» по душам в звуконепроницаемой комнате…       — Я не в «Аркадии», доктор, а в «Уинслоу».       Психотерапевт ещё раз сверилась со своими записями и смущённо охнула — она пропустила эту деталь из моего дела. Не по злому умыслу, что говорили её мысли, а просто забегалась и была немного рассеянна.       — В «Уинслоу» тоже хорошая образовательная программа, — попыталась меня «подбодрить» доктор. — Там замечательные учителя.       А ещё толпа малолетних преступников, которым спермотоксикоз бьёт в мозг.       Вопрос: что будет, если в толпу вооружённых подростков, среди которых идёт постоянная борьба за доминирующие позиции, добавить одного психически нестабильного псионика? Ответ: ничего хорошего.       — Я не боюсь «Уинслоу», доктор. То, что я буду учиться там, больше тревожит моих родителей, а не меня. Они боятся, что я могу подсесть на наркотики или свяжусь с плохой компанией каких-нибудь нацистов.       — Тебе не нравится такая опека с их стороны? — уловила главное Чанг.       — Само собой. Я же не идиот, чтобы гробить своё здоровье ради минутного наслаждения. И я не расист, чтобы сойтись с нацистами. Мама и папа слишком сильно беспокоятся обо мне.       — Их можно понять, они ведь любят тебя.       — Я понимаю, доктор. Просто…       Мои родители в этой жизни были прекрасными людьми, без шуток. Их забота была искренней, несмотря ни на что они любили друг друга и… меня. Поначалу я не мог с этим справиться, но постепенно как-то привык.       И вся их опека была бы полностью оправдана, если бы на моём месте был обычный ребёнок. Но я-то ребёнком не был! Я был, есть и останусь «призраком». Так что зачастую их беспокойство только раздражало.       — Просто что, Алан?       — Это утомляет, док. Кажется, мои родители не могут принять тот факт, что я уже взрослый.       — Ты не взрослый, Алан. Ты всё ещё ребёнок.       — Мне пятнадцать лет, доктор. Я прекрасно учусь, несмотря на постоянные переезды, у меня отличное здоровье и физическая форма… Да в моём возрасте Аменхотеп уже правил Египтом. Александр Македонский — разбил медов и правил Македонией вместо отца. Октавиан в пятнадцать лет начал свою политическую карьеру. Да ещё сто лет назад я уже мог бы командовать полком! А сейчас пятнадцатилетние кейпы сражаются с Губителями наравне со «взрослыми».       — Пускай так, но ты не кейп и не наследник царской династии. И не воспитанник Юлия Цезаря.       Всё верно. Хотя меня проверяли на мою принадлежность к кейпам, вот только приборы ожидаемо ничего не показали. Что только утвердило меня в мысли, что природа моих и кейповских сил абсолютно разная.       На самом деле, кейпы меня по-настоящему пугали. Я видел всего парочку из них за всю свою новую жизнь, но что-то в самом образе их мыслей меня сильно настораживало. Они мыслили не как люди.       Конечно, они и не были людьми в полном смысле этого слова, обладая сверхъестественными способностями, но всё же что-то с ними было определённо не так. К сожалению, эти две встречи были слишком скоротечными, чтобы я успел во всём разобраться. Оставалось лишь надеяться, что в Броктон-Бэй у меня будет больше возможностей их изучить, а то были у меня насчёт этих "кейпов" серьёзные подозрения...       — Хоть это и так, — согласился я со словами Чанг, — я всё же не обычный «ребёнок». И я уже достаточно самостоятелен и разумен, чтобы быть более независимым от родительской опеки.       — Давай поговорим о твоих снах, Алан. Тебя всё ещё мучают кошмары?       Каждый раз, когда я закрываю глаза.       Каждый блядский раз.