Сокровища капитана Хэрроу

В вечернем порту небольшого городка Ист-Фолкшир было не то чтобы слишком оживлённо. Близился сезон урожая, что означало, что сюда потихоньку прибывали торговцы с разных уголков континента и в целом со всей Англии, чтобы занять места поприбыльнее и повыгоднее. А прибытие новых людей означало постепенное усиление охраны со стороны Его Величества, потому что много кто хотел поживиться в одном из крупных портов Англии. Поэтому порт сейчас больше представлял из себя почти что музей, который охраняли не слишком многочисленные (пока что) стражники. Задача у них была весьма простая: стоять неподалёку и ловить подозрительных людей. Периодически стражники сменялись (примерно раз в несколько часов), и некоторые даже замечали одиноко сидящего мальчишку на лавочке у гостиницы «Пристанище дядюшки Фолкшира». Нельзя сказать, конечно, что он беспризорный, так как одет был весьма хорошо, но подходить и спрашивать, что он тут делает, никто не решался, поэтому оставалось лишь кидать периодические заинтересованные взгляды в сторону пацана. Пацан же занимался весьма серьёзным делом, а именно — рисовал носком ботинка кружочки и линии на небольшом песчаном куске земли перед лавкой. И даже когда к нему подсел кто-то, мальчишка не поднял взгляда от своего важного дела. — Привет, — через некоторое время осторожно произнёс этот кто-то, и пацан нехотя поднял взгляд. «Кто-то» оказался одним из стражников, у которого, видимо, смена закончилась, — я тут тебя видел несколько раз, и обычно ты был с кем-то, но сейчас сидишь один. — Вам какое дело? — недружелюбно насупился мальчишка. Если честно, более угрожающе он от этого выглядеть не стал, но стражник решил акцентировать внимание на другом: тот явно был расстроен чем-то. — Просто интересуюсь. Кстати, я Фред, — он протянул руку, и мальчишка, помедлив, осторожно пожал её в ответ, — у меня смена закончилась, а заняться пока всё равно нечем. — Зашли бы туда, — кивком головы мальчишка указал на гостиницу, — пропустили бы пинту-другую. — Во-первых, денег бы кто лишних дал на пинту-другую, а во-вторых, пить одному — гиблое дело. А тебя не приглашаю, ибо не рискну предполагать, сколько тебе лет. — Мне недавно исполнилось пятнадцать, между прочим! — насупился тот. — Погоди, ты случайно не сын судьи Хогарта? — Фред озадаченно склонил голову набок. — Он самый, — хмыкнул мальчик, — но лучше запомните, что я Джон. — Очень приятно, — Фред слегка повёл плечами: подул неприятный ветерок, — почему ты не дома у своего отца? Джон помрачнел и снова уткнулся взглядом в землю. Нарисованные кружочки, казалось, увлекали его больше, чем этот разговор. Шли секунды, и Фред уже пожалел, что вообще начал разговор с мальчишкой. — Меня хотят отправить в Военно-морскую Академию, — тихо ответил Джон, перечеркнув фигуру на песке, — отец считает, что мне уже давно пора взять на себя ответственность и начать служить родине. А я не хочу! Я хочу жить так, как хочу, вот так! — сердито закончил он. — А как ты хочешь? — спросил стражник, подставив под подбородок руку, выказывая тем самым полное внимание к мальчишке. — Ну, — слегка сдулся тот, — не уверен, если честно. Но ходить по струнке я не хочу! И если и плавать, то не ради кого-то, а ради себя! — Как торговец? — попробовал угадать Фред. — Они же плавают для себя, чтобы деньги зарабатывать. — Не-е, торговцем быть неинтересно, — помотал головой Джон, — я изучал экономику и знаю, что существуют различные торговые пошлины, лицензии, куча нюансов, благодаря которым ты не можешь просто продать то, что хочешь, и купить то, что хочешь. И я знаю, что без этого всего нельзя, и это грустно. — Ну не пиратствовать же вам, сэр, — подмигнул Фред и тут же продолжил: — Полностью тебя понимаю, потому что служить Родине — вещь трудная, и многим из нас хочется подольше остаться детьми. Но жизнь, к сожалению, штука несправедливо жестокая. Поэтому тебе придётся рано или поздно вернуться к своему отцу и принять свою участь. Которая, кстати, не то чтобы самая плохая, ведь многим приходится хуже. Джон никак не прокомментировал слова стражника, лишь вздохнул. Тот встал и, похлопав парнишку по плечу, произнёс: — Пойду я. Удачи, мистер Хогарт. — Угу, — уныло отозвался Джон. Что-то внутри Фреда сжалось, но он отмахнулся: жалко его, да, но против воли отца не попрёшь. В итоге Фред лишь вздохнул и пошёл своей дорогой: его ждали дома. Джон проводил взглядом стражника, затем через несколько минут встал со скамейки и, засунув руки в карманы, направился в гостиницу. Тренькнул колокольчик, возвещая о прибытии нового гостя, и Хогарт сжался внутри, ожидая, что его окликнет кто-то из знакомых, и придется терпеть чье-либо общество. «Пристанище дядюшки Фолкшира» было одним из центральных мест в Ист-Фолкшире: сюда стекались все, кому не лень — пьяницы, зеваки и торговцы, которым нужен ночлег, — и все сплетни и новости можно было узнать отсюда. Поэтому в этом заведении знали практически всех, да и сыночек судьи — персона достаточно известная в городе, поэтому обязательно находился кто-то, кто хотел бы поболтать, даже тот же владелец гостиницы. Однако в этот раз в гостинице было не многолюдно, поэтому Джон без особой опаски приблизился к стойке, которая выполняла функции и своеобразного ресепшена, и барного стола. Мальчишка вскарабкался на высокий стул и с шумным вздохом положил руки на стойку, а голову — на руки. — Чего грустим, молодой человек? — раздался знакомый голос с хрипотцой. Джон поднял взгляд и наткнулся на неприлично счастливого хозяина гостиницы. Дядюшка Фолкшир — владелец своего «Пристанища», но это был скорее псевдоним, который унаследовало уже третье поколение владельцев семейного гостиничного дела. То есть, нынешний Дядюшка — уже третий по счёту, и от своих предшественников он унаследовал разве что грязновато-серые волосы, страсть к сплетням и неуемную болтливость. Однако эта болтливость не выходила за рамки дозволенного, поэтому нынешний Фолкшир мог и пьяницу прикрыть перед стражниками, мол, извините, больше не повторится, и беспризорника чаем напоить и выслушать, а самое главное — не сдать. — Снова с папкой поругался? — Фолкшир расценил по-своему молчание пацана. — Ничего, ещё помиритесь. — Не знаю, — Джон задумчиво поковырял пальцем стойку, — не уверен, что Академия поспособствует налаживанию отношений с отцом. — Посмотри на ситуацию с другой стороны: вы вообще не будете видеться во время твоей учебы, — изрек Дядюшка, стукнув Джона рукой по пальцам, мол, не ковыряй стойку — тот слишком старался содержать рабочее место в чистоте, поэтому стойку позволялось трогать только по минимуму. Затем Фолкшир начал шариться под стойкой. Через пару мгновений он выудил оттуда бутылку молока и жестяную кружку, жилистыми пальцами выдернул пробку, налил в кружку молока и поставил ту перед Хогартом. — А виски не найдется в вашей прелестной гостинице, дядюшка Фолкшир? — попытался льстить Джон, — Всё-таки, памятное и грустное событие: я уезжаю, неизвестно на сколько… — Э, нет, малой, — хмыкнул Фолкшир, — ты можешь напиться и уехать в столицу, и только тебя и видели, а мне с твоим отцом ещё дела придется иметь. И не думаю, что ему понравится тот факт, что я спаиваю детей. — Но беспризорным-то вы наливаете! — А за них никто и не отвечает. Да и жизнь у них потяжелее вашего будет, — жёстко отрезал Дядюшка, и в подтверждение своих слов даже убрал бутылку с молоком обратно под стойку. Джон лишь хмыкнул и осушил кружку. Из подсобного помещения вышел один из упомянутых выше беспризорников — Чарли, девятилетка, похожий на мышонка и работавший у Дядюшки за еду. Он тащил перед собой посудину, заполненную объедками, чтобы убрать за немногочисленными посетителями, а затем вытряхнуть всё это в переулок за углом. — Вы уезжаете, мистер Хогарт? — тут же спросил Чарли, отвлекаясь от своего важного дела на сидящего Джона, — Надолго? — Мистер Хогарт — мой отец, а я просто Джон, — неловко открестился от непривычного обращения мальчик, — и да, я уезжаю завтра утром учиться, на несколько лет. Но буду приезжать на каникулы. — Ого-о, — выдохнул мальчик, из-за чего его рот приоткрылся, обнажая немного выступающие передние зубы, — я бы всё отдал, чтобы учиться! — А работать кто будет вместо тебя, учёный? — беззлобно огрызнулся Фолкшир, забирая у Джона кружку, — Не отвлекайся давай, собери мусор и выброси. Чарли нехотя двинулся дальше по своим делам, нелепо держа посудину перед собой — видно, хотел ещё послушать про «учёбу» сына судьи. А Джон лишь со вздохом подпёр голову рукой: создавалось впечатление, словно все окружающие решили указать Хогарту на то, как ему повезло учиться, да не абы где, да ещё и будучи богатеньким. В детстве, когда Джон не понимал всех тонкостей общества, ему было до лампочки, кто учёный, а кто солёными харчами да дешёвой водкой перебивается, и это помогало ему налаживать отношения на улице со своими бедными ровесниками. С возрастом же разница становилась всё более очевидной, но парень отказывался её признавать. Он не хотел ответственности, которую жаждет ему привить отец, он хотел жить в своё удовольствие, не оглядываясь на ожидания других людей. Но, кажется, весь мир был против юного Хогарта. Быть может, действительно податься в пираты, как Фред сказал? Джон читал о них во всяких книжках, которые отец не одобрял, считая их бесполезными. И Джон также знал, что пираты свободны от закона, что у них чуть ли не каждые десять страниц новые приключения, опасности, а ещё их все боялись и уважали. Плюс у них было очень много денег, которые они добывали самостоятельно, без всяких взяток, у бесчестных торговцев. И никакую Академию заканчивать не надо, чтобы плавать по морям. Вот было бы здорово, если бы сейчас какой-нибудь знаменитый пират зашёл в «Пристанище» и позвал его, Джона, к себе в команду… — Мистер Фолкшир! — снова раздался звон колокольчика от двери, прервав мечтательный ход мыслей Хогарта, — Там это, ну… Мистер Морган идёт! Джон озадаченно воззрился на мордочку… вернее, лицо Чарли, который в тот момент больше обычного походил на перепуганного мышонка. Хогарт не понял, что вообще происходит, однако сам Дядюшка явно понял: его лицо приобрело непонятное выражение — примерно такое было у отца Джона, когда ему приходилось иметь дело с кем-то неприятным ему лично, но с этим «кем-то» нельзя было проявлять свои истинные эмоции, — и жёстко сказал Хогарту: — Марш в заднюю комнату. Чарли, пока будь здесь. Джон окончательно перестал понимать, что происходит. Он уже хотел начать пререкаться, но Фолкшир так зыркнул на него, что парень пулей метнулся в заднюю комнату. Захлопывать дверь Хогарт не стал, оставив щёлку, чтобы было видно небольшой кусок пространства перед стойкой. Через несколько минут колокольчик над дверью вновь тренькнул, и раздались тяжёлые незнакомые шаги. К стойке подошёл высокий мужчина, который выглядел гораздо старше отца Джона и при этом явно не был образцом привлекательности. Он носил какую-то старую шляпу с дырявой макушкой, из-за чего было видно, что волос у незнакомца недоставало, плюс они были медно-рыжими. Джон вдруг понял, что похожую внешность он мог видеть на плакатах «Разыскивается», которые обещали награду за сведения об указанных преступниках. — Добрый вечер, дядюшка Фолкшир, — любезно проговорил незнакомец, — не найдется ли у вас, к примеру, питьевой воды или ещё какой провизии? Моя команда только с дороги. — Вечер добрый, Морган, — Дядюшка, казалось, вновь был сплошным оплотом дружелюбия, но атмосфера между ним и гостем явно была накалена, — да, возможно, что-нибудь я найду. Но почему же вы решили наведаться именно ко мне? — Потому что ты не болтаешь лишнего. За это тебя и ценят, — пожал плечами Морган, немного наваливаясь на стойку. Джон аж затаил дыхание, ожидая, что владелец гостиницы вновь встанет грудью на защиту своего рабочего места, но нет, на это грубое нарушение правил заведения тот не отреагировал. — А нам бы отплыть поскорее, чтобы не привлекать внимание стражников, желательно сегодня ночью. Я понятно объясняю? — Весьма, — Джон почувствовал натянутость улыбки Дядюшки. — Чарли, принеси мистеру бочонок питьевой воды. — И картошки с мясом, — добавил Морган, нехорошо щурясь, — она у тебя ничего такая. — И картошки с мясом. Минут через пять перед гостем выкатили бочонок и выставили деревянный ящик — видимо, туда сложили провизию. Звякнули монеты: гость вытаскивал из своего мешочка оплату. — Можно забрать твоего мальца буквально на минут пятнадцать, чтобы он помог старику донести всё это до корабля? Я ещё сверху шиллинг накину. — Да на здоровье, — Фолкшир явно хотел побыстрее избавиться от компании мужчины. Тот кивнул, положил на стойку ещё шиллинг, взял ящик и кивком головы указал Чарли на бочонок. Тот обречённо вздохнул, но покатил его к выходу. Колокольчик дернулся раз, другой, и всё стихло. Джон осторожно выглянул из задней комнаты и увидел, как Дядюшка судорожно схватился за стойку и смотрел на уже давно закрытую дверь. Пара человек, которые были другими гостями, старательно притворялись, что ничего не произошло и сами они ничего не видели и не знают. Хогарт подошёл и тихо поинтересовался: — Кто это был? — Один из банды Хэрроу, — Фолкшир словно очнулся и вытер несуществующий пот со лба, — старый знакомый пират, которому я вроде как должен быть благодарен хотя бы за то, что он не стал вместе с командой дебоширить в моем приличном заведении. Джон замер. Пират? Банда Хэрроу? Неужели это… — Ты имеешь в виду, он из той самой команды капитана Хэрроу? — воскликнул Хогарт. Хэрроу был тем пиратом, про которого ещё не написали книг, потому что уже при жизни он и его команда были окутаны туманом таинственности. Флот Его Величества постоянно противостоял этим пиратам и зачастую проигрывал, а слухи о сокровищах Хэрроу портовые мальчишки, чьи отцы плавали в море, передавали из уст в уста. Джон бы всё отдал, чтобы познакомиться даже с самым захудалым матросом команды Хэрроу, а тут буквально только что был наверняка боцман или кто-то вроде него! — Да, он из той шайки, — поморщился Дядюшка, увидев лихорадочный огонь в глазах пацана, — и не вздумай к ним соваться, они тебе глотку перережут и не посмотрят, что ты сын Джеймса Хогарта. Эти пираты отчаянные, и я действительно благодарен, что сегодня обошлось без драк. А вообще, — вдруг засуетился Фолкшир, — иди-ка домой, у меня плохое предчувствие насчёт всего этого. Джон уже открыл рот, чтобы сказать, что никуда не пойдет, но его уже схватили за плечи и буквально силой вынесли за порог гостиницы. Дверь хлопнула, а Хогарт, ошарашенно постояв на пороге секунд пять, двинулся в сторону дома отца, шаркая ботинками и смотря сосредоточенно под ноги. Джон даже не успел толком сформулировать собственные мечты в осознанную молитву, как Господь услышал его и прислал в их городок пиратов, да ещё и имевших славу при жизни капитана. В тот момент мальчишка осознал, как сильно он не желает поддаваться воле отца в очередной раз, а хочет совершить что-то настолько безрассудное, чтобы утереть нос и ему, и всем остальным, кто говорит, что его судьба — служить на благо Отечества. В мыслях постепенно вырисовывалась перспектива побега. Тот пират, Морган, сказал, что ночью они отплывают. Когда конкретно — не сказал, но до темноты оставалось всего ничего, а значит, нужно решать сейчас же. Однако перед мысленным взором Хогарта появилось лицо матери, которая смотрела на него с печальным осуждением: так она смотрела каждый раз, когда на семейном ужине Джон снова начинал перечить родителям и когда его снова ловили за проступками, которые не пристало учинять джентльмену. Сердце Джона сжалось: он помнил, что матушка была готова вступиться за него, помнил, как она утешала его в особо тяжёлые минуты. Но даже она не могла перечить отцу в таких вопросах, как образование сына. Он будет писать ей письма. Да, именно так. Чтобы матушка не беспокоилась зря, а понимала, что её сын ушёл за более лучшей жизнью. А когда-нибудь потом он вернётся домой с кучей золота, вот так. Успокоив себя этими мыслями, Джон ускорил шаг и через минут двадцать очутился перед домом. Он казался неказистым и серым человечком, который пытается втиснуться между двумя другими такими же неказистыми и серыми домиками с шапочками темной черепицы. Дом был узким и двухэтажным, и пробраться туда после того срыва, который устроил младший Хогарт, незаметно казалось невозможным. Джон остановился чуть поодаль от ступенек перед входом, огляделся и шмыгнул в пространство между своим домом и соседним. Окно второго этажа в комнате, где он жил, было слегка приоткрыто. Под окном можно было заметить небольшой выступ, на который обычно размещались горшки с цветами, и карниз. Находится этот карниз достаточно высоко, однако был ещё оконный выступ на окне первого этажа, по которому можно было добраться до карниза. Мальчишка огляделся, затем осторожно залез на выступ под окном первого этажа. Тот скрипнул под его весом, поэтому Джон уже стал побыстрее карабкаться выше. Выступ над окном, карниз, выступ под окном, толчок — и он уже вкатился в свою комнату. Джон отряхнулся и окинул комнату быстрым взглядом. Она была не слишком вычурной — вычурность была свойственна девчонкам, — и было видно, что комнату пытаются содержать в чистоте. Ключевое слово «пытаются». Хогарт спешно соображал, что ему может понадобиться в путешествии в море. Одежда — бесспорно, но нужно брать ту, в которой будет удобно, и брать не слишком много. Джон метнулся к шкафу, который стоял чуть поодаль от кровати, и распахнул дверцы. На кровать полетело несколько рубашек, две пары брюк и бельё на три смены — он здраво рассудил, что одежду придется стирать самостоятельно. К одежде позднее добавился теплый свитер, который связала матушка. Парень спешно стянул с себя рубашку и брюки, в которых гулял по улице, и надел одежду попроще, из той, которую успел свалить на кровать. Туфли он решил оставить: не босиком же идти, а остальная обувь находилась в других комнатах. Джон попытался аккуратно сложить одежду в дорожную сумку, затем бросил это дело и запихал так, как получилось. Затем он плюхнулся на кровать и задумчиво уставился в никуда, соображая, что ещё ему пригодится. Компас? У отца он, может, и хранился, но чтобы добыть его, необходимо выйти из своей комнаты и добраться до покоев отца, которые находились чуть дальше по коридору. Но, скорее всего, отец сейчас там и находился. Еда? Вряд ли она ему понадобится: Морган только что утащил у Дядюшки еду, а потом, вероятно, придется питаться рыбой. Мысль о пугающем пирате из гостиницы вернула ход рассуждений в более актуальное русло, чем еда: как же пробраться мимо него незамеченным, где спрятаться и как уговорить его взять себя в команду. О том, что уговаривать придется именно его, Джон почему-то не сомневался — казалось, именно он имел значительный авторитет, сравнимый с капитанским. О самом капитане Хэрроу мальчик старался не думать, иначе он рисковал слететь с катушек от восторга: быть на корабле самого капитана Джека Хэрроу, да ещё в команде — это ли не счастье? Конечно, Джон считал, что уж знаменитый капитан снизойдёт до того, чтобы взять новые лица в команду, потому что новые лица — это всегда хорошо. Впрочем, мысли об уговорах могли и подождать, сейчас было важнее другое, а именно — закончить сборы и уйти как можно скорее. Джон встал с кровати и повесил сумку на плечо. Затем он двинулся к окну, но помедлил перед небольшим комодом: тут хранились другие вещи вроде тетрадей, перьев и учебных книг, но было и кое-что ещё. Мальчик открыл верхний ящик комода, достал небольшой мешочек с деньгами, которые экономил с дней рождений, и сложил в сумку, под одежду. Затем он бережно взял в руки часы на цепочке. Джеймс Хогарт привез их пару лет назад из столицы и подарил сыну. На крышке часов была нарисована шестиконечная звезда, и Джон, повинуясь какому-то дурацкому сентиментальному порыву, спрятал часы в сумку. Только Джон повернулся к окну, чтобы уйти, как дверь его комнаты скрипнула и открылась. Мальчик повернулся и обомлел: на пороге стоял отец. Он явно был встревожен, а когда наткнулся на взгляд сына, то удивился и при этом вздохнул с облегчением. — Слава Богу, ты вернулся, — взгляд Джеймса перешёл на открытое окно, — не хотел видеть отца и мать, поэтому влез через окно, как взломщик? Понимаю, но сейчас тебе стоит объясниться. Затем отправляйся спать, завтра с самого утра поедешь в Академию. — Нет, отец, — Джон упрямо взглянул в глаза отцу и покрепче перехватил сумку, — я ухожу. — Куда, позволь спросить? — устало спросил отец: он явно хотел поскорее закончить с разговором. — Отсюда далеко не уедешь. К тому же, я отправлю за тобой полицию, и тебя найдут ещё в первой деревне и вернут домой. Бесспорно, судья Хогарт обладал значительным влиянием в городке, но Джон сомневался, что оно распространяется на море и тем более на пиратов. — А ты попробуй меня остановить, — дрогнувшим голосом произнес мальчик, делая шаг в сторону окна. Отец заметил его манёвр и сам сделал полушаг навстречу. — Ты подумал о матери, юноша? — жёстко спросил он, — Ты и так слишком часто расстраиваешь её, а твой побег не улучшит ситуацию. А потом мне придется распорядиться об особом положении для тебя в Академии, чтобы тебя держали в ежовых рукавицах, чтобы у тебя и мыслей не было перечить старшим. Замечание про мать могло подействовать, и Джон уже хотел сдаться на милость отца в очередной раз, но дальнейшие слова про «особое положение» лишь распалили мальчика. Уехать из дома, чтобы попасть в ещё более строгую атмосферу? Уж лучше пираты-головорезы. — А ты попробуй догнать сначала! — выкрикнул Джон и, не дожидаясь какой-либо реакции, развернулся и перемахнул через окно. Ноги наткнулись на карниз, но было некогда примериваться и осторожно спускаться, поэтому мальчишка сиганул вниз. Ступни больно ударились о землю, и Джон бросился наутёк, в сторону порта. Где-то сзади захлопали двери, послышался громкий окрик, который призывал Джона вернуться домой, но он даже не обернулся. Бежать, бежать, подальше от колючего взгляда отца, от расстроенно опущенных уголков губ матери, от Академии и сомнительных перспектив… Бежать, пока ноги не устанут и дыхание в лёгких не закончится. Остановиться Джон решил только в доках, забежав за ящики, чтобы спрятаться от возможных стражников. Дыхание сбилось, пот лился градом, и сам мальчик весь дрожал от волнения и адреналина. Свобода! Однако у него была фора только в пару часов, затем стражники и полиция начнут прочесывать весь Ист-Фолкшир, и плакала его только что приобретенная свобода. Нужно было действовать как можно быстрее: начало темнеть. Джон выглянул из-за ящиков, стараясь выровнять дыхание и успокоить бешено стучащее после бега (или от волнения?) сердце. Сейчас здесь находилось три корабля, и на двух из них были британские флаги. Корабль, стоявший в отдалении, флага не имел. Здраво рассудив, что пираты, во избежание лишних скандалов, должны шифроваться и прятать флаги с черепом и костями, Хогарт стал крадучись пробираться через ящики к дальнему кораблю. Подобравшись поближе, Джон снова затаился между ящиками. Паруса корабля были спущены, и на самом судне не было никакого оживления, однако доска, которая соединяла причал и корабль, была на месте, как будто специально ждала младшего Хогарта. Джон уже хотел как можно быстрее рвануть к доске, но удержал себя на месте: скорее всего, кто-то ещё должен подойти. И действительно: через пять минут к кораблю подошли два человека, которые казались зеркальными отражениями друг друга: один был не очень высокий и полноватый, второй — высокий и мускулистый. При этом создавалось впечатление, что в их тандеме "заводилой" являлся тот, кто пониже. Они вполголоса о чём-то разговаривали, и до Джона донеслись только обрывочные слова: «Морган», «Хэрроу» и «скоро». Видимо, они тоже были в команде, так как были одеты соответствующе: высокий был одет в потрепанную тельняшку, а тот, что пониже, кутался в какую-то видавшую виды куртку. Двое пиратов прошли по доске, чтобы скрыться на палубе. Джон выждал пару минут, затем шмыгнул следом за пиратами. На закатной палубе никого не было. Однако, памятуя, что народу у пиратов на судне всегда много, Хогарт затаился в тени капитанского мостика. Нужно было спрятаться где-то получше, но пока приходилось довольствоваться тем, что есть. На другом конце палубы открылась дверь, и оттуда вышел крепкий парень в серой рубашке. Он, ворча, подошёл к тому месту, откуда только что пришёл Хогарт, и убрал доску-переход, тем самым отрезая Джона от суши. Тот нервно поджал губы и сильнее приник к палубе, надеясь, что сможет каким-то чудом слиться с поверхностью и остаться незамеченным. Но парень, кажется, не заметил его, и ушёл снова в ту же дверь, из которой вышел. Джон огляделся и осторожно пробрался следом за незнакомым парнем: кажется, там должен быть трюм. За дверью оказалась лестница. Мальчик начал спускаться вниз, стараясь шагать как можно неслышнее, как мышка. Показалась, лестница соединяла несколько подпалубных этажей. Из-за двери на этаже, который находился прямо под палубой, ничего не было слышно, однако откуда-то снизу был слышен гул голосов — похоже, там были пиратские каюты. Поэтому Джон толкнул дверь этажа, который был под палубой, и зашёл внутрь. На всём этаже, в ряд стояли пушки, и сам этаж освещался закатным солнцем через маленькие окошки, в которые смотрели дула орудий. Кажется, больше на этаже никого не было. Можно было рассмотреть пушки повнимательнее, и Джон, закрыв за собой дверь, стал прохаживаться вдоль пушек и рассматривать их. Он, конечно, не был специалистом (пока), но он мог сказать, что пушки на этом корабле были почти идеально чистыми, чего нельзя было сказать о тех пиратах, которых Джон видел сегодня. Похоже, в заварушках приходилось участвовать нередко, и уж лучше у тебя будет оружие в идеальном состоянии, чем твой внешний вид. Подумав о прилизанных ребятах-кадетах, которые определенно должны были составлять основу Военно-морской Академии, Хогарт прыснул. Впрочем, скоро Джон насмотрелся на пушки и решил присесть где-нибудь в уголке и отдохнуть. Найдя укромное место рядом с дверью, чтобы его было не так легко заметить, мальчик сел на деревянный пол и выдохнул. Закатное солнце уже практически скрылось: через крошечные окошки попадало всё меньше света. Только сейчас Джона шарахнуло осознанием, что он ушёл из дома неизвестно на сколько. Сейчас его стопроцентно ищет полиция, и мальчик очень надеялся, что его никто не видел. Не хотелось бы попасться так глупо. Вдруг кто-то сверху крикнул «свистать всех наверх», и со стороны двери послышался топот множества ног. Джон сжался в своём углу, молясь, чтобы никому не пришло в голову заглянуть на этаж с пушками — но, благо, никто здесь и не появился. Когда топот стих и все собрались на верхней палубе, чей-то голос стал отдавать команды, но какие именно, было не разобрать. Хогарт обнял руками сумку и зажмурился от страха. Через какое-то время корабль начал качаться, и Джон побежал к окошку, из которого торчала пушка, и выглянул наружу. Знакомые доки стали постепенно отдаляться. Также на пристань стали выбегать стражники (похоже, всё-таки кто-то Джона смог заметить), но им засвистели и заулюлюкали с верхней палубы, и сам Джон невольно улыбнулся. Вот и всё. До свидания, Ист-Фолкшир. Какое-то время Хогарт наблюдал за тем, как земля удаляется всё дальше и дальше, а затем понял, что суета наверху и мерное покачивание судна его смаривают. Джон отбрёл от окошка в свой угол, где бросил сумку с вещами, и лёг на пол, положив эту самую сумку под голову и прикрыл глаза. В конце концов, он устал и переволновался за этот вечер, так что никто бы не осудил желание Джона вздремнуть немного. Так парнишка и заснул, убаюканный волнами. Зато по пробуждении ему пришлось несладко.