Зелёные глаза

Проснувшись, я понял, что нахожусь снова в спальне. Новые очки покоились на прикроватной тумбочке. В комнате никого не было. Всё тело болело, однако, с большим успехом я смог не только сесть, но и встать на ноги. Чудеса да и только. Снова присев на кровать, я начал думать о случившемся. Ягодицы знатно болели, так значит меня всё-таки… О, боже мой. Ударив себя рукой по лбу, я снова лёг на кровать, приняв форму звезды и распластавшись по всей двуспальной кровати. Я, нет. Меня трахнули в жопу, и я кончил, и мне даже понравилось. Что блять? Я окончательно ёбу дал, походу. Моя жизнь так изменилась за такой небольшой промежуток времени. Хотя, погодите-ка, какое сегодня число? Снова встав с кровати и надев очки, я решил направиться в сторону гостиной. Попутно смотря в окно, я обнаружил для себя, что уже вечерело. Неужели я проспал весь день? Но тогда, почему я снова могу управлять своим телом, когда не мог такого сделать с утра? Всё чудесатее и чудесатее! Войдя, в так называемую, гостиную, я никого не обнаружил. Быть может, Джорджи куда-то отлучился? Я ищу его? Да нафиг он мне вообще сдался? Он же… В голове промелькнуло те сладостные прикосновение его языка к губам. По телу пробежала дрожь. Что за ужас, бррр… На журнальном столике я обнаружил телефон и, присев на диван, взял его. Включив его, я посмотрел на дату и время, что, собственно, мне и было нужно. 14 ноября, 17:33 В смысле ноябрь? Тем более уже близится к концу. Ну как близиться, сейчас середина ноября. Это ещё что такое? Когда я покидал стены больницы, было 14 сентября. Я точно помню! Чёрт! Твою мать? Это значит, что… Какого хуя?! Что со мной произошло? Что со мной сделали вообще? Я смотрел на свои ладони, которые были покрыты многочисленными шрамами. Их стало больше или мне уже мерещится? Нет, без всякого сомнения, их количество увеличилось в разы. Положив мобильный телефон обратно на столик, я пошёл в прихожую и, включив свет, подошёл к зеркалу. Всё моё лицо было исчерчено вдоль и поперек различными шрамами, единственное, что осталось от прежнего меня, были мои проклятые глаза. Сейчас я был больше похож на зомби, душа которого хранилась в глазах, по которым ещё можно было понять, что я не превратился в трупа. Эти зелёные глаза… Ненавижу их! Во мне бурлила лава, будто бы я стал кипящим действующим вулканом. Я вспомнил, как меня избивали. Тогда мне было лет восемь. Я шёл со школы, как вдруг, меня затащил в переулок. Тогда я увидел почти всех своих братьев. Я улыбнулся им, как всегда, когда, как второй брат, ударил меня в челюсть, от чего я упал на асфальт. — Братец, за что ты так? — мямлил я, не в силах понять, что происходит. — А ты не понимаешь? — говорил второй брат Чарли. — Все понимают, что происходит, а ты долго будешь корчить из себя дурачка? — сказал третий брат Оскар. — Я, я не понимаю…- в недоумении потирая щёку, говорил я. — Не понимаешь? Ты доставляешь маме только одни неприятности! — начал Чарли, схватив меня за рубашку и подняв над собой, — Твоё появление на свет уже было ошибкой! Он откинул меня в сторону, от чего я приложился о каменную стену. Я потёр затылок и почувствовал, как мои волосы промокли. Посмотрев на свою ладонь, которой я трогал затылок, я испугался, она была окрашена в красный цвет. Да, это бы кровь. Оскар не стал терять ни минуты и, подойдя ко мне, пнул, что есть мочи, как футбольный мяч. — Твои глаза, выколоть бы их тебе! Лучше бы ты не рождался! — крикнул он с какой-то сумасшедшей улыбкой, — А твои «прекрасные» зелёные глаза мы выколем! Я осмотрел других братьев, все они также грозно смотрели на меня. Никто, никто не хотел мне помочь, я понял, что я никому не нужен, что я изгой и мне некуда деваться, уж лучше смириться со своей участью. Помню, как какой-то прохожий остановил их, и они разбежались по разным сторонам, а мне пришлось ночевать в этой самой подворотне, ведь желания возвращаться назад, «домой», совершенно не было. Меня там никто не ждал. Меня ненавидели. — Эй, ты чего здесь делаешь? — спросил меня кто-то. Подняв голову, я увидел своего самого старшего рыжеволосого брата, Уильяма. — Уилли? И ты тоже хочешь от меня избавиться? Хочешь меня убить? — тревожно говорил я, на что он пораженно, смотрел, — Чем я вам так не угодил? Чем вам так не угодили мои глаза?! За что вы так со мной?! За что?! По моим щекам катились слёзы, а он, присев на корточки обнял меня. — Не слушай их, они не понимают ничего. Лишь слепо верят. Верь мне, твои глаза прекрасны. Твой отец замечательный человек с чудесной душой. Твоя душа не менее чудесна, помни глаза — зеркало души, — сказал Уильям и поцеловал меня в макушку. В этот момент его образ исчез. Лишь отголосок былых времён. Это всё мне померещилось. Старые забытые времена. В той подворотне не было Уильяма. Он единственный, кто был на моей стороне. За три года до этого происшествия, он пропал, перестал выходить на связь, сколько бы его не искали. А вскоре после этого, Уильяма объявили пропавшим без вести. Я уже даже не помню, как он выглядел, но я помню, какая светлая у него была душа. Странно, что именно сейчас меня посетили эти воспоминания. Я продолжал смотреть в зеркало. Нет, я не достоин таких слов, брат. Эти глаза, они, они ужасны! Я не могу так больше жить! Сжав руку в кулак, я со всей силой ударил по зеркалу. Стеклянные осколки разлетелись в разные стороны, а некоторые впивались в кожу. Меня переполняло чувство ненависти к самому себе, поэтому физической боли я совсем не чувствовал. Я ничтожество! Как кто-то может меня любить? Мои братья были правы, мне не место в таком мире. Элизабет. Милая Лиззи. Прости, что не могу прийти к тебе. Прости, что не смог защитить тогда. Я тряпка, нет, просто кусок мяса! Все вечно избивают меня, а я не в силах что-либо с этим сделать. Не могу постоять за себя, но хочу защитить других. Вот дурак! Из-за меня погибла та девушка. Она умерла на моих глазах! И я ничего не смог сделать! Что со мной не так? Быть может, я, и правда не должен был рождаться? Моё появление на свет было ошибкой? Эта фраза ещё несколько секунд билась в голове. Что вообще означает моё существование? Я что-то смог принести в эту жизнь? Моё вмешательство в какие-либо события так ничего и не принесло. Неужели я так и умру… никто даже не узнает о том, что какой-то неизвестный Кристофер Дюваль покинет этот мир. Немного обидно, хотя этого и стоило, наверное, ожидать. Смирившись со своей прискорбной судьбой, я поплёлся в ванную комнату. Присев на колени, я включил воду. Сложив руки на краю ванны, я начал наблюдать, как жидкость заполняет пустоту белой чугунной ванны. Такая прозрачная и чистая. Может, мне утопиться? Идея вполне интересная. От последней мысли я усмехнулся и звонкий смех заполнил комнату. Забавно, что такая странная суицидальная мысль заставила меня улыбнуться. Она должна быть грустной и депрессивной, но почему не для меня сейчас? Забавно. Наверное приятно осознавать, что ты не в силах сделать вдох, когда жидкость заполняет тело изнутри, когда все органы заполняются этой чистой водой. Как-то давно один из моих братьев попытался утопить меня. Тогда мне было страшно, я брыкался, пытаясь всплыть и вздохнуть долгожданный кислород; освободить лёгкие от тяготящего углекислого газа. Тогда я мог лишь заглатывать воду. Тогда Чарли так и не смог завершить начатое, он не смог убить семилетнего ребёнка. Он мог продолжать меня избивать, но отнять жить так и не мог. Не хватало силы воли совершить братоубийство. Нет, утопление — как-то скучно. Слишком просто, тем более нечто похожее в жизни уже было. Надо придумать что-нибудь другое… Хочу умереть красиво, чтобы хотя бы доставить удовольствие себе. Увидеть нечто удивительное напоследок… Я на минуту отлучился, а затем вернулся с коробком спичек. В ванной комнате тоже висело зеркало. Положив коробок спичек на раковину, я вновь смотрел на себя. Несколько осколков по-прежнему оставались на моём лице, как и шрамы. Опять эти зелёные глаза! — Ненавижу. Ненавижу! — прокричал я и разбил уже второе зеркало. Я опустил голову над раковиной. С рук стекали капельки крови, шлёпающиеся с характерным звучание сквозь звук воды на раковину. Я вновь посмотрел на уже треснутое зеркало. На оставшихся осколках виднелось моё лицо, многочисленные шрамы и прежние глаза. Широко улыбнувшись, я рассмеялся, прислоняя кровоточащую и покрытую осколками ладонь к лицу. Как же забавно, что даже так я вижу эти пылающие глаза. Неудивительно, что мои же братья и мать хотели повергнуть их во тьму. Я отдалил ладонь от лица и осмотрел. Осколки впивались в кожу, поэтому решил избавиться от них, вытаскивая один за других. От этого, от оставшихся ран полились небольшие ручейки крови. Мне должно было быть больно, но почему я так не прочувствовал это? Вот же ж бесчувственная скотина. Я вновь рассмеялся, запрокидывая голову назад, тяжело вдыхая разряжённый воздух. А затем я сел на холодную плитку, дожидаясь, пока ванна окончательно наполнится водой. Интересно, это будет выглядеть также красиво, как и в голове? Взяв ножницы, которые лежали на полке в ванной, я провёл указательным пальцем по их лезвию. На кончике пальца появился маленький порез. Отлично, особо напрягаться не придётся, они хорошо заточены под моё дело. Моё дело? Будет смешно, если кто-то решит заняться моим делом о самоубийстве, хотя сомневаюсь, что над ним будут тщательно работать. Всем же плевать, так что его быстро закроют. Взяв коробок спичек и ножницы, я сел в ванную, отчего лишняя вода начала выплёскиваться за пределы, создавая на полу лужицу. Я почувствовал невероятное расслабление, но это не могло остановить мои прекрасные и чудесные порывы. Разместившись поудобнее, я положил ножницы на край ванной, а затем открыл коробок спичек. Вытащив одну спичку, я зажёг её. Огонь был столь завораживающим. Дыхание от этого учащалось, а сердце билось чаще. Недолго думая, я коснулся сгорающим кончиком спички шторки ванной от чего она начала медленно загораться. Остаток спички я кинул в воду. Огонь и вода, как прекрасно это. Горячее пламя притягивало, поэтому я решил коснуться ладонью его красного цветка. Задержав немного руку в пламени, я окунул её в воду, а затем осмотрел. На месте соприкосновения виднелись красные пятна и немного вздувшиеся пузыри. Надо же, совсем не больно. Взяв ножницы, я выставил запястье. Ну, вот и всё. Я ни о чём не жалею. Я встретил много прекрасных и много ужасных людей на своём пути. Теперь, я готов принять свою судьбу. Судьбу неизвестного и ненужного человека. В голове промелькнула фраза: «А мне плевать, что думают другие! Они мне нравятся, нет, я их обожаю. Я влюблён в эти удивительные зелёные, словно изумруд, глаза. Они словно молодая и сочная трава на лугу. Они ясные и прекрасные». О, Джорджи. Ты последний человек в моей жизни, кто вообще помнил обо мне. Ты столько времени заботился о моё потрёпанном теле. Ты пытался меня вытащить с того света, и у тебя даже это вышло. Настолько же я дорог тебе, ведь мы даже друг друга особо-то и не знаем. Хотя, возможно, половину вещей я даже и не вспомню. Даже как-то стыдно, что я не смогу тебя поблагодарить за это всё. Хотелось бы напоследок увидеть твои чудесные волосы и твои янтарные полные надеждой глаза, той надеждой, что мои глаза потеряли. Огонь окончательно поджёг шторку, а затем перешёл на полотенца. Кажется, я услышал стук входной двери. Мысли смешались. Я уже не знал, где была правда, а где вымысел. Я лишь помню, как я провёл холодным лезвием по своей тонкой коже. Как тёмно-вишнёвая кровь начала струиться. Как губы растеклись в широкой улыбке. Как перед моими глазами всё побелело, лишь потому, что очки начали запотевать. Как кто-то начал что-то истошно кричать. Как тяжело стало дышать. Как чей-то силуэт суетливо крутился в ванной, не зная, что сделать. Как он приблизился ко мне и, сняв очки и тряся за плечи, пытался мне что-то сказать. Как я почувствовал, что мне сжали, кажется, ремнём или куском ткани руку. Как Джорджи гасил огонь. Его фиолетовые локоны ни с чем не спутаешь, уж точно. Как он взял меня на руки и понёс куда-то. Как по его щекам бежали солёные реки, капли от которых падали на моё кожу. Как он умолял меня остаться с ним. Как, казалось, показались знакомые рыжие локоны, которые так и не смог вспомнить, на ум лишь пришёл пропавший брат, Уильям. Хотя я осознавал, что такое не было возможным, двенадцать лет прошло, вряд ли он остался в живых раз пропал. Как Джорджи говорил, что не позволит этим прекрасным зелёным глазам потухнуть. Какие чистые порывы, прорывающие напрямую путь в душу. Это было чертовски мило, вот только, силы меня покинули, и последнее, что я смог увидеть были его яркие полные жизни глаза.