Большое сватовство или как найти тысячу и одно приключение.

      Вот, говорят, все в жизни взаимосвязано. Я, к примеру, хотела свести Розали и Тома, прям загорелась этой идеей (и огонек, скажу по секрету, еще не погас). Ну, поместье услышало меня, даже подстроило им «свидание», если можно так выразиться, в саду.       Но тут уж мой прокол: не ожидала, а оно случилось. Надо было этих двоих получше подготовить, и, может, произойди это на несколько дней позже, все прошло бы гладко. Но на то мы и люди, чтобы ошибаться, правильно ведь? А теперь, Реддл, наверняка, попробует доказать сестренке, что она не права. Да кто знает, каким способом? Его ведь, наверное, раньше никто не называл недалеким и самовлюбленным, а тут какая-то девчонка проявила вольность. Непорядок.       Но что мне теперь с этим делать? А ведь именно мне, потому что, уверена, ни один из них не захочет самостоятельно расхлебывать заварившуюся кашу. Том, этот очаровательный сволочуга, наверняка, попробует заставить Розали склонить голову, признать его, как самого классного и крутого. В общем, уязвленное ЭГО он себе подтянуть точно захочет. Да, и, помним, он будущий Темный Лорд, значит, вполне может не побрезговать использовать Непростительные. И вот тут от сестренки не останется даже мокрого места, уверена прямо на двести процентов. Он же человек, убивший в школьные годы семью отца-маггла и Миртл — бедную девочку, оказавшуюся не в том месте не в то время.       Приехали. Антонин с Томом только несколько дней в нашем поместье, а один уже ненавидит Розали, другого не переношу я. И правда, что может быть лучше?       Надо придумать, как отвлечь Реддла от Розали. Именно отвлечь, что будет проблематично. За Поттером до смерти гонялся, а это почти восемнадцать лет! И ведь уже взрослый, семидесятилетний, построивший свою империю, немного чокнутый Лорд Волан-де-Морт. А это его молодая версия, с еще не до конца рассеявшимся юношеским максимализмом. Ух, какие слова знаю. К чему веду: он, наверняка зациклится на сестренке, причем, вполне может перестать замечать что-то вокруг, продумывая гениальные планы по ее подчинению или даже пыткам. Кто его знает?       Уверена, если как-то намекну, что пронюхала что-то о той жизни, которую он скрывает — тут уж спасать придется меня. Причем в прямом смысле. Только кому? Фрэнк с головой ушел в дела рода, все-таки передача титула и обязанностей это вам ни хухры мухры. Да и не думаю, что он поверит в то, что его дорогой друг издевается над маленькой сестренкой. Корвус, может, даже и не заметит. Наверняка Том не будет афишировать действия такого характера. Остается Розали. Думаю, тут и без слов понятно. Не сможет она поднять палочку против Реддла. Наверное. Хотя, опять же, тут пятьдесят на пятьдесят. Но игра не стоит свеч. Остается еще Долохов. Хотя, уж лучше я умру под пытками или потеряю память, чем приму его помощь, за которую, вполне может быть, он потребует что-то взамен. И я ведь понятия не имею, что. Это лотерея, как с Розали.       Получается, в этом доме заботиться о благосостоянии семьи могу только я. Буквально. И сделать хотя бы шаг не туда — совершить грандиозную ошибку. Так себе перспективочка, если честно.       Но делать что-то надо. То есть не что-то, а конкретно отвлекать этого самовлюбленного наследника Слизерина от сестренки. Стоп, наследника Слизерина?!       Я идиотка. Вот, клянусь, самая настоящая. Это же так просто! Он ведь кичится, что предки такие могущественные и тому подобная лапша, но если серьезно. Это я в курсе, что папочка его — маггл, а мама опоила того Приворотным зельем, дабы влюбить в себя. Мраксы вообще были ненормальными, женившими брата на сестре, обедневшими, забывшими все языки кроме Парселтанга, причем женщин ни во что не ставили. Так, снова меня не туда понесло. Кажется, Реддл в дальнем родстве с Певереллами, а затем и месье Слизерином. Вроде так. А может и нет.       Но это не беда, ведь в библиотеке Лестрейнджей по крупинке собрана информация о чистокровных семьях. Я, когда вижу эти стеллажи, побаиваюсь, что там данных о людях больше, чем знали те, на кого досье составлены. Нет, серьезно. Огромные деревянные книжные шкафы, битком забитые книгами с толстым голубым переплетом, а внутри каждая страничка исписана мелким золотым почерком. Часто встречаются черно-белые портреты.       Нет, представьте только, у кого-то есть настолько большое досье на вас. Там факты, голая правда. В последние сто лет еще и колдографии добавились. Как по мне, от такой информации мурашки по коже бегают.       Все, решено. Запасаюсь бутерами с горячим чайком и бегу в библиотеку.       Я резко подскочила, задев ногой что-то твердое, тут же зажав рот ладонью. Совсем забыла, что Розали уснула прямо здесь, на моей собственной подушке под моим одеялом. Но чего не сделаешь ради сестренки и ее будущей фамилии Реддл?       Встав на носочки на деревянный пол, не удержалась и хмыкнула. Сколько бы домовики не вопили, что простужусь, оставляя окна нараспашку, а шерстяные носки никогда не подводили.       Быстро натянув первое попавшееся платье, я вышла из комнаты, держа палочку перед собой.       Так, начать следует с Мраксов, а там посмотрим. Главное, чтобы меня за этим занятием никто не застал, а то прощай хваленая репутация, да и от вопросов потом не отделаться. Особенно, если это будет кто-нибудь из компании Тома (я имею ввиду брата и Долохова). Они-то уж точно доложат своему «предводителю», что мелкая Лестрейндж копается в его родословной. И ведь от брата такое предательство я переживу, все-таки, он немного ненормальный или, как говорит папочка, свободолюбивый, хотя не уверена, что это слово подходит к такой ситуации. Но само-то слово хорошее. Понятно, конечно, Корвус под Блэков пытается подстроиться. Они же все там творят что хотят. Но теперь появился мистер Долохов, чтоб его, и внимание папочки быстро переключилось. Можно даже предположить, что к концу Августа будем пить чай из настоящего самовара с ягодным вареньем. Аж слюнки текут от предвкушения. Эх, русскую душу перемещениями во времени и пространстве не выбьешь.       — Адель? Не думал, что застану тебя. Да, еще и так поздно. — твою ж реальность! Вывернувшая из-за поворота сволочь по фамилии Долохов быстро увидела задумавшуюся меня и не смогла пройти мимо. А я только успокоилась! Что ему-то возле библиотеки нужно? Тем более ночью.       Стоп, Адель? Смотрю, он прекрасно умеет показывать свое превосходство. Ладно, на ты, они же старше, но, блин, по имени? И не запретишь в целом.       — Могу сказать, я думала так же. Может, мы тихо разойдемся как в море корабли и не будем друг другу мешать? — с очень выделяющейся надеждой спросила, а сама смотрю в стальные глаза, не выражающие совершенно ничего. Странный человек. Даже пугающий.       — Полагаю, тогда мне нужно знать, куда ты направляешься, — вкрадчиво ответил он, немного склонив голову вбок. Мимолетное движение, а я заметила. Можно записать где-нибудь в плюсах моего характера?       — Зачем?       — Чтобы не пересекаться. Разве я говорю что-то неправильно?       — Да нет, — вот же… сволочь одним словом. Что он ко мне прицепился? Жить мешаю что ли?       — Ну, так что? — приподняв правую бровь, спросил, выжидающе смотря в глаза. Как у кого-то получается поднимать одну бровь, а не сразу две? Для меня это в разряде невозможного. Пока, во всяком случае. — Адель? — и снова имя, будто нож, слух резануло. Странные ощущения, вроде и нормально звучит, но есть что-то странное, отзывающееся глухим предчувствием внутри. В общем, что-то не то, а разбираться с этим не желаю.       — Я в библиотеку, — невозмутимо кивнула, опуская палочку.       — В половине четвертого утра? — немного удивившись, спросил он, а в глазах снова зажегся огонек интереса.       Ну да, и что такого в этом времени? Я долго пыталась себя успокоить, потом около часа Розали, сама не заснула, думала, что делать, и пошла в библиотеку. Что не так в этой цепочке?!       — Вас это смущает?       — Нет, просто это…       — Странно? — захлопав ресницами, подсказала слово, перебивая. Ну что, по-другому это и, правда, не назовешь.       — Можно и так выразиться, — хмыкнул Антонин, на несколько секунд сощурив глаз.       — А вы куда? — знаю, что неприлично, не по этикету и еще десять «не», но раз он спрашивает, значит, и я имею право. По-моему, все честно.       — Я тоже собирался в библиотеку, — обезоружил, больше никак и не выразишься. — И это важно, но сегодня могу уступить даме.       — И как же? — а вот это уже занятное предложение. Можно было так и начинать. Вон, даже дать вам пощечину, господин Долохов, больше не хочется. Что называется, азарт.       — Возьму книгу и уйду.       — Это довольно заманчивое предложение, и, пожалуй, мне стоит его принять. Все-таки, уверена, Фрэнк или папочка не будут рады, если между нами возникнет недопонимание. — Как вам такой ответ? Надеюсь, подойдет. «Заманчивое предложение», а то я не в курсе, что, если не соглашусь, придется уйти, ведь терпеть ваше общество, да еще и с утра, будет совершенно невыносимо.       — Благодарю за разрешение, — с издевкой ответил он. Все, передумала. Желание дать пощечину Антонину никуда не пропало. Даже две, а лучше три. По акции.       Он открыл передо мной дверь, пропуская внутрь. Чуть наклонив голову, прошмыгнула под его рукой и сразу пошла к тем стеллажам. Да плевать, если и увидит! Мне это совершенно неважно. От слова совсем.       Но такие мысли не смогли помешать несколько раз взглядом все же скользнуть по Долохову, с какой-то насмешливой улыбкой изучавшему меня несколько секунд, а потом подошедшему к стеллажам у окна. Он спокойно просматривал корешки книг, будто был здесь один.       У меня почему-то появилось странное желание нарушить восстановившуюся тишину. Именно странное, потому что по всем моим принципам в такой ситуации я не должна вообще обращать внимание на другого человека. А я, мало того, что иногда посматриваю, так еще и заговорить хочу. Что за?..       — Знаешь, мне все-таки очень интересно, что такого важного можно искать в три часа утра, — взяв неприметную книжонку, обернулся Антонин, ловя мой взгляд.       — У меня такой же вопрос.       — Кажется, я говорил, что восхищен трудами Лестрейнджа-старшего, — хмыкнул он, идя в мою сторону.       — А я решила подтянуть знания родословных «Священных двадцати восьми».       — Занятное желание.       — Мне просто не спится. — Стоп, а чего я оправдываюсь? Он ведь даже не Фрэнк.       — А я и не осуждаю. Главное, не засни над книгой, — усмехнулся и вышел из библиотеки, оставляя меня одну среди пыльных фолиантов.       Терпеть не могу этого человека.       Раздраженно кусая губы, углубилась в изучение. Ну как, углубилась, бомбочкой прыгнула в черную дыру, а где-то через час, будто по прогнозам Долохова стало клонить в сон, и как бы не старалась сопротивляться, но быстро уронила голову на книги, вдыхая их невероятный аромат.       Не знаю, сколько я проспала, но глаза открыла только, когда Солнце стало пробираться через веки и слепить глаза. Потянувшись и глянув на время, поняла, что на завтрак давно опоздала. Но если еще жива, значит, не все потеряно.       Стоп. Тело после хорошего сна за столом не болело, а наоборот. Отдохнуло. Я резко подскочила, осматриваясь по сторонам, с удивлением понимая, что лежу на диване, укутанная в плед. Так, внимание, вопрос. Кто в этом доме обо мне вспомнил, да еще и нашел?       Долохов с Реддлом отпадают сразу. Первый ушел и возвращаться, кажется, не собирался, а второй наверняка продумывает планы по подчинению сестренки. Папа? Да нет, он ночью спит, его еще и не разбудишь. Бессонницей человек, в общем, не страдает. Точно не Фрэнк. Прям уверена, увидь он меня в таком положении над книгой, посмеялся и, максимум, подушку подложил, а потом весь день издевался. Остаются Розали и домовики. Хотя, почему-то склоняюсь к последним. Они хорошие, они меня любят и заботятся. А сестренка дрыхнет в моей комнате, но вдруг из благодарности? Да нет, бред. Знаю я таких.       Стоп, сейчас домечтаюсь. Розали у нас погружена в проблему по имени Том Марволо Реддл. И это печально.       Почему? Я ведь хотела их свести. Но в том то и проблема. Хотела свести, а не поссорить.       Так, ладно. Философствовать, конечно, хорошо, но пора бы и заняться делом. Например, составить завещание. Папочка мог и не заметить моего отсутствия, особенно если Фрэнк с Розали прикрыли, но полагаться в этой жизни нужно только на себя. А требование о присутствии и за завтраком, и за ужином я помню. Только нарушаю. В прошлый раз повезло, а может ли это случиться в этот? Очень хотелось бы. Поттера удача ведь с рождения поцеловала и отлучалась лишь иногда. Почему у меня такого быть не может? Если что, могу и под Аваду Реддла прыгнуть. К черту стереотипы. Буду девушкой-которая-выжила. Но тогда унесет нашего Тома далеко и надолго, а это ведь совершенно ужасно. Сработало бы с Долоховым — я руками и ногами за. Он просто ужасный, самовлюбленный, хитрый и… и…       Так, я уже заикаюсь. А это внутренний голос. Что дальше-то будет? Мамочка, спаси и сохрани меня от этой сволочи.       Я попыталась тихо выйти из библиотеки и, не привлекая лишнего внимания, спуститься на кухню, что-то перехватить. Но мысли постоянно возвращались к немного странному поведению Долохова. И это я приуменьшила. Нет, зачем он ко мне лезет? Прожили бы месяц под одной крышей и разошлись, как тектонические плиты. Он бы в свой материк, и я бы в свой. Надеюсь, ничего не напутала, а то географию не любила никогда.       Так, все, хватит. Долохов не стоит даже одной моей мысли. И его поведение меня совершенно не трогает, от слова совсем. Так, легкое непонимание, но от него я избавлюсь так же быстро, как и приобрела.       Я спокойно и без происшествий добралась до кухни, перекинувшись парой слов с мамой, посмеявшейся над моим рассказом про сегодняшнее утро и посоветовавшей присмотреться к Антонину. Он ей понравился. Вот, блин, когда этот черт успел пообщаться с портретом мамочки? И ведь она всегда настороженно относится к любым гостям, а тут.       И к таким советам прислушиваться не буду.       — Мне семнадцать, и своя голова на плечах есть! — с раздражением воскликнула, заходя в кухню. Но мама все-таки рассмеялась. Задорно, мелодично, с небольшой хрипотцой. У нее сам голос очень красивый, а смех тем более.       — Да ладно. Если ты про анатомию, то, поверь, все в курсе. А вот насчет мозгов я бы поспорил, — хмыкнул Фрэнк, отрывая взгляд от потрепанной книжонки, которую брал Долохов.       — И тебе доброе утро. Как провели время в гостях? И вообще, что ты делаешь на кухне? — от удивления брови взлетели вверх. Уверена, несколько маленьких морщинок на лбу тут же появились.       — Прекрасно отдохнули. Папа с Лордом. А я жду тебя.       — Что-то не припомню такой проницательности в предыдущие разы.       — Не моя заслуга.       — Розали? — выстрелила наугад, признаю. Но это уже интересно.       — Нет, холодно, — усмехнулся братишка, вспомнив маггловскую игру, про которую узнал от магглорожденых учеников.       — Папочка?       — Да ты прям на Север идешь.       — Ну, не ты — точно. Домовики? — я немного расслабилась, но теперь сама уж загорелась интересом узнать, как же он понял, куда я собираюсь.       — Думаю, теплее, хотя все еще снег падает огромными хлопьями.       — Долохов? — кажется, голос стал выше. Да чтоб тебя!..       — Жарко. Ты права, дорогая.       — Серьезно? — а вот это даже не игра. Реальное удивление.       — Представь себе. Он сказал, ты уснула в библиотеке и наверняка опоздаешь на завтрак. Хотя перекусить захочешь.       — И ты додумался идти на кухню?       — Видишь, не так уж я и туп.       — Я прямо счастлива. Диане о своих подвигах напиши, — едко отозвалась и приблизилась к нему, щурясь.       — Непременно. А она, как образцовая невеста, порадуется за меня.       — Ты на что намекаешь? — сразу огрызнулась, резко оборачиваясь к усмехающемуся брату. Уверена, наши «перепалки» доставляют ему непередаваемое удовольствие. Мне, признаться, тоже. Тем более, если правильно поставить вопрос, можно выведать много нового и крутого.       — Как ты заметила, войдя сюда, тебе уже семнадцать. Пора бы помолвку заключить.       — Розали двадцать. — Я сейчас, наверное, похожа на маленького обиженного ребенка с поджатыми губами и честными-честными глазами.       Нет, серьезно. Розали двадцать, а она ни помолвлена, ни замужем. Резонанс для юной леди.       — Она очень умна, так что найти мужа ей не составит труда. Такие ведьмочки везде ценятся.       — А я, значит, дура?       — Я бы добавил лишь красивая, если не знал, что ты меня прикончишь именно этим ножом, — он кивнул на прибор, который я сжимала в руке. По привычке схватила первое попавшееся оружие. Только это оказалась не палочка, так глупо оставленная мной в библиотеке. Привычки прошлой жизни сказываются. — Так что просто неплохая юная леди с ужасным характером.       — Неплохая?!       — Значит, выражение «ужасный характер» тебя не обижает?       Я с грохотом опустила нож на стол, отворачиваясь и идя к двери. Как он может говорить такое собственной сестре?       — Предлагаю спор. — Вот, зачем я это ляпнула? Мелькнула идея, а я… Может и правда, дура? Обиженная на слова Фрэнка дура.       — Какой именно? — Я обернулась на вопрос заинтересовавшегося брата с ехидной усмешкой.       — До окончания школы найду себе чистокровного жениха с хорошей родословной. И он полюбит меня не за внешность, а за мозги и характер. Тогда ты, наконец, признаешь, что я тоже чего-то стою. И будешь брать мой портрет с собой в любые путешествия.       Фрэнк расширил глаза, усмехаясь.       — А если не сможешь, то я самостоятельно выдам тебя замуж. Причем, могу и за маггла.       Наверно, это была угроза, но братик ведь не знает, что я когда-то тоже могла лишь мечтать о магических способностях.       — Идет, — пожала Фрэнку руку, а потом, по его требованию, один из домовиков разбил наши ладони, тут же прижимая к себе уши. Я все-таки обожаю этих милых существ.       — Не забывай, ты сама согласилась.       — И ты не забывай. Можешь на листочек записать, — усмехнулась, выходя из комнаты и направляясь в библиотеку. Поем потом, сейчас надо придумать, как Реддла от Розали отвлечь. Это все-таки важней и спора, и даже гнева папочки.

***

Конец POV.

      — Мне интересно, чего ты добиться пытался? — Антонин вышел из тени, откуда наблюдал за перепалкой Лестрейнджей.       — Я ее знаю. Адель не успокоится, пока не отомстит мне за оскорбление.       — Все равно не понимаю.       — Сам подумай, она за этот год найдет себе мужа, причем без усилий Главы Рода, то есть моих. И не надо на меня так смотреть. К концу Августа ко мне перейдут все обязанности, а ты знаешь, сколько с этим проблем. Сам же занимаешься этим с шестнадцати.       — Ну, у меня много родственников, так что проблем, думаю, больше. А ты одну под названием «замужество младшей сестры» уже сбросил со счетов.       — Не вижу в этом ничего такого. Все равно, скажи, хорошо я это продумал?       — Даже не знаю, Фрэнк, даже не знаю. Может, стоило бы для начала самому подыскать выгодных мужей для Адель, подсунуть их кандидатуры, аккуратно подталкивая к нужному выбору?       — Это Адель. Она никогда не делает что-то по намеченному плану. Даже не зная, может все нарушить.       — Так себе характеристика.       — Зато особенная. Да и о каких выгодных кандидатурах идет речь? Нам бы или с тобой, или с Блэками породниться. Остальные ниже по происхождению или по возрасту не подходят.       — Не пробовали смотреть заграницу?       — Пробовали. Ты ведь не британец, как я помню, — хмыкнул тот и устало потер переносицу.       — Но это не помешало моему роду расползтись по миру.       — Я заметил, — усмехнулся Фрэнк, кивая домовику, принесшему горячий ароматный кофе.       — Подожди. Ты планируешь породниться со мной через одну из своих сестер?       — Нет, что ты! Это было бы слишком выгодно для нашей семьи. И, честно говоря, не уверен, что Розали или Адель смогли бы впечатлить тебя.       — Это камень в мой огород? — обнажая острую усмешку и опускаясь на соседний стул, слабо улыбнулся Долохов.       — Скорей, гнездо. Ты же птица не того полета, чтобы жениться. Это подтвердят все девушки, с которыми ты встречался, — терпеливо ответил Фрэнк на немой вопрос друга.       — Может, я просто не встретил ту самую?       — Уверен на сто процентов, ту самую ты в этом доме не найдешь.       — Люблю уверенных в себе и своих словах людей, но все же не брался бы судить наперед. Вдруг встречу именно ее на приеме в поместье Лестрейнджей?       — А про это я ни слова не говорил. Имелись ввиду леди дома Лестрейнджей.       — Что ж. Оставлю все произошедшее здесь без внимания, это ваши семейные разборки, свидетелем которых я стал невольно, — отмахиваясь от разговора, протянул он.       — Как же. Кто мне советовал ожидать Адель на кухне?       — Но я ведь не собирался подслушивать ваш спор, — приподняв бровь, проговорил Антонин, поднимаясь со стула.       — Но ты подслушал. Так что имей совесть укротить язык и не болтать об этом.       — Когда я предавал чье-то доверие?       — Просто предупреждаю, — ухмыльнулся Фрэнк.       — Хорошо, будущий Глава Рода. Давай, допивай и идем. Боюсь, Том будет готов крушить все на своем пути.       — Все же интересно, что именно так повлияло на его настроение, — пробормотал Фрэнк и тоже поднялся. — Идем, не очень-то хочется попадать под горячую руку.

***

Начало POV.

      Мне вот интересно. Это везение или невезение? Во-первых, братик, Долохов и Том куда-то слиняли, кажется, на целый день. Понятно, они взрослые люди, им нужен отдых. Но сегодня был день, когда я хотела поставить Реддла перед фактом, что знаю все то, что не надо. А это переход ко второму. Именно про три последних поколения Мраксов почти ничего нет. То есть они же совсем обанкротились и свихнулись, поэтому стали неинтересны магическому обществу. Последнее упоминание, которое нашла, относится к Марволо, у которого появилась дочь, и он от огорчения (все-таки ждал сына, а там немного мозгов было, хотел род попробовать на ноги поставить), выгнал жену, причем без денег, без палочки, без пропитания. Хотя нет, не выгнал, а выкинул, как мусор. Это невероятно возмутительно! Только из-за того, что родилась Меропа, а не еще один наследник, он избавился от жены. Как вообще можно так поступить с близким человеком?       Я на эмоциях даже книгу от себя отшвырнула, но в памяти тут же всплыли заплаканные глаза домовиков (причем у них, кажется, нервишки все-таки шалят — рыдают по малейшему поводу). Эх, жизнь моя жестянка. Подскочила, будто на кнопку села, и тут же подняла издание, с грохотом захлопывая. Придется выезжать на своих знаниях и навыках. Почему навыках?       Ну я же не единственная попаданка. У меня есть Розали. Она Реддлу поклонялась, как Божеству какому-то. Уверена, все, что не знаю я, прекрасно знает она. Главное только придумать, как эту информацию вытянуть.       Есть одна мысль на этот счет. Но, боюсь, может подействовать совершенно не так, как надо. Если бы, напои я ее тем же огневиски, она мне душу выложила — благое дело. Но это моя сестренка. Тоже Лестрейндж, кстати. А мы — народ свободолюбивый. Так что она может пойти и высказать все в лицо Реддлу. Есть, конечно, варианты и другие. Например, будет горланить матерные песенки на все поместье, спать, творить всякую хрень. Но самый первый более романтичный, если можно так выразиться.       Есть куча фанфиков, где происходило примерно тоже самое, а потом Том (или Драко) влюблялся в Гермиону. Кто же виноват, что девочку пихают куда только можно? Бедняга, наверное, там с ума сошла уже давно. А все почему? Правильно, мы, фикрайтеры, люди с поехавшей кукухой и больной фантазией. И ведь кто-то любит таких как мы. Здесь можно вспомнить слова Фрэнка: «Мерлин, упаси этого человека». Именно тут я полностью солидарна с братишкой.       Размышлять, конечно, хорошо, но кто будет вытаскивать сестренку из рук Темного Лорда? И не того Лорда, который безносое, лысое, с расшатанной психикой существо, а милого, пока очаровательного и умного слизеринца — Реддла.       Идеальные характеристики. Когтевран и Слизерин. Орел и змея. Мозги и хитрость.       Все, стоп, а то начну придумывать другие сравнения. И не сказать, что у меня завышенная самооценка, но они крутые. Прям невероятные, бомбезные.       Не умею врать. Только дурак не поймет, что так пытаюсь себя поддержать. Настроить на трудный разговор с сестрой.       Боюсь, после этого Августа мне потребуется отпуск. Причем, желательно, в больнице Святого Мунго. В палате психически больных. Хоть расскажу свою историю, там это никого не удивит.       — О, дорогая, подожди, — донесся до моих прелестных ушек голос мамы. Она спрыгнула со стула с высоченной спинкой, подошла к краю рамы и наклонилась вперед. Русые волосы последовали ее примеру, обрамляя с двух сторон. Я ухмыльнулась, облокачиваясь на стену.       — Если ты про утренний разговор, сразу говорю, я — пас.       — Нет, как выразился Фрэнк, анатомически голова на плечах у тебя есть, — отмахнувшись, протараторила она и в предвкушении прищурилась.       — По-моему, обсуждать настолько очевидные вещи — пустая трата времени.       — Ты так думаешь?       — А ты разве не придерживаешься моего мнения? — я выгнула аккуратные брови и показала ей кончик языка.       — Один один, — хмыкнула она, а потом сверкнула глазами, заводя волосы за ухо. Точь-в-точь мой жест. Или я его переняла.       — Расскажешь что-нибудь интересное?       — А ты обещаешь молчать?       — Будто тебя это остановит, — усмехнулась я. И правда, мы с мамой ужасные болтушки, не имеющие друг от друга секретов.       — Сразу видно, моя кровь. Жаль, Розали больше пошла в Корвуса, — довольно добавила Рикарда к моим мыслям и обнажила острую усмешку.       — А что насчет Фрэнка?       — Он взял понемногу от каждого. Самый лучший вариант, не думаешь?       Мы синхронно кивнули и мельком оглядели коридор. Может, папочка прав, когда говорит, что я полная копия мамы? Хотя, честно говоря, почти не помню живую ее. Адель было несколько лет от роду, когда леди Лестрейндж скоропостижно скончалась, поэтому девочка росла, перебрасываясь словами с портретом. Но это все равно не мешает мне любить ее. И почему бы и да?       — Слышала о нашем споре с братиком?       — Еще бы. Еле успокоила остальные портреты. «Невиданное хамство. Позор. Глава обязан сам выполнять обязанности, а не спихивать на младшую сестру», — передразнила она старомодных предков.       — А меня они не осуждали?       — Что ты! Бедное дитя повелось на поводу распоясавшегося наследника рода. Ему бы порка хорошая не помешала, а не передача обязанностей, расхохоталась она, а я безуспешно постаралась сохранить спокойное лицо. Попытки закончились буквально через несколько секунд. Закончились неудачно.       — Надеюсь, это твое личное мнение.       — Обижаешь.       — Тогда понятно. А что еще нового? Вижу ведь, как глаза горят.       — Только не обижайся и не психуй. Ваш спор с Фрэнком весь, от начала до конца, слышал Антонин.       А вот тут я воздухом подавилась при резком вдохе и закашлялась. А мамочка, прямо как все Эйвери, вновь заливисто рассмеялась. Почему все? Да, я познакомилась с дядей и двоюродным братом. Заезжали в начале лета, мы же все-таки родственники, общие черты у нас есть. Мерлин, какой кошмар. Я и на кого-то похожа? Невозможно, как говорил Танос во многих мемах.       — И что он там делал? Почему я не видела?       — Просто невнимательно смотрела. Или не хотела видеть.       — Да я его, кажется, за километр чую, — обиженная то ли на его рождение больше двадцати лет назад, то ли на свою внимательность, опустила взгляд на пол, пряча злостные огоньки в зрачках от Рикарды.       — Это болезнь? — мигом успокоившись, спросила она.       — Непереносимость некоторых людей. Поверить не могу, что ты с такой не встречалась.       — А, ты про это. Не бойся, у меня такая болезнь развилась на Корвуса, пока…       — Купидон не пустил вам в сердца стрелы. Но, мам, это совершенно другой случай! Понимаешь, он ужасный, самоуверенный, все замечающий хам!       — И все? Я думала, раз ты так бросаешься словами, будет что-то большее. Хотя, знаешь, не могу с тобой согласиться. Когда мы общались, Антонин вел себя превосходно, учтиво и вежливо.       — Но это маска! — всплеснув руками, слишком громко воскликнула и тут же прикусила язык, но мама не обратила на мои слова совершенно никакого внимания. Черт.       — С чего ты взяла? Думаешь, за эти несколько дней, что вы знакомы, человек может показать истинное лицо?       — Если очень поискать, можно найти.       — Как-то я не заметила, что ты искала. А вот желание свести Тома Реддла и Розали преобладает.       — Это-то тебя чем не устраивает? Сама же говорила, классная идея.       — С этим никто не спорит. Просто ты, занимаясь совсем другим, обращаешь очень мало внимания на детали. Увлекаешься.       — И что теперь?       — Наблюдать.       — Самый оригинальный совет, который я слышала в своей жизни, — пробурчала, копируя отца в редкие моменты его наставлений, и посмотрела на нее исподлобья.       — У тебя еще все впереди, дорогая.       — Не говори эти слова с такой интонацией.       — Почему? — удивленно приоткрывая рот, спросила она.       — Складывается ощущение, что ты угрожаешь.       Мамочка ухмыльнулась, складывая руки на груди.       — Можешь не бояться. Своим детишкам я не угрожаю.       — Успокоила, — я подошла и прижалась лбом к холодной раме, прикрывая глаза. — Пообещай, что бы я не сделала, будешь защищать перед папочкой.       — Что ты уже натворила? — мягко спросила она.       — Пропустила завтрак, — я растянула губы в улыбке, слыша ее заливистый смех.       — О, это такая ерунда!       — Ерунда ерундой, а умирать молодой мне не хочется.       — Не бойся, я велю повесить наши портреты рядом. Сможем целыми днями разговаривать и следить за жизнью поместья. Поверь, тут не заскучаешь.       — Спасибо за рекомендации, я ими воспользуюсь. Только позже. Сейчас иду к Розали. Пожелай мне удачи.       — Удачи. Что бы ты не планировала, а подробности я жду.       — Обязательно, — отсалютовала, отходя от портрета. — А ты убедишь папочку, что я — белый пушистый зайчик, с которого надо пылинки сдувать, а не ругать?       — Готовься поедать морковку.       — Я тебя обожаю! — послала маме воздушный поцелуй, смотря, как она скрывается в глубине картины. Мой взгляд невольно упал вниз, выхватив идеально выведенную подпись: «Рикарда Лестрейндж (в девичестве Эйвери)».       Рикарда. Мне это имя всегда нравилось. Особенно его значение — сильная и храбрая. Кстати, я говорила, что она училась на Гриффиндоре?       Да, такой вот резонанс. Потомственная чистокровная волшебница — и Гриффиндорка. Но в этом и весь смак. Если бы не папочка, Блэки ее быстро к рукам прибрали. Такой экземпляр. Умная, смелая, хитрая. Идеальные характеристики для их рода. Но кто не успел, тот опоздал.       В приподнятом настроении я дошла до комнаты и открыла дверь, просунув любопытный нос внутрь. На меня сразу повеял аромат розмариновых свечей. Елки-палки, как она их обожает. Это же просто невероятно!       — И что это мы тут делаем?       Ответом мне, как и следовало ожидать, стала тишина. Такими темпами мы быстро породнимся. То этот молчит, то эта не отвечает.       Но, не собираясь следовать общепринятым нормам этикета (правила нарушать — дело благое и важное), зашла внутрь, морщась от приглушенного света, будто фотографии проявляют. С потолка свисали почти прозрачные шторы, загораживающие своим количеством вид вдаль. Ну, куда нелегкая еще не заносила?       Так что, совершенно не стесняясь, я прошла внутрь, то отталкивая, то приподнимая, то обходя эти якобы препятствия. Обошла всю комнату вдоль и поперек, глаза привыкли к свету. Но это не самое главное. Розали тут не было от слова совсем. И ни одной свечки кстати тоже. Что странно, их аромат чуть ли глаза не выедает. А может, это с непривычки?       Но, уверена, уйди она отсюда, последствий медитаций не было бы. Значит, надо заглянуть в ванную и гардероб. Хотя свечи — это же огонь. Лучше всего сначала проверить ванную комнату. Розали — девушка думающая, поджигать вроде ничего не собирается.       Смирившись с этим решением, толкнула незапертую дверь и вошла внутрь. Да, я — гений! Этот человек, называющийся моей сестрой, лежит в ванне с кучей пены, чуть ли не вываливающейся за бортики, вдыхает аромат розмарина и слушает приглушенную музыку патефона. Короче говоря, балдеет.       Подняв подол, я стала обходить свечи, расставленные на полу, приближаясь к ней. Розали приоткрыла один глаз, смеряя меня ничего не выражающим взглядом, а потом опустила ресницы, вытягиваясь.       — Как спалось? — я плюхнулась на белое стуло-кресло, — честно, понятия не имею как оно называется, — и оглядела комнату.       — Превосходно. Только холодно было.       — Это окно. Знаешь же, в наших краях лето прохладное.       — А где ты была? — медленно протянула сестренка. Да ладно, обо мне вспомнила. По такому поводу можно и пир на весь мир закатить.       — Спала в библиотеке.       — Тоже хорошо, — как ни в чем не бывало продолжила та. — Знаешь, все-таки нельзя так из-за Тома мучиться. Не стоит он того.       — У тебя случаем температура не поднялась? — обеспокоено спросила, приподнимаясь, чтобы коснуться пальцами мокрого лба, поздно осознавая, в воде какой температуры она проводит время.       — Не переживай. Я добавила в свечи Успокоительное зелье, оно так расслабляет.       — И через сколько оно начнет действовать на меня? — конечно, я переживаю за свое психическое здоровье. Мне форму терять нельзя. Особенно сейчас.       — Где-то через полчаса.       Понятно, время есть. К тому же, можно воспользоваться ситуацией и поспрашивать Розали про Реддла.       — Скажи, ты не выясняла, чем в этом мире занимаются Фрэнк, Долохов и Том?       — А тебе зачем? — снова приоткрывая глаз, спросила Розали, поднимая руку и наблюдая, как по ней течет пена.       — Что значит зачем? Братик должен род продолжать, а не по заграницам шляться.       — Тоже верно, — мягко согласилась она.       — Ну так что?       — Вообще-то, выясняла. Они изучают темные искусства и их применение.       — И все? — немного разочарованно спросила. Нет, я-то думала, они лоббируют людей, правителей других стран, продвигают свою политику. А тут просто изучают Темные искусства.       — Нет, конечно.       — Что еще?       — Вот скажи, могу я понравиться Тому? — игнорируя мой вопрос и заинтересованный взгляд, протянула Розали. Началось. Мы, кажется, это ночью проходили.       — Конечно, можешь. Гермиона ведь смогла.       — Ой, не напоминай. Здесь не фанфики пишем, а живем. Переделать какой-то отрывок не выйдет.       — Поверь, я это знаю. От меня тебе что надо?       — Мне хочется то ли влюбить его в себя, то ли свои чувства послать.       — Если бы я не была руками и ногами за первое, то сказала бы выкинуть любовь в мусорку. Но это, как показывает опыт, невозможно.       — Вообще-то, есть способы. Обливейт, к примеру, — возразила Розали, открывая второй глаз.       — Мне тебя им жахнуть?       — Или Империус, — снова игнорируя мои реплики, продолжила сестренка. Интересно, выйди я отсюда, что-то изменилось бы? — Конечно, можно попробовать сделать крестраж и отдать ему все чувства.       — Розали, — я пощелкала пальцами в воздухе, но бесполезно, она, походу, увлеклась. — Я понимаю, ты хочешь быть ближе к Тому, иметь общие интересы. Но не ценой же собственной души.       — Ближе к Тому? Звучит…       — Да, нормально звучит. Але, гараж, проснись! Я понимаю, у вас с Успокоительным свои отношения, но оно совершенно не идет на пользу. Вылезай, давай. Хватит прохлаждаться.       — Я не прохлаждаюсь. Вода теплая, и вообще, Адель, отстань. Если так хочешь помочь, притащи вина.       — Совсем чокнулась?       — Почему это? Выпьем за мою любовь к Реддлу, за его чертовы крестражи, за Парселтанг и дальнейшую жизнь.       — Розали, ты нормальная? — я подскочила, наклоняясь к сестренке.       — Повторяешься, это плохо.       — А ты, походу, решила посетить отделение Святого Мунго.       — Там будет Том?       Нет, сейчас явно что-то не то. Во-первых, пора бы вытаскивать сестру отсюда, пока она не траванулась. А во-вторых, у меня начала кружиться голова, да и мир перед глазами стал туманиться. Черт, неужели прошло полчаса? Это все портит. Видно же, зелья в таком количестве и виде плохо влияют на организм. Проверять на своем опыте — увольте. Да и Розали бросать нельзя. Она и так уже экспериментирует.       Что делать, что делать, что делать?!       Но вместо ожидаемой паники внутри появилась приятная пустота, протягивающая теплые руки к расслабляющимся внутренностям. И правда, зачем что-то делать? Здесь и так хорошо, тепло, музыка приятно ласкает слух. Не надо ни о чем думать.       Какая разница, зол Том на Розали или нет; собирается мстить или нет. Это не мое дело и лезть в него не надо. Пусть сами разбираются, они, все-таки, взрослые люди. И чего мне на месте не сидится?       Какая разница, что не так с Долоховым? Ну да, ведет себя странно, непонятно, даже немного пугающе. Хотя, может, это и есть его личная изюминка? Да и сдался он мне. Какое вообще дело до его поведения? Ну смотрит изучающе — и что? Умеет мои собственные вопросы перетасовать и изменить. И? Я от этого стала лучше или хуже, а он что-то выиграл? Нет, в том то и дело. Ни плюсов, ни минусов, так зачем лезть?       Не буду даже трогать этих двоих. Пусть живут себе как жили, история течет своим ходом, все, что суждено, случается. Разве не идеальный вариант?       Эх, не нравится мне что-то, куда мысли понесло. И ведь только решила, что не лезу к этим двоим, а в башке-то образы возникают. Неужели все настолько запущено?       Что-то здесь слишком жарко и воздух вязкий. И что только домовики делают, если после принятия зелья такие последствия?       Я недовольно нахмурилась, усилием воли подняла руку и щелкнула пальцами. От этого действия по телу прокатилась давящая тяжесть, и, не удержавшись на ногах, я рухнула в кресло, прикрывая глаза. Как же не хочется ничего делать.       Кажется, в комнате раздался хлопок, кто-то кричал. Честно, я не помню. В себя пришла только на кровати Розали. Домовики совали в нос какой-то флакончик с ужасно приторным запахом. Я отвернулась и увидела рядом с собой сестру. Ее аромат в себя не привел, но размеренное дыхание было слышно.       — Спасибо, ребята, — поднялась, резко прислоняя руку к глазам, перед которыми все закружилось. Хотя странно. Розали сидела там дольше, чем я, а эффекта такого не было. Может, потому, что она зельеварка и кучу времени проводит в лаборатории?       — Мисс Лестрейндж, вам надо отдохнуть, — тут же засуетились эльфы, пытаясь уложить обратно, но я лишь отмахнулась.       — Не надо, все хорошо. Я пойду.       Мысли неизменно возвращались к недавним событиям. Мы серьезно не можем жить без приключений на пустом месте? Даже звучит смешно — надышались Успокоительным вперемешку с розмарином. Кстати, надо запомнить, что такое сочетание к добру не приводит. Интересно, что было бы, не щелкни я пальцами?       Самое печальное, из беседы много и не узнала. Мы просто не успели подойти к теме детства Тома, все-таки то, что Розали постоянно отвлекалась, просто выпадала из реальности, думая о Реддле, или не слушала мои вопросы, размышляя о ком? — о нем —отняло драгоценные минуты трезвости. Помешанная, честное слово. Но мне-то теперь что делать? Незнание такой информации лишь добавляет Тому шансов укокошить или подчинить сестренку.       Я плюхнулась на твердую ступеньку, пряча лицо в ладонях. Что мне делать? Как отвлечь Реддла от Розали? Как прожить без приключений хотя бы месяц?       Последнее, наверное, самый главный вопрос. И он, кажется, не имеет ответа.       Тяжелые двери передней отворились, и я услышала шаги. Причем никто не говорил. Просто шли несколько человек. Разведя пальцы, смогла лицезреть Долохова, Фрэнка и Тома. Они меня тоже заметили. Как я это поняла? Да идиотская усмешка Антонина говорит сама за себя.       — Уже вернулись? Как провели время? — еле ворочая языком, постаралась изобразить из себя хорошую хозяйку, тут же жалея об этом решении.       — Превосходно, — гаденько усмехнулся Долохов. — Компания старых друзей творит чудеса.       — Адель, с тобой все в порядке? — братик, похоже, заметивший мое состояние, решил подойти, быстро приближаясь, но я отшатнулась, опираясь руками о ступеньку. В раздраженные после Успокоительного и розмарина ноздри попал почти неуловимый темный аромат. Дымка.       — Неудачный эксперимент с зельем, — отмахнулась, поднимаясь и одергивая подол. — Мы с Розали на ужине не будем.       — Подожди, — Фрэнк попытался схватить меня за руку, но, подгоняемая этой дымкой, я отшатнулась, кивнула и взбежала вверх по лестнице.       На всех парах залетела в свою комнату и с грохотом захлопнула дверь, прислоняясь спиной к деревянной поверхности. Руки мелко потряхивало, а глаза бегали от одного угла к другому, мешая поймать за хвост хоть какую-то мысль.       Что это, черт возьми, было? Почему меня колотит как ненормальную, и что я почувствовала? Почему этим веяло от них? Почему я этого испугалась?       Нет, нет, нет. Моя голова вот-вот взорвется. Последние несколько дней я только и делаю, что размышляю. Почему нельзя дать мне хотя бы один день на отдых? Зачем Розали смешала розмарин и Успокоительное? Почему я встретила этих троих, а теперь почерпнула новую информацию для размышлений и пугающие ощущения?       Наверное, я снова отключилась, потому что не помню совершенно ничего. Кажется, кто-то заходил в мою комнату, переложил на кровать и укрыл. У меня не было сил открыть глаза, будто те ароматы вновь начали действовать, придавливая, пригвождая к кровати. Но это был Фрэнк. Да, наверное он. Более слабый, но все же тот темный аромат окутал на несколько секунд, а потом отпустил, не вызывая ту реакцию, которая была при встрече с Томом, братиком и Долоховым.       Честно говоря, спала очень плохо. От малейшего шороха вздрагивала, но пошевелиться или открыть глаза не получалось. Когда попытки слишком долго не приносили хоть какого-то результата, начинало перехватывать дыхание. К утру я все же смирилась и попыталась как-то отдохнуть. Но что из этого может получиться, если домовики, как по расписанию, будят, обливая холодной водой? Как ни странно, подскочила я как резанная. То есть буквально смогла, наконец, пошевелиться.       Единственным отступлением от графика подъемов в моей комнате были вопросы о самочувствии. Я, как образцовая сестра, поинтересовалась, что с Розали. Эльфы, видя мое почти искреннее беспокойство, заверили, что сестренка в порядке, а сегодня чувствует себя превосходно.       Что ж, это главное. Теперь моя душенька спокойна, можно и на покой, в смысле в душ идти. От вчерашних ощущений не осталось и следа. Хотя, вру. На лопатке появился синяк. Это я когда рухнула под своей дверью оставила.       В порядок себя привела быстро, стараясь не подпускать ни одной лишней или тревожной мысли. Хватит нервничать, я худеть не хочу, а если начну думать, то на завтрак точно не попаду. Диеты — ужасная вещь, особенно когда голодаешь.       Я спускалась вниз тихо, но быстро. Время, конечно, штука странная. То оно есть, а то ты уже впритык бежишь. Хотя к эльфам никаких претензий: отпустили чуть ли не за полчаса (что-то это время у меня теперь рой подозрений вызывает), но это же я. Как могла не поделиться вчерашними приключениями с мамой? Ну, мы поболтали, а потом по коридору разнесся бой старинных часов. Конечно, мамочка будто испарилась с картины, а я бросилась вниз, стараясь не запутаться в собственных ногах. И это, внимание, получилось!       Еще одно классное умение, приобретенное на уроках Розали: задерживать дыхание, а потом по чуть-чуть выравнивать. Зная мое желание поспать или привычку приходить впритык, этому навыку она посвятила несколько недель. И вуаля! О пробежке напоминал лишь легкий румянец на щеках.       Пришла я, как можно догадаться, последняя, чем и заслужила повышенное внимание папочки.       — Как спалось? — тут же повернулся ко мне Антонин, прищурив один глаз. — Признаться, ты вчера нас напугала своим быстрым уходом.       — Все хорошо, благодарю. — Вдох-выдох, вдох-выдох, главное, держать себя в руках.       — Очень рады это слышать, — коротко кивнул Том, мимолетом взглянув на меня и снова опустив глаза в тарелку. Розали, сидящая рядом, была снова бледна, а неестественная синева губ только подчеркивала вчерашнее недоразумение. Поймав мой взгляд, она быстро уткнулась в тарелку, с усердием отрезая кусочек бекона. Эту привычку, похоже, ничем не выбьешь.       Фрэнк и папочка промолчали. Последний, как обычно, углубился в газету; братик отвел глаза. За столом висело колкое молчание, и мне, правда, хотелось его разрушить, но закравшееся внутрь чувство тревоги не давало и рта раскрыть. Так что я молча наблюдала за остальными, почти не притрагиваясь к еде. При виде Долохова аппетит быстро пропал, а мне еще и сидеть рядом с ним до конца завтрака.       Но, к моему огромному удивлению, папочка быстро отложил газету и поднялся, складывая пенсне.       — Розали, дорогая, смотрю ты уже поела. Не составишь мне компанию в саду? — на секунду, всего на секунду мне показалось, что его глаза утратили задорный огонек, а морщинки стали глубже. Но, как только сестренка встала и подошла к нему, все исчезло.       Уверена, в газете было написано что-то невероятное, раз папочка бросил чтение. Недолго думая, я взяла издание, открытое на той странице.       Первое, что увидела — огромная колдография изуродованного тела скрючившегося старика. Бледные безжизненные глаза смотрят куда-то вдаль, а на губах застыл крик ужаса. Вокруг рассыпались седые волосы, а на почти лысой голове виднеются кровоподтеки.       Сглотнув, я перевела взгляд с тошнотворной картинки на статью.       Оказалось, убит Бэркс, совладелец той лавки, где после школы работал Том. Убит в Лютном переулке. Его нашли прикованным железным прутом к стене. Экспертиза показала, что беднягу пытали, использовали мощнейшую Легилименцию, затем убив. И не Авадой, а закололи кинжалом.       Теперь понятно, почему папочка отложил газету. У них с Бэрксом были неплохие отношения, они сотрудничали, да и вообще… Бурная молодость была у Корвуса Лестрейнджа.       А теперь бедняга мертв. Убит, растерзан, но за что? Почему-то в памяти всплыл разговор Дамблдора и Гарри. Том очень нравился этим двоим, но кроме очарования вызывал и непонятное волнение, приближенное к страху.       А что, если вчера Долохов, Фрэнк и Том уходили убить его? Реддл, кроме того, что хотел выместить злость, желал отомстить бедняге или показать, кто тут главный. Объявить о своем возвращении. И ведь вчерашняя дымка, окружавшая их, подтверждает все. Благодаря перемешанному розмарину и Успокоительному, мои рецепторы напряглись и стали лучше ощущать запахи. У смерти свой тоже есть, просто неуловимый. Северус Снейп его чувствовал, когда рассказывал на первом курсе, что научит закупоривать ее. Он знал, о чем говорил.       И вчера я почувствовала смерть. Они принесли ее с собой.       Не до конца осознавая, что делаю, я подняла потерянный взгляд и оглядела их. Спокойные, будто ничего не произошло, ушедшие в свои мысли. Наверняка вспоминают, как издевались над беднягой!       И это уже не шутки. Ни фанфик, ни сон, ни сказка. Я и правда попала в этот мир, мир Лорда Волан-де-Морта. Мой брат Пожиратель. Он такой же убийца, как Долохов и Реддл. Они все убийцы. Никому из них ничего не стоит проклясть человека, стереть неповиновавшегося в порошок, пытать Круциатусом до безумия. Пустить Аваду в лоб.       И это правда, правда! Я сама чувствовала смерть, а теперь убит Бэркс!       — Что с тобой? — Антонин первый заметил мои глаза, полные ужаса. Сейчас я не могу его скрыть, не хочу, не понимаю зачем. После этих слов я подскочила и стала отходить спиной к двери.       — Вы… вы… это сделали вы… Я чувствовала… Но за что? Как? — мозг перестал контролировать действия, а слова вырывались против воли. Никогда не могла похвастаться хорошим самообладанием, а сейчас оно рассыпалось мелкими осколками, оставляя лишь страх. Обычный страх, сковывающий внутренности, мешающий думать и действовать логически.       Не размышляя ни о чем, бросилась в сад. Надо спрятаться в тени деревьев, затеряться в аллеях. Только не видеть, не слышать их. Не думать о бедняге Бэрксе. Мерлин, они могут сделать то же самое и со мной, только потому, что догадалась!