***
Эмиель Регис неспешно бродил по лесу, предаваясь раздумьям. Мысли его текли плавно и слегка отдавали горечью. Память настойчиво подсовывала Регису все то, что произошло с ним в Туссенте. Он искренне пытался помочь своему кровному брату Детлаффу избежать смерти, но ничего не вышло, все пошло наперекосяк. Детлафф пришел в такую ярость, что стал совершенно невменяем. Регису пришлось его убить, и тут он ничего не мог поделать — Детлаффа необходимо было остановить, пока он не навлек неприятности на всех вампиров. Но то, что потом произошло с его другом ведьмаком Геральтом… Княгиня Туссента Анна-Генриетта, пребывающая в глубокой скорби от смерти своей старшей сестры Сильвии-Анны, которую в ярости убил Детлафф за предательство и ложь, сначала велела бросить Геральта в темницу, а затем намеревалась казнить его. На счастье Геральта, бард Лютик успел весьма и весьма вовремя. Он употребил все свое красноречие, чтобы уговорить Анариетту оставить ведьмака в покое. Естественно, ни о какой плате не могло быть и речи. Спасибо, что жив остался. Долю вины из-за того, что произошло с ведьмаком, Регис возлагал и на себя — по его просьбе Геральт старался уладить дело мирным путем и не убивать Детлаффа, как этого желала Анариетта. И вот чем все закончилось. Впрочем, по отношению к Сианне Регис не испытывал никакой жалости. Собственно, он до сих пор, даже после ее смерти, был на Сианну зол. Она манипулировала Детлаффом, заставила его убить четверых рыцарей Туссента, сделала его своим слепым орудием мести! Геральт пытался объяснить Анариетте, что пятой жертвой была бы она сама, но убитая горем княгиня просто отказалась его слушать — не поверила, что любимая сестра могла бы так поступить. И велела ведьмаку не показываться больше ей на глаза. Регис винил Сианну и за это тоже. Одна мысль об этой женщине заставляла его терять обычное хладнокровие, и он вскипал от гнева. Надеялся только на то, что по прошествии времени перестанет на нее так реагировать. Регис тяжело вздохнул и мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. После всего, что произошло, он решил перебраться в Нильфгаард. Нильфгаардцы были слишком прогрессивными людьми, чтобы верить в вампиров. Он бы смог спокойно там обосноваться, открыть аптеку и ни о чем не беспокоиться. Регис успел добраться до Мехта и уже прикидывал, в какой части Нильфгаарда поселится, но… Было лето, а в лесах Мехта он обнаружил столько лекарственных растений! Регис просто не мог оставить это без внимания. В конце концов, Нильфгаард никуда от него не убежит, а такой запас трав всегда пригодится. По своей давней привычке Регис обосновался на кладбище, недалеко от небольшой деревеньки Добрые Пчелы. Там в основном жили бортники, вот и деревню свою они назвали, не мудрствуя лукаво. Богатых склепов, как в Туссенте, там, естественно, не водилось, но зато вблизи кладбища стояла заброшенная хата, и Регис ее облюбовал. Хата была крепкой, почти не развалилась — разве что крышу надо было немного подлатать, рядом бывшие хозяева пристроили баню, в колодце плескалась чистая вода, и Регис этим удовольствовался. Обжился там, вел себя тихо — и деревенские, поначалу смотревшие на него с подозрением, как и на всякого чужого человека, вскоре начали с ним здороваться. Регис даже торговал с ними помаленьку — обменивал лекарственные снадобья на провизию, и, кроме того, помог солтысу вылечить захворавшую корову. Словом, вел себя как обычный человек. У селян и мысли не возникало, кем Регис был на самом деле, что его абсолютно устраивало. Он почти вышел из леса на проезжий тракт, как услышал вопли, звон оружия и хриплые проклятья. Регис затаился, не имея ни малейшего желания обнаруживать свое присутствие. Сначала надо было выяснить, что там происходит. Он осторожно выглянул из-за густого кустарника, растущего вдоль тракта. И понял, что ни за что не будет вмешиваться. Какие-то разбойники грабили обоз, принадлежащий охотникам за колдуньями. По мнению Региса, что разбойники, грабящие людей на дорогах, что убийцы-фанатики, сжигающие на костре чародеек и тех, кто не принадлежал к людскому роду, вполне друг друга стоили. Для Региса они все были даже ниже кучки навоза, оставленной на дороге коровой деревенского старосты. Поэтому он просто решил понаблюдать, кто возьмет верх. Охотников было меньше, хоть они и сражались отчаянно, но против хорошо вооруженных ватажников не сдюжили. Когда все было закончено, Регис уже собрался уходить, но кое-что привлекло его внимание. Разбойники выбросили из повозки чье-то полураздетое тело. Да не чье-то… Это была женщина. И, судя по всему, она была без сознания. Больше они ничего с ней не сделали — просто вышвырнули, как ненужную вещь. Регис поморщился. Когда они уехали, оставив после себя трупы, Регис выбрался на тракт и приблизился к женской фигурке, безвольно распластавшейся на земле. Женщина была в ужасном состоянии. Лицо — кровавая каша, по всему телу синяки и кровоподтеки — видно, охотники еще и поколачивали ее в свое удовольствие, мало им было того, что они изуродовали ей лицо. На руках — двимеритовые оковы, под которыми виднелось сочащееся сукровицей мясо. И этот чудовищный запах воспалившейся раны… Она уже почти переступила ту грань, где жизнь соседствует со смертью, но все же Регис слышал, как сильно бьется ее сердце. «Может, ты и умрешь, моя дорогая, — подумал он, — но хотя бы не здесь. Не на дороге, подобно животному». Морщась от отвратительного запаха, исходившего от женщины, он склонился над ней. Ее здоровый глаз приоткрылся и уставился на него. Голубой был, словно небо над Туссентом. — Потерпи еще немного, — сказал Регис. — Скоро тебе будет полегче. Она разлепила опухшие, покрытые коркой из запекшейся крови и засохшей слюны губы. — Зачем помогаешь? — вопрос был хриплым и еле слышным, больше похожим на вздох. — Затем, что могу это сделать, — коротко ответил Регис. Она протяжно выдохнула и опять потеряла сознание. Регис выпрямился и огляделся вокруг. У кого-то из этих мерзавцев должен быть ключ от оков. Регис выбрал того, кто выглядел поприличнее остальных, приблизился к нему и обыскал тело. Ключ обнаружился на шее мертвого охотника, висел на сыромятном ремешке, который Регис без труда распорол ногтем. Освободив женщину от оков, Регис подхватил ее на руки и быстро зашагал к своей хате. У него в запасе было очень мало времени, как он полагал.Глава 1
12 октября 2019 г. в 00:42
— Аааа, курвино отродье, мать твою!
Ринх Кривоногий со смаком, смешанным с раздражением, высморкал свой нос, больше похожий на средних размеров картофелину, и снова грязно выругался.
— Атаман нас за яйца подвесит, ежели мы привезем ему пустую телегу! — он отхаркнулся и сплюнул сквозь кривые подгнившие зубы зеленоватой слизью.
— Чагой-то пустую? Там вона сундук есть. И баба, — рыжий Гносик сосредоточенно сморщил низкий лоб.
Баба в телеге действительно была. Только уж очень на мужика была похожа — поджарая, жилистая, мускулистая. Баба пухлой должна быть да мягкой, чтоб за нее подержаться можно было, чтоб сиськи большие и задница широкая. А эта… Тьфу, одно название и осталось, глядишь — в скором времени елда у нее промеж ног отрастет! Да и смердело от нее так, что вонь перебивала даже запах Гносика, который не мылся уже, почитай, как полгода. А на ее рожу вообще смотреть было страшно. Кто-то хорошо постарался и превратил ее лицо в кровавую кашу. Кровь запеклась коркой по всей коже на лице, застыла в свалявшихся волосах, грязных настолько, что было непонятно, какого они цвета. Левую сторону от лба до скулы пересекала резаная рана, и в этом месиве невозможно было разглядеть, остался ли глаз целым или вытек напрочь. Над воспалившейся раной с противным жужжанием летали жирные мухи.
Ринх с сомнением посмотрел на лежащую в телеге бабу.
— Драный Рот нас по головке не погладит, что мы притащили в убежище эту падаль, — заявил он. — Кто с ей возиться будет, с этой тушей полудохлой?
— А может тогда мы ее… того? — маленькие глазенки Гносика масляно заблестели.
— Чего «того»? — Ринх нахмурился.
— Отдерем как следует? — Гносик радостно ощерился.
— Ты это брось! — строго сказал Ринх. — Подцепишь от нее чего — возиться с тобой не будем! Скидай ее нахер с телеги! Эй, хватит там трупы обносить! Слышали, чего сказал — бабу с возу!
Иерархия и дисциплина в ганзе соблюдались строго, а Ринх Кривоногий был как-никак правой рукой атамана Киуна по прозвищу Драный Рот. И, хоть разбойники и называли Киуна между собой Драным Ртом из-за шрама, идущего от угла рта до самого уха, но в лицо ему это прозвище повторить никто не решался — Киун намотал бы кишки такого смельчака на куст, вспоров ему перед этим брюхо.
Ворча и переругиваясь, разбойники с отвращением подхватили бабу за руки и ноги и вышвырнули из телеги. Та даже не застонала, хоть один ее глаз, здоровый, был приоткрыт, — верно, находилась не совсем в беспамятстве. Ринху даже показалось, что баба его запомнила, и холодок прошел по спине — таким пристальным ему помстился ее взгляд. «А кандалы на ней двимеритовые… — вдруг пришло ему в голову. — Не иначе — чародейка». Да и обоз этот охраняли охотники на колдуний — и как только здесь, в Мехте, оказались, когда им самое место на Севере?! Впрочем, Ринх небрежно отмахнулся от этих мыслей. Чародейка — не чародейка, а скоро она ничем не будет отличаться от других трупов, валяющихся на дороге. Слишком дохлой выглядела, ей осталось от силы час, может, два — с таким-то увечьем. Ничего она не успеет сделать. Даже рассказать никому не сможет. От нее так и несло смертью. Он брезгливо ткнул бабу сапогом в бедро. В ответ — ни звука. Ринх с удовлетворением кивнул и махнул рукой своим парням. Один из них взобрался на телегу и подхлестнул лошадь вожжами.
— По коням! — рявкнул Ринх, и ганза двинулась в сторону убежища, которое находилось в развалинах какого-то замка — никто уже и не упомнил, как называлось это место, и что за люди там жили.
Как Ринх и ожидал, атаман Драный Рот в восторг от добычи не пришел.
— Один сундук? Один гребаный сундук — и это все, что вы притащили?! — ревел он. — Этот обоз должен был быть огромным!
— Там было только это! — Ринх угрюмо пнул сундук. — И обоз был крошечный, Киун. Сплошные охотники за колдуньями. И почти дохлая чародейка в кандалах! Говорил я тебе, отрежь ты язык своему стукачу! Он уже второй раз брешет, наводит на каких-то голодранцев, добычи с них, как с гулькин нос.
Рожа Киуна вдруг пошла пятнами.
— Поговори мне еще тут! — рыкнул он. — Вскрывай сундук, че стоишь?
Замок на сундуке был довольно паршивый, Кривоногий такие замки вскрывал, еще когда совсем юнцом был. Он откинул крышку сундука и застыл над его содержимым.
— Вот блядь, что это за дерьмо? — вырвалось у него.
В сундуке лежала броня, вызвавшая у него какое-то смутное чувство… словно он нечто подобное уже видел, и совсем недавно. Броню сработали из толстой чешуи, каких-то костей, железа и кожи. Форма у брони была странная. Сделана была, как для… девки. Ринх скрипнул зубами, потому что вспомнил, где и когда видел подобную вещь. И эту самую полудохлую чародейку, которую они вышвырнули из телеги.
Было это дня четыре-пять назад, они тогда всей ганзой приоделись прилично и под видом торговцев нагрянули в городок Амарильо, что в Гесо. Мина — бабенка Киуна все ныла, что в этом городе водятся какие-то побрякушки, которых в Мехте днем с огнем не сыщешь. Киун и уступил, вот и поперлись они туда, заодно и добычу сбыли за золотишко.
В Амарильо они и увидели тех охотников за колдуньями. Ринх уже тогда подивился тому, что эти фанатичные мудаки здесь делают — в Империи Нильфгаард хоть и не любят чародеек, но не охотятся за ними, как это делал покойный король Редании Радовид Свирепый. Видно, разметало их после его смерти куда кого, а может, просто пытаются достать тех чародеек, каких смогут, и при всем народе посадить на кол или спалить из принципа — фанатики же.
Ну, а когда ганза из Амарильо-то выезжала, там портал открылся. Прямо рядом с городскими воротами. Ринх еще подумал, что этот чародей — отважный и слабоумный недоносок. Только слабоумный недоносок может демонстрировать свои колдунства на глазах у стольких людей — колдунов и так не слишком то любят, а этот еще и выпендривается — мол, смотрите, как я могу! Ну и, конечно, добром для того дурачка это не кончилось. Дурочки, если точнее. Это была баба в странных, чешуйчато-костяных доспехах. А охотники за колдуньями — тут как тут. Она и пикнуть не успела, как ее заковали в двимерит и полоснули по лицу. А Мина все пожирала взглядом эти доспехи и ныла на ухо Драному Рту, что хочет такие. И что она в них нашла? Там же ни грамма золота, ни серебра, даже драгоценных камней в этой броне нет… И сегодня они рисковали своими шкурами, чтобы порадовать бабу Драного Рта. Ринх с трудом удержался, чтобы не плюнуть — бес его знает, что бы с ним тогда Киун сделал. Поэтому он молча отошел от сундука.
Драный Рот заглянул внутрь и плюнул сам, хоть и для вида, потому что его маленькие черные глазки торжествующе загорелись.
— Рухлядь какая-то! — буркнул он, вытаскивая доспехи из сундука. Ринх заметил, как из-за занавески, разделяющей единственную неразрушенную комнату на две половины, блеснули бабьи алчные глаза. Ну, конечно же! Мина. Следит за своей игрушкой, как ястреб за кроликом. Атаман издал удивленный возглас — видно, обнаружил под доспехами еще что-то. Ринх вытянул шею, чтобы хоть немного подглядеть, что Драный Рот там нашел. Атаман держал в руках костяной кинжал — похоже, сделали его из того же материала, что и броню. Киун дотронулся до лезвия кинжала и с воплем отдернул палец. Кинжал был настолько острым, что распорол кожу на пальце, а Киун даже не заметил, как его что-то режет. С пальца обильно закапала кровь, и атаман облизал его.
— Хороший нож, — буркнул он, засовывая кинжал за пояс. — Себе возьму. Хоть какая-то польза от этого сундука.
— Там вроде еще что-то на дне? — насупился Ринх.
— Маленький мешок с деньгами, — фыркнул Киун. — Такой крошечный, что много монет туда не вместится.
Он покривил душой. Кошель был вполне приличных размеров. Все-таки, чтобы на Киуна сильно не ворчали, он высыпал из кошеля горсть монет в ладонь.
— Золото вроде, чистое, но эти монеты не похожи ни на орены, ни на флорены. Я до сих пор вообще не видел таких денег, — Киун швырнул монетку Ринху. Тот повертел ее перед глазами, сунул в рот и надкусил. Затем полюбовался, как поблескивает золото в свете солнца, проглядывающего в единственное целое окно — все остальные были заколочены.
— Ничего! — заявил Ринх с бодростью в голосе и протянул руку. — Нам и такое золото сойдет!
Драный Рот не стал пыжиться понапрасну и спокойно вывалил в его горсть деньги. На том и порешили — Киун и сам получил, что хотел, и с остальными ватажниками поделился: кошелек выглядел почти пустым. Так что Ринх не стал с ним спорить и вымелся наружу, уловив за спиной радостный щебет Мины. Глупая курва. Чешуйчатая броня была слишком приметной, а Мина, похоже, собралась щеголять в ней! Ринх фыркнул. Из-за этой дуры наживут они себе неприятностей когда-нибудь, как пить дать наживут.