***
Гелло Хавис в который раз перечитывал письмо Васкона Янгура. От самого Янгура вестей не было уже три недели, и Хавис сильно подозревал, что Янгур сгорел в том пожаре, о котором в Нильфгаарде неделю говорили. Дескать, сторожа там решили сыграть в гвинт, пригласили приятелей, и, упившись, толкнули свечку, а она и упади в сено. А уж сено вспыхнуло — будь здоров, да так, что пожар отрезал все ходы и выходы. Потушили его с трудом — чуть на соседние дома не перекинулся, но обошлось. И жутко обгоревшие тела на пожарище нашли. Сейчас, вчитываясь в письмо Янгура, Хавис был просто уверен, что пожар — не случайность. Янгур подробно описал ведьму, дом, где она жила, ее мужа — оказывается, она успела выйти замуж — и свой план, как ему схватить это мерзкое отродье. В письме он не сомневался в своей победе над ведьмой, но все же… Янгур был предусмотрительным человеком, он всегда допускал плохой вариант охоты на ведьму, когда тварь берет верх. Потому и разделил свой отряд. Тех парней, что посметливее, взял с собой, а остальных оставил Хавису. Они тоже были не промах, но Янгур взял самых опытных. Но ничего не вышло, судя по всему, раз Янгур пропал и не подавал о себе вестей до сих пор. Все инстинкты Хависа кричали ему о том, что Янгур мертв. И, раз уж так случилось с Янгуром, Хавис обязан был за него покончить с этой ведьмой. «Я уничтожу тебя по кусочкам, тварь, — подумал он. — Сначала ты лишишься дома, потом мужа, а потом я примусь за тебя».***
Оорин весь день терзало предчувствие чего-то неотвратимо плохого. Оно укололо ее еще с утра — это было похоже на то, как если бы тебя в сердце ужалила пчела. Резкая боль, от которой ты подскакиваешь на месте и, может быть, даже орешь. И потом — очень неприятное нытье, потому что жало застряло глубоко в теле. Предчувствие было похоже на жало, застрявшее в душе. Между бровей Оорин залегла глубокая складка, кончики губ опустились, а кошачьи глаза приобрели щенячье выражение. Она балансировала на грани между нытьем и раздражением, и Регис, конечно, это заметил. Оорин помогала ему в аптеке весь день, но была рассеяна, временами ошибалась, и он, как бы невзначай, проверял все, что она приносила покупателям. Так они дотянули до вечера, и, когда Регис закрыл аптеку, то подошел к Оорин и крепко обнял. — Что с тобой творится, Оорин? — пробормотал он ей в волосы. — Ты сегодня весь день в ужасном настроении. — Я не знаю, — честно ответила она. — Просто мне очень тоскливо… — Мне кажется, что нам с тобой надо прогуляться, как думаешь? Походим по вечернему городу, зайдем в одну таверну, она называется «Серебряный гвоздь»? Говорят, там сейчас один менестрель выступает с какой-то чудесной балладой. Мне кажется, что она поможет тебе развеяться, — он слегка отстранился и заглянул в ее лицо. Оорин ответила ему натянутой улыбкой. — Возможно, ты прав, — но на лице ее застыло сомнение. — Я не уверена, что это сработает, но давай сделаем, как ты хочешь. Регис кивнул. — Тогда собирайся, — улыбнулся он. В таверне было шумно, люди смеялись, разговаривали, раздавался звон глиняных кружек, кто-то спорил, играя в гвинт, но, когда появился тот бард, о котором говорил Регис, в зале воцарилась тишина. Бард запел. Голос у него был чудесный — низкий с хрипотцой, глубокий и сильный. Но Оорин с самых первых слов песни не обращала на это внимания. Потому что песня была о ней и Одавинге. Оорин застыла. Ее рот чуть приоткрылся, глаза широко распахнулись, она словно была в трансе. Регис встревожился. Он коснулся ее руки, и Оорин вздрогнула. — Откуда он знает про Одавинга и меня?! — прохрипела она. — Тише, милая, — Регис говорил негромко и быстро. — Ты уверена, что это про вас? — Эмиель, ты же слышишь! Я допускаю, что у вас тут мог быть какой-нибудь дракон по имени Одавинг, хотя это маловероятно… Но откуда он знает про Довакина? У вас таких вообще нет! — прошептала она. — Только… С-сука, это же любовная баллада! — А у вас с ним ничего не было? — Регис решил разрядить обстановку, и его черные глаза при этом весело заблестели. — Что?! Эмиель, ты хоть представляешь себе, каких размеров Одавинг?! Да он ростом с гору! — зашипела Оорин, и тут же заметила бесенят в его глазах. — Эмиель, зараза! Регис тихо засмеялся. — У меня есть вариант событий, — сказал он. — Одавинг каким-то образом умудрился попасть в этот мир и спеться с Лютиком. — С каким Лютиком? — Оорин, ты все прослушала? Лютик — бард. Он написал эту балладу, автора ведь объявили перед выступлением. Кроме того, Лютик — это мой друг. Мой и Геральта — помнишь, я тебе говорил про него? Так вот, мне кажется — я, конечно, не исключаю, что могу ошибаться, — что Одавинг здесь, и он тебя ищет. Оорин уткнулась лицом в ладони и вздохнула. — Холера, — она издала еле слышное бормотание. — И что же мне теперь делать? — Полагаю, что будет лучше, если ты подумаешь об этом завтра, на свежую голову. — Да, ты прав… Я хочу домой, Эмиель. — Ну, тогда пошли, моя дорогая. По дороге домой они не спешили. Регис обнял Оорин за талию, и она прижималась к нему, чувствуя тепло его тела, наслаждаясь этим. Вдруг Регис резко остановился и принюхался. — Что такое? — она насторожилась. — Я чую дым, — ответил он. — И он идет со стороны нашего дома. Мне кажется, нам надо прибавить шаг, милая. Они не то, что прибавили шаг — побежали. Они еще не достигли дома, когда Оорин начала кричать. Их жилище было объято пожаром, таким сильным, что навряд ли его можно было потушить. Из закрытого стойла доносился рев Драакуля. Лицо Региса перекосилось. — Стой здесь! — он сорвался с места. В суматохе никто не заметил, что Регис стал туманом. Оорин, задыхаясь, смотрела, как сгорает место, где они с Регисом намеревались жить долго и счастливо. «Не зря мне сегодня было так тоскливо…» — промелькнуло у нее в мозгу. Дверь в стойло буквально вылетела из пазов. Сначала в проеме показался напуганный до смерти и орущий благим матом Драакуль, затем оттуда бегом вынесся Регис, живой и здоровый. «Слава богам, что вампиры нечувствительны к огню и вообще бессмертны!» — Оорин была готова завыть так же громко, как это делал их осел. Она подбежала к Регису и обняла его, сильно прижимаясь к его телу. Он поглаживал ее по голове и спине, что-то говорил, но она не слушала. На горящей двери в дом она увидела криво нарисованную розу в огне. Оорин уже видела такой знак на латах охотников за колдуньями. «Ублюдки не оставят меня в покое, — подумала она. — Ни меня, ни Эмиеля». Оорин почувствовала, как снова начинает задыхаться. Регис так мечтал о спокойной жизни! А с ней это невозможно… Пожар был потушен общими усилиями соседей. Ни один дом больше не пострадал. Оорин стояла посреди пепелища и оглядывалась, когда Регис подошел к ней. Как бы со стороны она услышала свой голос — хриплый, надломленный. — Эмиель, я ухожу. Быть вместе мы больше не можем… — в груди вдруг прочно обосновалась пустота, а к горлу подкатил комок. Глаза сильно защипало. Регис заставил ее посмотреть на себя. — Оорин, милая, ты о чем говоришь? — весь его вид выражал недоумение и шок. Он обхватил ее лицо ладонями и напряженно всматривался в ее глаза, не веря в то, что он только что услышал. Оорин нежно оплела пальцами его предплечья. — Эмиель, у тебя еще есть шанс начать все заново в этом городе, — сказала она. — Огонь наверняка не добрался до подпола, твои запасы целы. У тебя есть сбережения, и ты купишь себе новый дом с хорошим стойлом для Драакуля. Но, пока я с тобой, спокойной жизни тебе не будет. Они, охотники за колдуньями, так и будут на меня охотиться и портить тебе жизнь. Мне рядом с тобой не место, — по ее щекам катились слезы, но Оорин этого не замечала. Регис нахмурился. — Ты не можешь меня оставить, дорогая, — заявил он. — Ты слишком сильно меня любишь. — Да откуда ты знаешь? — Оорин жестко усмехнулась. — Это же просто страсть! Она быстро проходит, ты и не заметишь. — Нет, Оорин, милая, — Регис покачал головой и улыбнулся. — Тебе сейчас очень больно. Ты страдаешь так сильно, что плачешь, и в глазах у тебя вселенская тоска. Это не просто страсть. Я живу на свете уже четыреста тридцать пять лет и давно научился отличать одно от другого, поверь мне, — он провел большим пальцем по ее мокрой щеке. — Ты меня любишь, это я знаю совершенно точно. — Тем более я должна уйти. Я не хочу, чтобы тебе из-за меня досталось, — Оорин стояла на своем. Регис потер переносицу. Вот же упрямая девчонка! — Хорошо, давай по-другому поставим вопрос, — сказал он. — Ты не можешь меня оставить, потому что я люблю тебя. Если ты уйдешь, мне будет больно. — Но я… — Нет, послушай меня внимательно, — он оборвал ее протесты. — Охотники за колдуньями хотят, чтобы ты страдала. Они хотят, чтобы я страдал, потому что я, по их мнению, укрывал тебя все это время. Сгоревший дом — это ерунда. А вот если ты меня оставишь, это… Я уже один раз пережил нечто подобное, чуть не спился. Крестьяне поймали меня, пьяного, расчленили и закопали. Я регенерировал пятьдесят лет. Повторения не хочу. Если ты меня бросишь, они своего добьются, мы с тобой будем мучиться, а они победят. Я предлагаю не доставлять им такого удовольствия. Оорин моргнула. — Они знают, что я здесь. И они снова придут, — сказала она. Регис крепко обнял ее, нашел ее губы и впился в них. Он целовал ее долго, нежно, и Оорин растворялась в тепле, которое он дарил ей. Регис отстранился от нее. — Ты готова от этого отказаться? — спросил он. Как она может? Жизнь без него ей будет не в радость. Это раньше она могла спокойно и без особых усилий оставить мужчину, но Регис… Он такой один, и оставить его она не в силах. Без него, без его нежности и любви, и запаха трав, исходящих от него, ее жизнь будет пуста, и осознание этого потрясло ее до глубины души. — Ты — первый, кого я полюбила, — хрипло сказала она. — Ты — первый, кто сделал для меня все, не требуя ничего взамен. Нет, я не могу оставить тебя. — Тогда уйдем отсюда. Затеряемся в этом мире, и пускай они нас ищут. Надеюсь, что они сотрут свои ноги до самой… х-м-м-м… Того места, что пониже спины. — А если они погонятся за нами? Думаешь, с Драакулем мы убежим? — Нет. Но я придумал выход. Я знаю одного человека, он давно положил на него глаз. Человек очень хороший, любит животных, и Драакуль будет у него в тепле и сытости. Перед тем, как уладить дела с ослом, они забрались в подпол за броней Оорин. Она быстро переоделась — в платьях не было нужды, раз уж они собирались убегать. — Думаю, что будет лучше, если ты пойдешь и отдашь его человеку, про которого говорил, а я выберусь из этого города, — сказала она. — Наверняка они у выходов расставили своих людей. Я проскользну мимо незаметно, и мы встретимся уже за стенами, я буду ждать тебя за мостом. И не беспокойся. На этот раз меня уже никто не поймает, — ее глаза хищно прищурились. Регис вздохнул с облегчением — Оорин снова выглядела очень воинственно, и, по всему ее виду, не собиралась сбегать от него. Он кивнул, коснулся губами ее губ, и Оорин исчезла. «Видимо, применила заклятье невидимости», — подумал он и потянул осла за собой. Оорин проскользнула через центральные ворота Нильфгаарда незамеченной. Заклинание Невидимости было не очень удобным, его приходилось применять часто, но, к счастью, мана не тратилась — доспехи были зачарованы на Иллюзию, к которой и относилась Невидимость. Она с тихим злорадным хихиканьем прошла мимо охотников, напряженно вглядывающихся в толпу, и пересекла мост. Регис появился где-то через час. Судя по всему, он тоже проскользнул мимо охотников, обернувшись в туман, и теперь стоял почти рядом с Оорин и озирался. — Отойдем подальше, — прошептала она ему, и Регис кивнул. — Я знал, что ты здесь — учуял твой запах, — тихо ответил он. Солнце опустилось уже очень низко, начались сумерки, и Регис с Оорин спокойно, не таясь, пошли к лесу. Они почти добрались до него, как Регис насторожился. — Я слышу, как дышат лошади. И запах людского пота очень сильный, — сказал он. — Может, это просто солдаты? — Оорин изо всех сил надеялась на это. — Нет, дорогая, от нильфгаардских солдат слишком сильно пахнет железом, они все закованы в латы. Бежим! — Регис только успел скомандовать, как дорогу перерезали всадники. — ВУЛЬД-НА-КЕСТ! — ту’ум унес Оорин далеко от преследователей, и Регис почти тут же оказался рядом. — Мне кажется, что нам придется с ними драться! — прокричал он, не сбавляя хода. Всадники уже пришли в себя от такой наглости и пришпоривали храпящих лошадей. — Нет, я им сейчас устрою нечто пострашнее! — рявкнула Оорин. — ОД-А-ВИНГ! Сейчас они узнают, где раки зимуют!***
Гелло Хавис как чувствовал, что эта ведьма выкинет нечто похожее. Его люди сожгли ее дом и оставили на нем метку, чтобы напугать. Но ведьма была крепким орешком. И Хавис не сомневался, что она подсыпала своему мужу какое-то сильное любовное зелье, иначе почему он все еще был с ней? Обычно людям не нужны такие проблемы, они стараются держаться от них подальше, но этот человек все равно был рядом с этой тварью, словно она его ослепила любовью к ней. Ну, что ж, тем хуже для него. Хавис подозревал, что у нее есть в запасе какое-то колдовство, позволяющее ей незаметно проскользнуть мимо его людей. Поэтому большую их часть он собрал возле леса. Хавис подозревал, что ведьма захочет скрыться от него в лесу — там много мест, где можно спрятаться. И сейчас он ликовал от того, что оказался прав, когда увидел две одинокие фигурки, идущие от моста, соединяющего Нильфгаард с другим берегом. Хавис подал знак, и его люди выдвинулись ведьме наперерез. Но они и моргнуть не успели. Она издала какой-то странный и очень мощный рев, и оказалась очень далеко от них, так быстро и незаметно, что они ничего не поняли. Но это ее не спасет. У Хависа и его людей были очень быстрые лошади, и настигнуть проклятую ведьму и ее мужа было делом нескольких минут. Охотники уже почти домчались до этих двоих, когда по ночному безоблачному небу скользнула тень — огромная, страшная. Прямо перед отрядом Хависа рухнуло чудовище, и он понял, что это громадный черный дракон, пребывающий в ярости, злобно мотающий хвостом и ревущий. Хавис никогда не чувствовал такого одуряющего страха. Ледяной ужас накрыл его, подобно лавине, обрушивающейся на путников в горах, и Хавис закричал.***
Одавинг, Геральт и Лютик сидели возле костра. Недалеко паслась Плотва. Ночь была тихой и спокойной, и только костер потрескивал в этой тишине. — Барды поют твою балладу уже давно, Лютик, — сказал Геральт. — Но от Довакина ни слуху, ни духу. Одавинг, как вы с ней общались? — Она вызывала меня ту’умом, — дракон шевельнул крыльями, и этот жест очень напомнил Геральту пожатие плечами. — Может, она не хочет тебя вызывать? — с сомнением произнес Лютик. — Бывало и так, что она не вызывала меня месяцами, — дракон вздохнул. — Но я надеюсь, что на этот раз она отзовется скорее. — Даже когда расстояние между вами очень большое? — уточнил Геральт. — Ту’ум, призывающий меня, я услышу везде, где бы я ни был, — Одавинг вдруг встрепенулся. — Я же говорил! Довакин зовет меня! — Я ничего не слышал! — завопил Лютик. Дракон взмахнул своими крыльями так, что поднялся ветер. — Рек лан зу! Она призывает меня, и я должен явиться на зов! — Одавинг был счастлив. — Эй, стой! Без меня не полетишь! — рявкнул Геральт. — А то еще натворишь там чего без присмотра! — Я не буду тебя ждать, смертный! Если хочешь со мной — полезай мне на шею! — проревел дракон. — И полезу! Подставляй крыло! Холера! Лютик, позаботься о Плотве, пока меня нет! — Геральт взбежал по подставленному крылу и устроился на шее у дракона, вцепившись в выступающие наросты. Одавинг взмыл вверх, а ошарашенный Лютик провожал их взглядом. — Конечно, Геральт, о Плотве не беспокойся… — пробормотал он. — «Пожалуйста» бы тоже не повредило.***
Регис и Оорин приготовились драться. Всадники почти настигли их, а Одавинга все не было. — Ты уверена, что он тебя слышал? — прорычал Регис. Он менялся на глазах, перекидываясь в первую стадию своей боевой формы. — Дай ему пятнадцать секунд! Это максимум, когда он опаздывал! — крикнула Оорин. Расстояние сокращалось, и вдруг на ночном небе, в свете луны мелькнула огромная тень. — КЕСТ-ДО-КИРЛ! — с неба грянул мощный рев, и сверху, прямо перед всадниками рухнул огромный дракон. Но преследователям было уже не до него. На них падали, взрываясь, огненные метеориты, сшибали их с седел, и они носились в панике с воплями. — ЙОЛ-ТОР-ШУЛ! — Одавинг добавил им еще огня из собственной пасти. Люди вокруг метались и горели. В воздухе стоял отвратительный запах паленого мяса. Лошади уже без всадников в исступленном страхе носились по полю, затаптывая копытами тех, кто еще был жив. Регис смотрел на это светопреставление. Дракон пребывал в ярости, и Регис очень хорошо его понимал. Какие-то выродки напали на Довакина, которому он поклялся служить! Да разве Одавинг простит такое? Нет! Они заплатят своей жизнью за подобное посягательство! Вскоре на поляне не осталось ни одного живого охотника за колдуньями, и Регис считал, что туда им и дорога. Эти люди были злобными узколобыми чудовищами, с которыми невозможно было договориться. Они убивали любого, кто не был похож на них, кто не был человеком, или у него были способности, превосходящие человеческие. Но в мире магии это недопустимо, потому что здесь всегда появится кто-то с магическим даром. И что же делать таким несчастным? Прятаться всю жизнь от подобных ублюдков? Они ведь сжигали тех, кто не только не причинял никому зла, но помогал, чем мог. Нет, охотники заслужили то, что с ними случилось. — Холера! Зар-раза! — Регис увидел на шее у дракона человеческую фигурку, и его глаза широко распахнулись. Этот голос, ругательства и цвет волос он узнает везде! Геральт! Сидит на драконе и пытается удержаться, потому что дракон мотает огромной головой, в бешенстве сжигая этих недостойных людишек. — А он как здесь оказался?! — выдохнул Регис. — Кто? — Оорин хоть и видела человека на шее у Одавинга, но совершенно не понимала, о чем говорит Регис. — Геральт! Он сидит на шее у твоего дракона! — Твою-то мать… — Оорин даже не знала, что сказать. Очень скоро на поляне остались Регис, Оорин, Одавинг с сидящим у него на шее Геральтом и целая куча тлеющих скелетов. Оставшиеся в живых лошади разбегались кто куда с диким ржанием. — Одавинг, твою мать! Спусти меня на землю, холера! Какого черта ты так мотал своей башкой! — прорычал Геральт. — Кросис. Я должен был помочь Довакину, — дракон уже почти успокоился и послушно наклонил голову к земле. Геральт скатился с него и плюхнулся на колени, ругаясь на чем свет стоит. — Ты все-таки прилетел! — Оорин подошла к Одавингу и положила руку на его морду. Дракон издал громовое урчание. — Гех. Дрем йол лок, Довакин… Я приветствую тебя, Довакин, — сказал он. — Кто эти люди, что напали на тебя? — Охотники за колдуньями. Ты появился очень вовремя, Одавинг, спасибо тебе. Регис приблизился к Геральту и помог ему встать на ноги. — Геральт, друг мой, — он совершенно откровенно улыбался. — Как ты здесь оказался? Не ожидал тебя увидеть в подобной компании. — Твою мать… Улыбка у тебя по-прежнему устрашающая, Регис. Мне на него сделали заказ, — фыркнул Геральт. — Так я с этим драконом и познакомился. А ты что тут делаешь, Регис? Ты, вроде, собирался в Нильфгаард? — А где, по-твоему, мы сейчас находимся? — Регис издал смешок. — Да ладно?! Ну и скорость у этого дракона! — Геральт потер голову. — Только что мы были в Новиграде. А это, значит, та самая Довакин? Одавинг мне все уши прожужжал. — Да, Геральт. Я… — Он спас мне жизнь, — Оорин обратила на них свое внимание. — Подобрал меня, когда эти выродки полоснули меня по роже, и выходил. Регис мне тоже часто о тебе говорил, ведьмак. — Представляю, что именно, — ведьмак усмехнулся. — Только хорошее, правда, — Оорин кивнула ему. — Может, уйдем отсюда куда-нибудь в более спокойное место? — предложил Регис. — А то как бы другие охотники сюда не прибежали. Одавинг склонил свою голову, приглашая лететь на нем. Через некоторое время они уже были далеко от Нильфгаарда, и только тогда сделали привал. Костер весело потрескивал, и Геральт наблюдал, как Оорин жмется к Регису, а тот нежно обнимает ее за плечи и довольно щурится. — Я вижу, вы крепко спелись, — отметил он. — Ага. Слюбились, — промурлыкала Оорин. — И ты не побоялся полюбить смертную? — Нет, Геральт. Ты же знаешь, я живу одним днем, — Регис пожал плечами. — И это правильно. Нет толку в прошлом, поскольку оно прошлое, — хмыкнула Оорин. — Жить в ожидании будущего… Да кто его знает, что еще там случится, так что, по-моему это бессмысленно. Есть только настоящее. Здесь и сейчас. Регис с улыбкой коснулся губами ее лба, а Геральт фыркнул. — Понятно, почему вы спелись, — сказал он. — К тому же… — протянула Оорин. — Я тут кое-что прочитала про ваш мир. Кровь эльфа дает людям возможность жить дольше. Чародейки живут так долго, как смогут, в зависимости от того, насколько они могущественны. А драконы что в нашем, что в вашем мире практически бессмертны. Так вот… Я — бретонка, а у всех бретонцев есть капелька эльфийской крови, поэтому даже самый препаршивый бретонец обладает мощными способностями к магии. И в моих жилах течет кровь дракона. Ты уже понял, о чем я, Эмиель? — Думаю, что да, — Регис тихо рассмеялся. — Твое тело поддерживает магия этого мира, куда более мощная, чем в твоем собственном, где тебе приходилось отвоевывать для себя ресурсы. Исходя из этого, ты теоретически можешь жить очень и очень долго. — Ага. Я еще успею тебе смертельно надоесть за сотни лет, — она издала смешок. — Я в этом сомневаюсь, милая. Ты постоянно во что-нибудь влипаешь, так что с тобой не соскучишься. — Два сапога пара, — Геральт развел руками. — Ты не отправишься со мной назад, Довакин? — Одавинг вдруг подал голос, и в нем послышалась тоска. — У тебя начался брачный сезон, поэтому ты не полетишь со мной? — Одавинг, у людей не бывает брачного сезона. У нас глубокая эмоциональная привязанность, мы называем это любовью. К тому же… вот скажи мне, кому мы там нужны? Алдуин повержен, ты от своих братьев откололся, я тоже нафиг никому не сдалась. Так, может, останемся здесь? Здесь тепло и хорошо, как думаешь? — Да, этот мир мне нравится, но… На меня охотиться будут, — Одавинг вздохнул. — Ха! А то на тебя там не охотились. — Стоп! Я знаю одно место, где за ним точно охотиться не будут, — Геральт ухмыльнулся. — Даже более того, там ему будут поклоняться, как богу. — Ты говоришь про Зерриканию, друг мой? — уточнил Регис. — Ну. Из того, кто посягнет на дракона, зерриканцы вышибут все дерьмо. Лично видел. — Х-м-м… И охотникам за колдуньями туда тоже путь заказан, я полагаю? Оорин, дорогая, мне кажется, это наилучший выход, — Регис заправил ей за ухо прядь волос, упавшую на лоб. — Эмиель, я пойду за тобой, куда скажешь. — Прекрасно. Одавинг, ты согласен? — Пруза. Хорошо… Куда Довакин, туда и я, — дракон кивнул. — Зу варин… Я поклялся. — Лады. Только сначала верните меня в Новиград. Вообще, до Йеннифер ближе из этих мест, но… У меня там Плотва осталась, — сказал Геральт. — Гех. Я тебе должен, Геральт, — Одавинг качнул своей огромной головой. — И я доставлю тебя туда, куда ты скажешь. — Вот и хорошо. Утром они затушили костер, собрались и погрузились на Одавинга. Дракон взмыл в воздух, и они понять не успели, что произошло, когда перед глазами вдруг зарябило. Мир словно слился в одно целое и при этом непонятно расплылся. Это было похоже на разноцветный тоннель, подернутый рябью, и когда Одавинг вдруг из него вынырнул, перед их глазами появился Новиград. Дракон приземлился на ту поляну, откуда он и Геральт вчера улетели. — Уф, — сказал Геральт, слезая с дракона. — Ты что, портанулся? Было очень похоже на то. — Нашел дыру во времени. Такие дыры помогают, когда надо прилететь на зов, — заявил Одавинг. — Теперь понятно, почему ты появлялся так быстро, — Оорин хмыкнула и погладила его по шее. Регис соскочил с дракона и приблизился к Геральту. — Я не знаю, увидимся ли мы еще, друг мой, — вздохнул он. — Вроде бы в Зерриканию тебя еще не заносило. — Кто его знает, Регис. Может, свидимся когда-нибудь. Все возможно, — Геральт пожал плечами. Они обнялись. — Ну, бывай, — Геральт хлопнул Региса по плечу. — Чтоб у тебя с ней все было хорошо. Регис улыбнулся и, вернувшись к Оорин, крепко прижал ее к себе. Дракон взмахнул крыльями, поднимая вокруг нешуточный ветер, и взмыл вверх. Геральт провожал их глазами, наблюдая, как огромный дракон становится маленькой точкой в небе. Затем вдохнул в себя холодный ноябрьский воздух. Надо было возвращаться к Йеннифер — уж больно он по ней соскучился. А Регис? У Региса точно все будет распрекрасно, он в этом не сомневался. В такой-то компании: дракон и Драконорожденная. Геральт усмехнулся и направился по дороге, ведущей в Новиград.