Stars when you shine you know how I feel…
Замерев на ступени, продолжая растирать ушибленную ногу с шипением сквозь стиснутые зубы, Софи медленно поднимает взгляд вверх. Малиновый рукав несколькими этажами выше неспешно полирует перила, куда сильнее устрашая своей безмятежностью. — Запах хвои… — с упоением протягивает он, — ты знаешь, как я себя чувствую.</i>Scent of the pine you know how I feel…
Тихий смех, прожженный безумием, следует с заминкой, медленно наращивая свой неукротимый пыл. Пока куда более пугающая версия болезненной эмоции из уст самого Джокера не вливается в уши, призывая Софи, наплевав на изнывающую от боли лодыжку, из последних сил броситься вниз. Адреналин накатывает с чувством тошноты, позволяя уловить лишь распахнутые двери, ведущие на подземную стоянку. Полиция… ей нужно добраться до офиса полиции. На патрулирующих сотрудников в столь поздний час понадеется только безумец. Несколько раз обернувшись, Софи волочит ногу за собой, не сразу решая, в какую сторону податься. Большой палец вжимает кнопку на брелке до упора. Вдалеке в один миг раздается несколько коротких звуковых сигналов, сопровождаемых тусклым подмигиванием фар. Желтый Fiat Panda с приличной ржавчиной на корпусе в полумраке широкого ангара теряется в серости прочих авто. Как и на улицах Готэма, все более привычно окрашивающегося в мрачные тона, не считая время от времени мелькающих клоунских мин. Иронично. И вполне закономерно, учитывая само призвание последних, основанное на жажде вызвать яркие эмоции у своих невольных зрителей. Ощутив между лопаток навязчивый взгляд хищника, Софи рвано оборачивается через плечо, секунды всматриваясь в темноту. Впрочем, насколько безлюдной не выглядела бы стоянка, разум напрочь отказывается верить глазам, все еще окидывающим узкие ряды авто. Она чувствует его присутствие покрывшейся мурашками кожей, еще не остывшей от зловещего дыхания металлического дула. Ноющая лодыжка срывается на очередной шаг, довольно быстро нагоняющий прежнюю скорость. Буквально врезавшись в кузов, Софи перебирает онемевшими пальцами связку, нащупывая нужный ключ. Острый конец елозит возле замочной скважины, царапая желтую краску. Трепещущее в груди сердце ускоряет темп, когда со спины раздается гулкий грохот. — Быстрее! Давай же! — рычит себе под нос, пока карие глаза вновь бросают взгляд через плечо. На вид, ни души. Однако стук черно-белых ботинок вновь неумолимо прокрадывается в разум, усиливая нарастающую дрожь. Звон упавшей связки навевает грохот треснувшей посуды, вызывая звучный вздох отчаяния. После чего Софи тотчас подрывается на голые колени, вслепую елозя рукой под просевшей подвеской. На ощупь отыскав заветный ключ, она вновь погружает острый конец в округлый маленький замок у ручки дверцы, с легким привкусом эйфории выслушивая щелчок. Она у самой цели. Буквально восставшая из мертвых, надежда со скрипом ликует на задворках оглушенного разума, когда женские пальцы без преград распахивают дверцу… После чего тонет безвозвратно. — Попалась! Мужские руки смыкаются на хрупких плечах со спины, заключая в широких объятиях. Тело пробирает ледяная дрожь, засасывая в зыбучее отчаяние. — Нет! — не своим голосом кричит Софи, царапая ногтями мягкую обивку. — На пом… Кожаная перчатка, пропитанная табачным дымом и едким ароматом пороха, в один миг обрывает ее голос, оставляя лишь мычание. Вторая ладонь быстро пристраивается на уровне ее пупка, вынуждая ощутить бьющее ключом желание напряженной поясницей, к которой так плотно притираются малиновые брюки. — Тч-ч-ч, — шепотом тянет Артур, оставляя белые следы на пушистых прядках у самого уха. Втянув запах на виске в запой, он крепче прижимает Софи к себе, гулко захлопывая переднюю дверцу авто. Не оставляя попыток вырваться, она, впившись зубами в плотную черную кожу, рьяно смыкает челюсти. Однако, несмотря на все усилия, до рук Артура не добраться. — Тебе очень идет белый цвет, — тягуче подмечает он, увлекая за собой в странное движение вбок. Плавно качнувшись, по-прежнему не размыкая своих объятий, Артур прикрывает глаза, вырисовывая едва различимую улыбку, какая пребывала на его лице во времена семейных посиделок с Пенни за просмотром нашумевших мелодрам пятидесятых. Его мычание, куда более мелодичное, переплетается с женскими стонами, напоминая знакомый мотив одной из кинолент. Подошва туфель с шарканьем скользит немного в сторону, после чего он с той же грацией повторяет выпад в противоположную, увлекая Софи в подобие танца. Невесомого и почти статичного, какой позволяют себе пожилые влюбленные пары, любуясь закатом на крыльце своего миниатюрного дома с ухоженными клумбами и теплым пледом на скрипнувшем кресле-качалке. В какой-то момент где-то на лопатке Софи четко улавливает биение сердца, отдающее парадоксальным и, казалось бы, совершенно неуместным теплом. Его горячее дыхание щекочет кожу, мурашками шагая по виску. Пронизанное напряжением тело невольно размокает, все еще надеясь на счастливый финал жестокой сказки. В очередной раз качнувшись из стороны в сторону, добавляя неразборчивому пению звучания, Артур делает куда более размашистый шаг к задней двери авто, открывая ее с театральными замашками «джентльмена». — Выпусти меня! — затащенная им, Софи падает на скрипучие сидения, издавая досадный рык. Грызущая изнутри паника накатывает с новой силой. Не спуская с нее глаз из-под полуприкрытых век, едва виднеющихся за корпусом автомобиля, Джокер медленно стягивает перчатку с руки, предварительно прикусив указательный палец. В стеклянных радужках с зеленым отливом более рассмотреть человека — того самого Артура, что ей довелось встретить в лифте — уже невозможно. Сколько бы гнева не читалось на лице Софи, безжизненный взгляд словно и вовсе любуется ей из-за витрины. И чем сильнее она старается давать отпор, состраивая куда более сложный рельеф эмоций, тем более решительными становятся движения самого Джокера. Он сдерживался. Слишком долго сдерживался, что сказывается на шатком контроле, угасающем на глазах. В особенности, когда она в порыве своего протеста умудряется, перевернувшись на колени, лягнуть его в живот похлеще самой буйной кобылы, вынудив согнуться в три погибели. Ей пойдет игреневая масть. И дело не только в совершенном цвете кожи, играющей благородным блеском в лунном свете на фотокарточке. Сравнение со скачками все более навязчиво напрашивается на ум. Артур вылезет из кожи вон, но оседлает норов Софи вместе с ее бедрами, насколько бы похабно не звучало. Ширинка приспущенных брюк натирает пуще прежнего, вынуждая забыть о болезненном акте протеста. Ее пальцы не жалея ногтей судорожно дергают за ручку противоположной двери изнутри в попытке бегства. Пока ушибленную щиколотку вновь не стягивают вниз, попутно задирая шелк халата. По собственной нерасторопности оказавшись в самой невыгодной позе, Софи судорожно крутит ягодицами, пытаясь вновь перевернуться на спину. Трепыхание ее притягательных форм Артур толкует по-своему, высматривая самый настоящий призыв. Хрупкая резинка ее кружева тотчас дает трещину, одним грубым рывком оказываясь на напряженных бедрах. — Пусти… Окончательно стянув ее белье, Артур заваливает всем весом, рваным движением вытянув бляшку ремня. Халат, уже давно сорвавшийся с гладких плеч, собирается на изгибе локтей, позволяя вновь насладиться скоплением темных складок на вершине округлой груди. Его рука тотчас ныряет под колено, нащупывая соблазнительную ямочку. После чего грубо притягивает ее ногу к животу. Жилистые пальцы нащупывают влажный комок нервов, неспешно ныряя между складок. На грубое вторжение Софи реагирует рыком и резким всплеском рук, тотчас вцепившихся в его лицо, нависнувшее над ней роком. Пальцы размазывают грим, смешивая алый нос с нарисованными синими тенями в грязные разводы. Артур погружает указательный и средний пальцы глубже, едва слышно приглаживая набухающий клитор подушечкой большого. Софи содрогается, интуитивно запрокидывая голову назад. Скорее, от стыда, как видит Джокер сквозь ее же дрожащие руки. Острые ноготки больно царапают кожу, пока не раздается характерный стук зубов. Он укусил ее несильно, без привкуса крови на губах. Но достаточно, чтобы ошарашить. И отвадить всякое желание продолжать крошить его лицо в своем яростном сопротивлении. Подрываясь на стесанные локти, Софи впивается ногтями в его кисть, продолжая извиваться на сидении. Наивные попытки прекратить его настойчивые ласки, стирая собственные ягодицы. — Чудовище! — с грудным всхлипом выплевывает она. — Чудовище? — коснувшись влажными пальцами внутренней стороны ее бедра, с неким непониманием повторяет он. Размазанный хаос на его лице приправляет выбившаяся на лоб прядь. Широкий оскал на уровне карих глаз перебивает прикосновения скользких рук, размазывающих тягучую влагу. Холодок лижет не сразу, однако именно там, где прикасался Артур, медленно ведя пальцами по контуру ног. Вцепившись в тотчас окаменевшие ягодицы, он рывком прижимает ее таз к себе, отчего Софи ударяется затылком о ручку дверцы, соскальзывая вниз. Бедра смыкаются намертво, грозясь переломать его хрупкие кости… и все же недостаточно. Холодная ладонь тотчас обхватывает тонкую шею, вызывая тяжелый хриплый вздох. — Я пытался быть с тобой нежным, — Артур рычит сквозь зубы под взвизг молнии в собственной руке. Хрящи на шее Софи скрипят сильнее под содрогание раскрывшихся губ. В ее бездонных зрачках в какой-то момент и вовсе можно утонуть. Однако давление ослабевает, позволяя сделать жадный вдох. — …хотел быть мягче, — более приглушенно шепчет он, неуклюже стягивая с себя брюки. — Но ты сама меня вынудила, Софи! Толчок. Резкий, без всякого предупреждения — и Софи распахивает рот, замирая в немом вопле. На попытку толкнуться еще глубже ее пальцы цепляются за его рубашку, едва погружая ноготки в болезненно бледную кожу. Артур наваливается всем весом, ощущая стягивающее давление в точке наивысшего возбуждения. Приятно…Чертовски приятно! Осязать каждую влажную складочку внутри нее в тесном притирании, усиливающемся при очередном звонком шлепке о ее бедра. Красивая грудь со стоящими сосками вновь колыхнулась под скрип просевшего корпуса авто. Нестерпимое желание двигаться в ней обрушивается ударной волной, подстегивая окунуться в предстоящее рандеву с головой. Софи по-прежнему упирается ладонями в мужскую грудь, снова и снова содрогаясь от угловатых движений. На ее лице застывает болезненная мимика, которая так ей не идет. Артур стискивает челюсти в негодовании, намереваясь стереть ее безвозвратно. Губы со стертой помадой врезаются с напором, немного неумело, но настойчиво, проталкивая твердый язык прямо в рот. Софи жмурится, сильнее надавливая на грудину в попытке оттолкнуть. Она и вправду думает, что это сработает после стольких попыток? Его макияж смешивается с ее благородной кожей. Вкус белил покрывает влажные губы, спустя недолгое время распахнувшиеся куда легче. Подобно языку, член проходит в самую глубь, принося долгожданное ощущение свободы.Oh freedom is mine! And I know how I feel. Да, свобода — это моя жизнь! И я знаю, что я чувствую…
Ощущение настолько сильное, что Артур не сразу улавливает боль на нижней губе, нещадно терзаемой жемчужными зубами, успевшими окрасится в алый. Привкус никотина смешивается с солоноватым ароматом крови, действующим похлеще любого возбудителя. Неистово толкнувшись в нее пару раз, Артур прихватывает ее за загривок, вновь приковывая к сидению.It's a new dawn! It's a new day! Это новый рассвет! Это новый день!
It's a new life! Это новая жизнь!
Блаженный взгляд с неким упоением любуется ее смятением, отразившимся напряженными бровями. После чего он вновь резко припадает к ее щеке, оставляя вязкий ком слюны. — Я бы съел тебя, если бы мог, — наращивая темп с каждым все более скользким вхождением, цедит он, растягиваясь в ухмылке. — Не оставил бы ни кусочка этому проклятому городу. Ремень сильнее звякает о корпус, пока он нещадно стирает колени в попытке окончательно вмять ее в сидение. Желтые зубы с выраженными клыками едва прикусывают кофейную щеку. Усилившаяся дрожь с женских бедер переходит на выраженную грудь, манящую вздрагивающими в такт сосками. В конце концов, Софи вела себя плохо. Артур же не сделал ничего ужасного. Терпел все ее болезненные выходки. Однако теперь настал его черед урвать все, что мог воплотить его больной ум за проведенную в четырех стенах вечность.It's a new dawn! It's a new day!
It's a new life! It's a new li-fe
For me-e
— Пожалуйста… нет… — куда более натурально стонет она, не в силах прекратить двигать бедрами с ним в унисон. Ее веки смыкаются изо всех сил. Пухлые губы создают красивый круг, когда она распахивает рот. Джокер дергает за кудри чуть сильнее, вынуждая ее и вовсе изобразить красивую дугу.…And I'm feeling…
Безумие присущей ему суеты выливается в нескончаемые судорожные толчки. — Да… — победоносно рычит Артур, и не думая оказывать ей снисхождение. — Да, Софи! Да!… good…
Хриплый стон раздается лишь внутри небольшого кузова, теребя капли на помутневших стеклах. Артур впервые ощущает биение своего сердца столь явно, судорожно двигая грудиной. Не отдышаться. Рухнув на Софи, все еще ощущая последствия разрядки в виде мелких содроганий полового органа, Джокер с упоением втягивает запах ее пота, испытывая редко когда присущую ему эйфорию. Единственная ложка дегтя — отсутствие желанной сигареты под рукой.…I feel so good.
Несфокусированный взгляд лишь спустя какое-то время падает на лежащую под ним Софи, глаза которой по-прежнему не размыкаются.***
Щелчок кнопки лифта подобен стуку сердца, которое он так отчаянно выслушивал на протяжении нескольких минут. Медленные шаги по коридору ведут точно к ее двери. Артур заходит осторожно, стараясь не потревожить дремлющую в его руках Софи. Это того стоило. Расположившись на диване, он втягивает табачный дым с неповторимой гримасой блаженства, ощущая тепло чужого тела на своих коленях. Пальцы погружаются в жесткие черные пряди, аккуратно приглаживая их к затылку. Напрашивающаяся на ум мысль о минете отражается сверкнувшей под острым носом ухмылкой, искаженной выхлопом из его рта. Ладонь на мгновение застывает у самого лба, после чего вновь приглаживает волосы Софи назад. Идея неплохая, и он определенно подумает над ее реализации… но немного позже. Сейчас же он фокусируется на столь долгожданном мгновении, без лишней пошлости и суеты. Очередная попытка погладить ее по волосам прерывается ледяной кистью, обхватившей его руку. Рвано затянувшись, выдержав недолгую паузу, Артур опускает глаза вниз, сталкиваясь с влажным взглядом Софи. — Где Джиджи? Тихий вопрос смердит оттенком ярости и страха, который она так тщательно пытается укрыть. — Я же сказал… — лениво потерев переносицу, спокойно заключает Артур. — Бонгу ей займётся. Желваки на щеках Софи судорожно заиграли. Что мелькало в ее радужках молниеносными картинками? Последние объятия с дочерью? Или же махнувшая на прощание матери ладошка, подхваченная огромной рукой двухметрового слабоумного? Артур бы предположил «все вместе». И все же насколько бы горестными не были ее раздумья, отвести от нее глаз он не смог бы и под дулом пистолета. Артур усмехнулся. Подсознание нашептывало ему подобное сравнение не зря. Характерный скрежет отведенного курка вынуждает сдвинуть взгляд чуть ниже, к груди Софи, на которой пребывает направленный на него ствол. Ее рука едва трясется, и все же выцепить пистолет из кармана пиджака ей удалось. — Просто скажи, где она, — приглушенный рык сопровождает невесомое касание пальцем спускового крючка. — Ты не выстрелишь, Софи, — медленно качая головой, шепчет Артур. — Не выстрелишь. Быстро подорвавшись с его колен, она присаживается на диван, не выпуская Джокера из-под прицела. Продолжая придерживать локоть руки, между пальцев которой по-прежнему покоится дымящаяся сигарета, он вновь вырисовывает на лице глубокие морщины, натягивая сомкнутые уголки губ до ушей. После чего безумный взгляд зеленых глаз обращается с мольбой, призывая вдавить спусковой крючок в корпус что есть мочи. Софи смыкает поверх собственных пальцев другую руку, твердо удерживая пистолет. Лишь один щелчок — и аду Артура придет конец, в то время как ее только начнется. — Если надумала стрелять, то сюда, — стучит он пальцем чуть левее грудины. — В самое сердце. Так вернее всего. Ее руки заходили ходуном. Зубы сжались в тризме. Один только выстрел — и… — Мама! Одна реплика меняет выражение лица до неузнаваемости. Кинув взгляд через малиновое плечо Джокера, Софи замечает грузный силуэт Бонгу, на уровне брюха которого стоит машущая ей Джиджи. В другой ладони, заботливо обернутой в перчатку, она, к собственному удивлению, улавливает небольшое ведерко с воткнутой ложечкой. Софи знает наверняка — в пластмассовой коробке еще осталось лакомство и для нее. Джиджи всегда была заботливым ребенком. — Может быть я и чудовище, — голос Артура прорезает тишину, приковывает к себе фраппированные карие глаза. — Но слово свое держу. Остановившиеся на мгновение губы, все еще покрытые остатками помады, медленно растягиваются в натянутой улыбке, поддетые стертыми пальцами...