***
Те немногие свободные альфы-оборотни, что находились в смешанном селении, смотрели на проходящего мимо Донхёка голодно и оценивающе. Видя лисят они не хмурились, и не спрашивали, потому что понимали что-почём. С альфами-людьми, которые падали ниц перед чарами Донхёка, было в точности до наоборот. Видя что у него есть дети, а сам он носил статус одиночки, они в своих головах получали по итогу что-то…для Донхёка невообразимое. Люди считали его «брошенкой», «любителем поскакать по членам» и ещё невесть кем. А ведь всё это непонимание шло оттого, что люди ничего не знали о быте, иерархии, обществе и образе жизни оборотней. Они не понимали и не хотели понимать, узнавать тоже. Им, в подавляющем большинстве, было проще навесить на него ярлык глупого животного, особо не разбирающемуся в выборе партнёров. Однако, предлагать секс без обязательств людские альфы остерегались. То ли немногочисленные оборотни провели разъяснительную беседу о возможных последствиях, то ли клыки и когти всё-таки внушали. К немалому удивлению Донхёка, были и люди-альфы, которые не могли оторвать от него взгляда, и если б только взгляд они, несчастные, не могли оторвать. Совсем молодой альфочка, стукнуло ли ему шестнадцать или нет, гадал Хёк, только и делал, что следовал за ним и его выводком по пятам. Прятался за стенами и столбами, любовался издали и провожал на расстоянии до дома, думая, что Донхёк не замечал. Но разве он мог? Черноволосый мальчишка, как зачарованный наблюдал за тем, как Донхёк вместе с другими омегами перебирал зерно. Коллективный, объединяющий и сплочающий, по словам главы общины, труд никто не отменял. Подросток порывался самоотверженно помочь ему и с куксящимся из-за скуки и перевоплощающимся в лиса, Джисоном. Один раз даже поймал, после продолжительной игры в салочки на руки, в то время как глупые людские омежки с визгами и криками разбегались в стороны, словно Джисон — зверь какой. — Покусать ведь может! — взвизгнул какой-то высокий, противный омега с сахарно-сладким голосом, тыча в лиса-Джисона пальцем, который Донхёку с алеющими закатом от ярости глазами хотелось кровожадно отгрызть. — Брось его, Минхён! — словно речь шла о каком-то плешивом, заразном тарантуле, приказал он. — Я тебя так брошу — не встанешь! — прогрохотал Донхёк, специально скаля удлинившиеся клыки и позволяя всем вдоволь налюбоваться заострившимся от недооборота лицом, не давая улыбавшемуся смущённо Минхёну и шанса что-то ответить на визг омеги. — А потом ещё и покусаю, чтобы ты учуял разницу и знал наверняка, кого стоит бояться. Ребёнка или взрослого, выведенного из себя оборотня! — Д-да… да… да-да я теб-бя! — задохнулся возмущением, покрасневший как рак омега и топнул ногой, путаясь в своём неудобном сарафане с крупными алыми цветами по кайме. — И всё вы никак не поймёте! Мы — не звери! — рыкнул утробно Донхёк и звук этот прокатился по всему его телу, вены на горле набухли от усердия, а аккуратные ногти на руках превратились в угрожающей прочности когти. Лицо противного, и так уже красного омеги пошло уродливыми бордовыми пятнами, Хёк же про себя усмехнулся, потому что немало удивился тому, что на его рык так отреагировал даже человеческий омега. Повернувшись к такому же красному и разгорячённому Минхёну, который так и держал в руках огненно-рыжего лисёнка, беззаботно машущего хвостиком из стороны в сторону и время от времени облизывающего держащие его бледные пальцы, Донхёк сбавил обороты и постаравшись успокоиться, на пробу улыбнулся. Получилось. Во всяком случае мальчишка не выдержал и стремительно опустил свой блестящий смущением взгляд вниз, под ноги и на истоптанную траву. Пыл смущения плавно переместился с его бледных щёк и скул на шею и ключицы. Донхёк едва сдержал негромкий смешок. Это было мило. — Молодец, не боишься. Хочется верить, что все такие прогрессивные и смышлёные как ты… — вскидывая брови и улыбаясь, пытался Хёк без ещё больших подначиваний, получить с альфой более официальное знакомство, чем просто выкрикнутое имя устами какого-то омеги. Мальчик, явно ещё мальчик, а не юноша, основательно залюбовался застывшими в солнечной улыбке капризными губами лиса, светящейся теплом и солнцем кожей, волосами, что сверкали в свете солнца и искрились ярче всех драгоценностей, что носил на себе Чону. Он стоял и дышал, вдыхал запах осени, леса, согретой на солнце шерсти и соломы, понимая, что не может остановиться. Сглотнув вязкую слюну, альфа собрался с силами и вновь посмотрел на ждущего Донхёка, ярко-рыжие волосы которого свободно трепал своими ладонями ветер. — М…Минхён, — собравшись с силами, всё же ответил он. — Меня зовут Пак Минхён. — Спасибо, что поймал этого непоседу, Минхён, — улыбнулся Донхёк внимательным чёрным глазам, смотрящим в его жёлтые, и протянул руки, чтобы забрать сына. Минхён с явной неохотой отдал пригревшийся у его живота комочек, глядя невероятному омеге в глаза и скользнув напоследок кончиками пальцев по густой жёсткой шерсти. — Джисон-а, — погладив меж ушек, пропел нежно и мягко Хёк, отходя к скамье под навесом. — Давай соберись, мой хороший, и превращайся в человека, надо привыкать… — увещевал ребёнка уходящий омега, заботливо, но уверенно. Минхён неотрывно наблюдал за чужой магнетической походкой и движением ладных, округлых бёдер в чуть свободных штанах, с удивлением и непередаваемым чувством неведомой ему до той поры жажды, глядя на то, как на скамейку опустился уже омега с человеческим ребёнком на руках.***
Как ни странно, но на охоту Донхёка звали охотно, причём единственного из омег, как людских, так и оборотнических. Слава явно бежала впереди него, потому что в этом смешанном селении он себя зарекомендовать не имел ещё ни единой возможности. Собираясь на охоту третий раз за месяц, Донхёк плюнул на омег, с которыми обычно оставляли детей, ведь его дети, кроме всего прочего были весьма не простыми, и отправился сразу на поиски Минхёна. Насколько знал омега, жил Минхён с родителями в большом двухэтажном доме, новом и явно построенным самостоятельно. Омма Минхёна, достопочтенный Минсок, встретил Донхёка в резных деревянных дверях сканирующим, пронизывающим, настолько оценивающим взглядом, что оборотню впервые за долгое время стало не по себе. Выглянувший из-за его спины высоченный лапоухий альфа, визитом оборотня-омеги оказался крайне удивлён. — Случилось что? Детки заболели? — поинтересовался Чанёль первым делом, заметив маячавших за спиной Донхёка лисят. Так как он был доктором, то увидев их гоп-компанию, ему ничего другого подумать и не оставалось. Минсок-ши после этой фразы заметно снизил градус враждебности во взгляде, и даже стал выглядеть будто-бы сожалеющим, но ровно до следующей фразы Донхёка, конечно же. — Нет, всё в порядке, — немного натянуто улыбнулся оборотень, подавляя в себе желание нервно задрать руку и поправить резко ставший узким ворот рубахи. — Я ищу Минхёна. Взгляд Минсока, ожидаемо, вновь стал острым, словно лезвие, однако, когда Чанёль зашёл обратно в дом, омега плавно, словно маленькая куколка, шагнул Донхёку навстречу и, взмахом руки, попросил следовать за собой. Хёку ничего не оставалось, кроме как гусиным выводком, проследовать за старшим омегой вокруг дома по вытоптанной тропинке у палисадника и подойти наконец-то к одноэтажному пристрою с большими, витринными окнами. Догадавшись, что именно там и находился Минхён, Донхёк обернулся на тихонько позвавшего его Джено. Подняв взгляд от его обеспокоенной мордашки, он наткнулся на пристальный взгляд Минсока, направленный на его детей. Не смущаясь того, что его заметили, Минсок смотрел то на одного ребёнка, то на другого, затем вновь окидывал лицо Донхёка придирчивым взглядом и так по кругу. Видимо, пытался понять похожи ли они на него, вот только…откуда ж людям знать, что в среде оборотней дети крайне редко были похожи на омм. И ещё меньше, между собой, но это уже совсем другая история. — Подождите меня тут, хорошо? — коротко улыбнувшись беззаботному Джисону, который уже принялся рвать растущую в саду траву и хмурому Джено, что стоял рядом, но совершенно не обращал внимания на брата. — Присмотри за Джисоном, — попросил Хёк ответственного омежку и зашёл внутрь пристроя. — Донхёк действительно ваш омма? — поинтересовался Минсок у Джено, разглядывая маленького Джисона, уцепившегося за подол его сарафана, дёргающего ткань и озорно что-то лепечущего. — Такой молодой ещё… Сквозь колосья волос маленького оборотня снова прорезались стоящие торчком белоснежные ушки, которые он тут же прижал к голове. — Конечно он наш омма! — с рычащими нотками заявил Джено. — Появление Джисона я видел собственными глазами! А ещё Джисон-и очень похож на своего аппу, как и я на своего. Вы что, не знаете, что оборотни похожи на своих альфа-родителей? — Не знал, — поражённый данным открытием, медленно моргая, мягко произнёс омега, извиняющеся улыбаясь. — Прости, — повинился он, опускаясь вниз и присаживаясь на корточки, чтобы любопытный маленький альфочка смог дотянуться до его лица и с любопытством потрогать. — Жаль, что Вы совсем не похожи на Донхёка, он очень красивый.***
Внутри светлого помещения, отделанного покрытой лаком доской, было просторно и уютно. За широким столом у самого окна, спиной к двери сидел Минхён и, кажется, полностью поглощённый своей работой. Летящие во все стороны опилки оседали в его смольных волосах, прилипали к голым влажным плечам и падали на пол за его спиной и по бокам. Мягкий тёплый свет скользил по комнате, делая её уютной и по-простому красивой. Всё вкусно пропахло древесиной дуба, осины, сосны, берёзы и ели. Донхёк как можно незаметней, глубоко вдохнул обилие витающих в воздухе запахов, чтобы среди множества, найти один. Прикрыв глаза и прислушиваясь к ощущениям, лис внутри не мог поймать солнечный зайчик аромата. Закусив губу от небольшой досады, Донхёк раскрыл глаза, наблюдая за тем, как жилистые руки, с закатанными до локтя рукавами, только с намёком на мускулы, творили что-то невероятное из простого куска дерева. Запах юного альфы был везде и нигде. Он пах обычным человеком, ноты аромата альфы в его запахе ещё робко и не настойчиво пробивались вместе с потом и испариной, но не проявляли себя явно, как полноценный, кружащий голову запах. — Ты парень хороший, не из робкого десятка, — сказал Донхёк мягким, приглушённым голосом, глядя на то, как подросток вздрогнул и резко обернулся, торопливо отложил инструменты на стол, вытер руки полотенцем и подошёл, остановившись на расстоянии вытянутой руки, глядя на неожиданного гостя со смесью радости, тревоги и беспокойства. — Привет, Минхён. Приглядишь за моими тигрятами? — чувствуя странное волнение от чужой близости, спросил Донхёк, враз решив, что являться сюда было плохой идеей. — К-конечно пригляжу, без проблем, — ответил альфа с готовностью, много раз, как болванчик, кивая головой в подтверждение словам, выглядя при этом очень милым и трогательно искренним, хорошим парнем. — Лисята, — со смехом позвал Донхёк свой выводок, который окружил сидящего с ними на траве растерянного, очень забавного Минсока, который одним только разрезом глаз был похож на лисицу больше, чем они трое вместе взятые. — Посидите с Минхёном, хорошо? Джисон, не обращая на омму внимания, выпустил хвостик с ушами и пытался притереться к Минсоку, который осторожно, будто Джисон был хрустальным, и с благоговением подставлял свои ладони под хваткие маленькие пальчики. Маленький оборотень был совершенно очарован Минсоком, как и он им, чего нельзя было сказать о Джено. — Омма-омма, а когда мне тоже можно будет пойти с тобой на охоту? — горящими глазами уставился тот на него, явно тоскуя по лесу и по этой части их жизни. Сперва надолго уходить было нельзя из-за маленького Джисона. Потом из-за ухудшившейся экологии и вынужденного сожительства с людьми. Настороженно глядящие на них люди явно не понимали о какой «охоте» шла речь из-за чего выглядели напряжёнными и сбитыми с толку, явно навоображав себе невесть чего. — Надеюсь, что в скором времени можно будет, — присев перед сыном на корточки, снизу-вверх, заглядывая ему в лицо, вздохнул Донхёк, одаряя грустные глаза мальчика печальной полуулыбкой. — Ты ведь уже такой большой… Лапкам нужна разминка…***
Уйдя глубоко в лес, болеющий и разлагающийся без надежды на поправку, Донхёк не стесняясь скинул одежду в десяти метрах от людских альф и за мгновение обратился в среднего по меркам оборотней, и просто гигантского по меркам людей, рыжего лиса. Оглянувшись на редкие огни селения, Донхёк сосредоточился на окруживших его запахах и порысил вперёд, выискивая добычу. На середине пути их группу нагнал ещё один оборотень, который из-за долгой изоляции принялся не выслеживать ужин, а играться с Донхёком, как годовалый щенок. Предположения оказались не так уж далеки от истины, Сяоджун хоть и был крупным, но всё же оставался подростком. Он улизнул из общины без спросу, как скоро начнёт делать и Джено, если проблему не начать решать. Охотники начали возмущаться и пытаться осадить Сяо, на что ответом им послужил угрожающий рык, пробирающий до костей. Крупный волк скалил пасть и низко рычал на боящихся пошевелиться людей. От загустевшего в воздухе запаха страха в любом случае надо было отвлекать, так что Хёк, кусив Сяо игриво за заднюю лапу, бросился наутёк. Щенок, радостно повизгивая, кинулся следом. Чувствуя азарт, невероятное единение с тем, что осталось от изуродованной природы и вкус ветра на языке, его гул в ушах, Донхёк прыгал с камешка на камень, улепётывая со всех ног. Забирался на холмик, дразнил визжащего от счастья Сяо, махая пушистым рыжим хвостом, и бежал дальше. К реке. Охотники и их добыча давно остались позади, а они носились друг за дружкой ещё полночи. Отдыхали под вкусно пахнущей елью и бежали дальше. В селение они возвратились только под позднее утро. Хёк ехал верхом на оказавшемся не в состоянии обратиться в человека, от переизбытка долго сдерживаемых эмоций, Сяо до самого двора мастерской Минхёна. Собственные ноги его бы просто не донесли. Так сильно гудели от усталости. Улёгшийся на солому под навесом, чёрный, как ночь, волчек милостливо позволил Донхёку использовать себя как подушку и улечься спиной на свой бок. Учуявшие родителя лисята, обратившись в полусне, долго скреблись в дверь, пока разбуженный их вознёй и скулежом Минхён, не открыл её, выпуская их наружу. Высыпавшись на крыльцо словно яблоки из наклоненной на бок корзины, лисята бросились к омме. Джено устроился у него в ногах, уютно устроив мордочку на правом бедре. Подрагивающая ладонь Донхёка ласково прошлась по белоснежной острой мордочке. Важный и непосредственный Джисон, забрался верхом прямиком на волка, устроился прямиком на нём, острую мордочку положив поверх рыжеволосой головы оммы. От открывшейся картины у Минхёна остро кольнуло в груди и ядом ревности сковало пространство между рёбер и внутри, в лёгких, распустились цветы с острыми шипами. Резко стало нечем дышать, а охватившая внезапно злость, заставила изо всех сил, впиться руками в дверные косяки, чтобы не натворить бед. Уговорив себя выдохнуть и вернуться внутрь, Минхён скрылся в доме. Стукнувшись о дверь и налетев бедром на лавку, юноша упал ничком на кровать и зарылся повлажневшими глазами поглубже в подушку, душа в себе пламя обиды и ревности. А в утреннем воздухе, на фоне бледно-голубого неба, остался витать аромат благородного и изысканного кедра.***
— Чону просто завидует тебе. Ты вкусно пахнешь, хорошо выглядишь и альфы тебя хотят. Не смотря на то, что дети твои от хрен знает кого, — это не портит твою репутацию, — высказался Тэн, единственный с кем Донхёк за два месяца жизни в общине мало-мальски нашёл общий язык. — Они не от «хрен знает кого»! — искренне возмутился Донхёк, раздражаясь, но не злясь на этот в очередной раз набивший оскомину вопрос. — Они от тех альф, которых я посчитал достойными иметь потомство, сколько ещё раз я должен объяснить? — Для нас это дико, — пожал плечами абсолютно толерантный Тэн, методично втыкая иголку себе в палец, а не в ткань. — Ауч! У…у нас принято же жить парами и воспитывать…больно как… только своих детей, — с сосредоточенным видом, продолжил он пояснять, пока не раздался чей-то особенно громкий, в общем гаме жужжания и щебетания, вздох. — К тому же твой старший, Джено, ходит в очках! У него плохое зрение, — влез в разговор Чону, который устал зло, до побеления костяшек комкать ткань в руках и сверкать в их сторону гневным взглядом, наклонившись вперёд. — Вот и ваше хвалёное чутьё «достойных продолжения рода»… или как там ты сказал… — Во-первых, — вздохнул Донхёк, медленно, но верно закипая. — Лис Джено видит прекрасно, проблемы у него только в человеческом облике. Во-вторых, — отложил он на колени не поддающуюся ему ткань, и продолжил запальчиво и эмоционально. — На фоне того, что большинство ваших омег и вовсе родить не могут, я считаю появление Джено на свет более, чем лучшим показателем верности нашего мышления и жизненного уклада. Если раньше от злости Чону краснел, то теперь смертельно бледнел, и выглядел так, будто готов был броситься на Донхёка с кулаками в любую секунду и не понятно, что же его вообще останавливало. — Лихо ты его уделал, — присвистнул Тэн, когда, задушено фыркнув, омега всё же выбежал из комнаты, бросив прямо на пол своё белое шитьё с красивым и сложным узором. — То, что я сказал вашему «ни разу не ёбанному», — правда, вот только теперь я и сам иногда задумываюсь о том, верно ли продолжать жить по нашим принципам, когда всё настолько изменилось… — размышляя о неловких ухаживаниях искреннего и простого Минхёна, от внимания которого почему-то щемило расчетливое сердце, говорил Донхёк внимательно слушающему его омеге. — И что ему всё не имётся? Чего он взъелся на меня? Кого именно он со мной не поделил, если я ещё ни в одной койке не наследил? — принимаясь за глупое шитьё, которое не получалось у него совершенно, бубнил себе под нос Донхёк, не особо надеясь на ответ. Чёрт бы побрал Ким Чунмёна с его обобщающим и сближающим трудом! — Ясно кого, — буркнул сидящий справа и доселе молчавший, Сычен, от которого обычно было не добиться ни слова. И даром, что тоже оборотень. — И кого? — почти одновременно спросили Донхёк с Тэном, переглянувшись между собой и глупо друг другу после этого улыбнувшись. — Минхёна, сына доктора Пака, — ответ оборотня настолько поразил Донхёка, что он опустил руки с шитьём на колени и просто смотрел на двигающиеся губы Сычена. — И правда, — покивал Тэн, вновь безуспешно взявшись за шитьё. У него выходило так же ужасно, как и у Донхёка. — Уж не знаю, чем он Чону погляделся, да только давно это у него и долго. — Видно чем! альфа молодой, хороший, работящий, да ладный! Всё при нём! — внёс свою лепту ещё какой-то омега, до сих пор молчавший, собираясь сказать что-то ещё, как был перебит новым голосом. — Скольких женихов наш Чону отшил, всё ждал пока Минхён в пору войдёт, — заговорил внезапно, и разом все голоса в комнате стихли, старый, видимо, видевший и Чону и Минхёна совсем маленькими, омега, тоскливо, но смиренно, словно говоря, что против судьбы не попрёшь. — А он вон что, на оборотня с детьми позарился… И месяца ведь не прошло, как его запах проклёвываться начал. — И ведь сердцу не прикажешь, — покачал головой кто-то третий и у Донхёка просто переполнилась чаша терпения. — Да кто вам вообще сказал, что я с альфой человеческим свяжусь?! — разозлился Донхёк, бросив ни-разу-не-упавшее-ему-коллективное-шитьё, и бросился в сени, на ходу готовый перекинуться лисом, и придушить клыками какую-нибудь мутировавшую тварь. В сенях, словно только его и дожидался, возник Минхён, пахнущий кедром, лесами и прелой листвой, летним дождём и ярким солнцем. Альфа явно внезапной встрече удивился, но виду не подал, и с готовностью разулыбался, теребя в руках какие-то душистые цветочки, которых Донхёк на здешних клумбах точно не видал. Разбушевавшийся Хёк, тоже поспешил придать себе более человеческий вид, однако был остановлен торопливыми шагами, вскинутой рукой и почти мольбой, к нему обращённой. — С-стой! Какие…красивые ушки… — улыбаясь и краснея лепетал подросток, ступая всё ближе и ближе к враз разволновавшемуся Донхёку, которому жар прыснул в лицо, а ушки лисьи, рыженькие, встали торчком. — А можно…я посмотрю? Ещё…мгновение… Донхёк и замер, сам от себя не ожидая. Как у подростка зелёного, аж стыдно, тут же появился крупный, пушистый хвост, что поспешил обвиться вокруг ног, мелко подрагивая самым кончиком. Боже, как стыдно! Едва не схватился омега ладонями за пылающие щёки, когда его подрагивающие смуглые пальцы перехватили светлые ладони альфы, лишь на мгновение, за которое по всему телу Донхёка пробежал импульс неизвестной природы, а в следующую секунду ему в дрожащие ладони были вложены ароматные полевые цветы. — С-спасибо, — поблагодарил омега, горя щеками, чувствуя смятение от внезапного подарка и ещё большее от внимания Минхёна, которое было таким нежным и не обязывающим, что что-то в груди протяжно скулило от удовольствия. — Только…что мне с ними делать? — Не знаю, — пожал плечами альфа, всё так же улыбаясь и просто Донхёком любуясь. — Можешь поставить в вазу для красоты, а можешь отдать Джено, он обожает гербарии Ренджуна. Может захочет сделать свой. — Тогда непременно отдам Джено, — испытывая благодарность и просто удовольствие от общения, бережно прижал к груди цветы омега и в установившемся молчании вновь посмотрел на Минхёна, всего лишь за каких-то пару месяцев раздавшегося в плечах и вытянувшегося на пару сантиметров. Притягательный запах, прилипший к коже и волосам, также нельзя было игнорировать. Лис в Донхёке даже рядом с оборотнем СяоДжуном не начинал так скакать, прыгать и метаться внутри, как рядом с Минхёном. Человеком Минхёном, который никогда не смог бы понять его также хорошо, как любой другой оборотень. С юным альфой Минхёном, который и в боях-то не участвовал и по мнению деревенских занимался ерундой. — Я смастерил кое-что для Джисона, — нетерпеливо сглотнул Минхён, окутывая, обволакивая, завораживая Донхёка своим ароматом, пахнущим кедром, лесом и домом. — Позволь показать? — целуя каждым взглядом, настолько ощутимым и горячим, не мог насмотреться на него альфа. Соглашаясь и направляясь следом, в мастерскую, Донхёк думал о том, что ещё ни разу за двадцать с лишним лет своей жизни, он не ощущал ничего похожего. Даже близко. Ни когда выбирал прекрасного и статного Донхэ, старого для него, но всё-же восхитительного лиса. Доброго и ласкового. Ни тогда, когда посчитал Сехуна достойным, и провёл с ним много восхитительных дней и ночей. Он не хотел после, остаться рядом. Просто не чувствовал, что тот оборотень мог бы вот так, как сейчас мог Минхён, предложить ему целый мир в одном лишь своём присутствии рядом. Зайдя в мастерскую, омега тут же увидел восхитительные игрушки, стоящие рядком на столе у стены. Окна широкие были занавешены плотным тюлем из-за чего свет был более рассеянным и тусклым, но всё ещё до умопомрачения тёплым. Подойдя ближе, тканью штанов касаясь бёдрами кромки стола, Донхёк восхищённо разглядывал искусно вырезанные игрушки, где каждая деталь была доведена до совершенства. Скользя пальцами по блестящему лаковому покрытию, улавливая от него только запах каких-то трав и масел, Донхёк обернулся к Минхёну через плечо, мягко и благодарно улыбаясь, чтобы в следующее же мгновение утонуть в тёмном, болезненном и нежном взгляде оказавшихся слишком близко глаз. Осторожные пальцы крепко сжали его плечи, стремительно развернули к себе, пробежались по шее к лицу, заключили горячую кожу щёк в ладони и притянули к подрагивающим губам. Минхён касался его приоткрытых в удивлении губ осторожно и не закрывая глаз, отслеживая каждую эмоцию в широко распахнутых янтарных глазах. Донхёк моргнул, простонал в сладкие губы и запутал собственные пальцы в смольных волосах, притягивая альфу за голову ближе. Их бёдра столкнулись, а под ягодицы омеги врезалась крышка стола. Ладони Минхёна, шумно дышащего через нос, спустились с его лица и проследовали на спину омеги, мягко, но крепко обнимая. Бережно. — Держу в своих руках сокровище, — выдохнул Минхён счастливым полушёпотом, утыкаясь Донхёку кончиком носа в стык плеча и шеи, с жадностью и потребностью вбирая в себя с поверхности смуглой кожи дурманящий запах. — Держу же? — Можешь попробовать, — ухмыльнулся по-лисьи хитро Донхёк, лизнув подбородок альфы, отнявшего своё лицо от его плеча. — … удержать.