Путь к закрытым городам

      Караван держал путь с богатого юга в земли разрозненных стран севера. Румпы щупали пустые карманы и слышали, как те наполняются золотыми. Их ждал долгий путь туда, потом обратно, на родину, но с каждым днем солнце пекло все меньше, и это не могло не радовать.       К вечеру поднялась страшная буря, уже пятая за минувшую неделю. Пустыня обеспечивала им лучшее укрытие. Неприятности, свалившиеся на плечи путников, могла объяснить только судьба. Ведь сразу же после инцидента с проклятой кровью в лоб им вышел другой караван. За лошадьми тянулся след из золота и бриллиантов, а из набитых мешков, как ослиный навоз, выкатывались монеты. Торговцы войск Совета разумно полагали, что бессмысленно отклоняться от курса. Стратиот встретил экипаж румпов во всеоружии, но ничего не смог противопоставить головорезам, кроме статуса. Для разбойников тот значил не больше, чем надетые наизнанку трусы. Повозки румпов натужно хрипели под тяжестью добычи — не это ли единственный разумный довод, почему лиходеи еще не кинулись на голые, как проститутки, войска? Так полагали рыцари ордена, поравнявшись с кибитками.       Атаманша дала приказ двигаться вперед. Ее взор затуманился после встречи с белолицым, и старуха полагала, что отведет от каравана беду, если хоть немного проявит несвойственное ей милосердие. Это была вера, основанная на смутном понимании всего происходящего. Дэма не сводил с матери изумленных глаз. Какая блоха опять укусила старую? Верно, что и мозг, и многолетний опыт, и сноровка — все вытекло через левое ухо и впиталось в дырявый платок. Совет во все века противостоял Северу — это была война, которая, в угоду старым традициям, никогда не прекращалась. Пощадив злейших врагов своего недруга, старуха укуталась в шаль и поспешила уснуть крепким сном.       — Девушки есть? — выкрикнул крепкий парень из второй повозки.       Гата побледнел, схватил товарища за локоть и неслабо тряхнул, но не смог убрать улыбки с тупого лица. Румп затаил дыхание в ожидании пущенного вслед каравану горящего снаряда. Может, для противника солнце пекло сильнее обычного, войска Совета внезапно подхватили веселую ноту, и каждый, превозмогая смех, выкрикивал что-то невпопад. Один солдат пробасил:       — А чем мы вам не угодили?       На что тот же румп ответил:       — Может, у вас в Совете только так и развлекаются, но у наших господ с ориентацией все в порядке.

***

      Колеса повозок глубоко просаживались в песок. Расшатавшаяся ось создавала тряску. В темноте Рут подгребли под себя, костлявые бедра впились скво в живот. Воздух в повозке пропах едким потом и отходами. Рут прикрыла нос ладонями, дышала урывками. По крайней мере, у нее не было проблем с легкими.       Ее одолевала брезгливость, но жара давила, долго ехали при жуткой тряске, и Рут уже не могла держать руки на весу. Стоило ей расслабить мышцы, как локоть угодил в свежую рвоту. Лицо Рут исказилось. Прежде чем она закричала, удар небывалой силы пришелся на живот, и из горла вырвался едва слышный хрип, на который потребовался весь воздух в легких. Страшно представить, что теперь Рут придется делать глубокий вдох. У нее закружилась голова. Высохшая ручка хлестнула девушку по лицу. Тонкие пальцы накрыли рот со второй попытки, как звонкая пощечина прозвучал в тишине повозки вымученный всхлип:       — Не кричи, пожалуйста.       Страх и темнота навалились на Рут, тело превратилось в безвольную куклу. Руки и ноги потеряли чувствительность: теперь ей хоть голову отрезай — не заметит. Мысли ускользали. Она проваливалась в дыру, и этот тоннель с каждым разом уходил все глубже. Разум, как дверной глазок, в который мог смотреть только один, и пока первенство было за Рут. Ей стоило больших трудов не разреветься и не впасть в истерику, порой слезы так и стояли в спокойных серых глазах. На распутье ждала та, другая, полностью потерявшая рассудок, а вместе с ним и все воспоминания, даже имя. Порой ее изуродованные пальцы так впивались в голову Рут, царапали череп. Тело приходилось делить с настоящим монстром.       Чудовище показалось из темноты, сумасшедший взгляд прошел сквозь Рут и уставился в растворившееся в темноте лицо женщины. По телу прошел озноб — это еще Рут противилась ярости, клокочущей в груди, раздирающей саму плоть острыми когтями. До сих пор ей не удавалось сдержать призрака. Ни разу. Но всегда неподалеку оказывался Дикой. Он мог противостоять монстру, этот страшный человек. За холодным взглядом скрывался урод страшнее и могущественнее.       Перед ней вставали картины прошлого, слух терзали имена покойников. Те смотрели на Рут с укором. Страшные, лица их покрылись паутиной, по которой сновали мелкие насекомые. Кожа, натянутая на скелет, обвисла и касалась пола, в точности как растянутые рукава. Тихую речь заглушал кашель, с обескровленных губ слетала пыль. Стойко перенося взгляды, скво разглядывала каждого. В толпе мертвецов, затерявшись в рядах безобразных чучел, качался на носках юноша харт. Невысокий смазанный силуэт; при каждом движении вперед, лицо юноши искажала боль, глаза скашивались к центру. Имени его Рут не знала, но оно хорошо отпечаталось в воспоминаниях покойницы, было высечено на глухой стене точеным камнем.       — Герш!       Юноша исчез, как только имя высвободилось из западни, в которую вогнала его память монстра. Призрак юноши харт растворился, за ним, взвыв раненным зверем, кинулось чудовище. Его искрометный рывок опалил сознание Рут, и вихрь подтолкнул скво к тяжелой двери. Створки покачнулись, но даже на миллиметр не сдвинулись с места. Это была отсрочка, которая мало что меняла, но Рут приободрилась. Она впервые улыбнулась за долгое время.       Женщина хлопала ее по щекам, пыталась добудиться. Увидев, что Рут очнулась, шумно выдохнула.       — Ты как неживая, я испугалась. И дышать перестала!       Она не плакала, но невидимые слезы лились через слова. Рут смотрела на женщину, с трудом в темноте различала силуэт. Скверный запах никуда не исчез, на месте были отходы и груда потных тел, и все же Рут дышалось легче. Она своими силами дала отпор чудовищу.