— Значит, Вы меня увольняете?
— Мне бы очень не хотелось этого делать, Уилл, но мы создали веселую, дружескую атмосферу, и даже после нашего разговора в прошлом месяце я не заметил никаких улучшений.
— Я стал гораздо более общительным с клиентами, — запротестовал Уилл.
— Ты говоришь полными фразами, но я не вижу особой улыбки, когда ты принимаешь заказы, я не слышу, как люди выходят отсюда с ощущением, что ты действительно произвел впечатление, и, когда я вижу тебя в баре, ты не ведешь никакой светской беседы. Как я уже говорил, это очень важно. Ты все еще не можешь встретиться с ними взглядом, и ты ни разу не посмотрел мне в глаза с тех пор, как вошёл в мой кабинет.
Уилл взглянул на своего босса, но, когда их глаза встретились, он решительно посмотрел за его плечо.
— Ага, видишь? Мы просто… мы не можем этого допустить. Ты хороший парень, но я думаю, что ты лучше подходишь для работы, лишённой публичной, напряженной обстановки, — его босс откинулся на спинку кресла, скрип которого прорезал напряжённую тишину. Уилл взглянул на подлокотники кресла и кивнул, барабаня пальцами по штанинам.
— Простите, — сказал он, как будто это хоть как-то могло помочь.
— Я напишу тебе рекомендации и позабочусь о том, чтобы ты нашёл работу в другом месте. К сожалению, ты просто нам не подходишь, — Уиллу вручили бумагу на подпись в качестве уведомления о его увольнении, а также конверт с последним чеком. Его движения были тусклыми, автоматическими, когда он подписал и принял последнее жалованье и направился к двери, угрюмо наклонив голову.
— И Уилл? — окликнул его начальник. Уилл выжидающе повернулся, глядя на его шею. — Просто… береги себя, ладно?
— Хорошо, — согласился он, вышел из кабинета и пошел по коридору к своему шкафчику, чтобы быстро переодеться из накрахмаленной белой рубашки и галстука в свою обычную одежду. Он сложил их в шкафчик, хотя брюки оставил себе, так как за них пришлось заплатить, и направился к бару, чтобы забрать свой сотовый телефон, который заряжался под ним, пока босс не затащил его в офис, чтобы самым приятным способом сообщить об увольнении.
— Ты уходишь? — спросил Брайан. Уилл взглянул на него и кивнул, отключая телефон и засовывая его в карман куртки.
— Да.
— Он был ослом или сказал тебе почему? — у Брайана, отца персонала, в голосе зазвучали оборонительные нотки, вызванные потенциальным смущением из-за увольнения Уилла.
— Это было довольно профессионально, — сказал Уилл, пожимая плечами. Он схватил вишенку из маленькой миски и покатал ее в руке, прежде чем положить в рот. Не уволят же они его из-за этого.
— Это очень дерьмово, чувак. Тереза не проверяла своих клиентов больше двадцати минут, но она уже больше двух недель получает лучшие столики, — проворчал Брайан, и Уилл слегка рассмеялся.
— Она может забрать их… Я найду новую работу.
— Ты слышал разговор поваров? Они все знали об этом еще до того, как ты пришел.
— Все в порядке, я просто… — Уилл махнул рукой в сторону телефона и огляделся. Несмотря на то, что бар-ресторан Belle Bleu не был переполнен, в зале находилось несколько постоянных посетителей, расслабляющихся после долгого рабочего дня. Он кивнул одному из таких завсегдатаев и выхватил зарядное устройство из розетки.
— У тебя есть идея насчет новой работы?
— Я разберусь, — заверил его Уилл и направился к выходу из бара, похлопывая себя по карману, чтобы убедиться, что у него есть бумажник.
— Тебя отпустили, Уилл? — Уилл взглянул на одного из посетителей, сидевшего за маленьким столиком на двоих в баре, и вежливо кивнул, бросив взгляд на колено мужчины во впечатляюще ярких клетчатых брюках.
— Извините, что Вам пришлось это услышать, — неловко сказал он. Репутация Belle Bleu была такова, что, независимо от хлопот и стресса работы в качестве обслуживающего персонала, клиенты никогда не должны были знать об этом. Он посмотрел на лицо мужчины и узнал в нем того, кто навещал его каждый вечер с понедельника по пятницу.
— Напротив, мне грустно видеть, как ты уходишь, — сказал мужчина и поднял свой бокал с вином, сделав небольшой глоток. — Кто будет рекомендовать мне такие прекрасные вина или сообщать, когда появится что-то новое?
— Брайан обучил меня, так что он будет знать столько же, сколько и я, если не больше, доктор Лектер, — пообещал Уилл. Доктор Лектер ходил в ресторан столько, сколько Уилл себя там помнил. Всегда вежливый и хорошо воспитанный мужчина, что стало некоторым облегчением, когда он оставался в баре один. Доктор не слишком настаивал на разговоре, но, когда посетители расходились, часто расспрашивал Уилла о его учебе и работе. Он был странным, замкнутым человеком, по обыкновению выбирал одно из обитых бархатом кресел, чтобы выпить, и никогда не заказывал еду с вином. Доктор Лектер провел пальцами по изящной ножке бокала и кивнул.
— Тогда мне придется положиться на твое слово о его компетентности, — сказал он, и его взгляд скользнул с ног до головы, остановившись на лице. Уилл внимательно изучал его осторожную хватку на стекле.
— Значит, ты будешь искать другую работу? Без напряжённых… социальных обязательств?
— Именно это мне и рекомендовали, — криво усмехнулся Уилл, и доктор Лектер рассмеялся.
— Я бы предположил, что человеку, обучающемуся в колледже, трудно найти такую работу. Основа индустрии обслуживания клиентов была создана такими студентами, как ты, поскольку они единственные, кто терпит порой обременительные потребности населения, — Уилл не счел нужным говорить доктору, что это из-за того, что студенты колледжа были бедными и отчаявшимися, хотя он немного посмеялся и царапнул ботинком пол.
— Мы делаем все возможное, — сказал он. Отличный ответ. Если бы его бывший босс стал свидетелем этого, возможно, он вернул бы ему работу. Скорее всего, нет.
— Ты сможешь найти ее в ближайшее время? Ты упомянул, что оплачиваешь учебу из своего кармана, —
как же он вспомнил? Уилл кивнул, лениво постукивая пальцами по штанине брюк.
— Я справлюсь, доктор Лектер, не беспокойтесь обо мне.
— Может быть, это и профессиональное, но в мои обязанности входит беспокойство, — ответил доктор Лектер, улыбаясь. Это была странная улыбка, но она почему-то пришлась Уиллу по душе. У другого человека это больше походило бы на едва заметное подергивание губ, но Уилл обслуживал его достаточно долго, чтобы распознать это выражение.
— Ну, я не Ваш пациент, — ответил Уилл.
— Это правда, — согласился он, и его улыбка стала немного шире. — Ну, если ты найдешь работу, подобную этой, дай мне знать. Я разборчив в том, кто наливает мой напиток, и ты никогда не разочаровывал, — это было достаточно невинное заявление. Уилл знал посетителей, которые ели только то, что готовил один конкретный повар, или пили из одного конкретного места в баре. Когда люди посещали множество мест, где можно было вкусно поесть, то можно было встретить все типы — щедрых на чаевые, курьеров, пьяниц и обычных посетителей. В тоне доктора Лектера было что-то такое, что заставило Уилла оторвать взгляд от края скатерти и посмотреть на него. Доктор Лектер всегда был утонченным человеком, от костюма-тройки до широких оксфордов, но в уголках его губ было что-то озорное и совсем не невинное.
— Спасибо, доктор Лектер, — сказал Уилл, и во рту у него внезапно пересохло.
— Я уверен, что, если ты сообщишь об этом своему знакомому, Брайану, он передаст мне твое сообщение, — добавил доктор Лектер. Уилл не осмелился спросить, откуда доктор знает, что он видит Брайана только как своего знакомого.
— Я… обязательно, — медленно произнес он, и доктор Лектер кивнул.
— Пожалуйста, сделай это, — он вернулся к своему бокалу с вином и осторожно взболтал его, а Уилл извинился, кивнув еще нескольким своим коллегам, и вышел через боковую дверь со странным чувством в груди. Хотя доктор Лектер никогда прежде не проявлял к нему такого внимания и интереса, он всегда наблюдал за людьми с напряженным выражением лица, словно мог снять с них слой кожи и увидеть изнутри. Это имело смысл, поскольку он был психиатром. Уилл схватил свой велосипед и расстегнул цепь, перекинув ее через плечо, и в замешательстве покрутил педали по направлению к дороге. Может быть, он видел в Уилле Грэме такие черты, которые Уилл Грэм не хотел показывать, и он наконец сказал об этом из профессионального любопытства.
Впрочем, это не имело значения. Он только что потерял работу и, вероятно, никогда больше не увидит доброго доктора.
Несмотря на увольнение, его старый босс сдержал свое слово. Среди курсовых работ, домашних заданий, лабораторных исследований и занятий ему удалось найти другую работу в качестве бармена в, возможно, лучшем месте, Сангре. Хотя его навыки испанского языка были в лучшем случае посредственными, он достаточно хорошо понимал, что жуткое название этого места было производной от названий предлагаемых ими напитков. Стандартная форма была черно-белой, с кроваво-красным жилетом и бабочкой. Обучение было простым: подавать напитки и казаться как можно более суровым или отчужденным, делая это.
К счастью для Уилла, это была довольно простая задача.
— Значит ли это, что ты теперь будешь носить фальшивые клыки на работу? — спросила Беверли, когда они шли по кампусу. Университет Джорджа Вашингтона мог похвастаться великолепным, раскинувшимся кампусом, но, чтобы добраться от одного места до другого, приходилось немного прогуляться.
— Это необсуждаемая тема.
— Или они заставят тебя надеть плащ на Хэллоуин?
— Надеюсь, что нет, — ответил Уилл. — Больше похоже, что множество бизнесменов и некоторые дети нового века имеют родство с камерной музыкой.
— И они не попросят у тебя фирменные блюда, типа Pipin’ Hot Wings n' Things?
— Самое большее, им подадут пару закусок типа «дамских пальчиков» или сыр с крекерами.
— Дамские пальчики? Это что, Англия 1800-х годов? — Беверли рассмеялась.
— Кажется, они назвали это «стимпанк», — задумчиво произнес Уилл. — Это не самое плохое место работы.
— Да, я не думаю, что когда-нибудь смогу вернуться в Chikn’Biscuit с высоко поднятой головой, — согласилась Беверли. Они завернули за угол, и перед ними открылся двор. Обычно по четвергам это был шумный, оживленный район, но, как ни странно, главная площадь была огорожена, а вокруг слонялись полицейские, сдерживая любопытных, нетерпеливых зевак.
— Студенческий розыгрыш? — спросила Беверли.
— Скорее нападение в кампусе, — сказал Уилл, помолчав. Полицейская лента оторвалась от статуи в центре, и, хотя она была далеко, он мог видеть, что перед ней было что-то подвешено.
— Надо бы взглянуть поближе, — сказала Беверли, спускаясь по небольшому склону.
— Мы не должны, — настоял Уилл, но Беверли, казалось, не слышала его и не обращала внимания, ускоряя шаг, чтобы пробраться сквозь толпу. Уилл подумал было не следовать за ней, но, увидев пару агентов ФБР, тоже пробрался сквозь толпу студентов.
— Это так мерзко.
— Ты можешь поверить, что кто-то способен на такое?
— Меня сейчас стошнит.
— Если здесь ФБР, как ты думаешь, это уже случалось раньше?
— О боже, я
знал эту даму.
Они подобрались как можно ближе к полицейской ленте, и при виде сцены Уилл замер. Офицеры и агенты толпились перед статуей, но не она привлекла его. Перед статуей стояла женщина, обхватившая руками большой изящный букет цветов. Платье было белым и струящимся, кружева и шелк тянулись к подножию статуи и рябью расходились по бетону. Если бы она не была мертвой, то выглядела бы очень деликатно и скромно.
— Вот дерьмо, — пробормотала Беверли, и Уилл согласно кивнул. Кровь покрывала всю спину платья, стекая на землю медленными, неторопливыми каплями.
— Назад, давайте, назад,
назад, — проворчал раздраженный офицер, жестом приглашая студентов отойти. В толпе притаились несколько репортеров, стараясь подобраться поближе и не привлекать к себе внимания.
— Это миссис Марни? — спросил кто-то.
— Сейчас мы просто пытаемся разобраться с этим и были бы признательны, если бы вы предоставили нам пространство и уединение, — отрезал другой офицер. — Давайте, двигайте дальше.
— Чувак, найти что-нибудь в волокнах этого платья просто нереально, — сказала Беверли, подталкивая Уилла локтем. — Свадебные платья с кружевами и шелком, как правило, хватаются за
всё.
— Ты должна сделать отчет об этом для своего класса криминалистики, — тихо предложил Уилл. Его взгляд был прикован к лицу трупа — вернее, к вуали над ним.
— Я, наверное, так и сделаю, — сказала Беверли и отвела глаза, чтобы посмотреть на Уилла. — Что с лицом? Не любишь трупы?
— Нормальные люди не любят мертвецов, — пробормотал он.
— Разве ты не изучаешь такие вещи? У нас один и тот же класс криминологии, а также один и тот же класс психологии.
— Это не тело, это… — Уилл покачал головой и неопределенно махнул рукой. — Эти цветы — цветы ухаживания. Ирис, розы, гвоздики, диантус, фрезия, амарант, незабудка и вербена.
— Ты ходишь на занятия по ботанике или что-то в этом роде? — спросила Беверли. Несмотря на сарказм, было очевидно, что она впечатлена.
— У соседки в средней школе был сад, — отстраненно ответил Уилл. — Если бы здесь не было полиции, я бы сказал, что профессор Браун пытается проверить нас.
— Почему же?
— Это не случайное убийство, — заметил Уилл. — Оно было совершено методично.
— Давайте, идите в класс, давайте, — уговаривал коп, встав перед Беверли и Уиллом и загораживая обзор. — Да ладно, ребята, это же место преступления.
— Извините, — пробормотал Уилл и медленно повел Беверли сквозь ворчащую толпу прочь. Протискиваясь сквозь множество тел, он оглянулся на распростертую женщину, не в силах избавиться от ощущения, что за вуалью она смотрит на него.
После этого домашнее задание ускользало от него. Каждый раз, когда он открывал учебник, он видел тело женщины, ее руки, обхватившие романтическое заявление. Наличие агентов ФБР говорило, что это не могло быть простым делом. Конечно, Куантико был не так уж далеко, но для них оказаться на месте преступления так быстро было признаком чего-то, и чего-то большого. Впрочем, это не имело значения: Беверли хотела пойти в ФБР, но он рассчитывал на что-то более легкое, чем психологический тест, о котором он слышал испуганные шепотки.
Он приготовил простую еду и переключал каналы на телевизоре, отчаянно пытаясь отвлечься. Но при виде трупа женщины в местных новостях Уилл поймал себя на том, что остановился, зависнув на канале, несмотря на то, что его мозг требовал, чтобы он продолжил.
— Власти пришли в ужас, обнаружив прямо на территории кампуса Университета Джорджа Вашингтона еще одно тело, предположительно, еще одной жертвы Чесапикского Потрошителя. Женщина была жестоко избита, и различные органы отсутствовали. По-видимому, их удалили, когда женщина была еще жива. В своей обычной, архаичной манере Потрошитель оставил после себя символическую форму: труп был обтянут свадебным платьем и удерживал букет. Хотя они опасаются давать комментарии, один из агентов был готов объяснить ситуацию, с которой мы имеем дело прямо сейчас.
— Они говорят нам оставаться в группах, стараться не выходить слишком поздно ночью и проявлять благоразумие по отношению к своему окружению. Если это Чесапикский Потрошитель, лучший способ обеспечить свою безопасность — не вступать в контакт с незнакомыми людьми и помнить о системе напарников. Они утверждают, что мы в безопасности настолько, насколько мы этого хотим, но действительно ли это так? Рядом со мной психиатр доктор Фредерик Чилтон, готовый прояснить ситуацию.
— Конечно, это сообщение, — сказал доктор, поворачиваясь от ведущей к экрану. Уилл изучал его ястребиный нос, беспринципный взгляд и презрительный изгиб губ. — Поскольку в прошлом мы тесно сотрудничали с ФБР, то знаем об этом серийном убийце только то, что он опасен, образован и слишком осторожен, чтобы его можно было легко поймать.
— Значит, он посылает сообщение? — настаивала ведущая.
— О, да. Свадебное платье символизирует союз и долголетие, а цветы подчеркивают ухаживания и романтику. Кем бы ни был Чесапикский Потрошитель, он определенно пытается привлечь чье-то внимание.
— Может ли серийный убийца быть влюблен? — она рассмеялась при этой мысли, и губы доктора Чилтона дернулись.
— Конечно, это возможно. Проблема в том, что предмет его интереса может или не может осознавать, что он стал целью. Ни один разумный психопат не может любить и любить здраво. Для этого им не хватает сочувствия.
— Вы видите это во многих культовых случаях, не так ли?
— Конечно, и одинокие сердца посылают свои письма пациентам в учреждениях, которые симулируют привязанность, чтобы получить свободу действий во внешнем мире. Ну, только с Чарльзом Мэнсоном…
Уилл достал из холодильника бутылку виски, поставил ее на стол и налил себе выпить. Чем дольше они анализировали культовые дела и серийных убийц, тем сонливее он становился, пока его глаза непроизвольно не закрылись и он не заснул. Ему снилась женщина в рваном свадебном платье, душившая его букетом олеандра и аконита.
***
Он проснулся в колледж примерно в 6:30 утра и, как обычно, вышел из дома в 7:00. Распорядок дня Уилла Грэма состоял из быстрого душа, быстрого завтрака и беглого взгляда на свой загривок, прежде чем он счел себя достойным публики. Сколько бы Беверли ни вздыхала, он не мог заставить себя переживать о том, что видят люди, когда смотрят на него.
Возможно, это была одна из причин, по которой его уволили, если так подумать.
Тем не менее, когда он выходил за дверь, в его рутине произошел небольшой сбой. На пороге лежало письмо кремового цвета, и Уилл, сбитый с толку, остановился, чтобы поднять его. На бумаге с размахом и изящными завитушками было написано его имя. Нахмурив брови, он прислонил велосипед к стене, чтобы открыть письмо.
Бумага была толстая, дорогая, с интригующим запахом чего-то совершенно мужского и острого. Одеколон? Лосьон? Он развернул бумагу и машинально потянулся, чтобы поймать лепестки цветов, соскользнувшие со складки, пальцы инстинктивно скользнули по мягкому бархату. Это были не сморщенные, хрустящие лепестки чего-то давно умершего, а помятые лепестки чего-то недавно испорченного и сломанного. У Уилла пересохло в горле, когда он уставился на довольно знакомые цвета. Он взглянул на содержимое письма, и ему пришлось прислониться к стене, чтобы удержаться на ногах, когда его колени подогнулись.
Уильяму Грэму,
Нечасто я знакомлюсь с таким интересным человеком, как Вы, но, в конечном счете, Ваша компания заставила меня задержаться. Возможно, Вы этого не знаете, но есть что-то чрезвычайно привлекательное в разуме, который может так полно воспринимать реальности и миры другого, и я надеюсь в ближайшем будущем обсудить это с Вами лицом к лицу. А пока берегите себя. Рядом бродит убийца, по крайней мере, мне так сказали.
Надеюсь, Вам нравится Ваш подарок,
— Ч. П.
