После прощения.

Оглядываюсь, едва слышу как кто-то произнес моё имя. Я стараюсь дышать равномерно, боясь даже как-то дико отреагировать на это, дабы не напугать сына. Федор сжимает мою руку крепко, продолжив удерживать другой рукой рюкзак. — Мам? — Мне послышалось, что кто-то звал меня. — Это был голос папы! — с уверенностью заявляет Федор. — Он же сказал, что всегда будет с нами. — Да, всегда, — шепотом произношу, полностью согласившись с сыном, — но только во снах. — Это тоже хорошо. Я часто разговариваю с ним, показываю ему свои рисунки и говорю о тебе. Он счастлив, потому что ты стала чаще улыбаться. Закрыв глаза, я пытаюсь заблокировать все воспоминания. У меня отлично получается, я снова улыбаюсь, глядя на своего Ангела. — Твоей тете не следовало так яро трескать блюда в вагоне-ресторане. — Так ты не знаешь, что она пару пирожков навернула, когда была остановка. — пожимает плечами мой маленький мужчина. Едва Ангелина появляется в поле зрения, я тут же облегченно выдыхаю, но всё же нервно цокаю языком. Она подзывает нас, продолжая улыбаться невысокому пареньку, который держал в руках её чемодан, полный косметикой. — Ксюх, это Эдуард, и он с радостью согласился нас довезти до деревни! — Нам всё равно в одну сторону, — пожимает плечами довольно симпатичный парень, — а вам на какую улицу? — На Вишневую. — Серьезно? — тут же воодушевляется и радостно смотрит на Ангелину, а затем снова на меня. — Вы как, отдыхать приехали? Если что, то я смогу завтра показать вам наше тайное местечко прямо на берегу моря. О нем знают только местные, поэтому там так чисто, а по вечерам на закате открывается потрясающий вид. — Я люблю закаты. — Ангелина не упускает возможность пофлиртовать, отчего я закатываю глаза. Засмущавшись, Эдуард указывает нам на место, где припарковал автомобиль. Поравнявшись с сестрой, стараюсь шептать как можно тише, дабы никто не услышал. — Ты никогда не упустишь возможности, верно? — Если мы хотим здесь остаться, то нам следует начать знакомство с потенциальными соседями. — Кто вообще говорил, что мы здесь останемся? — в непонимании пытаюсь добиться от сестры ответа, но та лишь пожимает плечами и радостно ликует, едва заметив у этого незаурядного парнишки весьма дорогой автомобиль. — Мам, посмотри на горы, — ликует мой сын, — правда красиво?! — Конечно! — Именно здесь папа и родился, да?! — продолжив смотреть в открытое окно, Федор снова ненароком напоминает мне о том, кого никогда собственно и не забуду. Я вдыхаю кислород, всё еще думая о нем. Никогда еще мои мысли не были настолько чисты и светлы. Нет страха, нет боли и каких-то страданий. Мне только невероятно грустно, что Арсений этого всего не видит. Что он не радуется так же, как и наш сын, когда видит родные края своего отца. Он всегда останется рядом со мной. В глазах моего ребенка, в которые теперь я смотрю с улыбкой на лице, а не с опаской в сердце, что он может вырасти таким же ублюдком… Нет, его отец не был ублюдком. По крайней мере я больше так никогда не подумаю. Он отпустил меня, дал мне возможность спокойно жить. Знал, что пусть и простила, пусть и какое-то чувство схожее с любовью поселилось в моем сердце по отношению к нему, я всё же не смогу забыть. Поэтому он просто ушел. Выполнил свою миссию и оставил нас… Тянусь к сумочке, открыв которую тут же нахожу то самое письмо, что Арсений передавал той девушке, дабы потом оно попало в руки его матери. Письмо, которое каждый раз читаю, едва мне больно или грустно. Письмо, каждую строчку которого я выучила наизусть за все эти восемь долгих месяцев. «Здравствуй, дорогая мама. Пишу тебе и не знаю, что написать. Наверное, как всегда отделаюсь несколькими фразами… а возможно, у меня получится донести до тебя, как сильно я тебя люблю. Прости мама, что не был для тебя тем сыном, о котором ты так мечтала. Прости, что просто ушел, оставив тебя одну и даже не думал о тебе в те моменты, пока гробил собственную жизнь наркотиками и алкоголем. А знаешь ли ты мама, что я натворил?! Надо было тогда тебя послушать и остаться… Надо было просто отказаться от ярого желания жить на полную катушку. Мне надо было просто быть рядом, быть твоим любимым Сеней. Я уничтожил душу ни в чем неповинной девушки. Я истоптал её в грязи, заставив все долгие десять лет жить и убивать эмоционально себя, в попытке забыть тот ужас, что мы творили с ней. Твари. Никто из нас не заслуживал жизни… И я каждый день, сидя в тюрьме, мечтал о смерти. Но как я могу умереть, если она продолжает страдать?! Как я могу умереть, если она родила мне сына и бедный мальчик видит, как его мать с каждым годом угасает. У тебя есть Внук, мама! У него мои глаза, твои глаза… Этот мальчик смысл моей гребаной жизни. Гордость нашей семьи! Именно он будет тем, кто сможет забрать твою обиду на меня и твою боль из сердца. Он и есть счастливое окончание твоим страданиям! Пусть ты никогда его и не увидишь… просто знай, знай мама, что он есть, и он Ангел! А Ксюша… Я сделаю так, чтобы она простила меня, я дам ей свежий глоток к её дальнейшей жизни. Устранить врагов, мама, надо их сначала устранить, а потом… Я знаю, что попаду в Ад — туда мне дорога! Но она стоит того, чтобы умереть, мама. Люблю её. Люблю своего сына. Прости меня, мама. Прячу письмо обратно в конверт и продолжаю вытирать слезы, которые скатывались с глаз. Я молча держу в своем сердце эту боль, но едва Федя берет мою руку и сжимает её, тут же выпускаю. «Во снах» Нет, ты со мной, ты здесь, ты рядом и навсегда останешься в моем сердце. Глупый мальчишка с татуировкой креста на щеке. Смотрю вперед, заметив как Ангелина радостно улыбается, едва Эдуард снова что-то пошутил. — А вот тут мой дом! — он указывает на огромный особняк из красного кирпича. — Какой вы там номер дома говорили? Парень смотрит на меня в зеркало заднего вида и дожидается ответа. — Я не говорила. Знаю только улицу и фамилию того человека, к которому нам надо попасть. Эдуард всё еще ждет, и как только я произношу фамилию, он тут же воодушевляется. — Так она моя тетя! Старшая сестра моей покойной мамы! Вот это совпадение! Вот это да! Так вы у нее остановиться хотите?! Она вроде не дает объявление о подселении отдыхающих, до моря так-то сорок минут езды отсюда. — Нам просто надо кое-что передать ей. — И что же? — никак не унимается Эдуард. — Письмо. А потом тут же уедем обратно. — Так, а почему бы вам его не послать по почте. Ах да, вы же адрес не знали. Но могли бы позвонить в нашу сельскую администрацию, и там бы… — Оно слишком важное, чтобы передавать его в руки посторонним людям. — встревает в разговор Ангелина и словно взглядом показывает Эдуарду, чтобы тот больше не задавал вопросов. Мы останавливаемся возле двухэтажного старенького дома с зеленоватым навесом. Парень выходит из машины и направляется к высокой калитке. Он несколько раз нажимает на звонок, а затем несколько минут мы остаемся ждать в автомобиле. — Мама, ты правду сказала, мы тут не останемся?! Я осматриваю лицо расстроенного сына, тихонько собрав всю силу в кулак. Вдохнув полные легкие кислорода, глажу по лицу Ангела с такими красивыми глазами… Как у его отца. — Мы должны будем вернуться. — Но ты обещала, что как только каникулы начнутся, мы отдохнем, прежде чем… Дверь открывается и Эдуард кивает мне куда-то в сторону. — А вон она идет. Могу передать письмо, если желаете. Я смотрела на парня, а затем выглянула на улицу. Он дружелюбно помогает мне выйти из салона автомобиля. Кладу сумочку на сидение, велю Федору остаться на месте, а сама с невероятной силой сжимаю письмо в руках. Женщина сначала шла с каким-то воодушевлением, наверное потому что увидела племянника рядом с её калиткой. В руках она держала два пакета с продуктами, и наверняка ей было тяжело, раз шла так медленно. Но едва она заметила, как я начала идти ей навстречу, то тут же замедлила шаг. Она с непониманием смотрела на меня, оглядела с ног до головы, а затем кинула взгляд на автомобиль. — Простите, но мой племянник наверное ввел вас в заблуждение, — начала она, едва мы практически приблизились друг к другу, — я не сдаю комнаты. — Мы не за этим сюда приехали. Седые пряди вырвались с её панамы цвета апельсина. Стоило мне только взглянуть в её глаза, как тут же сильнейшая печаль обрушилась на мои плечи. Слезы покатились по щекам и я не в силах была сдержать их. Просто молча протянула письмо и, дождавшись когда она возьмет его в руки, предварительно опустив пакет, тут же кинулась обратно к машине. Идти быстрее не могла, невероятно тяжело, но я старалась. — Эдуард, отвезите нас обратно на вокзал. — Но… разве вы не останетесь?! — он с какой-то грустью взглянул на Ангелину, которая так же молча плакала в салоне авто. — Не беспокойтесь, я заплачу любые… — Мне не нужны деньги, — пожал он плечами, — просто приехать в такое спокойное место и… хотя извините, я вас понимаю. Он оглядел меня и кивнул. — Теть Наташа, всё хорошо?! — внезапно крикнул Эдуард, пока я открывала заднюю дверь автомобиля, дабы приземлиться в салон. Так же оборачиваюсь и вижу, как женщина роняет и второй пакет. Она прижимает свободную ладонь к своим губам и роняет горькие слезы. Её брови играют на лице. То шок, то боль и печаль, а потом адские слезы и нахлынувшая на нее истерика. — Тетя Наташа?! — забеспокоился Эдуард. — Письмо от её сына! — резко говорю я. — Прошу, поехали! Мне нужно! Срочно!!! — Но ей плохо! — голос Эдуарда, который резко направился прочь от автомобиля в сторону матери Арсения. — Быстро, выходим! — Ты что, ебнулась?! — внезапно заругалась Ангелина. — Пешком собралась идти семьдесят пятьдесят?! Да?! Ты не можешь снова убежать, Ксюша! — Но я… — Тсс… Внезапно всё рушится. Кровь пульсировала с новой силой и я, тут же выпустив эти чертовы слезы, посмотрела туда, откуда послышался этот звук. — Тсс, мама. Не стоит бояться. Всё заиграло новыми красками. Прошлое настигло меня? Да! И оно было невероятно желанным для меня в данный момент. Я просто обернулась лицом к подбежавшей ко мне женщине и посмотрела ей в глаза. В эти глаза, которые я так чертовски любила. — Я ненавижу его, — шепотом проговорила ей в лицо, отчего она усиленно закивала, поджав губы, словно понимала мою ненависть, — ненавижу потому что, он ушел от меня. Внезапно поднимает свои глаза и в шоке замирает от услышанных слов. — Я ведь не хотела, чтобы он уходил. Я ведь простила его! А он взял и ушел! И как мне жить с этой болью?! После страха… после прощения… я стала счастливой?! Без него это не счастье. — Но у тебя частичка его, — она улыбается сквозь слезы, едва замечает позади меня в автомобиле Федора, — две частички. Кладет руку на мой огромный живот и плачет уже взахлеб собственным слезам. Её объятия — вот что мне было нужно. Её личное прощение! Я чувствовала себя легко, чувствовала себя счастливой. Вот сейчас, именно в этот момент. В тот момент, когда приняла для себя всё, что мне послала жизнь. — Он даже не увидит свою дочь. Затряслась от слез, не в силах попросту принять тот факт, что он мне даже не разу не снился. — Не услышит от меня, что я рада этой жизни. Что это и есть жизнь! — Он с нами. Он все видит! Он всё видит, моя доченька. — содрогаясь от слез, шептала мне женщина. Выдохнув, я наконец отпустила. Я наконец навсегда простила.

***

— Мама, она опять это делает! — Федор словно принял тот факт, что его младшая сестренка всегда будет хотеть лизнуть хоть песчинку. — Нет, это совершенно неугомонный ребенок! Она наверное вся в тебя пошла. — С чего это ты вдруг так заговорил? — улыбнулась я, продолжая смотреть на закат. — Папа был куда спокойнее, но она же… Уф. Аня, не смей! Аня! — Федор тут же направился к своей двухлетней сестре, оставив меня переваривать его слова. Твой папа был самым лучшим в твоих глазах. В моих же, он преобразился из Демона — в человека. В того, кого наконец-таки интересовала чужая боль, чужая судьба… Кто стал мне необходим. Моя роковая ошибка. Моя частичка души… две частички, которые теперь в наших с тобой детях. Ты говорил, что не ждешь моего прощения? А потом говорил, что хочешь его… Думаю, и сам не знал, как сделать так, чтобы побыстрее уйти. Но ты не мог, пока я хранила эту боль той страшной ночи у себя в душе. И едва ты понял, что опасности нет, что боль та заблокирована, а в моей душе появляется любовь к тебе — решил уйти. Знал, что никогда не смогу абстрагироваться от того ужаса. Что рядом со мной, ты всегда будешь напоминать мне о той страшной ночи. Ты дал мне шанс и желание жить. Жить ради наших с тобой детей. Просто жить, и помнить о тебе, как о том человеке, который пожертвовал жизнью, дабы у меня всё получилось. Это ли не человечность? — Ксюх! Ксюха! — Ангелина радостно подбегала ко мне. Её салатовый сарафан развивался от легкого ветерка, а уже округлившийся животик придавал весьма красивую форму. — Эй, вы чего?! Мы уже собираемся! — Разве твоему муженьку удалось найти где-то запасное колесо?! Ангелина сжала губы. — Не стоит гнать на Эдика! — хмуро заявила сестра. — У него брат двоюродный вернулся. Младший брат… Замолкла, чтобы не произносить имя Арсения. Моего падшего Ангела, которому вновь были уготованы крылья. — Это тот самый, который жил в Германии? — Он самый. Он четырнадцать лет здесь не появлялся. Бывший муж теть Наташи, их отец с… — Арсением. — произношу это имя с некой гордостью. — Он оплатил ему обучение в Германии. — И как возвращение младшего сына Натальи поможет нам решить проблему с колесом?! — Мама! — громко и весьма с ужасом в голосе прокричал Федор. Я тут же пошатнулась на месте, но тем не менее нашла в себе силы обернуться и посмотреть на сына. Он наблюдал за кем-то, широко открыв рот и роняя горькие слезы. Федор на мгновение взглянул на меня, а затем вытянув руку указательным пальцем указал мне на предмет своего шокового состояния. В предзакатных лучах солнечного света, он приближался к нам. Эдуард что-то радостно говорил ему, но он словно не слушал. Смотрел строго на детей, на меня. А затем, на его лице появились ямочки от улыбки. Светлые волосы развеялись по ветру, а прозрачно голубые глаза зациклились на моем лице. Я всматривалась в эту щеку, не в силах поверить в то, что видела. Легкий шрам, словно крест слегка наклонило в сторону. — Андрюх, — хлопнул Эдуард по плечу блондина, — а это старшая сестра мой жены — Ксюша. И её детки. Анюта и Федор. Дети Сени. Твои племянники, Андрюх. Молодой мужчина взглянул на моих маленьких ангелов и хотел уже улыбнуться, как внезапно обнаружил слезы на лице моего сына. — Эй, ты чего?! — Мне просто… показалось, что папа вернулся. — шептал Федя, продолжая широко смотреть на мужчину. — Ну чего ты… тсс. Удар тока проник в мое сердце. Я едва сдерживала слезы, ощутив то, как Ангелина взялась за мою руку. — Знаю, — шептала мне сестра, — знаю что они похожи. Все же родные братья. — Не стоит плакать, в жизни так бывает… нас порой покидают те, кого мы безумно любим. — Папа умер, но… — с твердостью, но уже без детских слез объявил Федор, — но он приходит к нам во снах. — Папа? — детским голосом защебетала Анюта и протянула руки к блондину. Тот взглянул на меня, словно ожидал какого-то одобрения. — Надо же, два часа как в родных краях, а уже обрел семью, — весело отшучивался Андрей, всё же взяв мою дочку на руки. Я смотрела на них троих, и не могла поверить. Эти глаза… эти ямочки на щеках. От всего этого хотелось либо умереть, либо же просто реветь «Всё хорошо, девочка» Люблю тебя. «Во снах» Я прощаю тебя. «Ксюша, Тсс»…