После прощения.

— Нам надо поговорить. — Четко произношу Абрамову, а тот даже глазом не моргнул. — И? — через мгновение произносит седовласый старик. — О том, что ты забрал у меня единственное, что было в жизни?! О том, что ради какой-то шлюхи ты у меня сына отнял? — Шлюха? — задумчиво переспрашиваю и не дождавшись предложения присесть, молча падаю на кресло. — Забавно. Сказали вы, а голос я услышал Дениса. Его глаза едва ли не зажглись от ярости. Продолжил курить трубку, наконец выдохнув едкие клочки дыма мне в лицо. — Он был не идеальным. Мы оба, — добавил спустя мгновение, — но никогда не переступали грань. — В самом деле? Никогда? Она была не первой. Тут он внимательно начал слушать, что я говорю. Его плечи напряглись, на лице заиграли желваки. — Что ты хочешь этим сказать? Те деньги, что я пересылал ему каждый раз, уходили именно… — Было много девушек, — соглашаюсь я, — но никто и никогда не знал его имени. Мы платили изрядное количество денег. Некоторые согласны были брать наркотиками. Другие же… как бы так сказать, даже радовались такому стечению обстоятельств. Вот они и были такими, как вы только что сказали. Они были Шлюхами! — Скажи, идея изнасиловать ту девчонку… — Ксюша. Её зовут Ксюшей. И да, идея была моя. Но идея убить девочку и залить её тело в бетоне, принадлежала вашему сыну. С вашего, собственно говоря, позволения. — О чем ты сейчас тут говоришь мне, щенок?! — Но разве не вы сказали ему, что план с убийством ни в чем неповинной девушки — в самый раз для той ситуации? Его глаза сузились. Явно было понятно, что Денис тогда солгал. Он не звонил отцу, он ничего не рассказывал ему. Абрамов-старший слышал данную информацию впервые, и услышал её от меня, того человека, которого видит в смерти сына. В этот момент в его глазах потухло всё. Мужчина молча махнул рукой, подзывая охрану, которая уже спешно выводила меня из его кабинета. Вслед он проговорил весьма громкие слова, которые перечеркнули мою жизнь «до» и «после». — Вам не жить.

***

Наконец застегиваю пуговицу джинс и молча смотрю на оружие, лежавшее на полке в ванной комнате. Мои мысли абстрагировались от всего, что было связано с нормальной жизнью. Сейчас лишь была темнота, завладевшая моим сердцем. Сейчас лишь была боль, от осознания того, что вероятнее всего сегодня эту ночь мы не переживем. Я молила о прощении своему сыну, но знала, что возможно никогда не скажу ему никаких слов лично. У меня была лишь одна надежда, на мою сестру, на то, что она сможет воспитать достойного человека. Взглянув на всю мою боль и все мои страдания, которые она видела на протяжении десяти лет, она сделает выводы. Взглянув на Арсения, познакомившись с ним, она примет от Волохова только лучшее и передаст это нашему с ним сыну. Федор хороший мальчик. Он действительно мой Ангел. А разве Ангелы могут причинить зло кому-либо? — Задумалась о нашем сыне? — спрашивает Волохов, наконец накинув рубашку. — Скажи, что ты почувствовал, когда узнал, что у меня от тебя ребенок?! Что ты думал, когда понял, что я всё же родила, несмотря на ту боль и жестокость что вы тогда совершили? Что ты тогда совершил. — Поправляю сама себя, взглянув на отражение Арсения в зеркале. — Я чувствовал гордость. Гордость за то, что ты всё же дала жизнь этому маленькому комочку счастья. И чувствовал боль… — молчит, не собирается продолжать. — За что? — За то, что ты оказалась куда лучше, чем я мог бы даже предположить. Оборачиваюсь, предварительно взяв оружие в руки. — Мне хотелось бы повторить тот день, — внезапно говорит Арсений и я поднимаю на него глаза полные боли, — но сделать так, чтобы тебя никто не тронул. Мне следовало узнать всё о тебе, подойти на улице и просто познакомиться. Предложить отношения, а потом… — Я бы отказала тебе в знакомстве. — Почему? — Ты себя в зеркале видел? — улыбнулась, протянув руку и дотронувшись до его татуировке на щеке. — Типичный нарик с отчаянной яростью в глазах. Ямочки появились на его щеках, а затем вся улыбка пропала. Я убрала руку, но та была перехвачена пальцами Арсения. Он снова велел мне прикоснуться к его лицу, нежно целуя каждый из моих пальчиков. — Я живу только ради того, что ты была в безопасности. Чтобы наш сын был счастлив. Те слова, что я говорил, что думал, лежа в полном одиночестве — были ложью. В первую очередь самому себе. — Что ты отдал той девушке? — Всё же заметила, — тихонечко прошептал Арсений, — это были деньги. Мои реквизиты счетов в банке и письмо. — Кому? — Матери. — У тебя есть мать? — Ксюша, крошка, они у каждого имеются. А также младший брат. Твой ровесник. — улыбчиво сообщил мне Арсений. — Но… — Мы не общались с ней лет пятнадцать. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, пошел в армию, после нее пытался найти хорошую работу, но всё тщетно. Она была в разводе с моим отцом, который ушел сразу после появления на свет моего младшего брата — Андрея. Но всё же я хотел узнать где он и как он… И это меня сводило с ума. Я нашел его, да, мы хорошо общались, нашел так же девушку своей мечты, как мне казалось. Но едва познакомив её с отцом — сразу разочаровался. Она хотела детей, а я не был готов к этому. Я уже связался с той компанией и шел по наклонной. Я придерживался их мнения, забывая обо всем, что мне дорого. И она ушла к моему отцу, так просто бросив меня. Повелась на деньги… и я решил, что больше никогда не буду бедствовать. Что теперь любая девушка для меня не лучше живого мяса, которым торгуют на рынке. Всего лишь живая сущность, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности и попросту уничтожить… Но потом, что-то во мне проснулось. Совесть, может даже сама человечность, — он смотрит на меня и тянется к той слезинке, что катилась по его щеке, ловко подхватив её пальцами, — как-то я приехал к отчему дому на белоснежном Мерседесе, с кучей денег и гостинцев. Но мама сразу поняла, что простой строитель не может заработать за год такое состояние. Мне пришлось признаться. Умоляла меня бросить, поставила перед выбором, и я его сделал. Я киваю, даю понять, что поняла, какой именно выбор сделал Арсений. — Она живет в Краснодарском крае. В небольшой деревушке. Несколько раз писала мне письма в тюрьму, но я не отвечал. Я считал, что раз я непутевый сын, пусть вычеркнет меня из своей жизни, будто меня там никогда и не было. У неё есть Андрей. Он куда лучше чем я. Он пошел в нее, а не в нашего отца подлеца. — И что в том письме? — Правда. Ей будет горько её узнать, но она должна. Делает небольшой шаг ко мне. — Ты должна была уехать. Ты должна была… — Я устала быть должна! Я устала убегать! Устала бояться! — четко и властно проговариваю каждое из слов. Волохов напряженно вздыхает и в этот момент всё рушится. Мы слышали как подъезжали машины. Рев их моторов заставлял наши сердца сжиматься в опаске и снимать предохранители с оружия. Арсений кинулся в ту страшную комнату и, пригнувшись, выглянул в окно, отодвинув край шторы. Ему хватило трех секунд, выругавшись, он посмотрел на меня. Я застыла в дверном проходе и просто молча ждала вердикт. Было настолько страшно, но одновременно и непонятное ощущение. Будто это сон. Всё как в тумане, ничего не понятно. Мозг отключен, не в силах сконцентрироваться и понять всю серьезность. Я всё поняла. В очередной раз. Ему даже не стоило говорить о том, что сейчас произойдет нечто ужасное. Наша смерть ходила за ними по пятам с того самого вечера. И теперь, она стоит вплотную к нашим затылкам и нервно дышит, не в силах дождаться наши души. — Чтобы не произошло, просто знай, что я отпустила этот день. Я прощаю тебя. Его глаза полны боли и слез. Он старался воодушевить меня улыбкой, но всё было напрасно. Его глаза тухнут, едва понял, что сейчас произойдет. Я просто кидаюсь молча на улицу, наплевав на всё. Хочу всё закончить! Всё должно закончиться! Распахиваю дверь и вот уже я проваливаюсь ступнями в грязь. Сильные капли дождя ударяют мне в лицо, фары многочисленный автомобилей светят прямо в глаза, отчего я пытаюсь укрыться от их яркого света. Приподнимаю руку, старательно пытаюсь ею прикрыть своё лицо, дабы не ослепнуть окончательно. Выстрел. От боли ноги подкашиваются и я падаю на колени, наконец уронив тот пистолет, который как раз и был в моей руке. Они приняли меня за угрозу, за опасность, и сейчас попросту расстреляют. — Давайте, я готова, лучше меня. Впитайте в себя сладкое послевкусие после совершенной мести, но не трогайте моего сына! — Не стрелять! — Сильный и властный голос. Седой мужчина с пышными усами и нахмуренными бровями подходит к стрелявшему и ударяет того по лицу. — Я же велел не стрелять! Он тянет к своим губам трубку и вдыхает в себя едкий дым, наконец обернувшись ко мне. Сразу вспоминаю его лицо, то как он сначала молчал на многочисленных заседаний суда, а потом его будто прорвало. Он не был готов услышать оглашения вердикта. Не был готов к тому, что его сына признали виновным, а меня не посадили. Подходит ближе, замечает как я яро прижимаю ладонь к ране на животе. Кровь хлещет не так, как было у Арсения, но всё же кровавый след я оставляю, едва пытаюсь отползти подальше. Грязь мешает всем моим бессмысленным попыткам отодвинуться от Абрамова-старшего. Мужчина ничуть не страшится испачкать свой дорогой костюм. Он присаживается на корточки и осматривает моё лицо, словно надеется найти в нем что-то. — Отойди от неё! Всем бросить оружие, иначе я ему мозги вышиблю! — Ярый настрой Арсения ничуть не смущает многочисленную охрану Абрамова. Все они продолжали направлять оружие то на меня, то на Волохова, ничуть не испугавшись его настроя убить их «хозяина». — Не стоит так проявлять агрессию, Арсений. — коротко проговаривает Абрамов и тянется к карману. Мужчина достает белоснежный платок и велит мне убрать ладонь с раны. Он будто специально, или же просто не рассчитывал силу, прижимал платок настолько сильно, что я едва не потеряла сознание. Боль меня словно резала на части, вся душа уходила в пятки от грозного взгляда Абрамова и его действий. — Мы не убивать вас приехали. Широко раскрыв глаза, я внезапно почувствовала холодок пробежавший по спине. Абрамов встал на ноги и обошел меня, направившись в сторону дома. Туда, где на ступенях стоял Арсений. — А ты уже напридумывал себе там что-то! Даже подговорил Жуликова чтобы тот тебе подыграл в попытке изнасиловать её младшую сестру, — кивает на меня Абрамов-старший, отчего я прихожу в ужас; это была ложь, — ловко ты запудрил ей мозги. — Четко же было ясно сказано, что живыми нам не быть. — А разве вы живы? Разве это жизнь?! — он словно поинтересовался у всех и развел руками, как только я обернулась назад, чтобы видеть, что там происходит. — Разве у нее жизнь? Все десять лет содрогается, едва идет в темноте домой! Разве у тебя жизнь?! Отсидеть столько лет и выйти из тюрьмы, зная, что никто не ждет?! Что никто не простит, а чувство вины будет навечно в твоем сердце? Это жизнь, я вас спрашиваю?! Я приоткрыла рот, не зная что и сказать. Да что уж там говорить, я и думать была не в силах. Эта адская боль, и моя кровоточащая рана заставляла меня едва ли не терять сознание. Тьма уже потихонечку забирала меня с собой, велела попросту отдаться ей и забыть всё, ради чего я пыталась остаться в этом мире. — Чего тогда тебе нужно?! — То же, что и тебе было нужно все эти годы! — он осмотрел Арсения с ног до головы и потянулся к его оружию. Опустив дуло ладонью, Абрамов-старший повернулся лицом ко мне. — Прощение этой ни в чем неповинной девочки. Реакция на его слова была моментальной. Я, захлебываясь слезами, просто смотрела на то, как он спускался по ступеням и снова приблизился ко мне. Дождь не давал мне разглядеть его лицо, заглянуть в глаза отцу того человека, который хотел меня убить. Посмотреть на того, кого я считала опасностью для себя и своего сына. Опустившись рядом со мной, мужчина горько произнёс. — Прости меня девочка, за то, что сотворил мой сын. Уверен, он бы никогда так не поступил, будь у него второй шанс. Да, ты забрала его жизнь, ты забрала у меня единственного ребенка. Но как я могу забрать единственного человека, который остался у твоего сына?! Как я могу убить того, кто просто хотел спасти себя, пережив столько боли и унижения? Не такому я его учил, не такое ему внушал! Слезы забрали у меня всю боль. Я плакала взахлеб, истерика накатывала такими волнами, что попросту хотелось абстрагироваться от всего этого. Душа тут же собралась воедино в районе сердца и давала ему новые импульсы, дабы то продолжало биться. — Я прощаю Вас. — проговорив эти слова в лицо Абрамова, молча подняла свой взгляд в сторону Арсения. Он окончательно опустил руку с оружием вниз и молча ухмыльнулся. Всё хорошо… Всё хорошо… Его ухмылка, и мой сосредоточенный взгляд на его татуировке. Секундная тишина и затем простые слова. — Вот что значит начать жизнь, после страха. Вот что значит начать чувствовать, после прощения. — улыбчиво смотрит на меня, в то время как Абрамов поднимается на ноги и протягивает мне руку помощи. Я берусь за нее, встаю, и на ватных ногах поднимаюсь по ступеням к Волохову. Плевать, что такая ярая скорость снова причиняет мне боль. Плевать, что этот гребанный дождь не дает мне нормально поцеловать того, кто спас меня. Того, кто сначала уничтожил, а затем заново собрал все осколки моего сердца в единое целое. Я просто целую его губы, забывая обо всем. Забывая даже о том, что когда-то испытывала страх. Он прав, я впервые за столько лет начала чувствовать. Я ощутила эти чувства, едва только простила. Гордость за сына, спокойствие за сестру, и наконец, любовь к нему… Целуя эти сладкие для меня на данный миг губы, я и не замечала, как Абрамов давал приказ своим людям. Они молча собирались уезжать, пока я продолжала находиться в объятиях Арсения. Под его надежным крылом, с любовью в сердце. — Если когда-нибудь вам нужна будет помощь, просто дайте знать. Живите. — последние слова и автомобили срывались с места и испарялись в многочисленных каплях дождя. Я же, находясь рядом с тем, кого простило мое восстановленное сердце, чувствовала облегчение. Чувствовала неподдельную радость тому, что смогла простить, что смогла наконец-таки понять, что жизнь совсем не дерьмо. Едва оторвавшись от моих губ, Арсений взглянул куда-то в сторону, а затем взглянул в мои глаза. Даже сквозь эти капли дождя я заметила в них слезы. Горькие слезы, которые он враз выпустил. — Наш Ангел будет счастлив? — Безусловно! — А ты? — Мы будем счастливы. Мы постараемся. — Это ненормальная любовь. Это противоестественно. — Мне плевать. Я чувствую, что простила. Я чувствую, что ты нужен мне. Он снова улыбается и убирает прядь волос с моего лица. Его глаза полные боли, но Волохов старательно пытается не показывать её на своем лице. — Тсс, моя девочка. Тсс, всё хорошо. Эта твоя новая жизнь. И я позволяю тебе начать всё с чистого листа. Теперь-то ты сможешь. Он смотрел мне прямо в душу. Смотрел на меня с любовью. Старался внушить что-то, но я не могла спокойно слушать. Только наблюдала за тем, как в глазах вспыхнула решительность, а блондин с татуировкой креста на щеке, просто закрыл глаза. Они были наполнены любовью ко мне. С его уст слетело имя нашего сына. — Жди меня во снах. В этот момент меня всю заколотило, по спине пробежались неприятные холодные мурашки. В голову что-то ударило, и это яркое чувство что-то сделать… но что, я не понимаю. Я ощущала, как его рука резко поднялась, а дуло пистолета внезапно было приставлено в виску. Выстрел. Тело рухнуло прямо у моих ног, скатываясь по ступеням прочь от этого дома. Темнота. Только стук моего сердца. Только ярый звон в ушах от выстрела. Только полные слез глаза смотрели в открытую дверь этого адского дома. Осматривали коридор, где когда-то по стенам прошелся мой кровавый след. Только боль. Только прощение.