За кулисами

      Она была прекрасна. Отважная, воинственная, отталкивающая мягкотелость византийцев, но сохранившая варварское величие. Строгая и набожная. Но самое главное – свободная.       Софья подалась вперед, возжелав поймать взгляд Пульхерии, глазами обласкать её лик и быть обласканной в ответ. Но взор августы бродил по далеким просторам Византийской империи, готовящейся к огромным переменам после восхождения на престол Феодосия II. Когда она открывала рот, чтобы зачитать текст поучительной пьесы, российская царевна слышала, как горит христианская церковь. Как сухо потрескивает огонь могущества в руках одной женщины.              Когда пришло время царской семье покидать хоромину, юная Софья изловчилась и пока все толпились у выхода, подбежала к своему любимому наставнику. Симеон Полоцкий всегда сопровождал её брата Фёдора в походах на спектакли. А так как это было первое знакомство царевны с постановкой о Византийской империи, он решил посвятить все внимание долгожданной встрече.       — Царевна, рад видеть, что пьеса оставила след в Вашей памяти, — мужчина слабо улыбнулся. — Нам обязательно нужно будет обговорить её на уроках государственного устройства.       Софья буквально сияла от восторга. На круглых, покрытых мягкой пудрой щеках проступил румянец, украсивший здоровьем молодое лицо.       — Я бы хотела встретиться с комедиантами, учитель.       — Вы понимаете, что это невозможно? — Полоцкий нахмурился. — Вас никто не должен видеть, кроме семьи и приближенных, боюсь, для труппы это будет иметь последствия. А Ваш батюшка спросит в первую очередь с меня.       Царевна не любила проигрывать. Даже с Фёдором она позволяла себе погнаться за духом соперничества, не щадя силы на образование, чтобы заслужить уважение и зависть со стороны своих немощных братьев. И уж тем более быть откровенной рядом с человеком, который взрастил в ней такие амбиции.       — Proszę, mistrzu! Dla mnie to bardzo ważne! (1) — протараторила Софья на польском. — Я задам всего один вопрос, никто и помыслить не успеет!       Она знала, за какие ниточки надо дергать, ублажая самолюбие Полоцкого знаниями в языках. Драматург был осведомлен в этом и иногда позволял царской особе покапризничать. В нем самом постепенно разгоралось ребяческое любопытство поглазеть, что может выкинуть Софья. Безусловно, в рамках разумного.       Мужчина осторожно обернулся, оценивая обстановку: свита готовила детей к выходу, пока царь и царица отсутствовали со своим сопровождением по иным причинам. Удачный момент для маленькой шалости. Хитрый огонек взбушевался в по-хищному пронзительных глазах, и мужчина со старческой походкой направился обратно в помещение, где происходил показ пьесы. Довольная результатом царевна прошмыгнула следом, почти что срываясь на бег.              Если время и правда застывает, когда прикасаешься к омуту истории, то для Софьи время просто подвинулось назад. Во времена свободы и оранжевых цветов. Золотисто-багряных мантий, осенних панорам и жарких пожаров.       Пульхерия наконец обратила на неё внимание, вытянувшись по струнке от удивления. Артисты быстро обнаружили в своем пристанище юную царевну и пали перед ней в поклонах. Все они – записки прошлой жизни, оставленные на истлевшем пергаменте библиотек – взирали на Софью в изумлении.       А девушка, играющая византийскую регентшу, вблизи была еще краше. Атласные, песочные одеяния очерчивали грубое, взрослое тело, с которым Софье еще предстояло столкнуться; она растерянно улыбнулась, в один момент испортив образ суровой правительницы, но не утратив того шарма, прославившего августу. Царевна, не дожидаясь вопросов, поприветствовала всех присутствующих под осторожным надзором наставника и вплотную подошла к комедиантке. В её представлениях они были очень похожи, однако с виду варварская красавица из Византии не уступала своей поклоннице из Российской державы. Софью это задело, и вспоминая об уроках воспитательниц всегда держать лицо, она добродушно спросила:       — Как считаете, я могу быть такой, как Пульхерия?       Вопрос очень искренний.       Вопрос, который понесет будущую регентшу при Фёдоре Алексеевиче дальше, за грани, выставленные нормами и вековыми традициями. Который украсит детские грёзы в тона реальности и подарит ей мимолетное счастье от быстрых лет свободы.              Оранжевый станет цветом счастья.       Красный – кровавая цена этого счастья.              Девушка недолго раздумывала над ответом. Внезапно она осознала, какую роль сыграет ответ в этом недолгом разговоре, поэтому со всей пылкостью произнесла:       — Думаю, что Вы станете лучше, чем сама Элия Пульхерия Августа, если будете прикладывать все усилия на это. И тогда вся Россия покажет миру своё могущество под Вашей дланью!       Полоцкий угрюмо посмотрел на неё. Возможно, артистка хотела лишь утешить детские фантазии, однако никто и подумать не мог, что данными словами она подписала себе и всей стране приговор. И пока наставник наблюдал за тем, как сияет его дорогая ученица, смутные сомнения посещали голову.              Сомнения, которые позже вылились в мятежи и алую расплату за мечтательное счастье.