Настоящее волшебство

— Мы не сдадим, — мрачно констатировала наконец Сьюзи, отбросив в сторону карандаш. — Не пересдадим, — уточнила Томоко. — А не пересдадим — нас выгонят. Это была правда. Они втроём — она, Сьюзи и Джозеф Джостар из их же группы (и квартиры, которую они снимали втроём)  — с треском провалились на экзамене по классической американской литературе. Профессор Карс действительно был неумолим и безжалостен, заваливая их на каждом вопросе. Что поделать, в какой-то степени они это заслужили — Томоко не сдала ему ни одной контрольной, Сьюзи каждую лекцию залипала в телефоне, сидя буквально перед ним, а Джозеф… А Джозеф просто не ходил на лекции. Вообще-то он неплохо учился, преподаватели любили его за весёлый нрав и общительность, и он имел все шансы стать старостой курса, если бы им не выбрали Вама, тихого, вечно дремлющего на парах здоровяка. Выбрали, конечно, девушки, каковых на факультете иностранных языков и литературы Болонского университета было в разы больше — Вам был настоящим джентльменом и охотно отвечал на их заигрывания, в отличие от Джозефа, который при виде глубокого декольте, прикушенной губки и просьбы помочь с домашним заданием, терялся и улепётывал прочь со скоростью света — и не только потому, что сам он не делал домашек совершенно никогда. Сьюзи тоже подумала о Джозефе — чтоб ему там икалось, хмуро подумала Томоко: — Интересно, как Джоджо вообще готовится к этой фигне? — Как мило с твоей стороны думать, что он к ней вообще готовится, — фыркнула Томоко. — Зная Джозефа, он сейчас веселится как может, — добавила она с тоской. Джоджо не появлялся в их квартире уже второй день. А они потратили такой прекрасный день на какую-то ерунду и в итоге всё равно ничего не запомнили и не выучили. Томоко перевела взгляд на Сьюзи — заходящее солнце раскрашивало их комнату в яркие тона сладких апельсинов, клубники и лилового винограда. В животе у Томоко заурчало — но ещё более сильный голод охватил её при виде того, какими розовыми кажутся щёчки и мочки маленьких ушек Сьюзи, и каким бледным золотом горят её волосы, падающие на сливочную кожу её шеи. Томоко нечаянно скользнула взглядом ниже — к тонко очерченным ключицам, к маленькой родинке, напоминающей каплю выцветших чернил, прямо над тёмной ложбинкой в вырезе белой майки… — Ой, да к чёрту всё, — выпалила Томоко и смахнула с кровати тетради, разрозненные листы чужих конспектов, карандаши и кучу всякой ерунды, жизненно необходимой для подготовки к экзаменам — типа последнего выпуска глянцевого журнала Gogue & Magogue, пачек острых чипсов и полупустых флакончиков лака для ногтей. — Я, конечно, хотела бы сдать этот кошмар и забыть, но ещё сильнее я хочу есть. Как насчёт сходить куда-нибудь, а, Сьюзи? — Может, подождём Джоджо? Вдруг он тоже голоден? — спросила явно обрадованная Сьюзи. Томоко махнула рукой: вот ещё, ждать его. — Будет и дальше не приходить ночевать, вообще перейдёт на инедию, — и пояснила, заметив недоумевающий взгляд Сьюзи: — Ну, солнечным светом будет питаться. Сьюзи хихикнула. — Солнечным светом? Это работает? — Томоко улыбнулась. — Ну, такая диета точно не для меня, — протянула Сьюзи. — Лучше пойдём в какой-нибудь японский ресторан и наедимся там до отвала.

***

— Всем привет! — громко сказал Джозеф, закрывая за собой входную дверь. Но в квартире было подозрительно тихо. — Сью? Томми? Вас, что, вампиры сожрали? Эй, Сьюзи! Томоко? Томазина? — странно, обычно подобного оскорбления Томоко не выносила, и Джозеф решился на запрещённый приём: — Томатик? Не разуваясь, он тихо приоткрыл дверь и заглянул в их комнату, приготовившись к тому, что на него сейчас сверху высыпется ведро, полное конфетти, или девчонки хором громко завизжат так, что у него заложит уши — но нет. Похоже, Сьюзи и Томоко действительно куда-то ушли. Ну вот, все планы на вечер пошли насмарку. Джозеф хотел сделать им сюрприз — в конце концов, Томоко и Сьюзи были действительно славными друзьями, и если уж это их последний день вместе, не говоря уже о том, что это последний день в университете, они могли бы провести его куда веселее, чем умирая от скуки над книгами. Но похоже, Томми и Сью и так нашли, чем заняться. Джозеф вернулся в коридор и скорбно посмотрел на тяжёлые пакеты, привалившиеся на бок, словно надгробные камни на могиле тонкой талии. Нет, не так Джозеф Джостар собирался провести этот вечер. В его мечтах они бы выключили свет и включили разноцветные фонарики, опутавшие стену, выбрали бы какой-нибудь сериал на Netflix, Томми и Сью сели бы на кровать, а он… ну делал бы вид, что не замечает, как переплетаются их пальцы и как Томоко прячет лицо в волосах Сьюзи на самых страшных или смешных моментах. Впрочем, в отместку Джозеф громко и противно хрустел бы попкорном, в прямом смысле зажёвывая шутки и романтические признания, звучащие с экрана. Впрочем, еда, как выяснилось, подстроила ему подлянку — когда Джозеф заглянул в сумки, оказалось, что мороженое готово было растаять, а карамельный попкорн — для него — и попкорн солёный — для Сьюзи — рассыпались на дно пакета. Джозеф поставил пакеты рядом с кроватью и бессильно рухнул в её ласковые объятия, уткнувшись лицом в мягкое флисовое фиолетовое покрывало. Нет, наверное, его жизнь всё-таки вступила в чёрную полосу. Интересно, что там гласил астрологический прогноз для Весов на эту неделю? Он пошарил рукой по кровати, нашёл Gogue & Magogue, перевернулся на спину и лениво полистал журнал. Смотреть гороскопы в девчачьих журналах вообще-то очень мужественно, особенно если никто об этом не узнает. Ага, вот — эта неделя для вас благоприятна, не бойтесь экспериментировать и будьте готовы к чуду. Ну и чушь же. Не бояться экспериментировать — это как, обманом заманить профессора Карса в какой-нибудь тёмный уголок и замуровать его в колонне, что ли? Как в «Бочонке текилы» или как там назывался этот рассказ? Джозеф нахмурил брови. «Бочонок текилы», «Цистерна ягермайстера»… нет, американскую литературу он точно не сдаст, не стоит и пытаться. Даже если астрология и обещала ему чудо. От нечего делать он полистал журнал дальше. Статья о том, как правильно краситься, чтобы не выглядеть в дорогущем тональнике и румянах, как пожилая мексиканка, перебравшая текилы, Джозефа не заинтересовала, зато гид по правильному минету он тщательно прочитал дважды. Томоко и Сьюзи это вряд ли понадобится. Честно говоря, и самому Джозефу было некому отсасывать, но он не унывал по этому поводу. У него были свои принципы — секс только по любви, волшебной, романтичной и взаимной… ну или хотя бы по серьёзному увлечению. Он не слишком-то волновался из-за того, что вокруг него были толпы девушек и почти ни одного парня, да и вообще расстраиваться из-за чего угодно было не в характере Джозефа Джостара. Следующие полчаса Джозеф провёл, изучая все плюсы и минусы отдыха в Египте и последнюю итальянскую моду. За окном уже стемнело, и Джозеф включил-таки фонарики, но читать в их разноцветном приглушённом свете было неудобно, и он уже хотел было закрыть журнал и заняться чем-нибудь другим, как вдруг, машинально перевернув страницу, едва ли не подпрыгнул на месте. Заголовок статьи гласил: «Настоящее волшебство в вашей жизни», и чуть ниже автор — некая магиня Мидлер, верховная жрица учения ДИО (Джозеф, сколько ни ломал голову, так и не понял, что обозначала аббревиатура ДИО — дрозофилы, имитирующие оргазм, возможно?), обладательница чёрного пояса по гаданию на картах таро обещала открыть чакры, каналы женской связи с космосом и кредит на стиральную машину и заодно делилась парочкой заговоров. Как заполучить вечную молодость и красоту (рецепт особой маски, в состав которой входил какой-то суперредкий камень), как моментально поднять гемоглобин в крови (найти лягушку, непременно вида Rana Sardiniaeque, и съесть ее живьём — Джозеф поморщился и невольно посмотрел на пакеты с едой) и наконец то, что его заинтересовало сильнее всего — как призвать на помощь древние мистические силы. Магиня Мидлер гарантировала, что ничего дурного из-за этого не случится — наоборот, короткий, но суперэффективный заговор поможет вам добиться любви любого принца, сдать самый тяжёлый экзамен и подделать двойку в дневнике. — Если сработает, — вслух сказал Джозеф, — то попрошу и пенсию дяде Спидвагону увеличить. Кстати об увеличении… Неожиданный порыв ветра из приоткрытого окна пощекотал прозрачные занавески, словно беззвучно расхохотавшись над таким идиотизмом, и Джозеф недовольно нахмурился. Что-то рановато припёрлись древние силы, он же ещё не выполнил своих, гм, условий договора — не очертил вокруг себя круг и не прочитал заклинание, выделенное кричаще-розовым курсивом. Джозеф пошарил глазами по комнате девчонок — но ничего, чем можно было очертить круг, не нашёл. С некоторым трудом под категорию изобразительного средства могла бы подойти помада Томоко — но за такое Томоко его, конечно, убьёт. Ну и ладно, решил Джозеф, древним силам придётся удовольствоваться тем, что есть. Джозеф сел на кровати, опираясь спиной о стену — фонарики больно врезались ему в кожу даже через свитер и он уже не впервые пожалел, что выиграл в генетическую лотерею высокий рост — и скрестил ноги. — Дай мне сил, Лунная Призма, — откашлявшись, зачитал он вслух и на миг остановился, подумав, что где-то, когда-то давно он это слышал. Может, бабуля Эрина тоже колдовала, когда он был маленьким? — Исполни все мои сокровенные желания! У Бастет не боли, у Гадеса не боли, а мне произнесите вслух ваше жела… тьфу, опять заново начинать! Дай мне сил, Лунная Призма, и исполни все мои сокровенные желания! У Бастет не боли, у Гадеса не боли, а мне сдать классическую американскую литературу на три минимум пошли! Айя Гидра, айя Дагон, Ктулху фхатгн, — выпалил Джозеф и замер, ожидая ответа высших сил. Высшие силы почему-то молчали. — Ну пожалуйста, — неуверенно добавил Джозеф, потому что бабуля Эрина всегда говорила ему быть вежливым мальчиком. Подождав ещё минут пять и сосредоточенно тихо сопя в зловещей тишине пустой комнаты, Джозеф разочарованно сполз на кровать. — Ой, ну и идите в жопу, — ласково сказал он, чтобы всё-таки не обидеть духов. Американскую литературу он сдаст и без высших сил, пусть не думают о себе слишком много, а если не сдаст… выгонят его из университета — ну и что такого? Они лишатся британского аристократа в пятидесяти поколениях, спортсмена, легкоатлета, который до этих пор убегал от неприятностей с той же лёгкостью, с какой Усэйн Болт пробегал стометровку, и просто красавца. Джозеф грустно вздохнул, потянулся за пакетом с едой, пошарил там пару минут и наконец отправил в рот пончик, покрытый мятной глазурью. Дальше в журнале было интервью с какой-то певицей, Триш Уной, восходящей звездой, чей голос вы скоро будете слышать из каждого утюга, даже если не поедете кукушкой… скукотища. Если что и было хорошего в этой очередной банальной истории про бедную девочку с Сардинии, которая однажды проснулась суперзвездой благодаря своему упорству и таланту, так это фото. Вот мисс Уна сжимала в нежных ручках, не державших ничего тяжелее микрофона, здоровенный пистолет… ого, а вот она уже была с самой настоящей пушкой, затянутая в чёрный латекс, с нарочито растрёпанными розовыми волосами. Триш Уна хитро щурила зелёные глаза прямо в камеру, словно бросая вызов, и Джозеф не мог перед ним устоять. Он отбросил журнал, вскочил с кровати и издал громкий боевой вопль, от которого, бывало, хрустальные подвески на люстре бабули Эрины в их замечательном поместье в графстве Кент с жалобным дребезгом лопались, как переспелые ягоды. Ноги Джозефа изящно скользнули по полу и он вскинул руку вверх, вообразив себя умирающим лебедем. На маленьком письменном столе очень удобно лежал пенал Сьюзи, и Джозеф мгновенно схватил его и выставил его перед собой, точно пистолет. — Ба-бах, и ты покойник, — воинственно шепнул он одними губами невидимому врагу, и подкинул пенал в воздух, представив себе, как он на первой космической скорости скрывается в звёздных глубинах космоса. Однако у злополучного пенала было своё мнение на этот счёт — он ударил по учебникам, стоявшим на полке, и они с грохотом посыпались, как домино. Джозеф взвыл, отскочив в сторону, и ушиб мизинчик — о нет, только не его! — о ножку кровати. На этом его страдания, кажется, и не думали заканчиваться — на ногах Джозеф не удержался и упал лицом в коврик. Коврик нежно принял его в свои объятия, но Джозеф всё равно отметил, что его пора либо пропылесосить, либо выкинуть. От пыли в глазах защипало, и Джозеф оглушительно чихнул. В общем, так себе из меня модель, Триш Уна может спать спокойно. И стоило только ему об этом подумать, растянувшемуся на коврике, с противно онемевшим от боли мизинцем и просто сокрушенному мыслью о том, что модельная карьера ему не светит, как в довершение всех этих несчастий Джозеф неожиданно услышал у себя над ухом тихие и явно язвительные… аплодисменты? Во всяком случае, это не было похоже ни на шелест крыльев какой-нибудь невесть как очутившейся тут посреди осени бабочки или чего-то в этом духе. Это явно были не соседи, потому что весь подъезд сейчас пустовал, и только под ними жил какой-то бодрый пенсионер, бывший бодибилдер и крашеный блондин, намертво застрявший в семидесятых, с кучей серёжек в ушах, хайратником и напульсниками с зелёными сердечками. Ночью у него постоянно собирались гости, а днём он спал, как убитый, и хоть в асфальт его закатай — не проснётся, поэтому это явно был не он. Джозеф поднял глаза, приподнялся на локтях и… рухнул от удивления обратно. Потому что прямо над его плечом в воздухе парило, вернее, застыло нечто. — Браво, — не без сарказма изрекло это нечто. Да ещё и с возмутительным итальянским акцентом, а если бы и этого оказалось бы мало, чтобы разозлить Джозефа, ещё и с нотками сноба, пришедшего в театр. Конечно, понятно, что этот… фей? был итальянцем, но зачем же быть таким язвительным? — Охренеть, а заклинание-то сработало, — только и выдавил из себя Джозеф и моментально вскочил на ноги, отряхнувшись. Теперь, когда фей, эльф, пикси или кем бы он там ни был, оказался прямо напротив него, Джозеф мог разглядеть его получше. Эльф был хорошеньким — и совсем крохотным, размером с большой палец Джозефа. Золотистые и янтарные искорки вспыхивали и переливались на его светлой коже и нежно-зелёных крылышках, как у стрекозы. Впрочем, крылышки у этого пикси были не только за спиной, но и в волосах — правда, там они скорее напоминали голубиные, такие же белые и… мягкие? Джозеф, задумавшись, весьма невежливо протянул руку, чтобы потрогать, и пикси раздражённо царапнул его по пальцу и скользнул в сторону. — Куда руки тянешь? — гневно прорычал пикси. — Извини-извини, маленькая неведомая хрень! — выпалил Джозеф, примирительно вскинув руки, но пикси, кажется, был действительно зол: — Думаешь, раз я такой маленький, то не надеру тебе задницу? Ошибаешься, придурок! — эльф фыркнул, наморщил нос, и два маленьких розовых пятнышка на его щеках, прямо под изумрудно-зелёными глазами, блеснули, как молнии. — Ладно, — сказал он, слегка успокоившись, — тебе от меня что-то нужно? — Подожди-подожди, — пробормотал Джозеф, всё ещё не в силах поверить, что это не глюк, вызванный многомесячной пылью ковра. — То есть ты настоящий? Ты существуешь? И ты реально волшебный? Эльф приподнял свои тонкие светлые брови и оглядел себя. — Святые спагетти, я, что, выгляжу для тебя как что-то обычное? — Я как-то по-другому представлял себе эльфов, — сказал Джозеф, мельком подумав, что вообще ожидал или увидеть перед собой какого-нибудь девчачьего джинна, или услышать голос с небес, который любезно предупредит его о том, что он сдаст американскую литературу. — А тебя вообще как-нибудь зовут, раз ты действительно существуешь? Эльф, видимо, устав парить в воздухе, опустился на кровать, и Джозеф тоже присел на неё. Теперь ему приходилось тянуть шею, как жирафу, чтобы смотреть на него, такого маленького и сияющего на фоне тёмного покрывала. — Я — Цезарь Антонио, — представился эльф, — но ты можешь называть меня просто Цезарем. Думаю, знать все мои тридцать пять полных имён тебе ни к чему. Джозеф присвистнул и пожалел, что у него нет тридцати пяти имён и даже половины той холодной самоуверенности, какой у Цезаря явно было предостаточно. — А я Джозеф, — вздохнул он и протянул ему руку, запоздало поняв, что крохотный эльф никак не сможет ему её пожать, но Цезарь неожиданно ухватился за его большой палец, уцепился за него и сел на него, скрестив ноги и выжидающе глядя на Джозефа. Джозеф поколебался и поднял руку к лицу, рассматривая Цезаря поближе. Крылышки, трепещущие в его золотистых волосах, оказывается, держались заколками, а длинные ресницы напоминали тычинки цветка. — Ну, приятно познакомиться, — пробормотал Джозеф и прислонился к стенке. — Цезарино Астерикс. — Цезарь нахмурился, но ничего не сказал. — А что ты умеешь, раз ты настоящий эльф? Цезарь лениво зевнул и на миг прикрыл свои кошачье-зелёные глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Он медленно развёл ладони в стороны и между ними вдруг задрожало что-то прозрачное и округлое. Это что, мыльный пузырь, чуть было не спросил Джозеф, но в этот самый миг из ладоней Цезаря действительно вырвались десятки крохотных пузырей, переливающихся всеми цветами радуги — золотисто-оранжевым, нежно-розовым, пурпурно-зелено-синим, как перья павлина, малиново-жёлтым, изумрудным и бледно-голубым. Все они нежно, как поцелуи, коснулись носа и щёк Джозефа, заставив его чихнуть, и мгновенно растаяли. — Ничего себе! — выдохнул Джозеф, когда смог наконец прочихаться. Во рту стоял лёгкий горьковатый привкус мыла, что было совсем неромантично для эльфийской магии. — Как ты вообще такое умеешь? — Главное — правильно дышать, — величественно ответил Цезарь и неожиданно посерьёзнел. — Зачем ты меня призвал? Джозеф задумчиво потёр затылок. Он как-то сомневался, что эльф, пусть и настолько волшебный, поможет ему сдать классическую американскую литературу. Ну серьёзно, что итальянские эльфы могут смыслить в американской литературе? Даже сам Джозеф не знал о ней ничего, кроме того факта, что она, к большому его сожалению, существовала на этом свете и была обязательным предметом в его учебной программе. Ну и то, что её вёл мужик с крашеными волосами до пояса. Профессор Болонского университета, угу. Ну не сдаст он литературу, ну и что, в вулкан ему бросаться, что ли? — Мне нужно сдать экзамен, — наконец выдавил из себя Джозеф. — Я понятия не имею, как, но я просто должен. Цезарь прищурился. — Сдать экзамен довольно легко, — сказал он небрежно. — Допустим, я тебе помогу. Но чем ты со мной расплатишься? Джозеф немедленно представил, как эротично заскрипит ручка профессора Карса по его зачётке, выписывая заветное «отл.», и чуть было не подпрыгнул на кровати от радости. — Всем, чем захочешь! — почти вскрикнул Джозеф. Цезарь как-то странно, почти по-дьявольски улыбнулся, так, что его прищуренные глаза сверкнули болотным огоньком, и Джозеф припомнил все те сказки, которые бабушка рассказывала ему на ночь. — Ты же… ты же не потребуешь от меня… ну, там моего первенца? — выдавил из себя Джозеф, чувствуя, как противный холодок пощекотал его по спине. — Потому что учти… я чайлдфри! В сказках бабули Эрины обычно так и было — коварный фейри или злонравный сид требовал за свои услуги новорождённого первенца, ну или как минимум, годы молодости и красоты. Может, и этот Цезарь на самом деле старый пердун, похуже дяди Спидвагона, и уже не раз похищал у наивных читательниц Gogue & Magogue блеск их волос, упругость их кожи и задниц? Потому что задница у него действительно была… гм… что надо. Джозеф вспомнил, что как раз перед страничкой с этим долбаным заклинанием — вот зачем, зачем он вообще решил прочитать его вслух? — была реклама клиники, занимающейся омоложением, оздоровлением и вживлением надувных сисек или как там это называлось, и понял, что Цезарь, вероятно, был в доле и с ними, и с журналом. Может, удастся отделаться хотя бы семью годами, с тоской подумал Джозеф. Перспектива внезапно стать сгорбленным кашлюном его как-то вообще не прельщала, даже если означала, что он сможет сдать современную американскую литературу. Теоретически Цезарь мог его похитить, как королева фей — Тэм Лина. Это было уже веселее. Потусить пару недель в царстве эльфов Джозеф бы не отказался, но, с другой стороны, обратно его могли и не вернуть. Ну или вернуть лет через пятьдесят… Нет-нет, даже царство фей и один его симпатичный зеленоглазый обитатель не стоили бабулиных блинчиков с душистыми ягодами, припорошенных сладким инеем сахарной пудры. Конечно, Цезарь не особо был похож на королеву фей — но его легко можно было принять за какого-нибудь принца из старых мультфильмов. Даже настолько крохотный, что Джозеф мог спрятать его в своём кулаке, хотя кулаки у него были приличные, Цезарь был почти до боли красивым. И изящным, как фарфоровая статуэтка, с этим своим нежным румянцем, прядями светлых волос, ниспадающими на лоб, и точёными высокими скулами. На миг Джозефу даже почти стало обидно, что он всего лишь человек, а не такая же крылатая стрекоза — и ещё обиднее, что Цезарь — не обычный парень, которого можно повстречать на общей лекции или в очереди в столовую. Тогда бы… тогда бы… Цезарь, всё это время наблюдавший за ним с просто убийственно зловещим лицом, неожиданно расхохотался. — Первенца? И что, по-твоему, я с ним буду делать? Думаешь, мне позарез нужно нянчиться с человеческим младенцем? — он рассмеялся ещё сильнее, и Джозеф, глядя на него, на миг позабыл, как дышать. — Да у меня у самого четыре младших брата, младенцев мне и без твоих хватает, — сквозь смех пробормотал Цезарь. — Это не смешно, — уязвлённо пробормотал Джозеф. — А что я тогда тебе должен? Учти, мелкий шрифт в договорах я тоже читаю. Цезарь притих и с интересом посмотрел на тяжёлый с виду пакет с логотипом фастфуда «Hot Pants», стоявший рядом с кроватью. — Наверное, это довольно глупое желание, но я давно уже хочу попробовать вашу людскую пищу. — Но… но… она ж в тебя не влезет! — ахнул Джозеф. — Ты вообще представляешь, насколько она здоровенная по сравнению с тобой? — Перед его мысленным взором предстали груды горячей картошки фри, щедро политой соусом, горы пышных бургеров, источающих пряный мясной запах, пирожки с хрустящей корочкой и фруктовыми начинками, тающими на языке, и Джозеф едва не застонал от голода. Нет, наверное, и делиться с Цезарем он не будет, а слопает всё сам. Цезарь усмехнулся — одним уголком красиво очерченных губ: — Немножко магии — и это не проблема. Джозеф насторожился. — Эй, не смей уменьшать мою еду! — Даже и не собирался, — лукаво откликнулся Цезарь. Он взлетел с руки Джозефа и скрылся где-то на полу. Джозеф приподнялся на кровати, сев на пятки, но ничего не увидел. Какое-то тёплое серебристо-лиловое сияние брызнуло в воздухе, и Цезарь поднялся с ковра, почти так же, как и Джозеф несколько минут назад. Теперь назвать его феечкой у Джозефа и язык бы не повернулся — Цезарь был почти одного с ним роста, и, господи, до ужаса мускулистым. Джозеф сглотнул, подумав, что кому-то, в отличие от него, не надо ходить каждую неделю в тренажёрку. Цезарь беззаботно сел на кровать рядом и сразу же откинулся на спину — его прозрачные блестящие крылья куда-то исчезли — скрестив руки за головой. — И долго я буду ждать мою еду? — протянул он, и Джозеф очнулся от бессмысленного залипания на всё ещё эльфийски красивое лицо Цезаря, его широкие плечи, занявшие почти полкровати, и обнаженный плоский накачанный живот. — Подожди, а вам вообще можно её есть? — с сомнением спросил Джозеф и сразу же захотел, чтобы было можно. Цезарь немножко подумал и скорчил довольную рожицу: — Мне — можно. Тащи скорее сюда. Джозеф медленно повернулся к нему спиной, ожидая какого-нибудь подвоха, но подвоха так и не последовало. Кажется, этот фей… эльф… тьфу, в общем, Цезарино не собирался нападать на него со спины и похищать его душу или что он там должен был по идее сделать. — Только не сори, — попросил его Джозеф и поставил ему на колени пакет. Цезарь моментально в него зарылся, запустив пальцы в поджаристые, ещё горячие золотистые бруски картошки, торчащие из картонной упаковки, как диковинный распустившийся цветок. — Эээ! — запротестовал Джозеф и упал на кровать рядом с ним. — Мне-то оставь. Цезарь вцепился в пакет, Джозеф потянул его на себя, и хрупкая бумага треснула. Бургеры рухнули Цезарю прямо на живот, три тяжёлых — и холодных — пластиковых стакана, доверху полные колой, покатились по кровати, и Цезарь поймал их буквально в сантиметре от края. — Тебе руки, что ли, отрубили? — возмущённо спросил Цезарь. — Держи еду, а не на меня смотри. Джозеф почувствовал, как краска прилила к его щекам. — Я на тебя не смотрю, — буркнул он. — Но вообще-то эльфа я вижу впервые в жизни. Цезарь что-то неопределённо хмыкнул и развернул бургер. Джозеф решил себя не обделять, и смело выхватил из пакета второй, ну абсолютно нечаянно проведя рукой по колену Цезаря. Бургеры из «Hot Pants» были просто божественными: мягкие, чуть подсушенные на гриле булочки, щедро посыпанные сверху кунжутом, обнимали сочную и щедро перчёную котлету, утопающую в тонких ломтиках солёных огурцов и пышных веерах салата. Джозеф едва не застонал от удовольствия, и Цезарь, кажется, тоже. Пару минут они просто молча и весьма сосредоточенно пожирали бургеры. Джозеф аккуратно объедал листья салата, торчавшие во все стороны, осторожно следя за Цезарем краем глаза. Тот доел первым — наверное, быстро есть тоже какая-то особенность эльфов — блаженно вздохнул и прикрыл глаза. — Вкусно? — пробубнил Джозеф, прожёвывая последний кусочек. Цезарь посмотрел на него. — Очень, — только и сказал он. — Особенно соус, — и неожиданно дотронулся до носа Джозефа, стерев с него что-то. Цезарь продемонстрировал ему каплю острого красного соуса и сразу же отправил её рот, облизав палец. — Фууу, — протянул Джозеф, отлично зная, что покраснел. Цезарь небрежно пожал плечами и принялся за картошку фри. На этот раз свою порцию доел быстрее Джозеф. Пирожки с вишней Цезарю не особо понравились, а вот пончики привели его в почти детский восторг. Джозеф снисходительно улыбнулся, увидев, как Цезарь неосторожно откусил от пончика и чуть ли не вздрогнул от удивления, когда сладкая абрикосовая начинка брызнула ему на подбородок и пальцы. Цезарь неспешно собирал губами кусочки розового и оранжевого мармелада, рассыпанные по малиновой глазури, перекатывая их во рту, и Джозеф на миг задумался, что ещё могут делать эти губы. — А ты не лопнешь? — поинтересовался он, когда Цезарь принялся за следующий пончик — арахисовый, политый шоколадом — и, чтобы спасти его нежный эльфийский желудок от переедания, схватил себе морковный пончик. Густой и нежный кофейный крем оказался на языке чуть терпким, а карамельная начинка тонко пахла какими-то пряностями и ранней осенью. — Не волнуйся, мы устроены также, как и люди, — назидательно пробормотал наконец Цезарь, уплетая пончик за обе щёки. Джозеф зачарованно наблюдал за тем, как розовые пятнышки на них переливались, поблёскивая сиреневым, бледно-зелёным и персиково-медовым. Цезарь или как его там по-настоящему звали и правда был… аппетитным. Джозеф поспешно отвернулся, пытаясь убедить себя в том, что каннибализм ему не подходит и вообще он просто давно не трахался. Он сунул руку в пакет и нащупал что-то гладкое и прохладное — точно! Он совсем забыл про мороженое! Джозеф прикинул, что будет лучше — поскорее разделаться с уже наверняка растаявшим мороженым, рискуя большую часть отдать Цезарю, или сидеть и делать вид, что в пакете ничего больше нет, чтобы слопать его потом в одиночку? Цезарь неожиданно посмотрел на него, лукаво прищурившись, словно читая его мысли — его эльфийские глаза отливали бирюзой и морской гладью, поцелованной солнцем до самый глубины — и Джозеф понял, что пропал. — У меня ещё мороженое есть, хочешь? — спросил он слегка дрогнувшим голосом. Цезарь удивлённо вскинул бровь. — Мороженое? Это что? Джозеф силился придумать какое-нибудь понятное и простое описание, но лишь получил очередное подтверждение тому, что на факультете языков и литературы ему не место. Наконец он махнул рукой и вытащил из пакета шесть пачек фруктового льда. Вообще-то два клубничных предназначались для Томоко, апельсиновое и с зелёным чаем — для Сьюзи, а два блю кюрасао — для него самого. Цезарь вопросительно смотрел то на мороженое, то на Джозефа. — Разверни, — велел ему Джозеф. Цезарь послушно развернул апельсиновое, откусил кусочек и поперхнулся. — Оно должно быть таким холодным? — Ну да, — сказал Джозеф. — Но ты ешь его неправильно. — Покажи мне, как, — вздохнул Цезарь, и Джозеф не смог спрятать коварную улыбку. — Пододвинься поближе, — произнёс Джозеф, таинственно понизив голос. Цезарь подвинулся, и он почувствовал исходящие от него волны тепла и слабый запах лугового мёда. — Ну и?.. Джозеф наклонился к его мороженому, лизнул его, на миг одобрительно прищурившись от сладкого и глубокого вкуса апельсинов и солнца, растворившегося во льду, а затем повернулся к Цезарю, мягко притянул его к себе за плечи и коснулся его приоткрывшихся от удивления губ. Губы Цезаря на вкус оказались как спелая малина, красные яблоки, щедро расцелованные летом в круглые бока, и все закаты мира впридачу. Других сравнений Джозеф придумать не успел, потому что язык Цезаря в ответ медленно обвёл его губы, слизывая сладкие крошки пончиков и потёки мороженого и скользнул в рот. Джозеф сдавленно хмыкнул, но вообще-то он был не против. Цезарь отстранился и сглотнул. — Ты меня, что, соблазняешь? — Нет, — в тон ему ответил Джозеф, — ты вообще о чём? — Это не шутки, — серьёзно сказал Цезарь, но довольная улыбка и голодный взгляд его выдавали. — Я тебя в жабу превращу. — Боюсь, жабьими лапками обнимать мне тебя будет тяжеловато, — парировал Джозеф и хотел что-то добавить, но Цезарь поцеловал его, а затем ещё раз и ещё — до покалывания в губах, до последнего глотка воздуха, который каждый поцелуй не просто вытягивал, а прямо вышибал из груди. Улучив миг, Джозеф отстранился от него, заметив удивление, растерянность и тревогу в травянисто-зелёных глазах Цезаря — только затем, чтобы перевести дух и игриво лизнуть его припухшие губы. — Мороженое растает, — заметил он. — Забудь, — почти простонал Цезарь, подавшись ему навстречу, но Джозеф, вместо того, чтобы поцеловать его, наклонился к его шее, дунул на ухо, и, не удержавшись, широко лизнул языком его мочку. Цезарь судорожно вдохнул, и у Джозефа просто крышу снесло от этого тихого звука. Казалось, что весь мир унесло ураганом его сбившегося дыхания. Губы Джозефа прокрались ниже по шее, языком он попробовал сливочно-белую кожу — но, к сожалению, она оказалась совсем не похожей на ванильный пломбир, как ему представлялось — а была самой обычной, чуть солёной на вкус. Джозеф задумался, потеют ли вообще эльфы. От прикосновения его губ Цезарь вздрогнул всем телом, и Джозеф почти почувствовал на языке его мурашки. — Что ты делаешь, — рвано протянул Цезарь ему на ухо. — Не соблазняю тебя, — шепнул в ответ Джозеф. — Пожалуйста, не превращай меня в жабу… хотя бы пока. Цезарь накрыл его руку, всё ещё сжимавшую недоеденное мороженое, своей тёплой ладонью, переплетая их пальцы, и заставил Джозефа поднять её. — Можно? — тихо спросил Цезарь, и Джозеф, хоть и не понял, что именно тот хотел, кивнул, словно зачарованный. Цезарь поднёс его руку к губам и поцеловал загорелую кожу, еле ощутимо касаясь губами букетов веснушек на костяшках. Он расцеловывал каждый палец, медленно, точно пробуя на вкус, изредка ловя языком оранжевые капли растаявшего мороженого. Липкое становилось влажным, холодное сменялось тёплым, поцелуи Цезаря были слаще любого лакомства — и наконец, Цезарь поднял взгляд, шальной и слегка туманный, и лизнул оплывшее мороженое — так, что их с Джозефом губы соприкоснулись. Джозеф охотно подался ему навстречу, чувствуя сквозь кисло-сладкую прохладную влагу поцелуи Цезаря. Когда от мороженого не осталось ничего, кроме долгого послевкусия во рту и гладкой палочки, отброшенной куда-то на пол, Джозеф откинулся на кровать и потянул Цезаря за собой. Хоть мороженое и закончилось, целоваться они не перестали. Рот Цезаря был всё ещё холодный и какой-то… шелковистый. На контрасте с его горячим языком, переплетающимся с языком самого Джозефа, и его тёплыми пальцами, медленно скользящими по его груди и животу, это просто сводило с ума. Джозеф вылизывал его рот изнутри, чувствуя слабый привкус апельсинового сока — или ему это только так казалось. Цезарь неожиданно выпрямился, приподнявшись на локтях. Его глаза горели, точно за их зелёной гладью бился пленённый огонь. Джозеф остро почувствовал, как внизу его живота разгорается приятный тягучий жар. — А сейчас ты спросишь, не хочу ли я доесть мороженое, да? — спросил он с нарочито невинным видом. Цезарь усмехнулся, явно не поддавшись такой дешёвой провокации. — А ты хотел бы? Джозеф посмотрел на его растрепавшиеся золотистые волосы, на его вздымающуюся грудь и порозовевшие щеки, и почувствовал, что не может больше ждать — как, кажется, и сам Цезарь. — Боже, нет, — хрипло сказал он. — В жопу мороженое. — Прямо туда? — невозмутимо переспросил Цезарь, и всё же не удержался от смешка. — Нет, — протянул Джозеф, вернув себе свою прежнюю невозмутимость. — Мне будет достаточно твоего рта… где хочешь, Цезарино. Цезарь кивнул, сел на пятки и раздвинул ему ноги, уверенно положив ладони на бёдра. На миг Джозефа кольнула ревность — с кем это Цезарь ещё мог такое проделывать и как часто ему доводилось выполнять желания скучающих читательниц и читателей Gogue & Magogue? — но тут его тонкие пальцы подцепили пуговицу в джинсах Джозефа и расстегнули молнию, и страх волной самого настоящего цунами смыл из его головы все мысли. А вдруг ему что-то не понравится, вдруг эльфы устроены не так, как люди, и… Но тут Цезарь стянул с него джинсы, небрежно кинув их в сторону, и закинул его ноги себе на плечи, и к страху прибавилось ещё и смущение. И самая малость возбуждения… или не малость. Джозеф чувствовал себя как на ладони, и прятаться было некуда. Господи, у него так давно не было секса, что теперь это ощущалось почти как первый раз. В каком-то смысле так оно и было — у кого вообще ещё был секс с эльфом? Он покосился на пах Цезаря, и кажется, никаких неприятных сюрпризов его пока что не ожидало. Цезарь наклонился и обвёл языком выступающую косточку на его левой лодыжке, и, о господи, Джозеф даже подумать не мог, что это окажется так приятно. Губы Цезаря поднялись выше, обвели колено, и он приподнял ногу, скользнув по впадинке под ним, но как бы это ни было хорошо, Джозеф уже изнемогал от нетерпения. — Не хотелось бы те… ооо…бя торопииить, — выстонал он, пока Цезарь явно нарочно его мучил, — но ноги я себе и сам…погла… поглажу. Цезарь со вздохом отстранился. Он наклонился над членом Джозефа, поцеловал внутреннюю часть его бедра и огладил через ткань боксеров уже влажную головку. Джозеф невольно всхлипнул, комкая в пальцах простыни, и Цезарь поднял на него глаза. — Ты будешь стонать моё имя, — сказал он спокойно и слегка повелительно. — Да, — выдохнул Джозеф и сразу понял, что сдался слишком легко. — Ну уж нет, тебе придётся меня заставить. Цезарь ухмыльнулся и снова опустил голову. Он поддел резинку боксеров, стянул их и накрыл член Джозефа ладонью, слегка поглаживая его. Не зная, куда деть руки, Джозеф поглаживал его по голове и шее, накручивал послушные волнистые пряди на пальцы, точно золотые кольца — а когда попробовал коснуться заострённых на кончиках эльфийских ушей, Цезарь забавно вздрогнул, повёл ими, как испуганный олень, но не отстранился. Наоборот, он крепче перехватил член, проводя по всей длине ствола и перепачкав пальцы смазкой. Он поднял взгляд на Джозефа и нарочито медленно облизнул их. — Боже мой, — только и пробормотал Джозеф. — Не боже, — поправил его Цезарь. Губы его влажно блестели, как тёмно-розовая глазурь на… на пончике, и Джозеф судорожно охнул. — Цезарь, — выдавил он из себя, и чуть тише добавил: — развратная ты стрекоза. Блаженство уже остро покалывало где-то внизу живота, а ведь Цезарь всего лишь трогал его, и ничего больше. Но, кажется, он ещё и читал мысли Джозефа, потому что в этот самый миг он наклонился и провёл языком по его члену — раз, другой, — и впустил его головку в рот, всё ещё приятно прохладный после мороженого. Джозеф зажмурил глаза почти до боли. Под веками запылало алым, но открывать глаза он не собирался. Кажется, это было всего лишь сном — и если он проснётся, то окажется один на этой кровати, в мягком цветном свете фонариков и уже ночной темноте, притаившейся под окнами, куда не доставал их свет. Как это могло быть реальностью? Разве феи вообще существуют? Да до сегодняшнего дня Джозеф бы просто рассмеялся в лицо тому, кто рассказал бы ему про подобное, но сейчас, сейчас, когда язык самого настоящего эльфа коснулся его члена, мягко обвёл головку и слизнул выступившую жемчужно-белую капельку смазки, Джозефу было не до смеха. Это, наверное, какое-то колдовство, иначе и не объяснить. Сказки, которые ему читали на ночь, о подобном умалчивали… а зря. Он невольно всхлипнул, когда Цезарь приподнял его член на языке и вобрал его чуть глубже. — Ты приятный на вкус, — вздохнул Цезарь, выпустив на миг его член изо рта. Джозеф смущённо хмыкнул. — Это сарказм? Я не помылся, и даже никакой съедобной смазки у меня нет, но… Договорить он не успел — Цезарь снова наклонился и поцеловал самый кончик его члена, мечтательно прикрыв глаза. Джозеф даже нечаянно рот приоткрыл — с этого ракурса Цезарь казался просто… завораживающим. Волшебным. Длинные светлые ресницы, как лепестки крошечных бледных подсолнухов, изящно очерченный нос и губы, растягивающиеся под его членом. — Не так быстро, — хрипло попросил Джозеф, едва ли не застонав. Цезарь довольно хмыкнул, перекатывая головку члена во рту. — Эй! Это тебе не грёбаная ягода или чем вы там питаетесь. — Тебе не угодишь, — лицемерно пожаловался Цезарь, — то я слишком медлю, то наоборот. — Он посмотрел на член Джозефа, прикусив губу. — С тебя хватит. — Эй! — возмутился Джозеф, приподнявшись на локтях, но Цезарь невозмутимо повалил его обратно, придавив всем своим весом к кровати, и нежно поцеловал его в щёку. Он сомкнул кулак на его члене, провёл вверх и вниз, и до Джозефа с опозданием дошло, что за ним тоже есть кое-какой должок. Джозеф провёл самыми кончиками пальцев по ровным мыщцам его живота, наслаждаясь ощущением гладкой, как шёлк, без единого волоска, кожи, и обхватил оба их члена. Их пальцы на миг переплелись, и Цезарь тяжело выдохнул ему в шею, слизнув капельку пота, пробежавшую по шее Джозефа. Его ладонь на члене Джозефа задвигалась быстрее, точно он позабыл, что дрочит не себе. — Не оторви мне ничего, — ворчливо пробормотал Джозеф на последнем дыхании, потому что Цезарь обвёл головку большим пальцем, и это было слишком. Слишком хорошо. Их руки неловко столкнулись и Цезарь сквозь зубы пробормотал какое-то эльфийское проклятие. — Ты так сексуально материшься, — выдохнул Джозеф и кончил. Цезарь мазнул губами по его щеке, поцеловал его в нос, в блаженно прикрытые глаза, кончил сам и рухнул рядом с ним на постель. — Я не матерюсь, Джоджо, — ответил он, отдышавшись. — Я молился, чтобы не умереть от счастья. — Подожди, — с неожиданно нахлынувшим на него подозрением сказал Джозеф. — Джоджо меня называют только друзья. Я тебе об этом не говорил. Цезарь залился густым румянцем. — Прости, — сказал он смущённо. — Я давно следил за тобой. Ещё с того дня, как вы все стали здесь жить. Ты сразу мне понравился. Джозеф повернулся к нему, посмотрел на то, как порозовели даже его уши и подумал, что Цезарь прощён. — Следил… в смысле, где ты за мной следил? Прямо в квартире? Цезарь уткнулся лицом ему в плечо, и Джозеф почувствовал, как горят его щёки. — Ну да. В ванной. В спальне. — Извращенец, — проворчал тайно польщённый Джозеф. Всё-таки не зря он позировал в душе перед зеркалом. — Ну просто грязный извращенец. — Извини, — пробормотал Цезарь, касаясь его кожи тёплыми губами, и Джозеф потрепал его по шелковистым волосам. — Ты вообще представляешь себе, как я недоволен? Ты мне за это должен ещё пять… нет, десять желаний. — Хорошо, — сонно пробормотал Цезарь и прижался к его боку, свернувшись калачиком. — Сколько угодно. Можешь не призывать меня этой идиотской хернёй, которую ты тут бормотал — она всё равно не работает, а я просто хотел посмотреть на тебя в одиночестве. Ветер из открытого окна шевельнул странички Gogue & Magogue и перелистнул журнал на статью про правильный минет.