Candy store

      Горечь, просачивающаяся через фильтр дотлевающей сигареты, была единственным, что осталось живым из воспоминаний о прошлом. Ну и он сам, конечно, если подобное существование можно так назвать. Кататься из города в город каждые двадцать-тридцать лет, чтобы простые смертные не заподозрили «неладное», казалось хорошей идеей. Сначала. Однако, спустя четверть проезженных штатов, эта затея перестала казаться таковой. Уже не хотелось смотреть на вечно-меняющийся мир, глаза устали от скучных людей, попадающихся на пути, в уши и нос давно въелся сырой запах бензина и перегара, но ему приходилось продолжать идти. Лишь технологии скрашивали все эти путешествия, точно так же двигаясь вперед, как и он сам, не позволяя надолго задерживаться в одном штате. А всё почему? Из-за чего? Спасибо матери, которая, по каким-то слухам, отдалась самому дьяволу. Лоуренс в эти слухи, разумеется, не верил. Он рос как обычный ребёнок из не очень благополучной «семьи»: играл с крышечками от пивных банок, ловил насекомых, друзей у него, кроме коллекции майских жуков, не было, а на вопросы «где отец» -получал оплеуху и отправлялся в угол. Насыщенное детство, ничего не скажешь. Вспоминая о нём, мужчина даже изредка про себя ухмылялся. Да, этот период и вправду был беззаботным, по сравнению с тем, что было после…       На восьмой год жизни, когда большинство детей его возраста родители отводят в школы — он всё ещё сидел дома. Будучи ещё мальчишкой, он не раз спрашивал, почему и куда другие дети идут так рано утром, и зачем им эти большие сумки за спиной, но всё, что получал в ответ, это небрежное: «Тебе оно не понадобиться», — пока его под плечи снимают с подоконника. Это было несправедливо. Почему-то именно в тот момент вдруг пришло осознание, что так нельзя. Он хотел быть как остальные, хотел, чтобы так же, как и тому мальчику за окном, ему потрепали волосы, с улыбкой говоря о том, какой он молодец. Хотел иметь друзей, хотел уметь читать и писать, хотел радовать ну хоть кого-нибудь своими достижениями. Только вот мир не знал об этом. Никто об этом не знал, кроме Джуно, которой было абсолютно плевать на собственного сына. «Лучше бы ты никогда не рождался» — услышал он однажды, будучи грубо отброшенным в стену за простую попытку обнять родительницу. Было больно, но не от удара. Что-то, как будто тысячами иглами пронзило виски, проходя под темечком и поднимаясь к макушке, заставляя схватиться за волосы и сжаться в беспомощный, ничего не видящий из-за слёз, комок. — Почему твои волосы фиолетовые?! — Я не, — всхлип. — Я не знаю…       Лоуренс непроизвольно смял бумажный блок в руке.       Всё же некоторые фрагменты прошлого было бы хорошо забыть, но в то же время, почему-то именно они больше всего врезаются в память острым лезвием. Лезвием… Мужчина выдохнул дым сигареты, свободной рукой быстро проведя по боку кожаной куртки и вынимая из внутреннего кармана складной ножик с красивой гравировкой на рукояти «Little Sally». Вот, что ещё связывает его с его прошлым: это серебристое лезвие, которое каким-то образом никогда не стачивалось, не тупело и оставалось верным своему хозяину даже в самых неожиданных ситуациях на протяжении всей жизни. Ещё с самой первой встречи оно стало каким-то особенным в его глазах. Настолько особенным, что, буквально перевернуло его бессмысленное существование в сторону свободы.       Ему было семнадцать, когда это произошло. Его ровесники только начинали обзаводиться «козлиными бородками», в то время, когда он уже просыпался с полноценной щетиной, «пожившим взглядом» и был ростом метр восемьдесят с хвостиком. С того самого дня внешность так и не поменялась — прибавилось только несколько шрамов, да и в росте пару сантиметров, но сейчас не об этом. Как и остальные тинэйджеры, Лоуренс высказывал свою точку зрения с каждым днём всё твёрже и уверенней, истерик и ссор с матерью значительно прибавилось, только теперь было трудно определить, кто из них нападающий, а кто жертва. Волосы уже реже приобретали фиолетовый оттенок, нежели чем в детстве, главенствующим цветом стал пылающий, словно огонь, красный; «миленькие зубки» сменились на грозный оскал, а в ярких жёлтых глазах плескалась ярость чудовища. Джуно тоже это видела, но слишком поздно было что-то предпринимать: она знала, что её сын не человек, и рано или поздно, как бы она не старалась его сдерживать, он всё равно бы выбрался из её «клетки». Любым способом.       Это и случилось. Что-то нашло на него тогда, после очередной ссоры, зайти на кухню и устроить погром, разбить весь алкоголь, коего в доме было, кажется, в раз десять больше, чем еды, ополоснуть лицо ледяной водой и после спиной сползти на мокрый пол, пропитанный спиртом. Юноша не помнил, сколько он там просидел, скорее всего это была не хилая истерика, что его даже на несколько часов выкинуло из реальности, и следующее, что он помнил — это темноту в комнате, промокшую одежду и тот самый ножик под рукой. Помнил, как на негнущихся коленях подполз к стульям, чтобы подняться и вместе с ним пойти в гостиную, где сидела «старая карга». Помнил, как крался к ней, спящей в кресле, ближе, избегая бутылки и банки всё из-под того же алкоголя, сжимая рукоять и почти не дыша… И руки помнят, как одним взмахом он лишил себя оков, прорезав путь к долгожданной свободе, как кровь из артерии, — такого же горячего бурлящего цвета, как и его волосы, — бурным фонтаном хлынула на лицо, как его мать задыхалась под его руками, мёртвой хваткой держащими за плечи. Лоуренс не особо осознавал, что тогда творил, и когда его рассудок всё же вернулся на своё место, Джуно уже смотрела на него стекленеющим взглядом, еле слышно произнося последние слова. — Я родила монстра…       И после этого подростка охватила паника, страх за будущее, что ему делать дальше. Волосы вдруг из багрового сделались белыми, словно только что выпавший снег с крапинками крови, на глазах выступила влага, а рот открывался и закрывался в попытках издать хоть какой-то звук, но безуспешно. По губам в рот стекали свежие, ещё тёплые капли красной влаги, от воспоминаний вкуса которых Лоуренс инстинктивно мазнул языком в уголке рта, всё ещё не выпуская бычок из зубов. Но в тот момент, единственный момент — его впервые в жизни не оттолкнули, когда он протянул дрожащие руки, чтобы обнять уже бездыханное тело, смотря в никуда. — Мамочка? Мама? Прости меня… Прости меня, мам, прости.       Вообще, если так задуматься, то ничего вечным не было, и никогда не будет: теперь Лоуренс понимал это. У всего есть начало и у всего есть конец. Когда-то произошла большая вспышка и зародилась вселенная, когда-то появилась вода и следом жизнь, за жизнью — смерть, за смертью… А что там, за смертью? Мужчина вновь хмыкнул про себя, думая о том, как забавно было бы, если бы его мать была жива и смотрела сейчас на то, каким стал её сын. В любом случае, как бы долго ему не было отведено — он знал, что и его время истечет. Какими бы не были те слухи, какой бы мрачной тайной не была загадка его рождения, тем не менее — он жив, и ни капли не постарел за два столетия.       Из тягучей горечи дыма его вывел машинный гудок, донёсшийся откуда-то сбоку, но, судя по всему, адресованный явно не ему самому. Двое мужчин средних лет вылезли из своих колымаг и, кажется, собирались устроить драку «кто больше виноват». Лоуренс проследил за ними скептическим взглядом, чисто из интереса понаблюдать, вызовут ли полицию, но, ничего так и не происходило, а словарные запасы обоих водителей постепенно истощались на оскорбления, из-за чего смотреть становилось вдвойне неинтересно. Вынув из зубов сигарету и бросив её под ноги, чтобы окончательно затушить, он уже было собирался взять новую, но… — Да вы издеваетесь?! — Взрыкнул он вслух, находя на дне лишь обломок последнего скрутка: видимо, немного не рассчитал, когда рука сжала пачку. Те двое, услыхав третий голос, видимо, подумали, что это обращение к ним, и потому сразу же обернулись, уже готовые начать словесную драку с новым оппонентом, но, видать, замялись, видя, как парень ещё сильнее комкает пачку, превращая её в неровный бумажный шарик и отправляя в полёт до мусорного бака.       Наверное, со стороны он сейчас выглядел как тёмное пятно, которое было готово в любой момент начать расти и пожирать всё вокруг, иначе было бы трудно оправдать испуганные лица, которые он случайно встретил взглядом. Но, в любом случае, рычание на случайных прохожих и вымещение злости на ничем не провинившуюся пустоту — вряд ли прибавит ему количество целых сигарет в пачке, а потому неплохо было бы взять себя в руки, успокоится, прошерстить карманы на наличие мелочи и найти ближайший круглосуточный магазин. Видел он в округе днём парочку таких, осталось только проверить, действительно ли они работают в столь поздний час, когда солнце уже тихонько клонит к горизонту.       Не обращая на сопровождающие взгляды, мужчина развернулся в сторону, где рядом всё это время стоял его верный байк, разукрашенный им самим когда-то в чёрно-белую полоску, с красивым номером из букв «Sandy». Хотя, скорее всего, вряд ли это был номер: табличку подходящего размера и маркер он найти мог где угодно, но доселе у полиции вопросов как-то не возникало. Сняв транспорт с ручника и перекинув одну ногу через сидение, Лоуренс повернул маленький ключик в замке и пару раз провел по ручкам руля, дожидаясь, пока все панельки загорятся неоново-голубым цветом, а на маленьких зеркалах включаться красные сигнальные огоньки. Ох, как же ему нравилось это чувство… Вибрация, рёв мотора, ветер в волосах и адреналин, бегущий по венам, когда он едет без шлема, но в защитных очках, дабы хоть как-то видеть дорогу. Все эти чувства смешиваются в нём, даря каплю успокоения: сейчас перед ним только ровная дорога и зеленый свет светофоров. Ну и цель, разумеется.       Подогнув ноги в коленях, чтоб поставить их на специальные педали, Лоуренс со свистом рванул с места на проезжую часть, не оставляя без зрелища тех двух людей, наблюдающих за ним до самого перекрёстка. Яркие вывески баров в этом районе постепенно начинали зажигаться, а заведения сомнительного типа скоро наберут своих клиентов: возможно, байкер и сам заскочет в одно из них, если появится подходящее настроение. Но пока что у него другой план — найти работающий магазин. Останавливаясь у прилавков, где ещё горят лампы — он не успевал слезать со своей машины, как продавцы по ту сторону стекла переворачивали табличку с «Open» на «Close» прямо у него перед носом! Гадство! И ещё, как назло, у него нет с собой часов, чтоб посмотреть время. Хотя, откровенно говоря, он никогда и не носил их, предпочитая «довольствоваться настоящим», но всё-таки!       Взрыкнув вместе с мотором, желтоглазый свернул на очередном повороте, уже не надеясь сегодня найти хоть что-то работающее, однако, в дверях маркета, представшего перед ним в конце улицы, всё ещё ходили люди, а это свидетельствовало о его работе. Чуть-чуть воодушевившись и доехав до мини-парковки на обочине, Лоуренс оставил байк в одной из размеченных полос, и быстрым шагом направился к нужным прилавкам, минуя отдел с алкоголем. После всего, что с ним происходило, он терпеть не мог одного лишь вида выпивки, особенно в таких количествах, и выбор его останавливался чаще всего на каких-нибудь соках или минералках. Вот как сейчас. Только пройдя полки с темными стеклянными бутылками, как следующим отделом его взгляд привлекли яркие этикетки химозных газировок. И сразу, совсем ненавязчиво, в голове проскользнула мысль о том, что неплохо было бы и смочить горло после сухого едкого табака. Остановившись у стеллажа с особо кислотным оформлением, парень выбрал светло-бирюзовую банку с подписью «Wild Mint», сверил ценник, и только после этого отправился на кассу.       В зале играла джазовая музыка, приятно ласкающая слух: сколько времени прошло с его эпохи, а её всё так же можно услышать в подобных местах… Наверное, обычные люди всё-таки ценят прошлое? То, что их связывает, все эти глупые, но забавные безделушки… Лоуренсу, к сожалению, не дано было понять этих ценностей в силу своей «нечеловечности», но порой он ловил себя на том, что наблюдает за тем, как они меняются. Как меняются поколения, как, должно быть, здорово жить в какой-либо один момент, понятия не имея, что будет завтра. Пожалуй, это была единственная вещь, которая сближала его с человеческими существами, помимо голода, сна, желания… — Эй ты!       … Кроме, пожалуй, подобных индивидов. Мужчина почувствовал, как что-то лёгкое коснулось его затылка, и, сделав глубокий вдох, развернулся, суровым взглядом натыкаясь на… Компанию подростков. Совсем ещё зелёные, но уже настолько безмозглые и невежественные, чтобы осмелиться дерзить кому-то, кто явно не в их весовой категории. Да что в их головах вообще творится?! — Проблемы? — Как можно хладнокровнее спросил байкер, всем своим видом показывая, как ему безразличны любые провокации. На деле же он держался из последних сил, чтобы не преподать этим оболтусам урок. Последнее время Лоуренс заметил за собой очередной период участившихся срывов, и, это был первый звоночек к тому, что весьма вероятно, после магазина, он отправится в паб. Так сказать, выплеснуть накопившееся напряжение. Но это после магазина. Не на этих недоумков. — Если нет — рекомендую поскорей разойтись по своим кроваткам, детишки, пока на улице не стемнело и дяди полицейские не выписали штрафы вашим родителям. — Речь эта прозвучала, кажется, настолько убедительно, что подростки растерялись и затихли. — Это всё? — Спросила кассирша, пробивая выбранный блок сигарет и банку с напитком. — Да, это всё, — кратко ответил мужчина, вынимая из кармана пару баксов и кладя их в монетницу. Со спины донёсся еле различимый шорох, и ещё, будто кто-то шептался, но почему-то никто, кроме самого Лоуренса, на это внимания не обратил. Оглядевшись, он увидел всё тех же настырных мальчишек, что уже стояли поодаль, но, судя по пролетающим колкостям и ворчанию, — всё так же продолжавших обсуждать его. — Хотя нет, пробейте ещё пачку визита, эльку. А вон тем молодым людям энергетики не пробивайте, им нет четырнадцати. — Голоса сзади вдруг возмутились ещё больше, на что получили недовольный взгляд кассирши и окончательно затихли, в то время пока «бандит» ликовал над этой небольшой «победой». Расплатившись за товары и сунув упаковку презервативов в задний карман джинс, он направился к выходу, уже полный облегчения хотя бы от осознания того, что он сейчас покурит и утихомирит разбушевавшегося внутри демона.       Демоны… Наверное, в людях они тоже есть. Свои, правда, не такие уж, как у него, буквально, но есть? Весь этот штат, этот город, в который он попал… Всё это нынешнее время. Всё начинало портиться. Встречные люди действительно потеряли свою былую образованность, уж как никому, а Лоуренсу было с чем сравнивать. Взять, даже то, что произошло прямо сейчас в магазине: какова вероятность того, это эти мелкие хулиганы в будущем не вырастут ворами, насильниками, или ещё того хуже? Подобные индивиды — словно паразиты на всём понятии общества. Паразиты, которые внедряются в мозг другим, ещё светлым людям, передают им свою грязь, портят порой великие умы, которые могли бы добиться небывалых высот…       Байкер знал, что он был ничуть не лучше их. Он вообще был сплошной ходячей ошибкой, которую, почему-то до сих пор носит мир, и потому он всячески старался избегать людей, не похожих на него самого: ему не хотелось портить чужую красоту души. Связи на один-два раза? Вполне можно, если это какой-нибудь гостеприимный бордель с хорошенькими девочками. Но так, чтобы поддерживать их на протяжении долгого времени? Ну… Да, у него конечно было к кому если что обратиться, но это было почти век назад! Ту пару молодожёнов, к сожалению, сбила машина, как бы банально это не звучало. Они были хорошими людьми. Светлыми… И даже сейчас вспоминая о них, о всех моментах, проведенных «двое на одного», Лоуренс улыбался и клал руку на сердце. Была, правда, ещё одна особа… Даже не «была», а «есть», но с ней было не всё так просто. Будто, у неё тоже в запасе имелся страшный секрет, точно такой же, как и у Лоуренса, и потому они вечно друг другу что-то недоговаривали. Да, была дружба, даже, стоит сказать, дружба с привилегиями, но и разногласия тоже возникали нередко: она говорила, что он «упёртый козёл», а он про неё «упрямая овца». Так и жили.       Поправив воротник кожанки, парень таки развернул пленку блока, открывая и вытаскивая одну сигарету зубами за фильтр, и только собравшись доставать зажигалку — вдруг заметил, как дверь магазина туго дёргается под чьим-то весом. Сунув сверток за ухо, мужчина протянул руку, чтобы помочь, и на секунду опешил, встретившись с ярко-карими глазами с молодой девушкой в тёмно-синем платье, чьи, пшеничного цвета, волосы были аккуратно заплетены в косы на висках и распущены на затылке. Она буквально чуть не упала на него плечом, от столь внезапной помощи придержать дверь. — О-ох, прошу прощения! — Девушка поспешила выровняться, поправить, тяжёлые на вид, пакеты, и только после этого Лоуренс заметил под платьем недвусмысленно выпирающий живот, от чего, как-то слишком удивленно вскинул брови. — Извините ещё раз, просто Вы так резко вдруг появились передо мной, — неловко и явно сконфуженно улыбнулась незнакомка. — Спасибо большое, что попридержали двери… — Что вы! Всё в норме, — отмахнулся он, смотря на потемневшее синее небо. — Если изволите, я мог бы помочь донести сумки. — Стоп, что? С чего это вдруг ему помогать какой-то проходимице? Не важно, что явно беременной — это всё-равно было не в его «юрисдикции»! Но, тем не менее, через свои принципы он уже переступил, когда помог с дверью. Так что же мешает доделать дело до конца? — Вам обоим, должно быть, тяжеловато, — он кивнул на живот и криво, но по-доброму улыбнулся, как мог. — Вы говорите, как настоящий джентльмен, — не смогла не заметить дама, смущаясь ещё гуще, но всё же передавая пакеты в сильные руки мужчины. — Это очень приятно, но, разве у Вас нет своих дел? — Лоуренс переглянулся меж девушкой и своим байком, однако, решил не рисковать и оставить Сэнди пока на месте. Позже он за ней вернётся, ничего страшного не случится за полчаса отсутствия. — О, нет, абсолютно нет! Мне не трудно, правда, — с этими словами он пожал плечами, перехватил ручки пакетов поудобнее и вместе с «Златовлаской» направился вперёд по тротуару. — Далеко живёте? — Примерно в двух кварталах… Спасибо Вам ещё раз за то, что помогаете. Последнее время действительно стало трудновато передвигаться, — она приобняла одной рукой своё же плечо. — Меня зовут Эмили. Эмили Дитц. — Бит… Лоуренс Шоггот, — кивнул парень в ответ, успев поправить самого себя. — Надо же, поступаете, как настоящий джентльмен, не только на словах. Даже имя у Вас аристократичное. Готова поспорить, что Ваши родители гордятся своим сыном… — Эмили не успевает договорить, как на её слова почти сразу же реагирует новый знакомый. — О, нет-нет. Я… Такой же как и все. Да. Моя мать просто любила всё «идеальное», потому так и назвала, — немного растерявшись вначале, байкер всё же выкручивает разговор, и далее, оставшееся время до дома девушки, они идут, мило беседуя по душам, считая, что нет смысла что-либо скрывать от того, кто вряд ли ещё раз появится в твоей жизни.       Эта Эмили так улыбалась ему всё время… Такой доброй, уютной улыбкой. А улыбались ли ему вот так хоть раз за все те два столетия? Ладно, может, пара человек. И почувствовать это ещё раз, спустя столько времени, было весьма… Приятно? Несмотря даже на то, что при упоминании о матери, на душе Лоуренсу стало тоскливо. Джуно никогда не говорила о нём, как о сыне. Она, вероятнее всего, даже не считала младшего Шоггота таковым. А эта незнакомка… Слово за слово, по дороге, он и сам не заметил, как проводил её до нужного дома. — Ещё раз огромное спасибо, что помогли мне, — улыбнулась она, принимая пакеты обратно и ставя их на деревянное крыльцо. — Вашей невесте, должно быть, глубочайше повезло иметь такого жениха. Не ревнует? — Девушка с нескрываемым умилённым смешком кивнула на кольца, коими были украшены почти все пальцы на обеих руках. — Ах, это… Я не женат, — улыбнулся он неловко в ответ, поправив выбившуюся на глаза прядку. — И даже не в отношениях. Просто стиль такой. — В таком случае, желаю поскорее найти свою родную душу, мистер Шоггот, — В этих словах мужчина сначала не уловил ничего, про себя посчитав, что это просто очередные заскоки молодых родителей, которые всем пытаются доказать, что дети — это лучшее, что есть жизни, и что семья — это главное. — Сама понимаю, как порой трудно бывает одному, — прикрыв глаза и вздохнув, она откинула светлые волосы с плеч за спину, и, поблагодарив ещё раз за помощь — скрылась за дверью в дом. И только, почему-то оставшись в темноте, наедине с самим собой, он задумался над последней фразой.       «Понимаю, как порой трудно бывает одному»       Эти слова эхом проносились в сознании, смешиваясь не то с рёвом, не то с шумом крови в ушах, терзали, словно голодные собаки, которым кинули кость. Что это было? Что только что произошло? Он не запачкал эту девушку своими мыслями, совсем нет. Это было что-то другое… Словно, наоборот: сквозь его тьму, пустили маленький лучик света, в надежде рассеять мрак в душе, возможно, испепелить то чудовище, что сидит в нём всё это время? Чем бы это всё же не оказалось, но оно действительно тронуло человеческую сущность Лоуренса, пусть и не настолько, чтобы подтолкнуть его к резким изменениям.       Тряхнув головой и застегнув куртку до середины, он переменился в лице, вновь надевая маску скептицизма и безразличия. Теперь ему нужно было идти обратно: забрать байк, пока кто-нибудь не особо умный, не догадался камнем сбить замок на колесе, или ещё хуже: поцарапать его малышку. После этого разговора даже курить перехотелось, поэтому, достав сигарету из-за немного заостренного уха, он положил её обратно в пачку и вернул ту в карман, взамен доставая газировку. Банка с соответствующим пшиком открылась, почти тут же опустошаясь наполовину и жгучим, но освежающим, вкусом оседая на языке. Чтож, будет неудивительно, если ночью его будет мучить изжога, особенно после такой «ядерной химии» на пустой желудок, который, судя по урчанию, уже был недоволен. Наверное, ему стоило купить чего-нибудь более питательного и полезного, но, к сожалению, когда он вернулся к тому самому магазинчику — он уже был закрыт. Оперативно. Его байк одиноко стоял на том же парковочном месте, где и был, верно дожидаясь хозяина. Подойдя ближе и снимая с колеса замок, он застегнул его где-то в области мини-бардачка и уже было собирался привычно перекинуть ногу через корпус, как из-за угла послышался цокот каблуков и приторный, манящий голосок. — Эй, сладкий, — Выйдя в свет фонаря, девушка в красной кожаной куртке, с зелёной майкой под ней и в чёрных облегающих джинсах, предстала перед Шогготом. Без стеснения подходя ближе и облокачиваясь на руль машины, она сложила руки на весьма пышной груди: сие действие мужчина проводил взглядом так же скептически, пока не оторвал свои янтарные хищнические глаза и не поднял их выше. Вот тогда по лицу скользнул хитрый прищур и лукавая улыбочка. — Что-то ты неуловимый в последнее время. Проблемы с полицией? Или уколом инсулина? — Хмыкнула она вызывающе. — И тебе привет, Тина. Ошибаешься, в этом болоте я никогда не погрязну, — съязвил он, всё так же по-дружески, допивая остатки газировки и выкидывая банку в мусорный бак неподалёку. — А ты? Всё никак не отпустишь идею охотиться на меня? — Жизнь всё никак не отпустит меня, Лоуренс, а на тебя мне незачем охотиться, — уже сменившимся на более нейтральный и серьёзный тон, выдохнула красноволосая потирая запястья. — Тем не менее, ты, судя по всему, ищешь со мной встреч. Иначе я не могу оправдать «случайность» этой, и то, почему ты всё это время стояла в тёмном углу, пока я не вернулся за Сэнди. — Сказал, как выстрелил, причём точно в цель, заставив девушку неуютно переступить с ноги на ногу и окончательно отбросить в сторону сейчас все шутки. — Ты прав. Есть работёнка, специально для тебя. — Вот так с ходу? — Наигранно вскинув брови, Лоуренс снова пробежался по телу подруги взглядом. — И даже без прелюдий? — Будут тебе прелюдии, если будешь хорошим мальчиком и дослушаешь до конца. В клубе неподалёку намечается стычка, возможно даже с контрабандой. Хозяин об этом в курсе, но хочет, чтобы всё прошло гладенько и без помарочек, — Тина машинально потянулась руками к полосатому воротнику кожанки, делая вид, будто отряхивает с него мусор и поправляет. — Клубы — это хорошо, но причём тут я? — Понимаешь… Его охранники по большей части гоняют балду. А ты выглядишь, как здоровый танк: угрожающе и влиятельно, как раз то, что нужно, чтобы проконтролировать, дабы всё обошлось без драк. Рейтинг у заведения слишком престижный, чтобы рисковать. Поэтому я пообещала ему привести лучшего из лучших. — К концу речи девушка даже встала на носочки, всё ещё держась за лацканы чужой куртки, чтобы посмотреть глаза в глаза, останавливаясь буквально в паре сантиметров от лица мужчины. — «Лучший из лучших», говоришь? — После недолгой паузы переспросил байкер, быстро облизывая пересохшие губы и рывком прижимая девушку к себе за талию. Чёрт, прямо сейчас, в его голове был такой великий соблазн сделать грязь… — А что мне за это будет? — Наклонившись ещё ниже к её лицу и подмечая этот растерянный бег глазами туда-сюда по его собственному, шепотом добавил он. Как всё же порой интересно наблюдать за переменчивостью других. На одних людях ты стараешься произвести хорошее впечатление, следишь за речью, за действиями, чтобы тебя запомнили интеллигентом, порядочным человеком, а на других: ты можешь не стесняться в выражениях, совсем не отдавать отчёт поступкам, и знать, что всё равно в их глазах ты хуже не станешь. Удивительно. — Хозяин обещал хорошо заплатить. И предоставить личную группу поддержки прямо на месте, — флиртующим тоном ответила девица, перемещая руки сначала на плечи, а потом уже и на сильную грудь, даже не думая отдаляться от щетинистого лица. — Разумеется, при условии, что никаких потасовок, никакой крови, а уж тем более стрельбы в помещении. — На последнем предупреждении Лоуренс не сдержался от очередной ухмылки. — Ммм, девочки-черлидерши? Я согласен. Насчёт стрельбы не переживай. У меня только один ствол, и сегодня он на предохранителе. Я буду осторожным, — сложно было поверить в то, что сказано это было с неким грубым мурчанием, что придало его голосу ещё больше шарма… До тех пор, пока в эту «разгоряченную» обстановку не вмешалось ещё и «мурчание» из живота. Лоуренс вздохнул, понимая, что испортил такой момент, когда его подруга прыснула смешком. — Ладно, ловелас, одними сигаретами ты сыт не будешь. — Отстранившись, но все ещё держа руки у плеч друга, она слегка по ним похлопала, будто пытаясь приободрить. — И да, всё же, будь поосторожней: обычно это говорят, когда собираются кого-нибудь «убить», но, в твоём случае, постарайся кого-нибудь случайно не «родить». А теперь пойдём, клуб уже скоро откроется.