cold hands, but warm heart

      Наше время. Окраина города с опустевшими улицами и разваленными за участками домов лесами, раскинувшимися на несколько километров, и одну успевшую между ними застыть речку. Из всех серых, четырехэтажных зданий, стоявших в округе, выделялся возвышающийся над ними интернат: с потрескавшейся на стенах краской и разрушенными внутри мечтами подростков, заселивших в общие комнаты с кроватями, больше похожими на хлипкие койки в закрытой для посещения лечебнице — место, из которого они вряд ли найдут выход, если конечно не сойдут с ума.       Брендон фактически являлся изгоем в группе. Исключая при этом погребенных в одну могилу родителей, а также леденящие до жути ладони и усыпанные инеем локоны. По большей части он представлял собой подавленного и закрытого в себе подростка, который вечно кутался в два теплых одеяла и носил объемные свитеры и утепленные носки в любое время года.       С каждым годом болезнь продолжала прогрессировать, будто вынуждая Брендона пугать надоедливых одногруппников своими, не менее пугающими его самого, способностями.       В один из таких случаев, запуганный до жути и прижатый к стене, Брендон старается как можно быстрее утереть слезы, прежде чем они превратятся в лед. Щеки горят, руки не шевелятся. Холодно, невыносимо холодно. Хулиганы считают издевательства над ним обычным делом — ровным счетом, им нет и дела до проблем мальчугана, что пустил в их сторону сосульки в качестве самозащиты. — Ты сам себе могилу роешь, Ури! — кричат они, усмехаясь и показывая на него пальцами, — мы всё управляющей расскажем, о том, как ты нас убить хотел! — Я не специально, — на его еле выдавленные слова никто не обращает внимание. Наоборот, начинали громче кричать и топать ногами.       Ничто не выглядит лучше мести тем же оружием — возможно об этом думал один из мальчиков, подобрав с пола острый осколок льда: — Ты же у нас, своего рода, "снежная королева". А королевам не привыкать к гневу простонародья, да ребята? — он крутит в руке кусок ледышки и призывает друзей на то же действие. — Может вы уже прекратите страдать фигней и отстанете от человека? — с кровати поднялся долговязый паренек с вечно лезущими в глаза волосами, горсткой веснушек на щеках, черным лаком на ногтях и разноцветными носками под кожаными ботинками на толстой подошве. Скрестив руки на груди, он продвинулся в глубь толпы и подошел к Брендону, практически лежавшему на усыпанном штукатуркой полу. Присев возле него на корточки, юноша стер рукой остатки слез, размазанных под глазами и по щеке, а после помог встать и направился с ним в сторону кроватей, бросая осуждающий взгляд на виновников. — Неважно выглядишь. Болеешь чем-нибудь? — спросил Даллон, чье имя можно было узнать на бейджике, прикрепленном к гавайской рубашке. — Вирус, — Брендон опустил голову, постаравшись при этом посильнее зарыться в объемный вязаный свитер. Высвободив покрывшую коркой из льда руку, он прокрутил в воздухе пальцем и вызвал небольшой град из снежинок, что тут же растаяли и оставили пятно на светлых джинсах Уикса. Пораженный увиденным, Даллон укрыл Брендона лишним теплым одеялом. И на фоне шока и разыгравшегося любопытства, начал осыпать его подобно снегопаду вопросами. ***       Железная кровать, прикрытая с одной стороны шторой. Капельница, по трубкам которой медленно стекал выписанный медицинский препарат. Прилипший к телу Брендона плед, который вовсе не согревал, а наоборот, от которого становилось ещё холоднее. Пульсирующие вены на виске: от тиканья часов в палате, от звука различных приборов, от одного взгляда на лежавшего перед ним Даллона, с прикрытыми глазами и видом как у мертвеца.       Брендон даже не пытался прикоснуться к нему, боясь, что тем самым вновь навредит другу, ставшему для него лучшим. Ровным счетом как в тот раз, когда они поссорились из-за состояния парня, после чего сам Брендон в истерике ранил Даллона в область головы.       Добродушная медсестра подошла к Брендону со стороны, тихо проговорив, что часы посещения окончены. Парень понимающе кивает и, оставляя снятый плед на стуле, направляется к выходу. Он в последний раз пришел навестить Даллона, с горестью признав собственные ошибки у дверного проема. *** — Неважно выглядите. Болеете чем-нибудь?       Брендону уже 30 с лишним лет. Он сидит на ступеньках возле собственной квартиры. Жизнь кажется бессмысленной, а единственным утешением кажется бутылка пива, вечно-холодного и не нуждающегося в холодильнике. Увы, но профессии с охлаждением чего-либо не предусмотрены за имением холодильных устройств, а на других, более подходящих под отсутствие высшего образования — мужчина боится по ошибке кого-нибудь ранить или банально нанести материальный ущерб.       Брендон лениво отзывается на вопрос, явно обращенный к нему, и видит перед собой долговязого мужчину с вьющимися и вечно лезущими в глаза волосами, горсткой веснушек на щеках и местами слезшим черным лаком на ногтях.       Явно шокированный увиденным, Брендон давится пивом и тратит эту возможность на то, чтобы разглядеть стоящего перед ним незнакомца и узнать в нем черты повзрослевшего Даллона — парня из интерната, попавшего в необъяснимое медиками трагичное происшествие. Дальнейшее развитие событий для Брендона осталось загадкой, ибо Даллона поспешно перевезли в другое, менее обшарпанное, медучреждение. — Я так рад тебя видеть, — Брендон лезет обниматься, чуть не роняя при этом бутылку пива, — мне так жаль за случившееся. — Возможно, Вы меня с кем-то спутали, — Даллон пытается вырваться, вежливо отталкивая от себя подвыпившего мужчину.       Неописуемая радость с волнением в виде покрасневших щек превратилась, ровным счетом, в прискорбное осознание реальной действительности: холод, поразивший некогда разум Даллона, стер все воспоминания о их времяпровождении, дружбе, а главное поддержке и даже зародившейся в четырех стенах влюбленности, помогавшей Брендону прижиться со своей болезнью в столь жестком мире.