Страсть, секс, любовь

Сяо Чжань обычный. Вернее, был обычным. По крайней мере, в плане сексуальных предпочтений. Быстрый секс где-нибудь за кулисами или (однажды) в кабинке туалета ресторана — это его предел. Да, ощущения острее, от страха быть застуканными сердце колотится в горле, от попыток удержать в себе стоны сохнет горло, но все-таки он любил делать это иначе. На постели, долго, обстоятельно, выводя и себя и своего любовника. Ему нравилось именно так. И менять что-либо он не видел смысла. Пока в его жизни не появился Ван Чжочэн. При первой встрече Чжочэн был неловким, чуть неуклюжим, смотрел напряженно и настороженно, и ничуть не напоминал тот тип парней, которые нравились Сяо Чжаню. Не особо уверенный в себе, Чжочэн поначалу держался особняком от всех, обходясь минимумом общения. А потом им устроили индивидуальную тренировку, только на двоих. Ван Чжочэн стал, кажется, еще более неловким, чуть более нервным, но чем дальше, тем больше Сяо Чжань ловил себя на том, что смотрит на него чуть дольше, чем нужно. На его пальцы, узкие бедра, скулы, на задницу, на удивление накачанную. Смотрит и не может понять, почему. А потом случайно становится свидетелем того, как он записывает видео для селфи. Чжочэн поет. И Сяо Чжань чувствует, как от его голоса по телу растекается теплая волна, и сразу следом разбегается толпа мурашек. Сяо Чжань замирает на месте и почему-то думает, что почти ничего не знает о Чжочэне. И на следующий день перед тренировкой зовет его с собой перекусить. Чжочэн распахивает глаза, смущенно улыбается и говорит, что уже договорился с Чжу Цзаньцзинем, но если вечером, то можно. Сяо Чжань чувствует легкое удивление, но прикидывает свои планы на вечер и соглашается. И на обеденном перерыве почему-то краем глаза следит за Чжочэном и Чжу Цзаньцзинем. Их общение такое легкое и гармоничное, что Сяо Чжань невольно ревнует. А когда Чжочэн вдруг улыбается, по-настоящему улыбается, застывает. Это совсем другой Чжочэн. Чжочэн, похожий на солнце. Но думать об этом Сяо Чжань определенно не собирается. Вечером после тренировки общение получается скомканным, поначалу даже чуть неловким, но Сяо Чжаню все равно нравится. Чжочэн все еще немного зажат, но искренен, с понятной тоской смотрит на явно любимое, но очень калорийное пирожное, которое приносят посетителям за соседним столиком, и улыбается пока еще только уголками губ. И Сяо Чжань начинает рассказывать о своей жизни в группе. Выбирает смешные, забавные и откровенно глупые случаи, не боясь выставить себя дураком, и замирает, глядя на то, как смеется Чжочэн. Но все заканчивается слишком быстро. У Сяо Чжаня звонит телефон, Чжочэн тоже получает какое-то сообщение, и они расходятся, как в море корабли. После, уже совсем ночью, Сяо Чжань находит вейбо Чжочэна и всерьез думает о том, чем тот мог привлечь его внимание. Чжочэн безусловно красив, невероятно улыбается, но все равно не его любимый тип мужчин. Но что-то в нем не дает покоя. Может, что-то темное, что иногда светится в его глазах. А, может, желание понять причину иногда возникающего ощущения диссонанса неуклюжести, фотографий из качалки, солнечной улыбки и напряженной собранности, которая так явно заметна на ранних фотографиях. Все меняется, когда начинаются непосредственно съемки. Длинные волосы, многослойные одежды, грим — и Сяо Чжань почти не узнает в «Цзян Чэне» Ван Чжочэна. Но, стоит тому улыбнуться, пока камера не работает, как все возвращается на свое место. А еще Сяо Чжаня погребает волной касаний. Они прописаны сюжетом, они повторяются с каждым дублем, но Сяо Чжань почему-то помнит, что его касается Ван Чжочэн. Но старается не заострять на них внимание: ему важен результат, и он не хочет отвлекаться от съемочного процесса. И как-то даже не замечает, что больше не отходит в сторонку, как только режиссер кричит «Стоп!», и все также держит Чжочэна за руку или обнимает за плечи. Горячей волной и почти ужасом понимания обдает, когда он по истечение месяца после начала съемок вдруг чувствует под пальцами горячую кожу шеи Чжочэна. Они готовятся к новой сцене, Чжочэн стоит рядом, и Сяо Чжань поправляет ему волосы. И вроде все обычно, но Сяо Чжань замирает, дергает рукой. Но уже поздно: он тонет в темном прямом взгляде Чжочэна, отмечает, как слабеют собственные ноги и как от желания прикоснуться, обнять, вжать в себя, смять губы поцелуем сохнет во рту. Отойти не получается. Отвести глаза — тоже. Поэтому он просто позволяет руке полностью лечь на плечо Чжочэна и снова едва касается кончиками пальцев к шее, затапливая окружающих словами. Он не особо понимает, что несет, кажется, что-то про снова запутавшиеся волосы или спрашивает, не жарко ли ему, рядом кто-то смеется, но все, что видит и чувствует Сяо Чжань — это как Чжочэн очень естественным, почти незаметным жестом поворачивает голову и подбородком скользит по костяшкам его пальцев, глядя сквозь ресницы. Сяо Чжаня бросает в жар, потом сразу в холод, а потом режиссер кричит спасительное: «На площадку!», но остаток дня Сяо Чжань проводит, как в тумане. И, наверное, было бы лучше, если бы в этом полубессознательном состоянии он закончил съемки дорамы в принципе, потому что бесконтактный, а, вернее, бесконтактно-тактильный секс, который продолжается еще месяц после, чуть не доводит до нервного срыва. Потому что Чжочэн расслаблен. Потому что они так и не поговорили, потому что Чжочэн невероятно тактилен, и «жертвами» его тактильности становится весь каст. Чжочэн все чаще улыбается, люди тянутся к нему, и Сяо Чжань сходит с ума от ревности, неопределенности, усталости и невозможности что-то изменить. Положение спасает только Ван Ибо, который всегда рядом, отвлекает, поддерживает и смотрит с понимающим сочувствием, хотя они никогда не говорили об этом. И который однажды ставит во всем этом точку, устраивая вечеринку в один из редких свободных вечеров. Еда, сладости, вино — Ван Ибо на пару с почему-то Лю Хайкуанем, и Юй Бинем угощает весь каст. Он же заботится о том, чтобы за столом Сяо Чжань сидел рядом с Чжочэном и чтобы свет был направлен на другую сторону. За это Сяо Чжань его ненавидит. Искренне и сильно, особенно когда под столом его бедро случайно касается бедра Чжочэна. Тело прошивает разрядами, и Сяо Чжань чувствует себя утопающим. Впрочем, спасения он не хочет и не ждет. Вместо этого он пьет вино, которое почти не пьянит, но немного расслабляет. И в какой-то момент полностью теряет контроль. Губы Чжочэна оказываются еще более сладкими, чем он себе представлял… И все же никогда раньше у Сяо Чжаня не было желания завязать любовнику глаза. И он знает, кто в этом виноват. «Цзян Чэн», вернее, Чжочэн, который на секунду появился сквозь его образ, когда Вэй Усянь — Сяо Чжань в первый раз потянулся к нему с лентой в руках. Беззащитное, немного испуганное выражение его лица и сейчас стоит у Сяо Чжаня под веками. Такое, какое он никогда не видел прежде. В таком Чжочэне не было слабости, только ломкая хрупкость, от которой сердце Сяо Чжаня залило непривычной нежностью. Не потому что Сяо Чжань не был способен чувствовать нежность к мужчине, просто Чжочэн не был тем, кто вызывал подобное. Над ним можно было умиляться, о нем хотелось заботиться, смеяться, бесконечно слушать, как он мурлыкает себе под нос какую-нибудь песенку, согреваться и расслабляться в его объятиях, но нежность… Хоть и все еще неуклюжий временами, но все равно сильный и жесткий — Чжочэн не располагал к нежности. Проклятая лента изменила и это. …Выходной выпадает так редко. Еще реже он совпадает с выходным Чжочэна. И еще более редка возможность где-то прогуляться вместе. Но они ею пользуются на полную. Пусть рядом стафф, пусть между ними десяток метров, Сяо Чжань чувствует Чжочэна за спиной или сбоку, а когда они забредают в кафе перекусить, то без слов садится рядом с ним. Их общение не предписано фансервисом, поэтому Сяо Чжань одновременно чувствует себя очень комфортно, и немного боится, что что-то откроется, и им придется расстаться. Он привык думать на несколько шагов вперед, но спорить с сердцем, оказывается, невероятно трудно. И все, что остается Сяо Чжаню — это проявлять максимальную осторожность и надеяться на то, что те немногие друзья, кто в курсе, не решат за их с Чжочэном счет набрать еще немного популярности. Но сейчас он думает лишь вскользь: Чжочэн рядом и его нога под столом, плотно прижатая к его собственной, заставляет думать только о нем и о ленте, что жжет карман. …День одновременно и летит, и тянется. Но все равно заканчивается и, официально прощаясь с Чжочэном, Сяо Чжань возвращается к себе в номер. Долго принимает душ, отвечает на пару сообщений, ржет над присланным Ибо самодельным мемом, зарывается в вейбо, но забывает обо всем сразу, как только поверх всех окон всплывает сообщение с коротким «открой». Сяо Чжань скатывается с кровати, босиком шлепает к двери, открывает ее, фиксируя язычок замка, чтобы не захлопнулась, и отходит к окну. Замок тихо щелкает спустя почти минуту, и Сяо Чжаню даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать кто это. И вовсе не потому, что он этого гостя ждал, а потому что вместе с ним приходит покалывающее ощущение в пальцах и начинают зудеть губы. И как хорошо, что они одного роста и можно откинуть голову на его плечо, почувствовав, как его обнимают со спины. — Ты не пошел на «американские горки», — Чжочэн проводит носом по его шее, открытым ртом накрывает бьющуюся венку под кожей. Сяо Чжань ежится от щекотки, выдыхает. — Мне пришлось орать от страха в чужое плечо. — Если бы пошел я, то это бы я орал в твое плечо, — Сяо Чжань улыбается, накрывает ладонями сплетенные на животе пальцы. — Орали бы вдвоем. Было бы веселее. — В следующий раз? — Сяо Чжань оборачивается, хлопает ресницами, строя умильную мордашку, и Чжочэн смеется. Он в тонкой майке, домашних джинсах, с влажными после душа волосами, взъерошенный, невероятно милый. Только глаза чуть сумасшедшие, хмельные. Предвкушающие и зовущие. Сяо Чжань откликается сразу. Вспыхивает и в который раз думает о том, что и это Чжочэн изменил тоже. Отступили куда-то в тень и разница в возрасте, и общая усталость от жизни, от которых просто лежать в чужих объятиях нравится чуть ли не больше любого чувственного удовольствия. Нет, это он тоже любит, но смотреть на то, как кончает Чжочэн или слушать его стоны ему нравится гораздо больше. С ним Сяо Чжань занимается не сексом, а любовью. А еще только с ним Сяо Чжаню хочется попробовать все. …Он достает ленту, когда губы Чжочэна уже припухли от поцелуев, а на груди под ключицей расцветает красный след. Глаза Чжочэна расширяются, но в них нет страха, и Сяо Чжань выдыхает с облегчением. Чжочэн ему доверяет и не боится. О том, что это значит, Сяо Чжань решает подумать потом. Когда лента оказывается на глазах Чжочэна, Сяо Чжань еле удерживает себя от того, чтобы не потянуться за телефоном. Потому что сейчас выражение лица Чжочэна то самое. Доверчивая беззащитность, хрупкость, которая проявляется в чуть нервных движениях и наклоне головы. Когда Сяо Чжань, тонущий в нежности, берет его за руку, Чжочэн почти вцепляется в его пальцы. Сяо Чжань сплетает их со своими, сжимает, дает понять, что не позволит случиться чему-то плохому и не принесет боли. А потом обнимает его за талию, ведет несколько шагов до кровати и, не дав время на испуг, укладывает на постель. Гостиничное белье не такое идеальное, как хотелось бы Сяо Чжаню, но даже на нем Чжочэн смотрится великолепно. И эта лента, алеющая на его лице… Сяо Чжань целует его долго. Неторопливо, глубоко, ласкает губы, терзает рот, кончиками пальцев поглаживая плечи и шею. Чжочэн отвечает, вздрагивает, ластится, подставляясь. Его чувствительность, и без того высокая, кажется, стала и вовсе запредельной. Он дышит часто, поверхностно, кадык ходит ходуном, и Сяо Чжань отпускает его губы, чтобы проследить линию скул, прихватить кожу на шее. У Чжочэна невероятные ключицы и именно ему чаще всего достаются костюмы с такими же невероятными вырезами, поэтому Сяо Чжань отдает им должное, очерчивая пальцами и повторяя путь губами. И добирается до стоящих пиками сосков. Чжочэн сдавленно стонет, выгибается, вцепляется в плечи Сяо Чжаня. Кусает губы так отчаянно, что Сяо Чжань накрывает их пальцами, заставляя расслабить. Чжочэн с трудом, но подчиняется, а Сяо Чжань думает, что ему не должно так сильно это нравиться. Но у него срывает крышу от беспомощной доверчивости Чжочэна, от собственной власти над его телом и удовольствием. Это пьянит сильнее алкоголя, покорность Чжочэна, который обычно гораздо менее послушный, заводит. А его чувствительность позволяет Сяо Чжаню надеяться на то, что он сможет довести его как минимум до двух оргазмов прежде, чем кончит сам. А с другой стороны, хочется мучить его как можно дольше, заставить потерять голос и умолять. И, наверное, это запрещенный прием, но Сяо Чжань не думает об этом, когда тянет пальцы Чжочэна к себе, забирая их в рот. Они чувствительные настолько, что, кажется, у Чжочэна там сосредоточены все нервные окончания. Сяо Чжань посасывает каждый, языком ласкает между ними, и Чжочэн замирает, напрягается до звона, приоткрывает рот. Сяо Чжань, завороженный этим зрелищем, выпускает его пальцы, напоследок прикусывая подушечки. Чжочэн вздрагивает, стонет жалобно и возмущенно, и снова застывает, словно прислушиваясь к тому, как Сяо Чжань стаскивает с него штаны. — Мой мальчик готовился? — Сяо Чжань не может удержаться и даже не пытается удержаться от поддразнивания, обнаружив, что под ними больше ничего нет, кроме чуть изогнутого вверх члена. Чжочэн шипит, Сяо Чжань смеется и звонко целует головку. Размазывает по губам вязкую смазку, почти смакует. Это пошло, но с Чжочэном никаких границ не существует. Чжочэн вздрагивает, тянется к себе, тянется неуверенно, словно ждет, что его вот-вот остановят, но Сяо Чжань не шевелится, только смотрит с хищным вниманием на его подрагивающие пальцы, и когда те накрывают качающийся перед глазами член, берет в плен рта сразу все «лакомство». Чжочэн вскрикивает от неожиданности, а Сяо Чжань жестко фиксирует его бедра и пускает в ход язык, слегка помогая себе рукой. Чжочэн захлебывается стонами и кончает на второй минуте. Сяо Чжань слизывает все, целует острые коленки и пальцами проникает в его тело. После оргазма Чжочэн расслабленный, особенно сладкий, податливый и мягкий. И стонет тихо, почти жалобно, но ничуть не сопротивляется, когда Сяо Чжань устраивается между его бедер и осторожно входит. Замирая, надолго припадает к его губам, целует закрытые глаза под лентой и, только почувствовав хватку на своих плечах, начинает двигаться. Медленно, то глубоко, то едва входя, откровенно вылюбливает Чжочэна, сходя с ума от такого протяжного и острого удовольствия. Чжочэн дышит открытым ртом, подрагивает, когда Сяо Чжань достает до простаты. А потом вдруг тянет к нему руки. В сочетании с повязкой на глазах это смотрится так горячо, что Сяо Чжань на миг теряется. А потом ловит его пальцы, целует каждую подушечку и, подавшись вперед, обхватывает и снова выпрямляется, усаживая Чжочэна на свои бедра. Тот вскрикивает от того, как глубоко оказывается в нем член Сяо Чжаня, обнимает руками за шею, притирается всем телом, зарывается лицом в шею. Словно просит защиты, заботы, любви. Отдает всего себя. И Сяо Чжань, вопреки собственным намерениям долго мучить его, срывается. Входит резко, быстро, не жалея. Ловит стоны Чжочэна, его дрожь, вскидывается, когда тот впивается ногтями в его спину, а на вдохе до оргазма с силой насаживает его на себя, надавливает на поясницу, и Чжочэн взмывает с долгим протяжным, плачущим стоном. Содрогается в сухом оргазме, захлебывается воздухом, мелко дрожит, судорожно цепляясь за плечи Сяо Чжаня. Край ленты темнеет, и Сяо Чжань одним движением распускает узел. Смотрит в расфокусированные мутные глаза Чжочэна, его слипшиеся ресницы и кончает сам. Оргазм настолько сильный, что Сяо Чжань больше не может держаться прямо и падает на кровать, опрокидывая Чжочэна на спину и выбивая из него слабый вскрик от движения члена внутри. Глухо стонет в его плечо, впивается губами в шею и наконец затихает. …У Чжочэна откровенно затраханный вид, и Сяо Чжань подозревает, что выглядит не лучше. Но они оба улыбаются, касаются губами губ, перебирают волосы. Чжочэн молчит, потому что сорвал голос и Сяо Чжань запретил ему даже шептать, боясь за его связки, а самому Сяо Чжаню слова не нужны. Он счастлив сейчас, видит отражение своего счастья в глазах напротив, и это все, что ему нужно. Сейчас он не боится, что их раскроют, он вообще не думает об этом. Он думает о том, что нужно убрать ленту подальше и купить еще одну. Алый будет отлично смотреться на запястьях Чжочэна.