Как я был счастливым

      Эта беременность замучила всех. В особенности, меня. Сразу после течки Дилани, прыгая до потолка, сообщил, что я пахну персиками. Омега! Согласитесь, альфа с таким запахом – уже перебор. Все всех поздравляли и просто визжали от восторга. И только я готов был локти кусать и целую неделю не разговаривал с папочкой. Кто еще мог выбросить мои противозачаточные таблетки?       В первые два месяца, пока врач не подтвердил беременность, я еще надеялся, что Дилани и тесты ошиблись и все обойдется. Не обошлось.       Меня сразу же взяли в оборот: усердно кормили фруктами и овощами, заставляли гулять в парке по часу трижды в день, не разрешали засиживаться допоздна. Папочка практически поселился в поместье, каждое утро подсовывая мне на завтрак мисочку творога со словами: «У ребенка должны быть крепкие зубки!». Все протесты по поводу того, что мне нужно работать и писать диплом, натыкались на дружный отпор в стиле: «У тебя диплом еще на втором курсе был написан». Вообще-то правда, но ведь нужно все перепроверить, красиво оформить, да и бросать свои исследования, когда благодаря некоторым подсказкам профессора наметился настоящий прорыв, будет преступлением. А еще рядом со мной постоянно кто-то крутился. Думаю, из опасений, что я попробую избавиться от ребенка. Но такая мысль мне даже не приходила в голову. Раз уж так вышло… Пункт брачного договора позже или раньше все равно пришлось бы выполнять.       В постоянной борьбе с тиранией родственников прошли первые месяцы. Никаких изменений в самочувствии я не замечал. Разве что ходить стал более степенно, особенно по лестницам. Наверное, подсознание уже перестроилось на беременность, в то время как сознание еще тормозило. Папочка радовался моему идеальному самочувствию, поясняя его истинностью. В самом деле, ни тебе тошноты по утрам, ни странностей в пищевых предпочтениях, ни перепадов настроения. Какие уж тут перепады, когда шкала стабильно показывает «злость на весь мир».       Оказалось, что все впереди. На четвертом месяце у меня неожиданно вырос живот. Прямо как по мановению волшебной палочки: еще неделю назад был слегка заметен, а теперь выпирал настолько явно, что его уже не удавалось скрыть под просторной одеждой. Я был просто в шоке, поскольку ничего не говорил профессору Кайрзейнеру и надеялся скрывать свое положение как можно дольше. Диплом был полностью готов, и до защиты еще оставалось время, но мне хотелось успеть провести еще кое-какие эксперименты. И пусть их результаты в дипломную работу уже не войдут, но оценка профессора была просто необходима.       На очередную встречу, которая уже по традиции проводилась раз в неделю, я шел как на эшафот, представляя презрительную мину старика при виде моего пуза. Но, к изумлению, ничего не произошло. То ли Кайрзейнер был настолько подслеповат, то ли не обратил внимания, но наше общение прошло как обычно. Профессор похвалил мои новые идеи, подкинул еще парочку и ткнул носом в ошибки, которые я не заметил.       А потом начались падения в обморок прямо на ровном месте. После того, как едва не свалился под колеса автомобиля, меня выпускали из дома только в сопровождении двух охранников, готовых в любую минуту подхватить и транспортировать в безопасное место. Но я и дома умудрился рассечь лоб об угол шкафчика в собственной комнате. Да так лихо, что наложили четыре шва.       Перепуганный супруг созвал целый консилиум. Определили низкое давление и нехватку гемоглобина. И это при том, что фрукты и зелень едва не из ушей лезли. Сыночек слишком интенсивно вытягивал ресурсы моего организма. Назначили комплекс витаминов, но, как выяснилось, у меня на них аллергия. На второй день приема все тело покрылось мелкой сыпью и начало страшно чесаться. Принимать антигистаминные препараты беременным нельзя, поэтому пришлось прекратить подпитку витаминами и ждать, пока сыпь и зуд пройдут сами. Напасть оставила меня только на четвертые сутки, и все это время я днем и ночью мокнул в ванной, так как зуд снимала только вода.       Меня со страшной силой тянуло на сладкое. Несмотря на ворчание папочки, всеми правдами и неправдами добывалось желаемое и, конечно же, это не замедлило отразиться на фигуре. Стало ломить спину, отекли ноги, спать было страшно неудобно, а живот появлялся в дверном проеме за полчаса до того, как я переступал порог. При очередном взвешивании врач пришел в ужас и посадил меня на диету. Ее удалось выдержать примерно двое с четвертью суток. Среди родственников распространилось мнение, что я ношу двойню, но УЗИ упорно показывало один плод.       Не заметить мою беременность теперь мог разве что слепой, но профессор вел себя по-прежнему, пока однажды не поинтересовался.       – Вы успеете родить до защиты, Элиар?       – Не-ет, – проблеял я, преодолевая легкий шок от доброжелательной интонации и самого содержания вопроса. – Еще несколько месяцев…       – Вы уверены в сроках? – удивился Кайрзейнер и тут же махнул рукой. – А-а, конечно. Двойняшки?       – Не знаю. Говорят, что нет.       – Хм, вам должно быть тяжело приходить сюда…       – Нет-нет! – меня охватил испуг. – Все в порядке, профессор! Это не помешает, я продолжу исследования! – Нисколько не сомневаюсь, – улыбнулся старик. – В своей целеустремленности, Элиар, вы дадите фору десятку альф и бет. Но ведь ребенку тоже нужно уделить внимание. Поэтому я вот что предлагаю…       Кайрзейнер соединил перед собой пальцы и в задумчивости покрутил ими.       – Давайте составим план работ на предстоящий год. Мы ведь можем общаться в он-лайн режиме, не обязательно сюда приезжать. А я подам заявку на дополнительную ставку для моей кафедры. Думаю, не откажут. Правда, тянуться эта бюрократическая канитель будет долго, но года через полтора все утрясется, и вы сможете выйти на работу. А это время будете продолжать в своей лаборатории. Судя по всему, она у вас не хуже той, что в академии, да и помощник есть, – прищурился он.       Я едва не задохнулся от радости. Ставка на кафедре? Я буду не только заниматься лабораторными исследованиями, но и преподавать? Даже в самих смелых мечтах не воображал такого! Максимум на что надеялся – должность лаборанта. Домой летел как на крыльях и едва не целый день провисел на телефоне, делясь со всеми друзьями радужными надеждами.       – Эли, – сказал мне Айниль, выслушав поток восторженных восклицаний, – я очень рад за тебя, но в то же время и расстроен. Мы с мужем планировали заманить к себе такого перспективного специалиста.       – Ты шутишь?       – Ничуть. Да и Котти нашлось бы местечко. Поверь, наши лаборатории не хуже. Да и исследовательская база под рукой. Вряд ли в академии у тебя будут такие возможности. Мы хотели открыть новое направление и предложить тебе его возглавить.       Я просто растерялся от таких головокружительных перспектив. Заманчиво, очень заманчиво, но ведь в фармацевтической компании Айниля мне придется заниматься теми разработками, которые зададут, а свои исследования смогу проводить только дома и в свободное время. Но база… Там собраны десятки тысяч образцов! Айниль правильно понял мое зависание.       – Понимаю, что выбор сделать сложно. Да и сейчас у тебя другие приоритеты: защита дипломной работы и роды. Просто подумай над нашим предложением. Я хотел сказать, что вне зависимости от твоего решения должность в «Фарматис» тебе обеспечена в любой момент.       Я сердечно поблагодарил друга и решил по его совету отложить муки выбора на потом. Кто знает, вдруг профессору не дадут ставку или еще что-нибудь пойдет не так.       Но это самое «не так» поджидало меня значительно раньше. К этому времени обмороки прекратились. Очевидно, моя располневшая тушка обладала достаточными ресурсами для малыша. Но тут пришла новая беда – меня стало тошнить от самих разнообразных запахов. То на полу оказывался ужин, стоило уловить слишком резкий аромат духов папы, то меня выворачивало от паров бензина так, что пришлось выскакивать из машины. Запах жареной рыбы и любой намек на жир в тарелке давали такой же эффект. На сладкое смотреть не хотелось.       При такой «диете» я на удивление быстро стал терять вес и к защите дипломного проекта значительно постройнел. Беспокойство родственников успокоили врачи, утверждая, что с ребенком все в порядке и похудение мне даже на пользу. Впрочем, живот меньше не стал. Плод лежал неправильно, но специалисты уверяли, что беспокоиться не стоит. Перед родами он повернется как нужно. Мне посоветовали перейти на легкие салатики и супчики, питаться отварным мясом и (будь он проклят!) творогом. Казалось, что этот продукт я не смогу есть до конца жизни.       В день защиты мы с Котти встали рано и долго собирались, параллельно выслушивая пожелания успеха от родственников, друзей и знакомых, что значительно замедляло процесс. С телефоном возле уха крайне неудобно умываться и одеваться, не говоря уже о завтраке. Наконец сборы были окончены. Мы стояли возле входной двери в строгих деловых костюмах и белоснежных блузках. Я – в темно-красном, Котти – в васильковом. Папочка последний раз окинул нас придирчивым взглядом и сказал: «С Богом!».        И тут вдруг Котти изрек: «А где твой диплом, Эли?». Свою работу он держал в красивой кожаной папке под мышкой.       – Ой! – всплеснул я руками. – Он в моей комнате на столе! Чуть не забыл самое главное! Вот был бы номер!       – Стой здесь, – передавая мне свою папку, сказал друг. – Сейчас принесу.       – Нет, подожди! – запротестовал папа. – Я схожу. Возвращаться – плохая примета.       И он поспешил по лестнице на второй этаж. Буквально через пару минут родитель вновь показался на верхних ступеньках с такой же как у Котти папкой в руках и стал торопливо спускаться. Меня кольнуло какое-то недоброе предчувствие.       – Па, не спеши так. У нас полно времени. Вызывают по алфавиту, буква «Л» в середине списка, а «Р» вообще в конце.       Не успел я произнести эти слова, как с ноги родителя свалился домашний шлепанец. Он неловко оступился, заваливаясь назад и размахивая руками, а потом упал и проехал боком по нескольким ступенькам. Мы одновременно вскрикнули и бросились на помощь.       – Ничего страшного, – пытался заверить нас папа. – Немного ударился.       Но когда мы попытались поднять его на ноги, он завыл от боли и обмяк в наших руках. Пришлось усадить его на ступеньку. Одного взгляда на неестественно вывернутую ступню хватило, чтобы понять – травма серьезная.       – Котти, звони мужу. У нас проблема, – распорядился я, набирая номер скорой.       – Мальчики, оставьте! Это просто вывих. Позовите Вердила, он все организует, – запротестовал родитель, морщась от боли. – А вам нужно идти. Опоздаете!       – Ты проехался по ступенькам. А вдруг перелом ребер?       – Что случилось? – со стороны служебных помещений появился дворецкий. – Господин Ротти!       – Папа сильно спешил и вот… – пояснил я.       – О, Боже! – всплеснул руками бета.       Моя война с обслугой давно закончилась. Можно сказать, что Элиара Ротти приняли в качестве хозяина дома после того, как стало ясно, что я не причастен к попытке избавиться от ребенка, и проявил себя во время нападения. А потом, как и предполагалось, слуги разобрались в моем характере и, если не полюбили, то уж точно зауважали.       – Линдси скоро будет, – сообщил Котти. – Ему нужно отменить занятия и доехать. Полчаса, не меньше.       – Скорая будет быстрее. По крайней мере, я надеюсь, – заметил я.       – Эли, оставьте меня. Вердил присмотрит. Я же не при смерти. Езжайте, – убеждал нас папа.       Я кусал губы. Что делать? Вердил заверил, что справится и нас будут держать в курсе. До академии нужно было ехать в противоположный конец города, не менее часа даже если поспешим. После долгих колебаний мы все же выехали.       Еще в дороге позвонил Линдси и сообщил, что папу отвезли в больницу и сделали рентген. Выявили перелом лодыжки и сильный ушиб бока, но ничего серьезного. У меня немного отлегло от сердца, но нарочито бодрый голос доктора мне не понравился. Что-то он скрывает.       Тревога была настолько сильной, что я попросил профессора Кайрзейнера изменить порядок защиты и в качестве исключения разрешить мне защититься в первых рядах. Мне пошли навстречу и выпустили вторым.       Не помню, как делал доклад и отвечал на вопросы. Было совершенно все равно каким будет результат, хотелось только освободиться поскорее. Меня поздравили с отличной проработкой проекта и отпустили. Я пожелал Котти успешной защиты и поспешил в клинику.       Как оказалось, предчувствие меня не обмануло. У папы был сложный двойной перелом, потребовалась операция. Когда я влетел в вестибюль дорогой частной клиники, там меня уже ждал Линдси, Дилани и отец. Папа еще был в операционной, но Ларрен уверял, что все будет в порядке.       – Почему ты мне соврал? – накинулся я на него.       – Чтобы ты защитил диплом нормально.       – Эли, он прав. Тебе вредно волноваться, – встревоженно обнял меня супруг.       – Ну-ка, выпей, – доктор уже накапал в пластиковый стаканчик успокаивающей травяной настойки.       Едва я проглотил лекарство, появился врач, снимая на ходу хирургическую маску.       – Не беспокойтесь, все прошло отлично. Два месяца в гипсе и будет танцевать, – улыбнулся он.       Мы облегченно выдохнули.       – Сейчас его переведут в палату, но проснется господин Ротти только часа через два. Кто-то один может с ним остаться.       Я, Дилани и Ларрен вернулись домой, отец остался. В поместье нас ждал встревоженный Котти и праздничный ужин, который приготовили, чтобы отметить нашу защиту. Мне кусок в горло не лез, да и у остальных аппетита не было, так что повар старался напрасно.       Утром я проснулся от возни рядом. Дилани собирался на работу.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил он, целуя в щеку.       Давно перестал уворачиваться от его поцелуев, все равно бесполезно.       – Сносно, – ответил хмуро и сел на кровати.       В то же мгновение живот скрутила острая боль.       – Эли, что такое? – всполошился супруг.       – Бо-ольно… – только и смог проскулить я.       Перепуганный альфа немедленно схватился за телефон, вызывая Ларрена с его магическим чемоданчиком. Полуодетый доктор прибежал буквально через минуту, быстро осмотрел воющего меня и нахмурился.       – Что со мной, Линдси? Внутри будто бы что-то рвется!       – Ты рожаешь, Эли.       – Но ведь еще рано! – вскрикнул муж.       – Вот именно… – мрачно произнес бета.