***
Юнги злостно сжимает руль в руках, переключается на пятую передачу и гонит машину по широкой автостраде, мечтает о том, как приедет в университет, найдет этого мудака и выбьет ему всю дурь. На деле, омега не настолько силён, чтобы надавать Чимину великолепных пиздюлей, но и оставить этого поганца просто так он тоже не может. Своими глазами видит весь этот пиздец уже больше года и то, как сейчас его друг мучается. И все это время у Юнги нереально сильно чесались руки и ноги, чтобы этому Паку за все хорошее прописать. Омега на автомате оставляет машину на парковке, ставит на сигнализацию и на своих худых ногах в скинни с порванными коленками летит к корпусу университета. Глаза лихорадочно ищут этих двух придурков, потому что там где Чонгук, там и Чимин. Юнги усмехается самому себе, что ни за что бы не стал искать этого альфу, а в итоге сам же его и ищет. Мин переводит дух у одного из шкафчиков и лениво осматривается, замечает, что потихоньку злость проходит. Вот только взгляд сам как-то неосознанно цепляется за альфу. Он спиной облокотился на железный шкафчик, сжимает губы так, будто сейчас сам лопнет от злости и сверлит телефон в руках убийственным взглядом. Крепкая ладонь Пака до побелевших кончиков пальцев сжимает телефон. Рядом с пепельным Чимином стоит объект проблемы вселенского масштаба Юнги и с недавнего времени гостя его безумных и странных мокрых снов. Чонгук что-то своему другу усиленно вдалбливает и хмурит свои густые брови. Юнги одергивает себя на том, что оценивающе рассматривает его и забывает о том, что вообще хотел изначально сделать. Омега сам не замечает, как его ноги сами ведут к этим альфам, а когда уже оказывается перед Чимином, рука сама собой замахивается и прописывает альфе звонкую пощечину. Кажется, в этот момент время во всем университете остановилось, все студенты молниеносно обернулись в их сторону, и перешли на гулкий шепот. Пак сдувает пепельную челку с глаз, дотрагивается пальцами до побитой щеки и разминает челюсть. — Хён! — обескуражено восклицает Чонгук, омегу к себе разворачивает и сжимает пальцами его хрупкие плечи. — Отпусти! — вырывается Мин, пытается ногой Чимина побольнее пнуть. Чон железной хваткой его держит, но это все равно не останавливает Юнги. — Какой же ты ублюдок, Пак Чимин! — Юнги! — жесткий низкий голос Чона проходится по слуху омеги, но он умело отмахивается от него. Вновь обостряет все своё внимание на другого альфу и кипит от злости. — Ненавижу тебя! — шипит омега, — Стоишь такой весь прекрасный и хорошенький, пока Тэхён страдает. Ты хотя бы задумывался о том, как ему больно? Чимин молчит и даже не отрицает ни единого слова Юнги. Он до боли жмурит глаза и нервно сжимает губы. Уже несколько дней Тэхён не отвечает на его звонки и сообщения, не дает ему ни одного шанса все исправить. Он его как грязное пятно на своей футболке — выстирал и забыл. А Чимину крышу рвет. Пак злится на себя, на эту чертову истинность и совершенно не знает, что делать. — Что с ним? Где Тэхён? — альфа поднимает на разъяренного Юнги взгляд. И омега видит эти потерянные карие глаза и даже на несколько секунд теряется. Пытается вырваться из рук Чонгука, но тот крепко держит его и накрывает в объятьях, душит омегу своим запахом. Мин понемногу гаснет, но на Чимина враждебно смотреть не перестает. — Он дома. — Бросает Юнги, исподлобья на альфу смотрит. — У него течка. Я его таким разбитым ещё никогда не видел. Даже тогда, когда ты отказался от него. — Я не могу с ним связаться. Он не дает мне даже и слова сказать. — И правильно делает! — цедит Мин, — Сильна обида. Но боль, которую ты ему причиняешь еще сильнее. Я ведь предупреждал тебя, Пак Чимин, предупреждал. Если я ещё хоть раз увижу тебя рядом с Тэхёном, я костьми лягу, но уничтожу тебя. — Хён, — Чон настойчиво влезает, — Хватит с тебя. — Я ещё не закончил! — Закончил. — Альфа твердо пресекает попытки Юнги хотя бы в любую сторону дернуться, кивает Чимину и уводит омегу. Пак растеряно пробегается взглядом по стенам, по студентам, которые все ещё следили за бесплатным спектаклем, и зарывается пятерней в волосы. Он ведь чуял, Тэхён ему сам говорил, что скоро течка начнется. И вот сейчас, когда они ни черта не могут разобраться в ситуации, омега его не хочет слушать и наверняка ведь по стенам лезет. Чимину хочется сорваться прямо с этого места, наплевать на все и ломиться в дверь Тэхёна, пока тот не откроет. Но он не откроет. Альфа в очередной раз делает миллионную попытку позвонить ему и прислоняет телефон к уху. Даже не надеется, что тот ответит. Слышит тяжелый вздох Тэхёна и его дрожащий голос, и сам как дышать забывает.***
— Да отпусти ты меня, черт тебя дери! — омега насильно руку из чужой хватки вырывает, но лишь ещё сильнее ощущает на запястье горячие пальцы Чонгука. Омежья сущность внутри ликует, чувствует повисшую вокруг него мощную ауру альфы, не хочет, совершенно не хочет ослушаться, когда как все внутреннее существо Юнги внутри вопит во все горло. Что этот мелкий себе позволяет? — Даже слушать не хочу твои нелепые ругательства, хён! — Шипит Чон, на Юнги горящими глазами оглядывается, губы сжимает. — И кто тут ещё из нас мелкий ребенок? Это ты сейчас себя «взрослым» показал? Больше было похоже на истеричку, чем на взрослого и уравновешенного омегу. Альфа волочит его за собой через весь коридор, полностью игнорирует прохожих зевак и то, что из-за взъерошенного Юнги на них смотрят абсолютно все. Чону хватает всего лишь преодолеть пару метров, завернуть за угол и впечатать в стену брыкающегося Мина, пока пальцы не сжимают омежью челюсть, на себя смотреть заставляет. — Отпусти меня. Юнги как можно больнее ядом плюется и все ещё злится. Ему совершенно плевать, что уже прозвенел звонок и как несколько минут идет пара. И Мина уж точно не волнует, что из-за него и Чонгук тоже свою пару пропустил. — Для начала свой пыл остуди. — Он твердо выговаривает в омежьи губы, в глаза карие смотрит, с каждым разом заново тонет и захлебывается без остатка. — Ты всегда такой колючий? — Тебе-то что с того? — обиженно выплевывает Юнги. Он ему не дал свою злость выместить, а теперь отчитывает, как пятилетку. Омега губы поджимает, клокочущую обиду, злость внутри ощущает и совершенно не понимает, что происходит. — И вообще я твой хён, а не какой-нибудь мальчишка, которого можно отчитывать. Ясно тебе? Чонгук в самую омежью глубь вглядывается, щурится, голову в бок склоняет и смотрит. Так смотрит на него, что у Мина внутри все тугим узлом скручивает. Пальцы сами отпускают омегу, подушечками по нежной коже на щеке проводят. Юнги сам не замечает, как расслабляется в его легком прикосновении и весь сжимается, потому что быть так не может. Не с ними. Не с Чонгуком. — Юнги… — Мне так паршиво, так паршиво, Чонгу… — шепчет Мин, глаза застилают слезы. Тонкие омежьи пальцы цепляются за толстовку альфы, притягивают его к себе, тянутся за спину и сжимают ткань. Юнги носом ему в плечо утыкается, не сдерживается, когда вдыхает чонгуковский запах и начинает всхлипывать. Чонгук его к себе прижимает, заботливо обнимает и носом в макушку зарывается. Принюхивается, но совершенно ничего не чувствует, лишь слабый запах чего-то нежного, но не совсем, чтобы заново ощутить то, что посчастливилось уловить тогда. Альфе вдруг становится интересно, а тот ли запах он тогда почувствовал? Что если он ошибся? Что если Юнги совершенно не пахнет так, как он запомнил? Что если все неправильно. Но думать, думать у него не получается, потому что омега льнет к нему, как кот, просящий ласку и заботу, тонкими пальцами на нем толстовку сжимает и едва подрагивает в его руках. Заставляет нежность ощущать, хотеть любить его сильнее, вот только куда ещё сильнее? И так больно. — Хён… — Ты бы видел его, Чонгу, — тихо говорит Юнги ему в шею, горячим дыханием опаляет кожу, носом шмыгает. — Я смотреть на него без слез не могу. Мне так его жалко. Почему он страдает? Почему этот сучий Пак Чимин его истинный, почему? Он ведь не заслуживает этой боли. Не заслуживает. Тэхён был таким нежным, таким добрым и солнечным, а потом он просто рассыпался. — Но мы ведь не выбираем себе истинных. — Очень жаль, что нет. Тихий дрожащий голос Юнги глубоко режет его, заставляет нахмурить брови и сильнее к себе хрупкое, содрогающееся в слезах тело прижать. — Может все не так уж и плохо. И Тэхён правильно сделал, — Чонгук тяжело вздыхает, зарываясь пальцами в черные волосы хёна, — Давно пора было это прекратить. Чимин — мой друг, но к Тэхёну он правда относился слишком грубо. Пусть помучается теперь. — Спасибо. — Мин нехотя выбирается из чонгуковских объятий, стирает пальцами мокрые дорожки слез на щеках, на альфу старается лишний раз не смотреть. Его смущает вся эта ситуация и то, что в его объятьях ему, как оказалось, чертовски хорошо. — Что будешь делать? — интересуется Чон, прячет руки в карманах толстовки. — На пару мы и так уже опоздали. Юнги вздыхает, взглядом с ореховыми глазами встречается и понимает, что даже этому совершенно не расстроен. — Может, тогда на остальные тоже опоздаем? — Чонгук уголком губ омеге улыбается, ловит на себе его вопросительный взгляд и довольно хмыкает. — Ты не голоден? Можем съездить куда-нибудь поесть. Омега обескуражено вскидывает брови, сам не понимает, как вообще на это согласился, но когда уже оказывается в машине Чона, осознание происходящего дает хлесткую пощечину.***
— Тэхён… — У тебя есть ровно минута, прежде чем я брошу трубку, — сдавлено проговаривает Ким, тяжело дышит в трубку, к груди колени прижимает. Он не хотел брать трубку, до последнего хотел проигнорировать, больше не вспоминать и забыть, как страшный сон. Какая-то невидимая сила заставила его беспомощно на звонок ответить. — Пожалуйста, дай мне все объяснить? Для этого мне минуты не хватит. — А ты постарайся. — Тэхён, пожалуйста! — умоляет Пак, — Прошу, я… Я правда хотел с тобой время провести, а не потому что мне тебя жалко. Просто все так сложно в последнее время. Я запутался в себе, в своих чувствах. Я признаю, что ужасно с тобой обхожусь, мне нет прощения. Но я действительно очень к тебе привязался, несмотря на то, что мы с тобой истинные. Я очень хочу тебя узнать лучше, ближе, чем просто то, что у нас есть… Было. Я не умею свои чувства выражать, как следует. Поэтому и веду себя так… — Какой же ты мудак, Пак Чимин. Альфа тяжело вздыхает в трубку. — Я знаю. Можно я приеду? — С чего это вдруг? — слишком эмоционально вскрикивает омега, на вспышку боли внизу живота пристыжено в подушку поскуливает. — Я знаю, что у тебя течка, не делай вид, что сам с этим справишься. Я хочу тебе помочь, Тэ. — Слушай, Пак Чимин, — Тэхён тяжело дышит, раздраженно трубку сжимает, — Да, у меня течка. И что с того? Думаешь, я настолько бесхребетный, что готов в любой момент забить хрен на себя и раздвинуть перед тобой ноги, чтобы ты меня лишний раз трахнул, только потому, что я сам не справлюсь? — Я этого не говорил! — Но ты подумал! — кричит Ким в трубку. Его трясет от злости и скопившейся боли внутри. Почему он просто не может оставить его в покое? — Тэ, я просто хочу помочь. — Если ты хочешь помочь, просто не вмешивайся. Если ты снова коснешься меня, я себя за это никогда не прощу. Я и так уже тебя слишком глубоко в себя впустил, что теперь трудно тебя просто так вычеркнуть. — Омега носом шмыгает, внутри мечется. — Пожалуйста, дай мне шанс, Тэхён-а, — Чимин тихо просит, своим хриплым голосом из омежьей души сердце вырывает. — Я тебя больше не трону, если ты сам этого не захочешь. — Ты действительно хочешь узнать меня, настоящего меня? — Если ты позволишь. — Хорошо. — Тэхён мысленно сокрушается на себя, но почему-то хочет альфе верить. — А теперь, пожалуйста, оставь меня в покое, я хочу отдохнуть. Пока, Чимин. — Пока, Тэ. Омега сбрасывает трубку и устало переворачивается на спину. Голова в подушках утопает, на секунду расслабляет и уносит груз мыслей из черепной коробки, но сущность ровным счетом дает о себе знать. Тэхён сам себя ругает за то, что так легко согласился. Разве так будет легче забыть его? Не факт. Но и в универе пареньку тоже это мало светит. Ким глаза прикрывает, решает, что дождаться Юнги будет самым лучшим решением, укутывается в одеяло по самый нос и пытается уснуть.***
— Какую кухню ты любишь? — альфа Юнги из мыслей вырывает, заставляет обратить на себя внимание, пока ведет машину. Чонгук уверенно сжимает руками руль, внимательно следит за дорогой, но так хочет лишний раз на омегу посмотреть. — Что? — Что хочешь поесть? Мясо? Юнги на сидении подскакивает и воодушевленно вглядывается в сосредоточенное лицо Чонгука. — Я знаю, что ты любишь мясо больше, чем что-то ещё, но как ты относишься к итальянской кухне? Чон хмыкает, пересохшие губы облизывает, на омегу быстрый взгляд бросает. — Ну пиццу я люблю. А ты хочешь в итальянский ресторан? — парень улыбается уголком губ, напрочь смущает Юнги этим. Омега выравнивается в сидении, сам себя настраивает успокоиться и не вестись на этот обманчивый трюк. Не может быть Чонгук таким по отношению к нему. Не может. Они всегда ссорились, всегда выводили друг друга из себя. Юнги не хочет лишний раз на что-то надеяться. Потому что тогда больнее будет лишь ему. — Я люблю итальянскую пасту. Мы можем сегодня поехать в мой любимый ресторанчик? — Мин вопросительно склоняет голову в бок. — Можем. Только если в следующий раз, мы пойдем есть мясо. — А будет следующий? — вскидывает бровь Мин. — Ну мы могли хотя бы раз в неделю вместе куда-то ходить и пытаться поладить, разве нет? — Ты все ещё думаешь, что я пойду с тобой под венец? Если так, то можешь высадить меня у ближайшей остановки, я сам доберусь. — Старший заметно напрягается, взгляд свой устремляет в боковое окно, злится, что так легко повелся на чоновы уловки. — Не начинай, Юнги! — раздражается Чонгук, руль сильнее сжимает, но вести машину вперед не останавливается. — Чонгук, разве ты не понимаешь, что это бессмысленно? — Что бессмысленно? — альфа быстро вглядывается в него, пока они останавливаются на красный. Они несколько секунд молчаливо сверлят друг друга глазами. — Желание наших отцов бессмыслица? — Я ведь даже не… — Юнги осекается, — не люблю тебя. — А ты думаешь, твой истинный возьмет и с неба свалится? — Чонгук плюется жгучим холодом в сторону Юнги, от злости совсем не замечает, что слова им брошенные в омеге надрезы делают. — Истинность уже давно устарела. Большинство нынешних семейных пар сейчас даже не являются истинными. И живут вполне себе счастливо, рожают детей, вместе стареют и умирают. А ты всего лишь меня не любишь. — Но ведь твои и мои родители — истинные. Разве ты не хочешь встретить своего человека? — Мин грустно вглядывается в ореховые глаза. — Нет. — Чонгу… — Поедим в следующий раз, куда тебя подкинуть? Называй адрес. — Чонгук в мгновение ока становится холоднее айсберга, на омегу совсем не смотрит и давит на газ, когда загорается зеленый. Омега даже и скрывать не хочет, что расстроен. Он быстро называет адрес Тэхёна, поворачивается к альфе спиной, в окно вглядывается. Внутри все безумно трещит по швам, сердце болит, слезы просятся наружу. Почему он должен это терпеть? Почему должен связывать себя с ним, когда тому совершенно на него плевать? Почему он должен делать себе больно? Юнги оказывается у дверей в квартиру Кима достаточно быстро. Чонгук будто и сам хотел поскорее от него избавиться, гнал машину, как обезумевший и даже не попрощался, когда омега вышел из салона. Мин пытается откинуть от себя, выбросить из головы Чона, сегодняшний день и быстро входит внутрь. Тишина квартиры встречает парня. Омега снимает с себя верхнюю одежду, обувь, в комнату Тэхёна направляется, успокаивается, когда видит друга мирно спящим в кровати. Он осторожно присаживается с краю, поправляет одеяло другу, с болью во взгляде смотрит на выглядывающую черную тэхёнову макушку волос. — Нам с тобой обоим так везет в любви, да, Тэхён-и…