Из Вендиче

      — Папа, помоги!!! — закричал Тсуна, только вступив в кабинет главного стража Вендиче.        Бермуда, что сидел за столом, вздрогнул от голоса своего сына, которого просто не могло тут быть, и поднял голову, замирая. Нет, это определенно был его ребенок, мокрый, полностью измазанный в крови и чуть ли не плачущий.       — Почему ты… — начал Вихтенштайн, а потом ругнулся. — Впрочем, потом! Что с ним? — показал он на мечника в его руках.       — Он умирает!!! — закричал шатен, а по его щеками потекли слезы. — Что делать…       — За мной! — приказал бывший аркобалено и открыл портал.        Шатен сорвался с места и побежал за ним. Отец привел его в абсолютно белый кабинет, посреди которого стоял железный стол. Он уже хотел положить Скуало на него, но его остановили от поспешных действий.       — Сначала сними с него одежду, — строго произнес младенец. — Это операционная и тут должно быть чисто.       — Па, время!       — Радуйся, что я не заставляю тебя вытирать его! — цыкнул ребенок, и мужчина прикусил губу.        Тсуна выполнил его указание и только после этого положил блондина на стол. Бермуда кивнул, незаметно выкинув одежду, что пахла будто… он даже не знал с чем сравнить такой ужасный запах. Не дай бог инфекцию с нее получить.       — Осмотри его, а я принесу инструменты, — произнес бывший аркобалено. — Перчатки надеть не забудь!        Вихтенштайн кивнул и быстро надел нужную вещь. Он сглотнул, осторожно ощупывая тело любимого на предмет повреждений — он не мог потерять его сейчас… просто не мог!        Шатен уже проводил самостоятельно на нем операцию по вживлению цепи, но тогда Суперби был в относительно хорошем состоянии, да и сама операция была несложной. К сожалению, в этот раз все было иначе. Мечник находился на грани смерти, и он это прекрасно понимал, а также это чувствовали его руки, что при осмотре дрожали, не переставая, а ведь ему еще самому проводить операцию.       — Как? — раздался детский голос, и к нему подкатили столик с инструментами.       — У него переломы ребер, внутреннее кровотечение, повреждения черепа, печени, почек и селезенки, — он прикусил губу, правильней сказать, что на нем вообще нет живого места. — Рваные и резаные раны по всему телу.       — Стабилизируй сердцебиение и давление, подключи к приборам и вколи ему самую сильную анестезию, — стал командовать процессом младенец.       — Мне кажется, что я не смогу… — прошептал Тсуна, делая все дрожащими руками. — Мне плохо…       — Посмотри на меня, — попросил ребенок и тут же влепил ему пощечину. — Лучше? Убери все свои эмоции на время операции, если хочешь провести ее успешно!       — Легко сказать… — Вихтенштайн закрыл глаза и сделал глубокий вздох. — Нет, я должен собраться! — твердо произнес он и посмотрел на дождя. — Помогай мне, если я буду делать что-то не так.       — Я уверен, что ты справишься, — сказал Бермуда и приземлился ему на плечо. — Если ты принес его сюда под угрозой того, что наш секрет будет раскрыт, то ты очень его любишь.       — Жаль, что он меня нет… — вздохнул шатен, обрабатывая место будущего разреза.       — Так вот что случилось семь лет назад, — произнес бывший аркобалено и похлопал его по щеке.       — Прости, но я не хочу ничего обсуждать эту тему сейчас, — ответил мужчина, взяв в руки инструменты. — К тому же, я уже все хорошо обдумал и решил отпустить его еще тогда — на сегодняшний день мое решение не поменялось.       — Я не буду вмешиваться в твою жизнь, поэтому делай, как знаешь, — все же у него самый лучший отец в мире.        Скуало медленно разлепил свинцовые веки и судорожно вдохнул — перед глазами все расплывалось, что невозможно было различить очертания контуров, лишь цвета самих предметов. Он закрыл глаза и решил подождать немного, прежде чем он вновь откроет их.        Все его тело было словно ватное, что блондин не мог не то, чтобы пошевелить рукой, а даже пальцем. В голове все звучал вопрос, кто и главное, зачем спас его? Вариант, что это кто-то из Варии, сразу отметался — его бы не стали вытаскивать, возможно, лишь чтобы добить в случае проигрыша, но… он живой…        Суперби вновь открыл глаза — в этот раз изображение было более четкое — и посмотрел на потолок, а затем перевел взгляд на саму комнату. Белые стены, белый потолок, белый пол, белая кровать, на которой он лежал — это все, что было здесь. Мечник только сейчас заметил, что подключен к аппарату искусственного дыхания.        Дождь без особого энтузиазма посмотрел на дверь, что в эту же секунду тихо открылась. Он нахмурился, когда заметил мужчину, одетого в костюм и тяжелый плащ, что спускался до самого пола.        Тсуна мазнул взглядом по своему пациенту и спокойно направился к капельнице, в которой уже почти заканчивалась жидкость. Он осторожно вынул катетер из руки Скуало и выкинул в мусорку.        Блондин молчал, не в силах выдавить и слова, хотя все равно бы не смог этого сделать — мешала маска. Он широко открытыми глазами смотрел на человека, что семь лет назад исчез из его жизни, а сейчас по-обыденному убирал от него капельницу.       — Состояние стабильное, — произнес шатен, глядя на показания приборов, и обернулся на Суперби. — Пациент пришел в сознание, — он откинул одеяло, оставляя полностью голым, и уставился на его тело. Мечник бы даже покраснел, если бы не испытывал шока и не видел пустых глаз некогда любимого им человека. — Раны заживают хорошо, — одеяло вернулось на место. — Строгий постельный режим в течение месяца, — был вынесен вердикт после чего Вихтенштайн удалился.        Дождь не понял, что сейчас произошло. Неужели это только что был Тсуна?! Его Тсуна, которого он искал целых семь лет?! Но почему тот ничего не сказал ему? И он так быстро вышел из его палаты…        Скуало судорожно вздохнул и закрыл глаза — по щеке потекла слеза, потому что обычно заботливый по отношению к нему шатен, сейчас полностью проигнорировал его присутствие.       — Проверил его? — спросил Бермуда, когда сын появился в его кабинете.       — С ним все хорошо, — облегченно вздохнул Тсуна и сел на стул. — Скоро он поправится, и я выпущу его на свободу.       — Так говоришь, будто он какой-то зверек, — покачал головой младенцем. — Впрочем, расскажи, как ты все вспомнил?       — Ну, я полностью забыл все и жил, как Савада, с его воспоминаниями. Знания, что давали мне в школе, я абсолютно не запоминал, потому что эти же знания были в моей прошлой жизни. Сил у меня не было, потому что тело, которое мне предоставили, было совершенно не пригодно для физических нагрузок и не могло наращивать массу, — вздохнул шатен, вспоминая, каким неудачником был. — Все было нормально, пока не начала действовать Вария… моя бывшая Вария… В городе на меня напал Скуало, и, несмотря на это, в моем сердце появилось чувство, что я должен его защитить, — он хихикнул. — На меня напал убийца, а я чувствовал, что должен защитить его — чушь какая-то. В общем, когда проходил Конфликт Колец между дождями, и Скуало ранили, на ограничителе начали появляться трещины — видимо моя сущность очень сильно реагировала на это, потому как когда тот чуть не умер, кольцо полностью уничтожилось и вернуло мне все, что было запечатано.       — Не только, — произнес ребенок и посмотрел на сына. — Ты очень подрос за время, что мы не могли видеться, а также увеличилась твоя сила, — он подплыл к нему по воздуху и коснулся плаща, в который тот был одет. — Этот материал схож с цепью, что умеют создавать только Вендиче. Сколько тебе сейчас?       — Двадцать два года.       — Сынок, я думаю, что в своем возрасте, ты уже открыл весь потенциал, — серьезно сказал Бермуда.       — В каком смысле? — не понял Вихтенштайн, что имеет в виду отец.       — Тсуна, мне кажется, что ты стал одним из нас — Вендиче.       — Ну и ладно, — махнул рукой мужчина. — Я и до этого был не совсем обычным, так что все в порядке.       — Ой, не знаю…       — Пап, не начинай, пожалуйста. Я прекрасно помню, какие у Вендиче огромные проблемы, поэтому отлично все понимаю, но меня это мало волнует, — ответил Тсуна и тут кое-что вспомнил. — Кстати, а что случилось с тем мальчиком?       — Умер три года назад, но ты был так счастлив, что я не стал снимать тебя с миссии, — ответил младенец. — А вообще, я покопался в родословной твоей матери и нашел, что в тебе тоже течет кровь Вонголы.       — Подожди, ты же говорил, что тот Тсуна последний прямой наследник, — остановил его шатен.       — Просто у твоей матери официально нет детей, да и жила она где-то пять сотен лет назад.       — Ты шутишь? — поднял бровь Вихтенштайн. — Как она могла умереть так давно, если я сейчас тут и мне чуть больше двадцати лет?       — Тут все очень запутано, поэтому трудно объяснить, но я попробую. — Бермуда задумался. — Пять сотен лет жила одна девушка, что подарила жизнь Первому Вонголе, и у нее была сестра Анна — моя жена и твоя мать. Ее убили, и тогда я обрел пламя мрака и смог спасти хоть и не ее, но нашего не родившегося ребенка, — он закусил губу. — Твое рождение очень необычно… Я остановил жизнь в тебе и окутал плотным коконом из пламени мрака, чтобы избежать старения и повреждений тела. А когда настало время современных технологий, разморозил и поместил в инкубатор в больнице, где тебя и вырастили. Честно, я удивился, когда у тебя обнаружилось пламя мрака, но думаю, что невольно ты впитал в себя мои силы.       — Ох, у меня голова заболела от всей информации, — мужчина потер виски. — Из твоего рассказа получается, что я двоюродный брат Джотто и могу претендовать на пост Десятого, как и Занзас. И родился пять веков назад?       — Все верно, кроме одного — ты единственный, кто может стать Десятым, потому что Занзас не имеет ни капли крови Вонголы, он приемный сын Девятого. — Тсуна покачал головой. Сколько всего неожиданного… — Не волнуйся, о твоем происхождении знают только стражи, которые ничего не расскажут, если ты, конечно же, не захочешь пост Вонголы.       — М-да… я подумаю об этом предложении, — замедленно произнес шатен. — Но вообще я лучше побуду дома с Вендиче.       — Вечно нахлебника терпеть не буду, — усмехнулся младенец. — Рано или поздно, но я тебя выгоню — сам будешь деньги зарабатывать.       — Тогда лучше устроюсь к тебе, — улыбнулся Вихтенштайн, на что ребенок фыркнул:       — Сколько лет, а все равно мальчишка…        Следующий раз, когда Скуало вновь увидел Тсуну, был уже на следующий день. Тот спокойно, как и вчера, вошел в палату и, проверив его состояние, отключил от аппарата искусственного дыхания.        Блондин тут же вздохнул полной грудью, почувствовав сильную боль в районе легких, а точнее в ребрах, и поморщился. Шатен тут же заметил это, но ничего не сделал — если он даст ему обезболивающее, то Суперби не будет чувствовать боли, а следовательно не почувствует, если его состояние ухудшится или сломанное ребро сдвинется с места.       — Не вдыхай настолько глубоко, — холодно сказал Вихтенштайн. — Твои сломанные ребра — только малая часть травм, что ты имеешь.        Мечник посмотрел на него грустным взглядом. И что? Он больше ничего не сделает? Не подойдет к нему ближе? Не погладит по голове, как делал обычно, когда он болел? Не поцелует в лоб?       — Не советую говорить что-либо, в твоем состоянии будет лучше молчать еще несколько дней, — предупредил его мужчина, набирая в неизвестно откуда взявшийся шприц прозрачную жидкость. — Расслабься и не дергайся, — приказал он и, протерев участок на его руке, ввел внутрь иглу.        Дождь даже и не думал о таком, поэтому остался лежать спокойно — он полностью доверял ему. Скуало даже не почувствовал укола и того, как Тсуна вынул шприц, залепив то место проспиртованной ваткой.        Шатен выкинул иглу и хотел было уйти, но блондин, что заметил это, не хотел отпускать его, ведь раньше он всегда сидел рядом с ним и держал за руку все то время, что он был в сознании, и уходил только тогда, когда он отключался.       — Тсуна… — еле выдавил Суперби, тут же ощутив внезапную боль в районе живота. — Останься… — все же продолжил он, зная, что будет потом.        Вихтенштайн остановился и обернулся на мечника, что позвал его, тот с надеждой смотрел на него, одним лишь взглядом умоляя его не уходить никуда. Он тут же отвернулся и до крови закусил губу.       — У меня дела, но, если тебе скучно, я могу попросить установить сюда телевизор, — произнес он и вышел вон.       — Тсуна, я слышал, что ты хочешь присоединиться к стражам? — вдруг спросил Джаггер посреди разговора, когда они прогуливались по нижним этажам, проверяя замки на камерах заключенных.       — Не хочу сидеть на шее, так что подумываю, — кивнул шатен и повернулся на него. — Папа сказал, что после моей вспышки гнева я уже стал полноценным Вендиче.       — Это я слышал, а еще слышал про нового обитателя тюрьмы, которого ты принес на грани жизни и смерти.       — Он здесь ненадолго, да и выходить из комнаты я ему не позволю, так что все нормально.       — Раз так, не хочешь пойти со мной сегодня? Появился новый преступник.       — У меня же нет цепи… я отдал ее давным-давно… и мне же еще цилиндр понадобится, да и тело за бинтами нужно спрятать…       — Достаточно лишь шляпы, что могла бы закрывать лицо, — произнес Вендиче. — Бинты тебе не нужны — ты не разлагаешься.       — А цепи?       — У тебя зато аура сильней, чем у всех. Постоишь в сторонке, а свяжу его я.