Из Вендиче

      Бермуда следил за всем происходящем в тюрьме через камеры видеонаблюдения, как в один миг они все неожиданно погасли. Он недоуменно поднял брови, не понимая, что происходит, и включил запасной источник питания, но и от этого электричество не заработало. Все это было странно и необычно. Само бы ничего не отключилось, если бы только…       — Твою мать, кто-то вторжение устроил! — выругался ребенок и резко нажал на тревожную кнопку.        Во всей тюрьме раздался дикий вой от сирены.       — Рокудо Мукуро, — произнес Тсуна, останавливаясь напротив входа камеры, где держали нужного ему иллюзиониста, и усмехнулся. — Готовься сыграть свою роль.        Вихтенштайн помотал головой, сгоняя со своего лица презрение к этому человеку, и надел на себя маску страха. Именно же это чувство должен испытывать обычный человек, что незаконно пробрался в Вендикаре? Он надеялся, что преступник купится на это, и отец не успеет добраться до них раньше.        Шатен взял себя в руки и рывком распахнул дверь, бегом спускаясь по лестнице и натыкаясь на большую капсулу с водой, в которой находился искомый подросток. Он остановился перед этой самой капсулой и прикусил губу — это не входило в его планы. Его целью было прийти и провести с ним переговоры, но… Как это сделать, если тот ничего не слышит и не видит?       «Ты кто?» — неожиданно услышал мужчина знакомый голос в голове и вздрогнул. Это был он!       — Мукуро? — осторожно поинтересовался Тсуна, не сводя взгляда с капсулы и пытаясь понять, как он это делает.       «Я задал вопрос!»       — У нас не так много времени, чтобы разговаривать! Я пришел сюда, чтобы предложить тебе сделку! Я выпущу тебя отсюда, а в обмен ты поможешь мне поймать одного человека!       «Ку-фу-фу! Конечно, заманчивое предложение, но я когда-нибудь выберусь отсюда своими собственными силами. Мне не нужна помощь. К тому же, видимо, ты не знаешь, но я ненавижу гнилую и продажную мафию, чтобы заключать с ней какие-нибудь чертовы сделки!»       — Я тоже, — прикусил губу Вихтенштайн и опустил голову для пущей убедительности. — Месяц назад моих самых близких людей убил один человек… я потратил много денег, подключил все свои связи и, наконец, мне удалось найти зацепки… — он поднял взгляд, в котором пылало яростное пламя ненависти и крикнул. — Эта чертова тварь из мафии! Она отняла у меня дорогих людей и осталась безнаказанной! Убийства до сих пор продолжаются, а я так и ничего не могу сделать!!! Не могу отомстить!!! Шляясь по чертовым улочкам Италии, где собирается всякая шваль, мне удалось найти информацию о человеке, который так же, как и я, ненавидит мафию и может помочь! Но он не только не ценит мои усилия, что я своими силами проник в это адское место, но еще и принимает меня за точно такую же мразь!        Шатен стиснул зубы и отвернулся от него, тихо радуясь, как ему удается так хорошо играть свою роль. Его интуиция говорила, что все идет просто отлично. Ему надо еще немного надавить на его болевые точки, и он сдастся, пойдет на сделку. А после он сможет использовать этого глупого тумана в своих целях!       — Не хочешь помогать? Да не надо! Я не собираюсь упрашивать, особенно после огромного пятна в твоей биографии, где ты был частью этого ядовитого гнезда! У меня еще осталась гордость! Я потрачу еще месяц и найду другого человека, который поможет мне в моей мести! — крикнул мужчина и уже сжал кулаки, уже подняв ногу, чтобы сделать шаг к выходу, как его остановил чужой голос:       «Я согласен. Если это твоя цель, то я, так и быть, помогу. Но после мы не будем иметь никаких контактов!»       — Только попробуй сбежать! — оскалился Тсуна и нажал на кнопку, что была около капсулы.       — Тч! Да что происходит? — недоуменно произнес Бермуда, слушая доклады от стражей по телефону. — Нигде следов взлома… Неужели камеры просто отключились сами собой?        Младенец поджал губы, тихо постукивая своими крошечными пальчиками по столу и размышляя, что происходит. Его интуиция подсказывала, что все не так просто. Но если следов взлома не было, то значит — никто чужой не входил. Правильно?       — Минуточку… — ребенок набрал номер Джаггера и приставил телефон к уху. — А вы можете проверить самую нижнюю камеру?       — Сейчас, — ответил страж, и в этот же момент раздались короткие помехи. Он переместился в пространстве. — Черт! Он сбежал! Я сейчас же отправлюсь за ним!       — Не стоит, — прервал его порыв Бермуда и фыркнул. — Тсуна хочет с ним немного поиграть.       — А, так вот какой у него был план? Умно!       — Скорее хитро.        В полной тишине ход стрелки часов издавал слишком громкий звук, от которого Скуало за весь день был готов свихнуться. Он проснулся поздно утром, успел приготовить завтрак, обед, поесть, помыть посуду, убраться везде, но все равно свободного времени было непозволительно много. Даже телевизор надоел со своими новостями, а телефона, к сожалению, в данный момент, чтобы поиграть, у него не было.        Суперби надеялся, что с минуты на минуту придет Тсуна, поэтому лежал на диване в гостиной, чтобы тут же встретить, но того все не было. Так прошел весь день, пока не наступил вечер. От голода начало урчать в животе, поэтому он все же решил временно прервать свое ожидание и сходить перекусить. Именно в этот момент и раздался стук в дверь.        Вскочив с места, блондин бросился ко входу в квартиру, широко распахивая дверь и чуть ли не напрыгивая на вернувшегося, благо вовремя одумался и подавил в себе этот порыв. Вместо этого он лишь посмотрел на него и улыбнулся.       — С возвращением!       — Ты бежал сюда, что ли? — входя в квартиру, спросил Тсуна, заметив красное лицо дождя. — Я же просил быть аккуратнее, — вздохнул он и покачал головой. — Кстати, а вот и человек, о котором я говорил. Знакомься, это Мукуро.        Все внимание Скуало было полностью сконцентрировано на его возлюбленном, а потому парень, что вошел следом за ним и сейчас стоял в дверях, остался полностью незамеченным. Он отступил на несколько шагов, давая незнакомцу пройти, а после закрыл за ним дверь.       — Я Скуало, приятно познакомиться, — протянул ему руку мечник, но парень не спешил ее пожимать. — Что же, ладно…        Суперби был недоволен поведением парня, но не стал открыто показывать этого. Поэтому вместо того, чтобы продолжать общение с тем, кто этого сам не хочет, он вновь переключился на Тсуну, что уже разулся и снял с себя верхнюю одежду.       — Я приготовил пасту и сейчас собирался ужинать. Ты не хочешь присоединиться? — спросил блондин, надеясь, что тот не откажется, но…       — Прости, я не голоден. Мы перекусили в дороге, — произнес Вихтенштайн и, не давая ему времени обидеться, добавил:       — Но я посижу с тобой.        Скуало был не слишком доволен таким ответом, но все же кивнул. Да, он уже второй раз получает отворот-поворот, но это же не потому, что тот не желает есть с ним, а потому, что не желает есть вообще. Но почему все равно он чувствует себя так?       — Не надо тогда, — спокойным голосом ответил Суперби, но шатен все равно понял, что тот обиделся.       — Как хочешь, — пожал плечами мужчина, замечая, что тот заметно помрачнел от его безразличия. — Тч, годы идут, а ты все также не понимаешь шуток, — в конечном итоге, усмехнулся он и покачал головой. — Я присоединись к тебе сразу же, как закончу с нашим гостем, поэтому иди на кухню.        Мечник стиснул зубы и, бросив недовольный взгляд на того самого гостя, направился к плите, на которой стояла сковородка с недоеденным обедом и по совместительству — его ужином. Не став марать посуду, раз никто кроме него не будет, он просто достал вилку и сел за стол вместе с той самой сковородой.       Новому лицу в их с Тсуной доме дождь был не рад, а потому то и дело кидал на него испепеляющие взгляды и напрягал слух до такой степени, чтобы слышать их разговор даже через несколько стенок. К счастью, ни о чем таком они и не говорили. Его возлюбленный просто показал ему, где ванна и чем в ней можно пользоваться, а затем сразу же пришел к нему.       — Прекращай, — произнес Вихтенштайн, присев прямо напротив него.       — Ты о чем? — не понял Скуало, спокойно наматывая спагетти на вилку и отправляя в рот.       — Я о твоей ревности, — фыркнул тот и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — Тут не к кому ревновать, поэтому прекращай. Он мне нужен для работы и будет неприятно, если ты его спугнешь.       — Я понимаю, что это, как ты сказал, по работе, но что мне прикажешь делать, если мне ты никак не отвечаешь, а рядом появляется кто-то другой? — огрызнулся Суперби и оскалился. — Может, тогда сделаешь хоть что-то, чтобы у меня не было поводов для ревности?       — Не собираюсь, — грубо ответил шатен, поморщившись — в голове вспыхнули не самые приятные воспоминания. — Я тебе ничего не должен, наоборот — ты должен возвращать мое доверие, а не я твое. Я уже говорил, что люблю тебя больше всего на свете, поэтому ничего с другими у меня не может быть. Даже обидно как-то, что ты считаешь меня таким. Впрочем, именно из-за твоих слов и поступков я и не горю желанием начинать с тобою отношения. Самая ужасная черта в тебе — как сам не замечая этого, ты причиняешь мне боль, — произнес он и, тяжело вздохнув, встал из-за стола.        Мечник ничего не ответил, лишь проводил его спину печальным взглядом до зала. Какой вообще толк, что он любит его, если не хочет быть с ним? Казалось бы, это дело давно минувших дней, так почему тот не может уже все забыть? Он перепробовал столько способов, чтобы вновь сблизиться с ним, но Тсуна, будто ледяная глыба все продолжал держать дистанцию. Что ему еще нужно сделать? Как вернуть его доверие? Снова начать угрожать, что порежет вены?       — Тсуна, я тебя люблю, — бросив свою еду и пересев к нему на диван, произнес Скуало и положил голову ему на плечо, закрыв глаза. — Ты сказал, что дашь мне еще один шанс, так почему я не вижу этого самого шанса? Скажи, что именно ты хочешь, чтобы я сделал? Как сделать так, чтобы ты начал реагировать на меня тогда, когда я не ранен и не нахожусь при смерти?        Вихтенштайн ничего ему не ответил, лишь отвел взгляд в сторону и прикусил губу. Он и правда не дает ему и шанса и в то же время держит рядом, как послушную собачонку, которая начинает беспрестанно махать хвостиком, лишь удостоившись секундного взгляда своего хозяина. Очень эгоистично с его стороны, но… оттолкнуть его полностью у него просто не получается, не хватает сил.       — Я тебя тоже очень сильно люблю, — тяжело вздохнул шатен и осторожно положил руку ему на макушку, проведя по мягким шелковистым волосам.       — Тогда посмотри мне в глаза, — прошептал Суперби и потерся о его щеку.        Тсуна выполнил его просьбу и устало повернул голову, глядя ему в глаза. Зачем это вообще нужно? Что он должен там увидеть? Ту же самую боль из-за своего выбора любить, но не быть вместе? Или несчастную надежду, которую тот бережно лелеял?       — И что это должно дать? — спросил Вихтенштайн, чувствую неожиданный прилив влечения.       — Не знаю, просто так… — произнес он и чуть улыбнулся. — Тебе же раньше нравились мои глаза?       — Они казались мне серебряными, — ответил шатен, пожав плечами.       — Казались?       — Да, а потом стали серыми и тусклыми       — Значит, уже не нравятся? — прикусил губу блондин и опустил взгляд. — Жалко…       — Нет, сейчас они снова кажутся мне серебряными, — ответил мужчина и взял его за подбородок, поднимая голову. — Они у тебя будто изменяются под цвет настроения или чувств. Приобретают разные оттенки.       — Да? Не знал… Твои никогда не менялись, они всегда такие…       — Какие? — заинтересованно спросил Тсуна, когда тот замялся.       — Теплые, светлые и сладкие, — нехотя ответил мечник и посмотрел ему в очи. — Даже сейчас…       — Льстец, — хмыкнул Вихтенштайн и, повинуясь неожиданному порыву, приблизился к его лицу.        Между губами было около трех сантиметров, не больше. Скуало смотрел прямо на него еще несколько секунд, а после покорно закрыл глаза и замер в ожидании. И как бы шатен не желал отстраниться, он не мог. Его тянуло к этим соблазнительным персиковым губам. Сопротивляться было невозможно. Как и раньше, его голова опустела, и он, медленно преодолев оставшееся расстояние, осторожно коснулся чужих губ.        Суперби не двигался, не собираясь проявлять инициативу или подталкивать его. Если хочет, то пусть целует сам, а если не хочет, то… ему не привыкать. Даже когда губ коснулось что-то мягкое и замерло, он не пошевелился, полностью застыл, словно каменное изваяние. И Тсуна это заметил, быстро приходя в себя, пока его не поймали в ловушку, и тут же отодвигаясь от него.       — Другая тактика? — хмыкнул он и рассмеялся. — У тебя почти получилось.       — Пошел ты в жопу, — дрожащим голосом произнес мечник и положил ладонь себе на лицо, закрывая глаза от него, но предательская слеза, что скатилась по щеке, выдала его состояние.       — Ты снова плачешь? — Вихтенштайн осторожно стер одинокую слезинку, за что тут же получил по руке. — Это из-за поцелуя?       — Пошел в жопу, — вновь повторил он и хотел было встать и уйти, как его неожиданно схватили за руку и вернули обратно на место. Только поза слегка поменялась — теперь он не сидел на диване, а лежал, и над ним нависал самый жестокий человек на свете. — Что еще? Снова хочешь поиздеваться надо мной?       — Ты все время повторяешь, что любишь меня, но где доказательства? То, что ты вертишься передо мной и все пытаешься выслужиться, не любовь.       — Врой, да! Конечно, а слезы мои от безграничной радости! Я просто так стараюсь, поддерживаю порядок в квартире, в которой мы живем вместе уже несколько дней, просто так каждый день готовлю твои любимые блюда, которые ты будто специально не ешь! И да! Я мазохист, раз постоянно терплю такое отношение к себе и, несмотря на стену, пытаюсь вновь быть с тобой вместе!       — Да, возможно, ты прав, и это любовь, но… насколько она сильная?       — Ты вообще слышал, что я сказал тебе? — протянул дождь и перевернулся на бок, не желая видеть его. — Если бы она была слабая, то я бы уже не выдержал и ушел, разрубив тебя на части. А так посмотри на меня… я просто жалок…       — А что ты будешь делать, если я умру?       — Убью себя, — не думая ни мгновения, ответил Скуало. — Теперь, когда я снова с тобой, я больше не отпущу тебя. Плевать, где ты будешь, на этом свете или на том.       — То есть ты хочешь провести всю жизнь со мной?       — Я уже сказал, — тихо ответил он.       — А если мне придется запереть тебя навечно в четырех стенах? Возможно, что всю оставшуюся жизнь ты проведешь там или, если повезет, будешь выполнять приказы до самой смерти. После этого ты все равно хочешь быть со мной?       — Врой!!! Говорю же, да, да и да!!! — выкрикнул Суперби, уже устав от таких вопросов. Ему хватило тех семи лет, когда он просыпался каждое утро в пустой кровати и весь день надеялся на чудо, что все не происходило — он не возвращался. — Мне плевать как и где, лишь бы с тобой.        В какой раз высказав свои истинные чувства, блондин тяжело вздохнул и закрыл глаза — все это конкретно выматывало; повторять одно и то же и постоянно натыкаться на какое-то препятствие. Достигнут ли Тсуну его чувства когда-нибудь? Или ему придется ждать до следующей жизни?       — Идиот, — услышал мечник, прежде чем рядом с ним не устроился любимый, положив руки ему на талию и нежно обняв со спины. — Как ты можешь говорить, что тебе плевать как и где? Я же тоже хочу, чтобы ты был счастлив, а не скован на всю жизнь обязательствами.       — Разве тебе это не на руку? Тогда у тебя будут гарантии, что мы будем всегда вместе, — он вздрогнул, а затем перевернулся на другой бок, оказавшись с ним лицом к лицу. — А ведь точно! Познакомь меня с отцом! Скажи, что я хочу присоединиться к нему.       — Не говори глупости, — фыркнул Вихтенштайн и запустил пальцы в серебристые волосы.        Шатен улыбнулся и притянул своего возлюбленного к себе, касаясь его губ своими. Дождь мгновенно забыл обо всем и, не желая упускать возможность, закрыл глаза, прижимаясь к нему сильнее и хватая за ворот рубашки, боясь, что его снова оттолкнут, но… в этот раз ничего такого не было.       Тсуна не только первый возжелал этого поцелуя, но еще начал проявлять активность, также как раньше. Он не просто коснулся его губ, а начал ласкать его уста: посасывать нижнюю губу, обводить контуры его рта языком, чуть прикусывать их.       — Открой рот, — оттянув от себя Скуало за волосы, произнес Вихтенштайн, и тот сразу же выполнил просьбу. — Хороший мальчик, — усмехнулся он, вновь притягивая его к себе и вновь впиваясь в его приоткрытые губы поцелуем.        Суперби ощутил, как язык партнера без единой преграды проник к нему в рот. Шатен, то и дело, скользил внутри него, доставляя массу приятных ощущений: то глубоко проникая в рот, то проходясь языком по небе, зубам или скользя по обратной стороне его губ.        От необычных ощущений мечник на время расслабился, привыкая к чему-то новому, пока не почувствовал, что хочет присоединиться к нему. Он неуверенно ответил, тут же столкнувшись с «вторженцем», что, несмотря на неожиданность, не только не показал удивления, но и продолжил вылизывать уже его язычок.        Нет, этот поцелуй определенно отличался от всех предыдущих: не только из-за чувств, вложенных в него, но и из-за интима, пошлости, с которой возлюбленный проникал в его рот. Казалось, будто его насилуют этим самым языком.        Они были чересчур близко к друг другу, даже возможности вздохнуть за всей этой «борьбой» не было. Тсуна все наседал, его движения становились все грубее и настойчивее, а он наоборот — уже начал терять все силы. Да, было приятно, но слишком откровенно — морально он был не готов на такое.        Легкие стремительно покидал кислород, и Скуало ощутил легкое головокружение от недостатка воздуха. Хотелось отстраниться от него, вздохнуть, но он понимал, что может случиться в таком случае — его могут бросить. Медленно, но в груди начал зарождаться тихий страх, страх перед этой ситуацией и самим поцелуем.        Неожиданно его резко потянули за волосы, заставляя отстраниться, и Суперби инстинктивно вдохнул полной грудью, чуть закашлявшись от переизбытка кислорода. Когда он пришел в себя после неистового кашля, то его встретили испуганные карие глаза.       — Я почувствовал, что что-то не так, ты напрягся и… замер… — произнес Тсуна и прикусил губу, опустив голову. — Я не хотел… прости…        Вихтенштайн резко поднялся с дивана, желая сбежать, как его схватили за руку, не давая уйти. Мечник поднялся следом за ним и, подойдя вплотную, крепко обнял его за талию. Он хотел было вырваться, как почувствовал, что при такой попытке его сжали только сильнее.       — Мне понравилось, честно, — улыбнулся дождь и самостоятельно потянулся к его губам, оставляя на них быстрый, а оттого и едва ощутимый поцелуй. — Только давай в следующий раз не так долго, а то я начал задыхаться уже.       — Тогда почему не сказал?       — Врой! Может потому, что ты, наконец-то, сам сделал шаг мне навстречу?! — вскрикнул Скуало, а затем покачал головой и тяжело вздохнул. — Я, правда, хочу вернуть все, как было. Сколько мне повторять это, чтобы мы вновь начали отношения?       — Еще один раз, и я поверю тебе, но… — не успел он закончить предложение, как его перебили:       — Я хочу вновь быть с тобой! — уверенно воскликнул Суперби и, обхватив его лицо руками, продолжил, глядя ему в глаза:       — Я хочу, чтобы ты вновь домогался меня на каждом шагу, хотел дотронуться, неожиданно целовал меня по своей прихоти, прижимал к стенке, пытался уложить меня на любую поверхность, а также был со мной, когда мне плохо, и держал за руку.       — Знаешь, я уже не перевозбужденный подросток, чтобы вести себя так, — фыркнул Тсуна и положил свою руку поверх его ладони. — Хотя, возможно, это зависит не от возраста, а от тебя, — усмехнулся он и провел другой рукой по его щеке. — Если мы снова начнем отношения, то вернешься ли ты прежний? Тот, который мог спокойно дать мне по башке, если ему что-то не нравилось, или тот, который всегда высказывал свои претензии мне в лицо? Я бы хотел, чтобы ты переставал вести себя, как тряпка, хотя на самом деле совершенно не такой, и во всем мне потворствовать. Мне хочется тоже увидеть прошлую версию тебя, которая бы не пыталась вечно подстроиться под меня, а тоже качала свою точку зрения.       — Ха? То есть тебе нравилось то время, когда я был чуть ли не стервой? — рассмеялся Скуало.       — А тебе, когда я был сексуально озабоченным? — прищурил глаза Вихтенштайн.       — Нет, ты не казался мне таким, ты был человеком, которого я любил больше всего на свете!       — Ты тоже не был для меня стервой, ты был самим собой и человеком, которого я люблю до сих пор, — ответил он и только потянулся к его губам, как услышал щелчок замка в ванной, причем не только он один.        Суперби прикусил губу и опустил взгляд, тяжело вздохнув — он уже и забыл про того подростка. При нем же он должен придерживаться легенды, что они с Тсуной друзья? Жаль, а такой хороший момент был. Мечник уже собирался отстраниться от возлюбленного, как неожиданно тот сам обхватил его одной рукой за плечо, другой — за талию.       — Плевать, — усмехнулся он, увидев ошарашенный взгляд своего дождя, и вовлек его в такой желанный поцелуй, не заботясь о чужом взгляде.        Я ждал слишком долго…        Пускай я все еще не верю, что мы вечно будем вместе…        Но пусть даже мгновение…        Я буду рад провести его с тобой…        И запомнить на всю жизнь…