Из Вендиче

      Солнце медленно опускалось за горизонт — Тсуна посмотрел на наручные часы и поморщился. Они вновь потратили целый день на поиски, но так и не нашли ни одной зацепки. Тут было два варианта: либо его туман-помощник не умел отслеживать других и был для него бесполезным, либо Скульптор и вправду был настолько неуловим.       — Продолжим завтра, — произнес Вихтенштайн и повернул в сторону своего дома.       Мукуро ничего не ответил, молча кивнув и последовав за ним. После длинного рабочего дня, который они вдвоём провели бегая туда-сюда по следам различных туманов, сил совершенно не было — он также хотел вернуться в дом и отдохнуть. К тому же, за все время поисков они ни разу не остановились поесть, поэтому стимул вернуться в квартиру быстрее был сильнее, чем когда-либо.       «Странно…» — подумал Рокудо, остановившись около продуктового магазина и взглянув на остаточные следы пламени тумана, что были едва видны, будто силу использовали несколько дней назад, хотя утром здесь ничего не было. — «Нет, такого не может быть… Видимо, я устал настолько, что память меня уже подводит…» — в конце концов решил он и, махнув рукой на эту мелочь, последовал в подъезд за своим напарником, что, казалось, даже не заметил, как он отстал.       Раздался звонок в дверь — это стало сигналом. Скуало бросил свои дела на кухне и молнией оказался в прихожей, уже в следующую секунду с улыбкой на лице открывая дверь прибывшим, без какого-либо стеснения обвивая руками шею любимого и прижимаясь к нему всем телом — он очень сильно соскучился. Неприятно проводить каждый день в полном одиночестве без общения с дорогим человеком.       Мукуро, лицезревший эту сцену уже не первый день, отвёл взгляд от влюблённых и, притворяясь пустым местом, прошёл в квартиру, не желая наблюдать за всеми телячьими нежностями, которые, наверняка, последуют после — лучше он поест.       — С возвращением! Как всё прошло сегодня? — спросил Суперби, склонив голову в бок, чтобы видеть лицо любимого.       — К сожалению, как обычно, — произнес Тсуна и тяжело вздохнул. — Надеюсь, что в скором времени появится продвижение, иначе… — он замолчал, нахмурив брови, но, лишь взглянув на своего возлюбленного, вновь улыбнулся и ласково произнес:       — Не бери в голову. Это не так уж важно.       — Ясно… — отозвался блондин, понимая, что от него что-то скрывают, но не желая давить на него — настанет момент, и он сам все расскажет. — Кстати, в холодильнике закончились продукты, поэтому я ходил в магазин, — сказал мужчина и на всякий случай уточнил. — Мне же можно? В тумбочке были деньги, поэтому я решил…       — Да, они были на продукты, — кивнул головой Вихтенштайн и добавил:       — Я не запрещаю тебе выходить из дома, можешь спокойно гулять, если хочешь, только, пожалуйста, будь аккуратнее со своими ранами и предупреждай куда и насколько уходишь, чтобы я не волновался — записки будет вполне достаточно.       — Как скажешь, — ответил мечник и взял его за руку, потянув на себя. — Сегодня я приготовил мясо, поэтому пошли, пока не остыло и пока кое-кто не съел все, — тише произнес он и поморщился, скосив глаза на кухню, где был их нахлебник.       Шатен фыркнул на такую забавную реакцию своего любимого и, едва ощутимо поцеловав его в макушку, покорно последовал за дождём на свою персональную пытку…       Лежать в одном положении, не в силах заснуть было ужасно трудно, даже со временем Тсуне так и не удалось привыкнуть к этому. Имитация сна давалась ему с трудом, особенно рядом с человеком, который просыпался от любого шороха. Чтобы встать с кровати и не разбудить Скуало, ему нужно было ждать глубокой ночи — только тогда чувства мечника притуплялись, и он не замечал его отсутствия.       Как и в предыдущие дни, Вихтенштайн, не шевелясь, лежал на кровати до трех часов ночи, прежде чем аккуратно подняться с постели и, укрыв любимого, направиться в туалет. Любая еда в его желудке отзывалась неприятной тошнотой и слабой болью, которая со временем усиливалась, если пища не была извергнута наружу. Сил терпеть ужасный зуд до утра не было, поэтому ему приходилось избавляться от всего съеденного ночью, пока все спали.       — Как же мне плохо… — прошептал шатен, даже после извлечения еды чувствуя себе не очень. Продукты внутри него не то, что не перевариварились, но и начинали тухнуть и вонять — это были очень мерзкие ощущения.       Мужчина поднялся с пола и подошёл к раковине, включив кран. Набрав в руки холодной воды, он умылся и прополоскал рот от пищевых остатков. Немного освежившись он тяжело вздохнул и закрыл кран, взяв полотенце и вытерев лицо — хоть немного полегчало, но ему полегчало.       Оставалось ещё три часа до восхода солнца — Тсуна собирался вернуться обратно в постель, как услышал знакомый шум. Он цыкнул и поморщился — это уже начинало надоедать. С появлением иллюзиониста каждую ночь в их квартире начал раздаваться тихий плач. В первый день ему, откровенно говоря, было наплевать на всхлипы из другой комнаты — он думал, что это будет разовым явлением, — но стоило им повторится, как внутри него начало зарождаться раздражение. Этот плач каждую ночь уже откровенно бесил!       «Как же ты меня достал!» — оскалился Вихтенштайн, замечая, что всхлипы становятся все громче и громче. — «Если ты разбудишь Ску, то обещаю, что тебе не поздоровится!»       Не в силах терпеть нервирующий каждую клеточку его тела плач, шатен рыкнул и, бросив полотенце обратно, направился прямиком в комнату, выделенную преступнику. Практически бесшумно он приблизился к самому ненавистному для него человеку, которого приходилось терпеть из-за работы, и навис над ним пугающей тенью. Глаза мужчины потемнели, а на кончиках его пальцев зажглись чёрные огоньки — пламя мрака.       «Заткнись!» — в мыслях воскликнул Тсуна и вцепился рукой, объятой пламенем в его голову.       Вихтенштайн надеялся применить контроль сознания, чтобы заставить его замолчать, но что-то пошло не так — перед глазами промелькнула вспышка яркого белого света, а когда зрение вновь вернулось, он оказался в незнакомом ему месте. Вокруг были серые обшарпанные стены, да толстые стальные решётки, что наталкивали мысли о тюрьме. Рядом никого не было — тихо, спокойно.       Не успел мужчина расслабиться, как неожиданно его схватили за руки, заломив их за спину. Он вздрогнул от неожиданности и резко обернулся на незнакомцев в белых халатах. В глаза сразу бросились их лица, точнее их отсутствие — вместо привычных человеческих черт были морды дьявольских тварей, чьи глаза пылали адским пламенем, а рты были искажены уродливым оскалом, который ни капли ни скрывал острые клыки в два ряда, что выступали наружу.        Поледующие события понеслись с невероятной скоростью. Раз — его потащили по полу из камеры вдоль длинного тёмного коридора; два — и он уже лежит на холодном металическом столу, пристегнутый наручниками к его ножкам, не в силах пошевелиться, а под кожу ему вонзают сотни-тысячи иголок с различными медикаментами и просто в огромных дозах вводят внутрь.        Всё тело горит и изгибается в адских муках, от которых нет спасения. Его режут ножом, кромсают внутренности под анестезией, что ни капельки не помогает, и он чувствует ужасающую боль каждой клеточкой своего тела — боль, от которой нормальный человек уже бы давно свихнулся.       В этом отвратительном месте есть зеркало, большое, в полный рост. Тсуна смотрит в него, но видит не себя, а маленького ребёнка, обычного маленького ребёнка с большими голубыми глазами, покрасневшими от боли и пролитых слез. Тело его было истерзано — покрыто мелкими царапинами, синяками разных размеров и постоперационными ранами. Вихтенштайн поджал губы, глядя на это жалкое зрелище, а после отвернулся, не желая видеть мальчика, в котором без труда угадывался знакомый персонаж — омерзительно и кошмарно.       Неожиданно эта комната пыток вновь сменилась на камеру, в которой он оказался изначально. Шатен осел на пол и обнял себя руками — тело неконтролируемо подрагивало. В голове замелькали новые образы, новые пытки, но одно оставалось неизменным — лаборатория, где его изо дня в день искалывали тысячами иголок и проводили нечеловеческие эксперименты, после которых он бился в адской агонии, не в силах самостоятельно унять боль.       «Достаточно!» — выкрикнул мужчина и разом выпустил мощный поток пламени из своего тела, вырываясь из чудовищного кошмара.       Тсуна резко распахнул, вновь вернувшись в привычную реальность, и опустил взгляд вниз на до сих пор плачущего во сне иллюзиониста. Он тяжело вздохнул и покачал головой — было бы лучше, если бы он никогда не увидел этого, но к сожалению, все сложилось так, как сложилось. Впервые при взгляде на преступника из тюрьмы отца в глазах шатена отразились сочувствие и жалость — родись он в другой семье, не подвергайся пыткам изо дня в день, то все сложилось бы совершенно иначе.       — Спи спокойно, — произнес Вихтенштайн, осторожно проведя по голове заключённого, чтобы тот не проснулся.       Мужчина поднял одеяло, что, видимо, упало на пол, пока тот спал, и аккуратно накрыл им преступника, к которому больше не чувствовал ни ненависти, ни презрения. Еще несколько минут он молча стоял у кровати парня, дожидаясь момента, когда кошмары под воздействием его силы исчезнут полностью, а после исчез также, как и появился — бесшумно.       — Что? — спросил Мукуро, заметив на себе пристальный взгляд своего напарника.       — Ничего, — спокойно ответил Тсуна, все также не сводя с него глаз и без стеснения глядя на него в упор. — Как тебе спалось сегодня?       — А? — Рокудо от удивления поднял брови. Такого вопроса он отнюдь не ожидал, особенно от такого человека, как он. — С чего это ты вдруг? Всё было как обычно.       — Ммм… — протянул Вихтенштайн и, наконец, отвернулся от него, больше не обращая внимания.       Туман облегчённо вздохнул, когда его вновь стали игнорировать, и расслабился — так было намного лучше, не привык он к заботе, если, конечно, это была она. Какая ему вообще была разница, как ему спалось? И почему он задал этот вопрос именно сейчас, а не раньше? Живут-то они вместе уже несколько дней, да и… Почему он спросил это именно в тот день, когда ему и правда удалось нормально выспаться, и он даже чувствовал себя отдохнувшим. Интуиция? Или же что-то другое?       — Эй, что встал? У нас осталось всего ничего! Завтра пятница — день убийства! Или ты забыл?       — Тч! Да иду я! — недовольно цыкнул иллюзионист, идя следом за своим напарником и замечая, что тот впервые подождал его, а не слепо пошёл вперёд, не замечая, что он отстал.

***

      Положение дел было хуже некуда — прошла почти целая неделя с последнего убийства, а это означало, что следующий труп был уже не за горами. Пятница — последний день — вот, что оставалось, а ни улик, ни зацепок все ещё не было. Тсуна был вне себя от злости и собственной беспомощности — порученный ему убийца ещё был на свободе, и уже сегодня был готов забрать жизнь ещё одного человека.       — М-да, такими темпами мы найдём его только тогда, когда он решит показать свое искусство людям… — произнес Мукуро, ясно видя, что у них нет никакого прогресса. — Может, просто подкараулим его на площади?       — Не говори при мне такие вещи, — поморщился Вихтенштайн и бросил на своего напарника недовольный взгляд. — Если есть шанс предотвратить убийство, мы должны им воспользоваться. Человеческая жизнь для тебя ничего не значит?       — Смотря какая… — протянул Рокудо и провел рукой по волосам, тяжело вздохнув. — У нас осталось последнее непроверенное место. Если и там не сможем ничего обнаружить, то, боюсь, придётся действовать согласно моему плану.       — Я уверен, что мы обязательно найдём его там, — ответил шатен, несмотря на то, что после стольких дней выматывающего поиска его надежда на поимку Скульптора до убийства начала угасать.       — Ты, я смотрю, оптимист, — хмыкнул туман и покачал головой. — Ладно, я тоже буду надеяться, что там мы уж точно поймаем нашего убийцу. За мной! — громко произнес парень и направился по последнему следу пламени, что у них имелся.        Практически исчезнувшие остатки пламени провели пару практически через весь город и, наконец, вывели на заброшенный дом на окраине города. Голая земля без единой травинки, серые облезлые стены и покосившаяся крыша — вот, что предстал пред взорами «детективов». Начало было хорошим — по крайней мере, их ещё ни разу за все время поисков не выводило на такое странное место, как это.       — Куда? — спросил Тсуна, переступая порог обветшалого здания, которое когда-то было жилым домом.       — Вниз, — ответил Мукуро и кивком головы указал на тёмную лестницу, казалось, ведущую в глубины ада.       — Там никого нет? — на всякий случай уточнил Вихтенштайн, потому как мог не заметить скрытого тумана.       — Нет.       — Хорошо, — сказал шатен и без страха направился вниз по скрипущей лестнице.       Атмосфера тёмного заброшенного здания, создающего впечатление дома с приведениями, пробуждала травмирующие детские воспоминания и давила на все его естество, отчего Рокудо не хотел углубляться дальше, но и оставаться один не хотел. Нечеловеческим усилием он переборол в себе порыв сбежать и последовал вниз за своим напарником, с каждой новой ступенькой погружаясь все больше и больше во мглу.       Вдруг! В темноте туннеля вспыхнул яркий свет, и туман инстинктивно дёрнулся назад, забывая, что он на лестнице, и со всей силой ударяясь ногой о ступеньку, теряя равновесие. Когда казалось, что вот-вот, и он полетит вниз, его резко схватили за ворот куртки и подняли вверх, выравнивая в пространстве и давая возможность встать на ноги, чем парень тут же воспользовался.       — Спа… — хотел было поблагодарить своего напарника Мукуро, как неожиданно осознал, что тот ушёл в подвал раньше него и никак не мог оказаться прямо за ним. Его глаза в страхе расширились, а из горда вырвался крик.       — Твою мать! Ты что творишь?! — раздражённо рявкнул Тсуна, закрыв рот туману, чтоб тот и дальше не мог терроризировать его барабанные перепонки.       Услышав знакомый голос, Рокудо вздрогнул и обернулся на говорившего — тот и правда оказался его напарником. Он удивлённо поднял брови, глядя то на него, то на яркий свет в конце лестницы, не в силах понять, как так получилось, что тот оказался прямо за ним. Возможно, что внизу есть кто-то ещё? Неужели, они не одни? Но он ничего не чувствовал…       — Когда ты появился? — неуверенно спросил парень, когда руку с его рта убрали.       — Ты о чем? — недовольно произнес Вихтенштайн и нахмурился. — Я все это время шёл за тобой.       — А свет? — тихо прошептал туман, опасаясь, что их услышат.       — Наверное, сам, — ответил шатен и пожал плечами. — Не останавливайся, я на подхвате, если что.       Интуиция говорила, что здесь происходит что-то странное, но пока он ничего не чувствовал, иллюзионист предпочёл не застрять внимание на этом. Он благодарно кивнул своему спасителю и молча продолжил спуск, уже не видя хмурого лица мужчины за собой.       «Кажется, он начал что-то подозревать» — подумал Тсуна, который инстинктивно прошёл через портал, услышав сильный удар с лестницы.       — Хм, я определённо точно чувствую стойкий след тумана в этом месте, — произнес Мукуро, проводя пальцем по шкафу, стоящему в подвальному помещении, куда их привёл шлейф пламени. — Но тут столько пыли…       — Твоё чутьё тебя не подводит, — хмыкнул Тсуна, среди всей этой пыли и грязи, находя небольшую тумбочку, на которой ещё ничего не успело осесть — ей пользовались, причём буквально недавно.       Рокудо, также заметив находку, подошёл к нему ближе, наблюдая за тем, как его напарник выдвигает небольшой шкафчик и достаёт оттуда целую стопку бумаг. Половина всех листов была отдана ему на проверку. Он молча взял протянутую кипу и начал читать. От увиденного волосы парня встали дыбом — всё содержание бумаг сводилось к размышлению о том, как и в каком месте лучше разрезать будущую жертву. Все записи также подкреплялись достоверными рисунками карандашом.       Туман закрыл рот рукой, увидев конечный результат работы Скульптора на бумаге, и положил листы на тумбочку, пустой стороной вверх, чтобы не видеть этого ужаса. Ему понадобилось время, чтобы придти в себя после увиденного и подавить рвотный рефлекс — ужас, который он испытал, было не передать словами.       — Ты не представляешь, что я только что увидел, — произнес иллюзионист, помотав головой и прогнав вновь пришедший на ум образ. — Наш Скульптор просто поехавший… Так издеваться над трупами… — он сжал губы в тонкую полосочку и махнул рукой, решив не развивать эту тему, а перейти к другой. — Короче, у меня нет зацепок, где он мог бы быть. А что насчёт тебя? — спросил Мукуро, но в ответ была полная тишина. — Тсуна? — позвал его парень, но тот никак не отреагировал.       Рокудо нахмурился, не понимая, что происходит. Он посмотрел на своего напарника, что замер с огромными, наполненными животным ужасом глазами, и неуверенно приблизился к нему. Тот даже не заметил его приближения, все также не реагируя на внешние раздражители и не сводя немигающего взгляда со своей стопки.       — Да что там у тебя?! — не выдержав сильного давления и повисшего в воздухе напряжения, крикнул туман, и в этот момент его напарник дёрнулся и, словно по сигналу, сорвался с места, бросив все бумаги на пол, как ненужную вещь. — Твою мать, да что с тобой?! — кинул ему вслед иллюзионист, но тот его уже не слышал. Он цыкнул и перевёл взгляд на пол, на разбросаные бумаги. — Что такого ты там уви…        Мукуро замолчал — в горле возник огромный ком, мешающий не то, что говорить, но и дышать. Он присел на корточки и дрожащими пальцами поднял с пола небольшую фотографию…       …с изображением блондина с пакетами из магазина...       К сожалению, в первую ходку Скуало не удалось принести достаточно продуктов из-за своих ран, поэтому одна палка колбасы в квартире, где проживали три взрослых мужика, закончилась уже через один день — пришлось идти за продуктами снова. Он решил, что купит лишь хлеб с колбасой на завтрак, а уже когда вернётся Тсуна, попросит его сходить с ним в магазин и затариться нормально.       — Скуало, — вдруг услышал Суперби своё имя и остановился, в следующее мгновение разворачиваясь назад.       — Тсуна! — крикнул блондин, а на его лице расцвела улыбка.