Путь самосовершенствования Сяо Синчэня

Синчэнь открыл глаза. Он лежал на кровати, укрытый одеялом, ему было тепло и хорошо. Вокруг стояла тишина, только где-то за невидимым окном щебетала птица. Тонко пахло чем-то нежным, свежим. Потом кто-то вошел в комнату — прошуршали шаги, мягко стукнул поднос о поверхность чайного столика. Улыбаясь, Синчэнь приподнялся, опираясь на локти… И встретился взглядом с незнакомым юношей в белых одеждах, с лобной лентой в волосах. — Даочжан Сяо! — просиял юноша. — Как я рад вас видеть! — Мы знакомы? — удивился Синчэнь. Юноша замотал головой, сияя улыбкой. — Нет, но мы с друзьями были в городе И… в общем, мы вас видели. И я так рад, что вы живы! Синчэнь сел в кровати, оглядывая комнату. Он не слишком надеялся, и все же сердце екнуло — здесь не было никого, кроме него и этого юноши. — Простите, я не знаю вашего имени… — Я Лань Цзинъи, — тут же представился юноша и спешно поклонился. — Простите недостойного, что не назвал свое имя сразу. — Это Облачные глубины, так? — Совершенно верно, — закивал Лань Цзинъи. — Молодой господин Лань, — медленно произнес Синчэнь, — могу я узнать, что сталось с человеком, который был со мной? Лань Цзинъи замотал головой, присел было на край кровати Синчэня, но тут же снова вскочил на ноги, поняв неуместность своих действий. — О, не тревожьтесь, даочжан Сяо. Сюэ Ян схвачен и находится в темнице. Ну, — Лань Цзинъи слегка смутился, — то есть как схвачен. Он и не сопротивлялся, в общем. Можно сказать, сдался, когда понял, что ваша жизнь вне опасности. — В темнице? — повторил Синчэнь помертвевшими губами. — Да, — с легким недоумением в голосе отозвался Лань Цзинъи — он, видимо, быстро сообразил, что Синчэня эта новость вовсе не порадовала. — Он же преступник, приговоренный к смерти… — Могу я… — голос сорвался, Синчэнь глубоко вздохнул и начал сначала: — Могу я поговорить с главой ордена Гусу Лань? Или с Ханьгуан-цзюнем? Или, возможно… Он замялся, не зная, как задать вопрос — он ведь даже не был уверен до конца, что Вэй Усянь обитает именно здесь, в Облачных глубинах. Однако Лань Цзинъи его, кажется, понял. — Цзэу-цзюнь сейчас предается уединенной медитации, — осторожно ответил он. — А что до Ханьгуан-цзюня и наставника Вэя, то они отправились на ночную охоту. Но есть старший наставник Лань Цижэнь, он замещает главу ордена. Я передам, что вы хотите поговорить. — Будьте так добры, молодой господин Лань, — Синчэнь сложил руки и поклонился. Лань Цзинъи ушел, а Синчэнь выбрался из постели. Юноша принес ему еды — несколько закрытых мисок на подносе, — но есть Синчэню не хотелось совершенно. Он наворачивал круги по комнате, пока дверь не открылась. Стремительно развернувшись ко входу, Синчэнь низко поклонился. Он никогда не встречал Лань Цижэня, но был о нем наслышан; этот человек вызывал у Синчэня неизменное почтение. — Старший наставник Лань. — Даочжан Сяо, — Лань Цижэнь поклонился в ответ. — Мне сказали, что вы хотели меня видеть. — Все верно, учитель Лань, — Синчэнь снова поклонился. — Я бы хотел поговорить с вами о Сюэ Яне. Чуть нахмурившись, Лань Цижэнь смерил его долгим взглядом. — Даочжан Сяо, вы были доставлены к нам в очень скверном состоянии. Я поговорю с вами, но не раньше, чем вы поедите. Когда закончите с обедом, попросите кого-нибудь из адептов, и вас проводят ко мне. Он поклонился и вышел, не дожидаясь ответа Синчэня. Еда не лезла в горло, но все же Синчэнь не мог не признать правоту Лань Цижэня и потому поел. Но после еды ему пришлось ждать — адепт передал ему, что старший наставник пока занят. Нетерпение и тревога снедали Синчэня. Он вышел из домика, где его поселили, прошелся по округе, слабо надеясь, что встретит того юношу, Лань Цзинъи, что приходил к нему — но не вышло. Наверное, молодой адепт был сейчас на занятиях, как и прочие — обитель казалась тихой и пустынной. Лань Цижэнь смог принять Синчэня только ближе к вечеру. Когда адепт провел его к наставнику в обитель, Синчэнь первым делом низко поклонился. — Благодарю старшего наставника за помощь и гостеприимство. — Присаживайтесь, даочжан Сяо, — ответил Лань Цижэнь и принялся разливать чай. — Признаться, мне доставляет огромную радость видеть вас живым и здравствующим. Я слышал, будто вы погибли, но, очевидно, это были фальшивые слухи? — Нет, господин старший наставник, — ответил Синчэнь, заставляя себя говорить неспешно и учтиво, хотя внутренности его скручивались от волнения. — Я действительно был мертв и вернулся к жизни лишь несколько месяцев назад. Я не знаю, какое чудо подняло меня из мертвых. Лань Цижэнь приподнял брови и окинул его подозрительным взглядом. — Однако вы не похожи на лютого мертвеца. Значит, ваше воскрешение — вряд ли дело рук того, кто практикует темный путь? — Полагаю, что так, — кивнул Синчэнь. — А если вы имеете в виду Сюэ Чэнмэя, то его я встретил через несколько недель после того, как вернулся к жизни. Он надеялся, что сможет продолжить разговор о Сюэ Яне, но Лань Цижэнь вместо этого спросил: — Что же привело вас в Гусу? — Я ищу моего друга, даочжана Сун Цзычэня, — ответил Синчэнь, внутренне досадуя. — Мне сказали, что, возможно, он мог отправиться в Гусу вслед за Вэй Усянем. Лань Цижэнь склонил голову. — К моему большому сожалению, — произнес он, — даочжан Сун Цзычэнь никогда не появлялся на территории Облачных глубин. Сердце ухнуло, и Синчэнь отвел взгляд. Все же он надеялся. Несмотря ни на что — надеялся. Проведя ладонью по лицу, он пробормотал: — Тогда я и вовсе не знаю, где мне искать его… Лань Цижэнь промолчал. Вздохнув, Синчэнь взял себя в руки и поднял голову. — Старший наставник Лань, тогда я хотел бы поговорить с вами о судьбе Сюэ Яна… — Сюэ Ян — преступник, приговоренный к казни, — отрезал Лань Цижэнь, лицо его заледенело. — И я с большим удовольствием этот приговор исполню. Этот человек принес достаточно зла в мир, пора прекратить его деяния. — Господин старший наставник, — Синчэнь подался вперед, ощущая, как подкатывает к горлу отчаяние, — я провел рядом с Сюэ Яном несколько месяцев. Он неоднократно спасал мне жизнь. Также он неоднократно вместе со мной совершал поступки, которые я не могу назвать иначе, как добродетельные. Этот человек переменился. Я прошу о милосердии к нему. — Переменился? — Лань Цижэнь смотрел на него тяжелым взглядом, словно строгий родитель на провинившегося ребенка. — Тогда, даочжан Сяо, что вы скажете об этом? Металл тяжело стукнул о деревянную поверхность столика. Несколько мгновений Синчэнь смотрел на предмет, что Лань Цижэнь положил перед ним, не понимая, что видит. Потом до него дошло. — Это… это Тигриная печать преисподней? Враз пересохший рот еле слушался, кровь отлила от лица и рук. Сюэ Ян… неужели… — Это она, — кивнул Лань Цижэнь. — Вернее, половина. — Но… разве… — Синчэнь сглотнул, не сводя взгляда с ужасного артефакта, — разве Печать не была уничтожена? — Не совсем так, — ответил Лань Цижэнь. — Известно, что половину Печати, созданной Вэй Усянем, уничтожил он сам. Вторая половина, сменив нескольких хозяев, оказалась у Сюэ Яна. С ее помощью он воссоздал вторую половину и передал восстановленную Печать Цзинь Гуанъяо, а тот унес Печать с собой в могилу. Однако, — Лань Цижэнь кивнул на артефакт, — вот перед нами половина Печати. Я изъял ее у Сюэ Яна, когда он принес вас сюда, в Облачные глубины. В голове у Синчэня стоял звон. Он не мог отвести взгляда от половины Печати. — Старший наставник Лань, — произнес он наконец хрипло, — могу я поговорить с Сюэ Яном? — Я прикажу привести его, — ответил Лань Цижэнь. Ждать пришлось недолго. Снаружи раздались шаги и позвякивание цепей, и несколько адептов ввели Сюэ Яна. У Синчэня заныло сердце. Ноги Сюэ Яна сковывали кандалы с цепью такой короткой, что он мог делать только очень маленькие шажки. Рука его была заломлена за спину и примотана к телу цепями. Но сильнее всего Синчэню бросилось в глаза, что рот Сюэ Яна был закрыт металлической маской, будто собачьим намордником. — Снимите с него это! — он едва узнал собственный голос, высокий и рваный. — К чему это? Мне казалось, в Облачных глубинах не принято издеваться над людьми! Лань Цижэнь выглядел так, словно Синчэнь ударил его по лицу. Но все же махнул адептам, и двое из них, поставив Сюэ Яна на колени, разомкнули на нем намордник. — Даочжан… — И цепи снимите, — Синчэню казалось, что он сейчас расплачется. — Он не убежит. — Я пытался им сказать то же самое, — в хриплом голосе прозвучал смешок. Сюэ Ян выглядел ужасно — бледный, осунувшийся, с кровавыми потеками вокруг рта. Его одежда еще больше износилась и запылилась, и как удар изнутри пришла мысль — они так и не купили ему новой… — Я прикажу снять цепи, когда буду уверен, что он безопасен, — ровным голосом отозвался Лань Цижэнь. — А пока пусть расскажет про половину Печати, что была у него с собой. И о мертвых девушках со дна озера. И о стае лютых крыс. И о демоне, поглощающем ци. Обо всех этих страшных существах, которые так удачно встретились вам на пути. С каждым словом усмешка Сюэ Яна становилась все кривее, а на сердце у Синчэня — все холоднее и холоднее. — Говори, — попросил он хриплым голосом, когда Лань Цижэнь замолчал. Сюэ Ян хмыкнул. — Дайте хоть попить, что ли… Один из адептов принес чашку с водой, но выглядел при этом так, словно приближаться к Сюэ Яну ему совершенно не хочется. Тогда Синчэнь забрал у него чашку и присел рядом с Сюэ Яном на колени. — Спасибо, даочжан, — сказал тот, напившись. Он смотрел на Синчэня, и глаза его сияли. — Я все-таки успел… — И тут же, не дав Синчэню ответить, он заговорил громче: — Так что ты хочешь знать, Лань Цижэнь? — Я — ничего, — ледяным тоном ответил тот. — Я про тебя знаю все. Ты лжец, притворщик и убийца. Ты обманом втянул даочжана Сяо в опасные дела, чтобы заслужить его доверие, и это чуть не стоило даочжану жизни. Но даочжан склонен верить людям, даже таким конченным, как ты. Так что отвечай ему. — Да что ты знаешь! — голос Сюэ Яна обернулся злобным шипением. — Придумаешь себе что-то и носишься, как с истиной! — Чэнмэй, — произнес Синчэнь, перебивая его, — ответь мне. Сюэ Ян нехотя посмотрел на него. — Что ты хочешь знать, даочжан? — Откуда у тебя половина Печати? Сюэ Ян вздохнул. — От Мэн Яо. Это половина оригинальной Печати, которую создал Старейшина Илина. Кажется, за спиной Синчэня Лань Цижэнь скрипнул зубами. — Та Печать, что у меня забрал Су Шэ, — продолжал Сюэ Ян, — была полной копией, которую создал я сам. Воссоздать половину у меня не вышло, — он усмехнулся. — Работа Старейшины неповторима. А где он, кстати? Я так рассчитывал с ним поболтать. — Он на ночной охоте, — холодно ответил Лань Цижэнь. Сюэ Ян мягко усмехнулся. — Поэтому ты так спешишь меня казнить, старик? Боишься, когда он вернется, с этим возникнут сложности? Лань Цижэнь, к счастью, отвечать на это не стал, за что Синчэнь был ему благодарен. — Чэнмэй, — позвал он, и Сюэ Ян тут же вернул ему все свое внимание. Взгляд его был жадным, внимательным, теплым, и вопреки всему Синчэнь хотел обнять его, укрыть собой, оградить от опасности. — Если я правильно понимаю, — произнес он, не сводя с Сюэ Яна глаз, — учитель Лань считает, что все те опасности, с которыми мы столкнулись по пути сюда, подстроил ты сам. Я хочу знать правду. Чэнмэй, ты поднял мертвых девушек со дна озера? После долгой паузы Сюэ Ян наконец медленно кивнул. Синчэню показалось, что земля уходит из-под ног. Он невольно качнулся назад, не сводя с Сюэ Яна взгляда. — Ты… зачем? — Разве плохо вышло? — в голосе Сюэ Яна звучала обреченная злость. — Этот хрен убивал девиц, мы его разоблачили, жизни спасли… Разве нет? Да, я поднял их нарочно, но так было нужно, как иначе я бы… — Он вдруг оборвал свою речь и невесело рассмеялся. — Надо же, я заговорил совсем как Мэн Яо… — А свирель? — спросил Синчэнь. Горло сжималось, он едва мог выговаривать слова. — Свирель обманка, — ответил Сюэ Ян нехотя. — Я контролировал их Печатью. — Как и крыс? Сюэ Ян напрягся в цепях, развернулся к Синчэню — глаза его горели. — Крысы не моих рук дело! И вся эта история! Я ничего не подстраивал! — Не подстраивал? — повторил Синчэнь — его начало потряхивать. — То, что Эньцзе опоила нас именно тем зельем — это случайность? Ты успел вовремя, чтобы спасти меня — это случайность? Мертвые крысы — это случайность? — Да! — выкрикнул Сюэ Ян ему в лицо. — Я не знаю эту девицу, я с ней не сговаривался. Я не стал бы лгать в таком, ты же знаешь, я не стал бы лгать! — Крысы… — Крысы появились из-за Печати, — выдохнул Сюэ Ян. — Наверное, я не уверен. На нее попала кровь. Может, она активировалась сама… я не знаю, не я ее создал! Я половины не знаю из того, что она может… — А демон, пожирающий ци? — спросил Синчэнь, чувствуя, как охватывает его чувство безнадежного отчаяния. — И этого я не делал, — ответил Сюэ Ян — он смотрел на Синчэня с тоской. — Я бы не стал так рисковать тобой. — Как демон заманил вас? — подал вдруг голос Лань Цижэнь. Синчэнь поднялся на ноги, отвернувшись от Сюэ Яна, взглянул на Лань Цижэня. — Я расспрашивал людей на базаре, и девочка ответила мне. — Могу предположить, что он ее и подослал, — Лань Цижэнь кивнул на Сюэ Яна, на лице его читалось отвращение. Тот фыркнул. — Да когда бы я успел! Даочжан, это был сам демон, ты же видел, он меняет облик… — Ложь! — рявкнул Лань Цижэнь, пристукнув ладонью по столу. — Эти демоны немы! — Да что вы знаете тут в своем Гусу! — зашипел Сюэ Ян. — Сидите на одном месте… что вы видели, что вы знаете о тварях! Я видел таких, каких ты и представить себе не можешь, господин старший наставник! — Довольно, — сквозь зубы оборвал его Синчэнь. — Замолчи. — Даочжан, поверь мне… — Замолчи! — он не узнал собственного голоса. Сюэ Ян смолк, будто ему вновь заткнули рот. Синчэнь же низко склонился перед Лань Цижэнем. — Старший наставник Лань, этот человек совершил множество преступлений и несомненно должен понести наказание. Но я все же умоляю вас пересмотреть смертный приговор. — Он зажмурился, чувствуя, что слезы вскипают на глазах. — Я готов взять Сюэ Яна на поруки. Я клянусь вам жизнью и душой, что он больше не совершит преступления. Он поднял голову. Лань Цижэнь смотрел на него полным неверия взглядом. — Даочжан Сяо, — произнес он медленно, — боюсь, это невозможно. Вы слишком доверчивы и чисты душой, чтобы быть поручителем этого преступника. Он обманет вас. Он уже это сделал. И сейчас вьется ужом, чтобы сохранить ваше доверие и избежать смерти. Синчэнь не успел ответить — позади прозвучал голос Сюэ Яна с нотками веселого недоумения: — Но я не стремлюсь избежать смерти. Синчэнь обернулся. Сюэ Ян смотрел на него со своей жестокой кривой улыбкой на лице. — Даочжан слишком добр, — мягко произнес он. — И слишком стремится спасти того, кто этого не заслуживает. В зале стояла звонкая тишина — кажется, даже Лань Цижэнь потерял дар речи от изумления. — Ты прав, старик, — в глазах Сюэ Яна плескалось веселье. — Я совершил множество преступлений и достоин смертной казни. И мне нельзя оставаться рядом с даочжаном, потому что тогда мои преступления очернят и его тоже, а я этого не хочу. Я пришел сюда, зная, что меня здесь убьют. Я это заслужил. Я готов умереть. Вот только, — он перевел взгляд на Синчэня, — даочжан, я много чего сотворил, и с тобой тоже. И то, что я сделал, привело тебя к ужасной гибели. Но с тех пор, как ты вернулся, я не сделал ничего, что угрожало бы твоей жизни. Да как бы я мог?! Твое воскрешение — величайшее сокровище, величайшее чудо! Я восемь лет просил об этом чуде все силы, которые могли меня услышать! Я восемь лет звал тебя, срывая голос, и вот ты вернулся! Да разве бы я стал рисковать твоей жизнью?! Да как бы я посмел?! Ты — все, что теперь имеет смысл, ты, а не этот кусок железа! — Он мотнул головой в сторону Печати, и брызги слез слетели с его ресниц. — О, даочжан, эта штука была со мной с тех пор, как Су Шэ вытащил меня из города И, а потом бросил, как ненужный мусор, у дороги. Если бы мне была нужна эта Печать, если бы я хотел ее использовать, стал бы я бродить нищим по городам? Она не имела смысла, и жизнь не имела, и смерть тоже. Но когда ты вернулся… Он смолк и зажмурился, прикусив нижнюю губу, и Синчэнь увидел, как из нее потекла тонкая струйка крови. — Я поднял этих девиц, да. Чтобы заработать денег и твое доверие. И я не жалею. Тот козел сдох, мы спасли девчонку, ты перестал от меня шарахаться. Но я не сговаривался с Эньцзе и не поднимал лютых крыс. И уж подавно не натравливал на тебя демона, пожирающего ци. Я скорее вторую руку себе отгрызу, чем буду рисковать твоей жизнью, даочжан. Пошатнувшись, Синчэнь снова опустился на колени рядом с ним. — Я верю тебе, — прошептал он, обнимая ладонями лицо Сюэ Яна, — я тебе верю. Тот заулыбался сквозь слезы и прижался лбом ко лбу Синчэня. — Спасибо, даочжан. — Но я просил тебя не искать смерти. — А что мне было делать? — усмехнулся Сюэ Ян. — Ты мог погибнуть. Так лучше, даочжан, поверь мне. Не стоит тебе дальше идти со мной. Ну какой я тебе спутник на стезе самосовершенствования? Ты найдешь своего Сун Ланя, и все у вас будет хорошо. Орден свой создадите. А я — ну посмотри на меня, ты же сам все понимаешь. Ведь так будет всегда. Случится что-то — и ты будешь думать, не моих ли это рук дело, не взялся ли я за старое. Но хуже всего — что бы я ни сделал, каким бы праведником, — тут он смешливо фыркнул, — ни стал, ты все равно никогда не забудешь о храме Байсюэ, о том, что я ослепил твоего Сун Ланя, а потом вырезал ему язык и превратил его в лютого мертвеца, о том, что я убил Слепышку, о том, сколько людей я убил твоими руками. Ты даже о клане Чан не забудешь, хотя, право слово, вот уж в чем я совершенно не намерен раскаиваться. Слезы текли из глаз, и Синчэнь совершенно не мог их остановить. Уцепившись за плечи Сюэ Яна, он содрогался от отчаянных рыданий — но не мог возражать, потому что сказать ему было нечего. Сюэ Ян был совершенно прав. Никто не мог быть ему более жестким — и справедливым — обвинителем, чем он сам. — Ты бы хотел, чтобы я был тем парнем из города И, ты видишь его во мне, но он — не я, вернее, я не полностью он, я больше. А ты ведь даже меня по имени звать не хочешь, зовешь Чэнмэем. Но это не мое имя, каким бы хорошим оно ни было. Я Сюэ Ян. Я могу стать кем угодно, но мне не отменить того, что я сделал. А ты этого не забудешь. И это хорошо, потому что тогда ты бы не был собой, и я бы не любил тебя так сильно. Наступила тишина, в которой Синчэнь с силой стиснул в кулаке подол своего ханьфу, чтобы не разрыдаться вслух, громко, с отчаянным воем. Наконец, когда ему удалось овладеть собой, он поднял голову. Сюэ Ян смотрел на него с безнадежной любовью в глазах. — П-прости… — выдохнул Синчэнь, не отводя от него взгляда. Уголки рта Сюэ Яна дрогнули, он опустил веки. — Наставник Лань, можно мне назад в темницу? — его наглый, развязный тон не имел ничего общего с тем голосом, который звучал только что, и почему-то от этого Синчэню стало немного легче дышать. Лань Цижэнь махнул рукой, и двое адептов подняли Сюэ Яна на ноги и вывели его на улицу. Снова стало тихо. Синчэнь ощущал на себе взгляд Лань Цижэня — тяжелый, но полный сочувствия. Наконец наставник заговорил: — Даочжан Сяо, вам нужна помощь? Синчэнь покачал головой и тяжело поднялся на ноги. — Старший наставник Лань, я бы хотел знать, когда состоится казнь. Он поразился тому, как ровно и спокойно звучит его голос. Лань Цижэнь чуть нахмурился, глядя на него. — Вообще-то я не хотел медлить. Но в то же время мне казалось неправильным казнить преступника, пока вы были без сознания. Теперь, когда вы все прояснили, откладывать казнь мы не будем и приведем приговор в исполнение завтра на рассвете. Синчэнь содрогнулся, прикрыв глаза. — Наставник Лань, я бы не хотел оставлять Сюэ Яна одного этой ночью. Если вы позволите. Судя по лицу Лань Цижэня, он бы с большим удовольствием не позволил. Но все же он кивнул, а потом позвал: — Лань Цзинъи! Молодой адепт, ворвавшийся в зал, поспешно поклонился: — Старший наставник, Лань Цзинъи куда-то ушел… Раздраженно цыкнув, Лань Цижэнь перебил его: — Неважно. Проводите даочжана Сяо куда он пожелает. Снаружи уже село солнце, приближался час, в который Облачные Глубины отходили ко сну. Адепт, переминаясь с ноги на ногу, спросил несмело: — Даочжан Сяо, куда вы хотите пойти? Синчэнь провел рукой по лицу. Глаза нещадно горели от слез, в горле ощущался комок, и что-то мерзко ныло в груди. — Далеко ли до ближайшего селения или придорожного трактира? Я бы хотел купить еды. — Если на мечах, то за час обернемся, — адепт немного ожил. — Но если даочжан голоден, то я могу проводить в трапезную… — Мне нужно мясо и сладости, — тихим голосом перебил его Синчэнь. — Я знаю, что в Облачных глубинах не принята такая пища. — Да, — адепт заметно сник. — Тогда я провожу вас в город. В трактире на окраине города Синчэнь купил горшочек жаркого и несколько сладких шариков из рисовой муки. Он чувствовал себя очень странно — будто его душа частично отделилась от тела и сейчас наблюдала за ним со стороны, оставаясь холодной и отстраненной, в то время как душа, запертая в теле, заходилась в крике отчаяния. Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Даже когда Сюэ Ян, смеясь, раскрывал ему правду об их жизни в городе И и о ночных охотах, чувство отчаяния не было таким. Тогда Синчэнь сгорал изнутри от горя, ужаса и стыда, ему хотелось прекратить все это немедленно — но он был один против своего врага, ему больше некого было защищать и терять. Сейчас же ему предстояла ещё одна потеря. И хотя Лань Цижэнь и в большей степени сам Сюэ Ян убедили его в правильности происходящего, Синчэнь не мог отделаться от ощущения, что совершается чудовищная ошибка. Он вдруг понял, что девушка за прилавком что-то говорит ему, причём явно не в первый раз. — Простите, молодая госпожа, я задумался. Что вы говорили? Она ослепительно заулыбалась — юная, красивая, радостная. — Я говорю — может быть, господин заклинатель желает так же приобрести и "Улыбку императора"? Сам Старейшина Илина высоко ценит наш напиток! Встрял молодой адепт: — Хозяюшка, прости, но в Облачных Глубинах запрещён алкоголь… — Возьму, — перебил его Синчэнь — он был абсолютно убеждён, что ему пронести вино в Облачные Глубины не запретят. Девушка, заулыбавшись шире, подала ему кувшинчик и поклонилась. — Приятного вам вечера, господин. В этот самый момент мальчишка, ворвавшийся в общий зал, завопил: — Сестрица, сестрица, пойдем со мной смотреть помост! Его уже возвели! — Фу! — наморщила нос девушка, хотя глаза у неё заблестели от любопытства. — Смотреть такие ужасы. Ещё скажи, завтра пойдёшь смотреть казнь. — А что? — надулся мальчишка. — Как будто у нас каждый день казнят. О! — тут он увидел наконец Синчэня и его спутника. — А вы же заклинатели! А вы видели преступника? А правду говорят, что он вырезал несколько кланов и целый город?! — Да, — ответил Синчэнь помертвевшими губами. Мальчишка широко распахнул глаза. — Ничего себе… — Какой ужас, — всплеснула руками какая-то женщина. — Подумать только, он же проходил через Гусу! Мог быть совсем рядом! Глаза юной трактирщицы заблестели ярче. — А я ещё слышала, что он молодой и красивый, — сказала она мечтательно. Женщина заворчала: — Вот же глупости! Да хоть бы и красавец навроде Первого Нефрита, какая разница, если убийца… Дальше Синчэнь слушать не стал. Стараясь дышать размеренно и не бежать, он пошел на выход. Адепт поспешил за ним. — Даочжан Сяо… Синчэнь сделал вид, что не услышал, вскакивая на меч. Сюэ Яна завтра убьют, а для этих людей его смерть станет развлечением. Сюэ Ян не был для них человеком, как не был он человеком для адептов ордена Гусу Лань, что надели на него цепи и железный намордник. Как не был он человеком для самого Сяо Синчэня, когда тот схватил убийцу и доставил его, связанного, на собрание Совета кланов. Заслужил ли Сюэ Ян все это? Несомненно. Заслужил ли Синчэнь наблюдать за его казнью не как зритель или даже судья, а как друг? Очевидно, тоже. Ведь он привязался к этому убийце. Второй раз — и с открытыми глазами. Темница в Облачных Глубинах была совсем небольшой, сухой и прочной. Страж провел Синчэня внутрь, оставил ему фонарь и не задал ни единого вопроса. Может, Лань Цижэнь их предупредил, а может, у Синчэня на лице все было написано. А может, просто правила Облачных глубин предписывали не задавать лишних вопросов. Сюэ Ян спал. С него, к счастью, сняли цепи, и он лежал на соломенном тюфяке, привольно раскинувшись. Синчэнь даже засомневался, стоит ли его будить. Когда он присел рядом, Сюэ Ян не проснулся — он вообще отличался крепостью сна, что удивляло Синчэня: ему казалось, что подобные люди должны спать очень чутко. А может, дело в самом Синчэне? Он провел ладонью по лицу Сюэ Яна, обвел пальцем контур рта. Губы дрогнули в улыбке и легко прихватили палец. Из-под век хитро сверкнули глаза. — Ты же спишь, — с укоризной произнес Синчэнь. — Теперь нет, — голос у Сюэ Яна спросонья звучал хрипло. — Не думал, что ты придёшь. — Я принёс тебе ужин. Сюэ Ян сел, втягивая ноздрями воздух. — Пахнет мясом! Синчэнь подал ему горшочек с жарким, и Сюэ Ян, установив его на коленях, схватил палочки и принялся жадно есть. Синчэнь молча смотрел на него, а когда Сюэ Ян доел, так же молча подал ему кувшинчик с вином. Глотнув, Сюэ Ян расплылся в блаженной улыбке. — Ты ведь еще что-то принес? Синчэнь отдал ему сладкие шарики. Сюэ Ян заглотил один целиком и прижмурился от удовольствия. — Даочжан, ты решил меня осчастливить? Синчэнь открыл рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что голос его не слушается и что если он сейчас заговорит, то разрыдается. Улыбка сошла с лица Сюэ Яна. Он подсел к Синчэню вплотную, обнял его, притягивая к себе. — Даочжан, ну что ты, в самом деле… — Я просил тебя не искать смерти, — сквозь зубы произнес Синчэнь, вжимаясь лицом ему в плечо. — Я и не искал. Но если бы я тебя сюда не принес, то погиб бы ты, — объяснил ему Сюэ Ян, словно неразумному. Рука его зарылась Синчэню в волосы и потянула заколку. — Брось, даочжан, ты же не собираешься тут плакать всю ночь? Есть занятия повеселее… — А если буду плакать, — спросил Синчэнь и принялся развязывать его пояс, — ты меня выгонишь? Сюэ Ян фыркнул и потянул с его плеч ханьфу. — Даже не подумаю. Буду слизывать слезы с твоего лица, — он притянул Синчэня к себе, легко прошелся губами от лба до подбородка, — пока они не кончатся. Он завалился вперед, подминая Синчэня под себя, и поцеловал его. Синчэнь вскинул руки, оплетая плечи Сюэ Яна, прижимая его к себе с отчаянной силой. За что ему все это, какое зло он сотворил в прошлой жизни, что нынешняя так жестоко наказывает его раз за разом? Ему хотелось кричать. Ему хотелось оттолкнуть Сюэ Яна от себя, ударить его, наорать на него, спросить — почему ты не защищаешься? Почему не помогаешь мне? Почему согласился принять собственную смерть? Что с того, что ты преступник, что ты виновен — ты мне нужен, останься со мной, не оставляй меня! Но он не мог. Это было бы чудовищно неправильно. Души убитых из клана Чан, из храма Байсюэ, душа А-Цин, покалеченный Сун Лань — все они взывали об отмщении. А сам Сюэ Ян должен был получить прощение. И только Синчэнь не получал ничего. Ни покоя. Ни счастья. Только одиночество вкупе с призрачной надеждой найти однажды Сун Ланя и еще более призрачной — дождаться перерождения Сюэ Яна. — Даочжан, — пряди волос скользнули по его лицу, губы прижались к виску, — вернись ко мне. Судорожно вздохнув, он обхватил ладонями лицо Сюэ Яна и принялся целовать его — глаза, скулы, лоб, губы. Сюэ Ян, рвано выдыхая, все пытался перехватить его рот своим, но Синчэнь не давался. — Трахни меня, — попросил он между поцелуями и мимолетно поразился своему выбору слов — когда он подхватил от своего любовника эту грубость… Тихо зашипев, Сюэ Ян прижался к нему бедрами. — Конечно, даочжан… может, ты по случаю ещё и масло прихватил? Синчэнь без слов вытряхнул из рукава бутылочку с маслом, и Сюэ Ян рассмеялся. — Даочжан, неужто ты купил его? Как же жаль, что я этого не видел! А ты смог сказать, что это, или просто пальцем ткнул? — Перестань, — Синчэнь прижал его к себе, чувствуя, что против воли с губ рвётся смех. — Не перестану, — Сюэ Ян прихватил зубами мочку его уха, пальцы его толкнулись между ягодиц, и Синчэнь беззвучно выдохнул. — Оно обычное, для еды… ничего смущающего, не фантазируй. — Да, да, я себе представляю, — пальцы мягко тянули Синчэня изнутри, он жмурился, жадно глотая воздух. — Торговец спрашивает — а какое вам масло? Что вы собираетесь на нем жарить? А ты краснеешь и мнешься, потому что не говорить же, что жарить на нем будут тебя. Синчэнь рассмеялся в голос. В этот же момент Сюэ Ян вытянул из него пальцы, а потом вошёл одним плавным движением. Смех оборвался всхлипом. Сюэ Ян смотрел Синчэню в глаза, будто хотел в нем дыру прожечь, и Синчэнь зажмурился, а потом и вовсе закрыл глаза рукой. — Даочжан, — простонал Сюэ Ян. — Смотри на меня, пожалуйста… Синчэнь открыл глаза. Их застилала пелена, лицо Сюэ Яна расплывалось в ней, и все равно взгляд его жег. — Даочжан мой… — позвал он шёпотом. — Синчэнь… Слезы бежали по щекам, но глаза Синчэнь больше не закрывал. Потом они лежали, обнявшись. Сюэ Ян ласкал губами лицо Синчэня — лоб, висок, щеку. Иногда Синчэнь чувствовал, что он улыбается. Ещё позже Сюэ Ян стоял над ним на коленях, и его губы обхватывали член Синчэня, а Синчэнь жмурился и зарывался пальцами в его волосы. После Сюэ Ян, сыто улыбаясь, положил голову ему на плечо и спросил задумчиво: — Что-то я не знаю, даочжан… а действительно ли Эньцзе нас опоила? Синчэнь улыбнулся. — Мы слишком неприлично себя вели. Сюэ Ян навис над ним, ухмыляясь. — А сейчас ты такой приличный, даочжан, сил никаких нет. Признайся честно, тебе нравится трахаться со мной. — Это не секрет, — ответил Синчэнь, проведя ладонью по его лицу. А потом схватил Сюэ Яна за плечо и перекатился, подмяв его под себя. Сюэ Ян смотрел на него с интересом. — Даочжан, это то, что я думаю? — Ты против? — спросил Синчэнь и наклонился, чтобы поцеловать его в шею. — Нет, — глаза у Сюэ Яна блестели. — Давай. Хочу. Это короткое слово обожгло, будто удар плети. Задохнувшись, Синчэнь впился поцелуем в его губы. Было странно, непривычно, Синчэнь чувствовал себя ужасно неловким. Масло было везде. Но Сюэ Ян стонал под его руками, вцеплялся в его плечи и выглядел таким открытым, таким честным и искренним, каким Синчэнь не видел его, кажется, никогда. Они двигались в одном темпе, в едином ритме, словно слились, словно стали одним существом. Внутри было так хорошо, так жарко… Синчэнь лег на Сюэ Яна сверху, обнимая его всем телом, укрывая собой, и зарылся лицом ему в шею — он не должен был плакать, не должен был показывать в этот момент свое горе, но он ничего не мог с собой поделать. — Я бы хотел вернуться назад, в город И, — прошептал Сюэ Ян чуть позже, когда они лежали, не в силах разлепиться. — Остаться там с тобой навсегда. Мы бы справились. Я бы что-нибудь придумал. Я бы перестал быть собой. Так хорошо было… ведь хорошо? Ты же был счастлив, даочжан? — Да, — ответил Синчэнь. — Очень. Он не знал, лжет или нет. Он помнил, что был счастлив, но помнил и горе и отчаяние, что охватили его под конец. Отменили они счастье? Кто знает… Но этого определенно не стоило говорить сейчас. *** Утро было странным, рваным, словно выпадало кусками из сознания. Вот Синчэнь в темнице с Сюэ Яном, помогает ему убрать волосы в пучок, оставляя открытой шею — а вот он уже снаружи, в толпе людей, и не помнит, как тут оказался. Вот перед ним Лань Цижэнь, который смотрит на него с мягкой усталостью в лице и просит не брать с собой меч — а вот они уже идут вниз по тропе, ведущей из Облачных Глубин, и Синчэнь глядит в спину Сюэ Яна — на том, к счастью, нет цепей, но веревка охватывает грудь, приматывает руку к телу. Он идет вперед, не оглядываясь. Процессия явилась в город рано, но народ на площади уже толпился — наверное, в Гусу их нечасто развлекали подобными зрелищами. Синчэнь испытывал удивительное чувство — его душа будто бы частично отделилась от тела и следила за всем происходящим со стороны. Та же часть, что все еще оставалась внутри тела, будто бы отупела, не в силах ни переживать, ни бояться. Взгляд бессмысленно скользил по головам, в голове вертелась какая-то ерунда — интересно, думал Синчэнь, а здесь ли та вчерашняя трактирщица и понравился ли ей Сюэ Ян, когда она его увидела? Группа адептов утянула его следом за Лань Цижэнем к возвышению напротив помоста — месту для главы ордена. Синчэню было все равно — происходящее перестало быть ощутимым и болезненным. Сейчас ему хотелось только, чтобы все закончилось побыстрее, словно он присутствовал на очень нудных похоронах. Сюэ Яна возвели на помост и поставили лицом к центральным местам. Рядом с Синчэнем загудел голос Лань Цижэня — он объявлял вину преступника и приговор. С каждым его словом ухмылка Сюэ Яна становилась все шире, веселее и злее — он будто бы гордился тем, что сделал. Он выглядел сейчас настолько негодяем и убийцей, настолько Сюэ Яном, что Синчэнь холодно поразился тому, что когда-то мог считать его кем-то иным. В этот момент Лань Цижэнь замолчал, Сюэ Ян опустил взгляд, по-прежнему усмехаясь, а потом поднял голову и посмотрел прямо Синчэню в глаза. Синчэню показалось, будто его ударили под дых. Весь ужас, вся непоправимость происходящего обрушились на него неостановимым валом — он пошатнулся и едва не вцепился в стоящего рядом адепта. Ощущение нестерпимой, непоправимой ошибки охватило его; он развернулся к Лань Цижэню. — Старший наставник Лань!.. Лань Цижэнь, не глядя на него, махнул рукой — губы его были жестко сжаты, в глазах светились нетерпимость и ненависть. Синчэнь круто развернулся обратно — как раз чтобы увидеть, как Сюэ Яна ставят на колени. Палач сунулся к нему, держа в руках повязку, но Сюэ Ян мотнул головой. Взгляд его был устремлен на Синчэня. “Нет!” — кричало что-то внутри, но снаружи Синчэня будто парализовало ужасом — он не мог двинуться, не мог издать ни звука, не мог даже вдохнуть, только смотреть. Сюэ Ян смотрел в ответ — он будто цеплялся взглядом за Синчэня, лицо его было обморочно-белым. “Нет, пожалуйста…” Остро сверкнув на солнце, взлетел в воздух меч палача. По щекам бежало горячее, и Синчэнь не был уверен, слезы это или кровь. “Прошу, пощадите…” Лезвие полетело вниз. Сюэ Ян сомкнул веки. В воздухе резко и чисто пропела флейта. Что-то метнулось, настолько стремительное, что его едва можно было разглядеть; толпа дружно ахнула. Лезвие меча не упало на подставленную шею, перехваченное на полпути. На помосте, зажимая в кулаке меч, стоял человек в потрепанных одеждах, и хотя ладонь его плотно смыкалась вокруг лезвия, кровь с нее не капала. По толпе прокатился шепот: “Призрачный генерал!” Синчэнь смотрел, потрясенно моргая, все еще не в состоянии дышать — он только видел, что Сюэ Ян, по-прежнему стоя на коленях, смотрит на Призрачного генерала, изумленно распахнув рот. — Вэй Усянь! — крик Лань Цижэня разбил оцепенение. Не оглядываясь по сторонам, не задумываясь, при чем тут Вэй Усянь, Синчэнь сорвался с места, в два прыжка взлетел на помост и повалился на колени рядом с Сюэ Яном как раз в тот момент, когда Вэнь Нин аккуратно вынул меч из рук растерявшегося палача. — Старший наставник Лань, — голос доносился откуда-то сверху, наверное, Вэй Усянь парил на мече, но Синчэнь даже не пытался посмотреть — он, прижимая к себе Сюэ Яна, разматывал веревку. Сюэ Ян уткнулся лбом ему в плечо, и Синчэнь ощущал его рваное, шумное дыхание. — Как-то вы торопитесь, вам не кажется? — По какому праву?.. — Лань Цижэнь, кажется, поперхнулся словами. Ответил ему другой голос, не принадлежащий Вэй Усяню, низкий и ровный: — По приказу главы ордена, дядя. Брат велел остановить казнь. Что-то прошипев сквозь зубы, Лань Цижэнь — это Синчэнь увидел краем глаза — вскочил на меч и унесся в сторону Облачных Глубин. В следующее мгновение Вэй Усянь и Лань Ванцзи опустились на помост рядом с Синчэнем и Сюэ Яном по обе стороны от них, скрывая их от толпы. — Ну, здравствуй, шишу, — Вэй Усянь улыбался во весь рот. — Как я рад тебя видеть живым, ты не представляешь. Тебя не очень рад, — это, кажется, относилось к Сюэ Яну, судя по тому, как тот хмыкнул в шею Синчэню. — Вот так и знал, что ты выползешь однажды! — Так чего ж вмешался? — голос Сюэ Яна звучал сорванно и хрипло. — Тут как раз пытались довершить. — Да не хочу, чтобы шишу снова плакал, — Вэй Усянь протянул Синчэню руку. — Я смотрю, ты без меча. Лань Чжань, твой дядя ушлый жук все-таки! Я Суйбянь со вторым человеком не подниму, у меня пока сил столько нету. — Возьмем лошадь, — коротко ответил Лань Ванцзи и довольно бесцеремонно поставил на ноги Сюэ Яна, пока Вэй Усянь помогал подняться Синчэню. — А ничего, что твой дядя уже небось там и орет на брата Сичэня? — Ничего, — был ответ. — Пусть поговорят. Выразительное лицо Вэй Усяня в одно мгновение ухитрилось изобразить ряд эмоций от недоверия к обреченности, потом он махнул рукой. — Ладно, тогда лошади! Вэнь Нин, вернись пока к детям… а нет, стой! Ты! — он ткнул пальцем в Сюэ Яна. — Поблагодарить не хочешь? По мнению Синчэня, это было жестоко. С лица Сюэ Яна все еще не сошла бледность, его ощутимо шатало, и вид он имел ошарашенный. Синчэнь усилием воли заставил себя оторвать от него руки, после чего, закрыв Сюэ Яна собой, склонился перед Призрачным Генералом. — Благодарю вас, молодой господин Вэнь, за спасение жизни моего друга. У лютого мертвеца сделалось такое лицо, что Синчэнь моментально заподозрил, что при жизни этот человек часто и сильно краснел. — Не… не стоит, даочжан Сяо, — пробормотал он и тоже поклонился. В этот момент Сюэ Ян шагнул вперед — и вдруг повалился ниц, так что Синчэнь на мгновение испугался, что он потерял сознание. — Прости, — раздался его глухой голос, — прости меня, Вэнь Нин. Призрачный генерал аж шарахнулся назад. — Не стоит, — повторил он — теперь его голос звучал испуганно. — Пожалуйста, встань. Синчэнь поднял Сюэ Яна сам и снова прижал к себе. От накатившего облегчения подкашивались ноги. — Молодой господин Вэй, Ханьгуан-цзюнь, — голос дрожал и срывался, — я не знаю, как… — Потом, — мягко перебил его Вэй Усянь. — Давайте сначала куда-нибудь сядем, чего-нибудь съедим и выпьем. Лань Чжань… Лань Ванцзи кивнул и пошел вниз с помоста. Вэй Усянь приглашающе махнул рукой. — Идите за ним, — а потом замахал на толпу: — Все, расходитесь, развлечения на сегодня окончены, крови не будет! В Облачные Глубины возвращались на двух лошадях: на одной Синчэнь с Сюэ Яном, на второй — Лань Ванцзи и Вэй Усянь. Синчэнь сразу усадил Сюэ Яна впереди себя, а тот, непривычно молчаливый, не стал никак сопротивляться и просто привалился к нему, словно не мог долго оставаться без опоры. Глядя на это, Вэй Усянь по-детски разнылся, что тоже хочет ехать с Лань Ванцзи на одной лошади и теперь довольно болтал ногами, а лошадь на него косилась, кажется, сердито. Синчэнь, немного отошедший от пережитого, не мог не изумляться, насколько же далек Вэй Усянь от того образа, который представлялся при упоминании Старейшины Илина. А еще он говорил не замолкая. — Это все малыш Цзинъи, ну, Лань Цзинъи, ты видел его, шишу. Разыскал нас, весь в слезах… Лань Чжань, что опять за “мгм”, я что, неправду говорю? Ну, может, не в слезах. Но расстроенный! Рассказал, что произошло, в лицах передал ваши разговоры. Романтический юноша. Я, говорит, понимаю, что Сюэ Ян заслуживает смерти, но он так раскаивался, так раскаивался… — Вранье, — пробурчал Сюэ Ян вполголоса, но Вэй Усянь его услышал и рассмеялся. — Да я тоже так подумал. Чтобы ты, да раскаялся. И как ты сейчас на площади извинялся перед Вэнь Нином — это нам всем приснилось, конечно. Синчэнь крепче прижал Сюэ Яна к себе, потому что тот ощутимо дернулся — не иначе, хотел добраться до Вэй Усяня и как минимум заткнуть ему рот. — Молодой господин Вэй, — произнес он, — почему вы зовете меня “шишу”? — А, ты же не знаешь, — довольно заулыбался Вэй Усянь. — Твоя наставница, Баошань-саньжэнь, была также наставницей и моей матери, Цансэ-саньжэнь. Поэтому ты мой шишу. — Я не знал ее, — покачал головой Синчэнь, и Вэй Усянь вздохнул. — Разумеется, ты ведь младше меня. Когда они приехали в Облачные Глубины, Сюэ Ян с лошади почти что сполз. Синчэнь и сам еле стоял на ногах — пережитое чудовищное напряжение отпустило, и хотелось повалиться в постель, прижать к себе Сюэ Яна покрепче и так уснуть. Но, кажется, у их спасителей все еще были на них какие-то планы: Вэй Усянь махнул им рукой, приглашая следовать за собой, и все четверо направились к ханьши главы клана. У входа в который Лань Ванцзи встал как вкопанный, Вэй Усянь налетел на него и тоже замер, а следом за ними остановились и Синчэнь с Сюэ Яном. В домике кричали. — ...этих отвратительных существ! — услышали они полный ярости голос Лань Цижэня. — Мало того, что Ванцзи и ты… — Он не твой племянник! — прогремел второй голос, да так, что Синчэня слегка шатнуло. — Кто дал тебе право решать, что для него благо? Как ты вообще мог подумать, что это может быть для кого-то благом? Или ты забыл про те тринадцать лет? Или ты искренне считаешь, что с Ванцзи все было хорошо? Лань Ванцзи сделал шаг назад. Вэй Усянь, что-то шепнув ему на ухо, придержал его под спину, а потом решительно и резко стукнул в дверь цзинши. — Глава ордена Лань! — произнес он громко. — Лань Ванцзи, Вэй Усянь, Сяо Синчэнь и Сюэ Ян явились, как вы просили! Мгновением спустя дверь распахнулась. Появившийся в проеме Лань Цижэнь одарил их всех яростным взглядом, ноздри его дрогнули, и он стремительно прошел мимо, зацепив Лань Ванцзи полами одежд. После небольшой заминки Лань Ванцзи, склонив голову, вошел внутрь, следом за ним Вэй Усянь, а за ними — Синчэнь с Сюэ Яном. Лань Сичэнь стоял посреди залы, напряженный, со сжатыми кулаками. Когда они вошли, он поднял на них взгляд, с видимым усилием расслабился и улыбнулся. Высокий и статный, он удивительно походил на Лань Ванцзи, только лицо у него было осунувшимся и бледным, а глаза — запавшими, в кругах теней, как у человека, который долго плакал. — Ванцзи, — поприветствовал он брата, а когда тот церемонно поклонился, подхватил под локти и ненадолго привлек к себе. После поклонился Вэй Усяню: — Брат Усянь, — а потом с более низким поклоном повернулся к Синчэню: — Даочжан Сяо, большая честь наконец встретиться с вами. Синчэнь поклонился в ответ еще ниже. — Цзэу-цзюнь, не знаю, как выразить свою благодарность… — Не стоит, — мягко попросил Лань Сичэнь и наконец развернулся к Сюэ Яну. После короткой паузы тот поклонился первым. — Цзэу-цзюнь. — Сюэ Чэнмэй-сюн, — отозвался Лань Сичэнь, глядя на него со странным, болезненно жадным вниманием. — Рад встретить вас… снова. Короткая усмешка скользнула по губам Сюэ Яна. — Да, я тоже… рад. — Я понимаю, вы все очень устали, — произнес Лань Сичэнь, обведя их всех взглядом. — Я постараюсь быстро отпустить вас. Но все же сперва нам надо поговорить. Пройдемте в мои личные покои, я приказал подать нам завтрак. Так они оказались в покоях главы ордена, на подушках вокруг столика, заставленного снедью. Сюэ Ян, прихватив плошку с рисом, отсел к стене, привалившись к ней, и Синчэнь догадался, что сил чинно сидеть за столом тот в себе не нашел… да и умеет ли он вообще. Глубоко вздохнув, Синчэнь подумал о том, сколько вещей может не уметь Сюэ Ян. Он, конечно, был адептом великого ордена, но недолго, да и вряд ли его там чему-то всерьез учили — скорее Цзинь Гуанъяо сразу привлек его к своим темным делам. Владеет ли он искусством каллиграфии. Умеет ли правильно заваривать чай. Что-то внутри дрожало от постепенно накатывающей радости, будто тонкая струна — столько еще всего, что предстоит познать вместе, столько еще времени. Сюэ Ян не умер сегодня. Они вольны идти куда угодно и делать что угодно. Впервые с той поры, когда Синчэнь в последний раз видел Сун Ланя, ему вспомнилась мечта, что они лелеяли вместе — о собственном ордене. И тут же в голове стукнуло — Сун Лань. Он так ничего и не узнал о Сун Лане. — Даочжан Сяо, — заговорил Лань Сичэнь, когда с едой было покончено, а Вэй Усянь со скуки начал ерзать на своей подушке, — правильно ли я понимаю, что вы пришли в Гусу в поисках вашего друга, даочжана Сун Цзычэня? — Все верно, — кивнул Синчэнь. — Я не надеялся, что он может быть здесь, но уповал на то, что, возможно, Ханьгуан-цзюнь и молодой господин Вэй знают, где его искать. Так как они были последними, кто его видел… так мне рассказали, — и он покосился на Сюэ Яна. — Наверное, мы были последними, — подтвердил Вэй Усянь. — Но это было больше года назад, когда мы расстались в городе И, и кстати, кое-кто там истекал кровью и, по-хорошему, должен был умереть. — И это говорит человек, который уже побывал мертвым, — фыркнул из своего угла Сюэ Ян. — И до этого стоял на пороге смерти неоднократно. Ну не умер, тебе-то что? — Мне обидно, — ответил Вэй Усянь. — Не люблю, когда прохвосты вроде тебя водят меня за нос. Брат Сичэнь, что там с этой Печатью? Лань Сичэнь без слов выложил на стол половинку Печати. Вэй Усянь протянул было руку, но тут же отдернул ее, лицо его омрачилось. — Не в добрый час я ее создал, — пробормотал он, глядя на кусок черного камня. И снова ответил ему Сюэ Ян: — Да, верно, жили бы сейчас под Вэнями, тоже дело… — Помолчи, — раздраженно перебил его Вэй Усянь. — Ты безумец — таскать с собой эту штуку? — А что я должен был делать, в речку ее выбросить? — фыркнул Сюэ Ян. — Я хоть знаю, что это и что она может. Не пугайся, учитель Вэй, эта штука почти бесполезна без своей половинки. Так, мелочевка только всякая получается. Все дело в том, что как бы я ни старался, у меня не получалось сделать так, чтобы она работала с новой половинкой. Хоть ты тресни! И тогда я решился на отчаянные меры — я создал совершенно новую печать! Не чета твоей, — он поклонился в сторону Вэй Усяня, ухмыляясь, — но тоже что-то могла. Так что эту, — он кивнул на половину Печати, — я просто хранил как память о наставнике, — он тихо рассмеялся. — Как ты понимаешь, я ее тебе не отдам, — сказал Вэй Усянь и убрал половинку Печати в мешочек, стараясь не коснуться ее руками. Сюэ Ян как будто бы даже удивился. — Конечно, она мне и не нужна. Я обещал больше не использовать темную энергию. Наступила тишина, в которой под четырьмя парами устремленных на него глаз Сяо Синчэнь опустил глаза. Губы сами собой разъезжались в счастливой улыбке. — Да, — сказал наконец Вэй Усянь. — Чудеса. Ну раз так, — он устроился поудобнее, глядя на них обоих, — кто из вас расскажет, каким образом даочжан снова среди живых? Это радостно, конечно, но все же странно… — Я не знаю, — ответил Синчэнь. — И Сюэ Ян не знает тоже, мы встретились позже, и он был… весьма удивлен, увидев меня. — Я был весьма рад, — поправил его Сюэ Ян низким, бархатным голосом, и Синчэнь, не сдержавшись, с улыбкой обернулся к нему. — Нет, учитель Вэй, ни я, ни даже ты на такое не способны. Это настоящее воскрешение из мертвых. Чудо из чудес. — Кто способен сотворить такое? — спросил Лань Сичэнь. После паузы Синчэнь, склонив голову, ответил: — Я сосредоточился на том, чтобы найти Цзычэня, и потому не думал о такой возможности. Но я знаю только одного… одну… в общем, подобные чудеса если кому и доступны, то только наставнице. — Но если предположить, — проговорил Вэй Усянь задумчиво, — что твое возвращение к жизни — дело рук Баошань-саньжэнь, то тут никак не могло обойтись без даочжана Сун Цзычэня. Ведь твое тело и осколки твоей души оставались именно у него. И твой меч — тоже. Выходит, что? Он нашел гору, на которой живет Баошань-саньжэнь, обратился к ней, и она смогла исполнить его желание. После недолгого молчания Синчэнь медленно произнес: — Но я не могу представить, как Цзычэню это удалось. — Почему? — удивился Вэй Усянь. — Шишу, ты же наверняка ему рассказывал, где это место, ты же оттуда пришел. Еще немного помолчав, Синчэнь заговорил, аккуратно подбирая слова: — Все дело в том, что туда, где живет наставница и откуда я пришел, никак нельзя попасть, если наставница не призовет сама. Это место… недоступно. Такова сила моей наставницы. Так она защищает своих учеников. Изумленное молчание было ему ответом. Потом Вэй Усянь, хмурясь, произнес: — Но ведь ты отвел к ней Сун Ланя. Получается, как-то все-таки это место доступно? Или это потому что ты ее ученик? Но разве предполагается, что покинувшим гору Баошань-саньжэнь нет пути назад? — Все верно, молодой господин Вэй, — кивнул Синчэнь. — Пути назад для тех, кто покинул наставницу, нет. Но каждый, кто покинул ее, имеет возможность один раз воззвать о помощи. И наставница услышит, где бы ты ни находился. Вэй Усянь привстал на коленях, глядя на Синчэня с жадным вниманием в глазах. — Подожди, ты хочешь сказать… моя мать… — Шицзе, вне всякого сомнения, тоже имела возможность обратиться к наставнице, — кивнул Синчэнь, не вполне понимая, что же так взволновало Вэй Усяня. А на лице того появилось вдруг яростное, гневное выражение. — Тогда почему она умерла?! — вопрос хлестнул, будто плетью. — Почему она не позвала на помощь, почему позволила себе погибнуть? Синчэнь растерялся с ответом. Он догадывался, в чем причина, но не знал, как облечь это в такие слова, чтобы Вэй Усянь не утратил контроль окончательно. То, что за спиной ощутимо подобрался Сюэ Ян, делу не способствовало. На помощь пришел Лань Сичэнь. — Брат Усянь, — произнес он ровным голосом, — полагаю, ответ на этот вопрос очевиден. Вэй Усянь стремительно развернулся к нему, и Синчэнь увидел, как Лань Ванцзи положил руку ему на колено. — Очевиден? И что же это за ответ? — Я задавался вопросом, — отозвался Лань Сичэнь, — как так вышло, что Вэй Чанцзэ и Цансэ-саньжэнь погибли на ночной охоте вместе. Почему они пошли на эту охоту вдвоем, на кого они оставили сына. Теперь я рискну предположить, что не было никакой охоты. Какая-то сильная тварь напала на них, когда они не были готовы, и они не смогли с ней справиться. И очевидно, что Цансэ-саньжэнь воспользовалась своим правом воззвать к наставнице, чтобы спасти самое ценное, что у нее было. Вэй Усянь медленно опустился на свое место и прикрыл глаза. Ладонь Лань Ванцзи скользнула по его руке выше, сжала локоть. — Я понял, — глухо заговорил Вэй Усянь. — Значит, именно это ты и сделал, да, шишу? Воззвал к наставнице, когда твоему другу требовалась помощь. — Да, — ответил Синчэнь. За спиной хмыкнул Сюэ Ян. — Могла бы просто дать ему новые глаза и не трогать твои. — Ничто не дается просто так и не берется ниоткуда, — ответил Синчэнь. — Мои глаза были незначительной платой… — Тогда что он отдал? — требовательно спросил Сюэ Ян. — Что он отдал за твою жизнь? — Вроде бы даочжан Сяо сказал, что Сун Цзычэнь не мог обратиться к Баошань-саньжэнь, — заметил Лань Сичэнь. Сюэ Ян дернул плечами. — Мы решили, что воскресить даочжана могла только Баошань. Для воскрешения нужны тело и душа. Тело и душа были у Сун Ланя. Следовательно, Сун Лань обратился к Баошань. Что тут думать? Нашел, значит, способ, — он фыркнул. — Я-то считал его совсем бесполезным… Был неправ, признаю. После паузы Вэй Усянь произнес: — Ужасно не хочу это признавать, но выходит, что мелкий гаденыш прав. — Мелкому гаденышу, — Сюэ Ян хмыкнул, — все еще интересно, что такого отдал Сун Лань этой вашей бабке в уплату. — Душу, — пробормотал Синчэнь, и все посмотрели на него. Лань Сичэнь переспросил изумленно: — Душу? — Да, — вздохнул Синчэнь. — Это я рассказал Цзычэню… и это, конечно же, тайна, которую нельзя раскрывать. — Он тяжело вздохнул. Очень хотелось закрыть лицо руками. — Наставница очень могущественна. Она имела — и имеет до сих — силу помочь всем страждущим этого мира, но сколько раз она ни пыталась, это приводило лишь к большим страданиям. Тогда она удалилась из мира на гору и сделала так, чтобы никто не мог ее там потревожить. Она отвратила взор от страданий живых. Но страдания душ, тем не менее, не могли оставить ее равнодушной. И тогда наставница начала собирать разбитые, сломленные, обессиленные души, которые перестали существовать как живые люди, но не смогли уйти на перерождение, наделять их новыми телами и растить как своих учеников. Именно поэтому она не хочет, чтобы ее ученики уходили в мир. Потому что все они… мы так или иначе уже пострадали от этого мира. Синчэнь перевел дыхание. Он рассказывал эту историю во второй раз в жизни, и вновь она заставляла его сердце сжиматься от боли: за наставницу и то, что ей довелось пережить, за тех, с кем он учился и их исстрадавшиеся в прошлой жизни души. Именно эта боль и погнала его с горы — нельзя, нельзя было оставлять мир в его страданиях. Он не считал себя вправе судить наставницу, но не мог сделать того же. Это было неправильно. Но в итоге — кого он спас? Кому помог? Чью жизнь сделал лучше? В этот момент к нему скользнули со спины, обняли за плечо, прижались лбом к шее сзади. Синчэнь увидел, как сидящий напротив него Лань Ванцзи отвел глаза, а Вэй Усянь часто-часто заморгал от удивления. — Опять ерунду думаешь, — пробурчал Сюэ Ян. — Значит, — прозвучал мягкий голос Лань Сичэня, который смотрел на них так, как будто решительно ничего странного перед его глазами не происходит, — даочжан Сун Цзычэнь мог предложить наставнице свою душу в обмен на возвращение к жизни даочжана Сяо Синчэня? — Даже две души, — сказал Вэй Усянь. — У него была еще и душа А-Цин. Если все так, — он перевел взгляд на Синчэня, — то, скорее всего, их души возродились на горе Баошань-саньжэнь. Несколько мгновений Синчэнь смотрел ему в глаза. А потом все-таки закрыл лицо руками. Он опоздал. Он и не мог успеть — но все же он опоздал. Он ошибся. Он должен был все сделать иначе. — Даочжан… — прозвучало над ухом растерянное, и Синчэнь мягко высвободился из объятий Сюэ Яна. — Мне надо остаться одному. Пожалуйста. Ненадолго. Он поднялся на ноги, успев заметить, что по лицу Сюэ Яна скользнула тень горькой усмешки, но сейчас у Синчэня не было сил разгадывать ее. Он поклонился Лань Сичэню, потом Лань Ванцзи и Вэй Усяню. — Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, молодой господин Вэй, позвольте, я… — Даочжан Сяо, — перебил его Лань Сичэнь, — не нужно столько церемоний. И не беспокойтесь за молодого господина Сюэ. Ему здесь больше ничего не грозит. Синчэнь поклонился ему. — Благодарю, Цзэу-цзюнь. Он вышел из цзинши и побрел куда глаза глядят. Наверное, стоило вернуться в покои, определенные для него, но Синчэнь не был уверен, что найдет сейчас дорогу. В Облачных Глубинах шла обычная жизнь. Люди ходили, разговаривали, делали дела. Шли занятия, и то и дело из окон до Синчэня доносились голоса учителей и учеников. На тренировочных площадках бились на мечах и стреляли из луков. Откуда-то звучала музыка. Как-то так Синчэнь себе представлял — давно, в прошлой жизни, и в его случае это не было иносказанием, — свой собственный орден. Может быть, меньше людей и места. Но занятия, но тренировки, но обычная жизнь. Получилось бы у них что-то? Почему бы и нет. Столько лет лежало впереди. Столько сил ощущалось в душе и в теле. Синчэнь дошел до стены, что окружала Облачные Глубины, сел под ней на землю, уронив голову на руки. “Прости меня, друг мой. Перед тобой лежала длинная, прекрасная жизнь, но на свою беду ты встретил меня. На свою беду, за что-то ты полюбил меня. И это кончилось для тебя смертью твоих близких и увечьем. Все, что было твоей жизнью, ты утратил, а потом утратил и саму жизнь. И словно этого было мало, ты отчего-то решил, что виноват передо мной и подарил мне жизнь, которой я не стою. А я что сделал? Я привязался к человеку, который погубил тебя, словно я и так недостаточно перед тобой провинился. И вырвать эту привязанность из сердца теперь сродни смерти. Я оказался недостоин твоей жертвы, мой дорогой Цзычэнь, но что мне делать теперь? Я не могу отказаться от жизни и от любви, что проросла внутри меня. Что мне делать?” По траве прошуршали шаги, и голос над головой произнес: — Сдается мне, ты достаточно побыл один, шишу. Вэй Усянь опустился рядом с Синчэнем, привалился спиной к стене и положил руки на колени. — На этой стене, — сказал он, — ну, может, не именно на этом куске, я впервые встретил Лань Чжаня, — он усмехнулся. — И мы подрались, потому что я пытался пронести в Облачные Глубины вино. Синчэнь повернул к нему голову. Вэй Усянь смотрел на него с сочувствием и пониманием. — Когда я узнал твою историю, — заговорил он негромко, — а узнал я ее от А-Цин, вернее, от ее призрака, через Сопереживание. Так вот, я подумал, что мы с тобой очень схожи. Я узнал эту боль, что ты ощутил, прежде чем нанести себе смертельный удар. Боль от свершенной ошибки, которую уже никак не исправить. Отчаяние. Вина. Только вот что, шишу. Со временем я понял — если свершилась беда, какое имеет значение, кто виноват? Беда уже свершилась, и все, что ты можешь — пытаться исправить то, что может быть исправлено, починить то, что может быть починено, а самое главное — сохранить то, что у тебя осталось. Особенно — дорогих тебе людей. Прижавшись затылком к стене, Синчэнь зажмурился. Он хотел бы ответить на это, но слезы жгли горло и глаза и не давали говорить. — И еще кое-что, — продолжал тем временем Вэй Усянь. — Так вышло, что во многих бедах, что случились с дорогими мне людьми, я действительно был виноват. Если бы я не был столь самонадеян, чтобы считать, что могу удержать в руках темную энергию. Если бы я не пытался решить проблемы мира в одиночку. Многие бы остались живы. Но ты, шишу, ты — другое дело. Ты в своей жизни не сотворил абсолютно никакого зла. Пытаться помочь людям — не зло. Не убить преступника, а отвести его на суд — не зло. Пожертвовать собой ради друга — не зло. Верить людям, даже когда ты не знаешь, кто они — не зло. И добровольно уйти из жизни в тот момент, когда тебя настигло отчаяние — это тоже не зло. — А полюбить того, кто зло творил? — спросил Синчэнь, глотая слезы. — Не зло. Этот низкий голос принадлежал не Вэй Усяню. Открыв глаза, Синчэнь увидел, что перед ним стоит Лань Ванцзи. Они с Вэй Усянем смотрели друг на друга, и если на лице Вэй Усяня светилось нежное, восхищенное неверие, то лицо Лань Ванцзи… Синчэню пришлось отвернуться. — Вот, — мягко сказал Вэй Усянь. — Лань Чжань точно знает. — Это же не то же самое, — пробормотал Синчэнь. — Молодой господин Вэй, вы ведь… Он едва не сказал — не настолько плохи, но язык не повернулся. Вэй Усянь фыркнул. — Это, знаешь, смотря с какой стороны посмотреть. Если считать по числу жертв… но я понимаю, о чем ты. — Он задумчиво постучал себя по носу. — Сюэ Ян — тот человек, что творил зло во имя зла. Даже не так — во имя собственного развлечения. Но дело в том, что при этом он — тот человек, перед которым никогда не стоял выбор, совершить добрый поступок или злой. Откуда бы ему знать о добрых поступках? Кто бы его этому научил? И если сейчас он готов отказаться от темного пути, от того, чтобы творить зло, это очень много для такого человека. — Я не уверен, что он понял до конца, чем плоха была его прежняя жизнь, — вздохнул Синчэнь. — Что он научился отличать зло от добра. — Да какое это имеет значение, — пожал плечами Вэй Усянь. — Он не будет творить зла, чтобы не разочаровать тебя — уже хорошо. Какая разница, в чем причина, если следствие одно. Синчэнь не нашелся с ответом. Он смотрел на свои руки — от волнения он переплел пальцы так крепко, что они побелели, а сейчас расцепил и смотрел, как наливается потихоньку кровью кожа. Он был жив — и бессовестно радовался этому. Но Цзычэня больше не было. — Ты чувствуешь вину, — неожиданно заговорил Лань Ванцзи, — и, возможно, она навсегда останется с тобой. Но если бы сегодня Сюэ Ян умер — она бы никуда не делась. Только боли в твоей душе стало бы больше. Синчэнь глубоко вздохнул. — Что, если я снова ошибаюсь в нем? — Тогда он обманул нас всех, — спокойно ответил Вэй Усянь. — А на это, думаю, даже он не способен. Синчэнь поднялся на ноги. — Спасибо вам. — Не за что, — Вэй Усянь тоже встал, широко улыбаясь. — А пойдем к нам? Чаю выпьем? Все равно в Сюэ Яна вцепился брат Сичэнь и не выпустит его, наверное, до ночи. — Что? — удивился Синчэнь. — Но зачем Цзэу-цзюню… — Поговорить, — лицо Вэй Усяня на мгновение омрачилось, — об одном общем друге. Скажем так, брат Сичэнь отлично тебя понимает, шишу. Может быть, даже лучше, чем Лань Чжань. Потому что я же на самом деле хороший, хороший же, скажи, Лань Чжань? Что-то мелькнуло на лице Лань Ванцзи — и Синчэнь был готов поклясться, что это была улыбка. *** Синчэнь вернулся в свои покои в ночи, усталый, но спокойный. Он провел весь остаток дня с Вэй Усянем и Лань Ванцзи, а когда в девять вечера Лань Ванцзи отправился спать, они с Вэй Усянем посидели еще, и этот невыносимый человек даже уговорил его выпить. Вина, впрочем, было совсем немного, оно усмирило мятущуюся душу Синчэня и подняло настроение, а заодно подарило знание, что делать дальше. Он решил — надо дойти до места, где когда-то стоял храм Байсюэ, и поставить там надгробие для Сун Цзычэня. Может быть, даже храм предков с поминальными табличками для всех, кто когда-то жил в этом месте. И Сюэ Ян ему в этом поможет — и это будет наилучшим воздаянием. А потом… потом они вместе отправятся… куда-то. Синчэнь пока не знал, куда, но не все ли равно. Мир большой. И в нем много людей, которым нужна помощь. Войдя в домик, он сразу увидел Сюэ Яна. Тот спал на полу возле кровати, свернувшись на боку, перекинув руку через два меча, одним из которых был Шуанхуа, а второй — короткий меч с черной рукоятью и в черных ножнах. Цзянцзай, догадался Синчэнь. В этот момент он вдруг понял, так, словно видел это своими глазами — именно так проводил ночи Сюэ Ян в похоронном доме в городе И, когда сам Синчэнь лежал в гробу. Острая жалость охватила его, и он, присев рядом с Сюэ Яном, погладил его по щеке. Тот открыл глаза. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом Сюэ Ян потянулся к нему, Синчэнь обнял его и притянул в объятия, и они поцеловались. Они целовались и целовались, и рука Сюэ Яна гладила Синчэня по голове, по плечам и спине, и в груди медленно разгоралось знакомое пламя, и в конце концов Синчэнь не выдержал и потащил Сюэ Яна на кровать, упал на спину, заваливая его на себя. Губы Сюэ Яна, обжигающе горячие, оказались на его шее, сделались жадными. Пальцы тянули пояс и полы одежд. Синчэнь вздрагивал под его губами, задыхался, стонал, и попутно стягивал с Сюэ Яна одежду, впивался пальцами в его плечи и спину, прижимался к нему бедрами. Ему хотелось вплавиться, впаяться в это тело. Весь ужас, тоска, отчаяние, сомнения этого дня оказались будто бы топливом для того костра, что теперь сжирал Синчэня изнутри. — Возьми, — прошептал он, покрывая поцелуями лицо Сюэ Яна, — возьми меня… В ответ его поцеловали так, что несколько мгновений Синчэнь не мог дышать. Потом он почувствовал, как толкаются в него скользкие пальцы, как тянут изнутри, двигаются, выбивая искры перед глазами. Осмелится ли он быть счастливым? Имеет ли он на это право? В этот момент, словно прочитав его мысли, Сюэ Ян запечатал ему рот новым поцелуем. А потом, приподняв Синчэня под поясницу, плавно вошел. Застонав в голос, Синчэнь обхватил его ногами, и на мгновение они замерли, вжимаясь друг в друга. Сюэ Ян смотрел Синчэню в глаза, не мигая, а Синчэнь вдруг подумал, до какой же степени изменилось его лицо. Оно всегда было красивым, но раньше на нем будто бы лежала вечная злобная тень — а сейчас оно словно светилось изнутри. Или это сам Синчэнь теперь смотрит на него по-другому. — Я тебя люблю, — прошептал вдруг Сюэ Ян и толкнулся в него, и Синчэня выгнуло под ним, то ли от слов, то ли от действий. — Я раньше не знал, что это. Не знал, что со мной. Теперь знаю. Я люблю тебя, Синчэнь. Синчэнь обхватил его руками за шею, пряча лицо. Сюэ Ян двигался в нем, и от каждого толчка его прошивало от пяток до макушки, и хотелось кричать, стонать, плакать. Сюэ Ян шептал что-то еще — неслышно, неразборчиво, в этом шепоте Синчэнь различал только бесконечное “люблю-люблю-люблю”, и его пронзало этим речитативом в самое сердце. “Ответить, надо ответить”, — мелькнуло в голове, будто вспышка. В этот момент Сюэ Ян приподнялся над ним, задирая бедра Синчэня выше, его движения стали быстрее и жестче, и тогда Синчэнь застонал в голос и впился ногтями ему в плечи. Сюэ Ян трахал его яростно, безжалостно, вбивался в него, погребал под собой, его волосы хлестали Синчэня по лицу, его губы скользили по шее и груди, он словно был везде, словно заполонил собой целый мир. Синчэнь содрогался в его объятиях, ощущая, как подкатывает, будто приливная волна, пик острого, болезненного наслаждения. Его будто обожгло изнутри. Сюэ Ян с хриплым стоном вцепился зубами ему в плечо, и Синчэня выгнуло под ним. По телу прошла судорога, он вскрикнул, сжимаясь на члене, обхватывая Сюэ Яна руками, ногами, всем собой… На мгновение его выбросило в блаженную, сладкую черноту. Но почти тут же Синчэнь пришел в себя — и ощутил, что лежит в мокрой от пота, разворошенной постели, и Сюэ Ян все еще не вышел из него. Как ни странно, ничего из этого не доставляло неудобства. — Сюэ Ян, — позвал он, не столько обращаясь, сколько пробуя имя на вкус. Сюэ Ян чуть хмыкнул и приподнялся над ним, заглядывая Синчэню в лицо. — Если хочешь, зови Чэнмэем, я не против. — Сюэ Ян, — повторил Синчэнь, вдруг осознав, что ему есть что сказать, — ты пойдешь со мной по пути самосовершенствования? Живое лицо Сюэ Яна стремительно сменило несколько выражений — Синчэнь даже не успел понять, что там было. Потом он фыркнул. — Конечно, даочжан. Но ты точно уверен, что я достойный для тебя спутник? — Я не дам тебе оступиться, — ответил на это Синчэнь и внезапно ощутил, что ужасно хочет спать. Глаза слипались, как будто кто-то насыпал в них песка. Он покрепче обхватил Сюэ Яна — и моментально провалился в сон. *** Он лежал на спине, бездумно глядя в высокое небо. Тёплый ветерок шевелил длинные метелки травы, и они мягко касались лица… Синчэнь резко сел, ошалело глядя по сторонам. Он спит? Или спал все это время, и все ему приснилось? Или… Он не успел додумать — кто-то завозился совсем рядом, и из зарослей травы показалось растерянное лицо Сюэ Яна. — Даочжан? Синчэнь схватил его за руку. Под кожей билась кровь, рука была теплой и ощущалась совершенно реальной. Но как это возможно? — Ну, здравствуй, ученик. В груди что-то оборвалось. Синчэнь стремительно развернулся — и пал ниц. За спиной сдавленно охнул Сюэ Ян — и Синчэнь от души понадеялся, что ему придет в голову поклониться тоже. Впрочем, вряд ли могло быть иначе. Облик наставницы вызывал немедленное желание склониться перед ней. Величественное тело, похожее на лошадиное, но несравнимо более грациозное и покрытое сияющей чешуей. Прекрасная гордая голова дракона на длинной изящной шее. Ослепительный взгляд огромных мудрых глаз. — Наставница, — прошептал Синчэнь, ощущая, как бегут по лицу слезы. — Недостойный ученик Сяо Синчэнь счастлив приветствовать наставницу Баошань. — Встань уже, хватит кланяться, — она склонилась к нему, обдав теплым дыханием, и Синчэнь, выпрямившись, обхватил руками шею и прижался к ней лицом. Такое дозволялось нечасто, в основном тем ученикам, что были младше — но сейчас Синчэнь понимал, что ему можно. — Опять сырость развел, — проворчала Баошань. — Все уже, хватит, хватит. Ну, чего ты хочешь? — Я? — Синчэнь отстранился, глядя на нее изумленно. — Наставница, как я… — Да не ты, — буркнула она, и вдруг образ цилиня поплыл перед глазами Синчэня, а когда собрался вновь, это уже был не чудесный зверь, а маленькая старушка с палкой. — Вот он! — она ткнула палкой в сторону Сюэ Яна, который, все еще стоя на коленях, смотрел на нее ошарашенно. — Ну? Чего хотел, Сюэ Ян из Куйчжоу? Тот встал на ноги, не отводя от Баошань взгляда. Коротко глянул на Синчэня, потом снова посмотрел на Баошань. Синчэню страшно захотелось толкнуть его в бок и поторопить. — Что случилось с Сун Ланем? — наконец спросил Сюэ Ян. — Ты ведь знаешь? Наставница закатила глаза. — Тебя не учили, что надо правильно задавать вопросы? И правильно озвучивать свои желания? Ты ведь понимаешь, что я сейчас могу ответить тебе так, что твое воззвание пропадет впустую? Синчэнь растерянно переводил взгляд с нее на Сюэ Яна. — Воззвание? Наставница, я не понимаю… — Он не понимает, — проворчала Баошань. — Сначала он уходит, хотя я столько раз говорила, что не надо этого делать. Потом он разбалтывает секреты первому встречному. А потом ко мне начинается паломничество желающих непременно пожертвовать собой! Что же тут понимать, милый мой? Твой Цзычэнь воззвал ко мне, да так, что я не могла не услышать — до того он хотел вернуть тебя к жизни. А другой твой, — она снова ткнула клюкой в Сюэ Яна, — хочет, чтобы ты точно знал, что случилось с твоим Цзычэнем. Удивительно, как вы с Цансэ похожи, что я делаю не так? Ворча, она развернулась и пошла прочь. Потом оглянулась. — Ну? Долго будете стоять? В пару шагов Сюэ Ян нагнал Синчэня, и они бок о бок последовали за Баошань. Поле сменилось тропинкой, ведущей в гору. Наставница шла впереди, и иногда она была бабкой, а иногда снова становилась цилинем. Синчэнь чувствовал, что Сюэ Ян рядом изнывает от вопросов, но тот молчал, и Синчэнь молчал тоже. Они поднимались все выше и выше, пока тропа под ногами не сменилась узкой, сложенной из камней лестницей. Ступеньки были крутыми и скользкими, но Баошань шла уверенно, и они следовали за ней. Лестница привела на вершину стены, с которой открывался вид на двор — очень обычный храмовый двор, только просыпающийся навстречу новому дню. Синчэнь прикрыл глаза, переживая приступ острой, сладкой боли в груди. Он узнал это место. — Не могу отвести тебя внутрь, — голос наставницы звучал непривычно мягко. — Просто хотела, чтобы ты посмотрел на них. Во двор вышла девушка лет пятнадцати. Она несла на руках совсем маленькую девочку, которая недовольно вопила, а девушка ей мягко выговаривала. Рядом с девушкой, цепляясь за ее юбку, ковылял маленький мальчик едва ли старше девочки, серьезный и молчаливый. — Вот, — просто сказала Баошань, пока Синчэнь пытался сморгнуть пелену перед глазами — ему хотелось смотреть еще, но девушка с малышами пересекла двор и скрылась из виду. — С ними все будет в порядке. Если, конечно, они не захотят отправиться во внешний мир. — А если захотят, — подал вдруг голос Сюэ Ян, — можно об этом будет узнать заранее? Баошань хмыкнула. — А ты думаешь, ты сможешь защитить моих детей от зла? Сюэ Ян пожал плечами и ничего не ответил, но вид у него при этом сделался такой самоуверенный, что Синчэнь невольно улыбнулся. — Ты мне вообще-то еще плату должен, — сказала наставница, и в ее голосе Синчэнь услышал досаду. — Прям вот интересно, что ты собирался мне предложить, если учесть, что ты нищий? Сюэ Ян открыл было рот, но она не дала ему высказаться. — Нет уж, лучше молчи, не расстраивай Синчэня. Небось хочешь расплатиться жизнью или душой? Что же ты так рвешься умереть, Сюэ Ян из Куйчжоу? Считаешь себя недостойным быть рядом с ним? Ну так да, ты недостоин. Или считаешь, что твоя смерть искупит твои деяния? Ну так нет, не искупит. Цилинь ударил копытом, и от камня брызнули искры. — Искупить зло, что ты сотворил, ты сможешь только жизнью. Так что вот твоя плата — останешься рядом с Синчэнем и будешь беречь его от всякого зла. И не ценой своей жизни, потому что умереть ты можешь только один раз. Живи ради него, отдай ему сердце и душу. Ты был его бедой — так стань его счастьем. И, может быть, тогда ты получишь искупление. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза — существо, достигшее высот праведности, и человек с душой чернее тьмы. Потом Сюэ Ян преклонил колени и опустился перед цилинем ниц. — Сюэ Ян выполнит волю наставницы. Синчэнь спешно опустился на колени рядом с ним и тоже упал лицом в землю. — Недостойный ученик благодарит наставницу. Их обдало теплым дыханием из драконьих ноздрей. — Ну так идите. *** Синчэнь открыл глаза под потолком домика в Облачных Глубинах. Сюэ Ян лежал рядом и смотрел на него. — С добрым утром, — сказал ему Синчэнь, улыбаясь. Сюэ Ян улыбнулся ему в ответ. — И ты здравствуй, даочжан.