Не прикасайся

      Вельзевул чудеснулась не в ад. Совсем не в ад. Нельзя в ад такой — растерянной, разъединенной, сомневающейся. Она поняла. Поняла, почему Гавриил так обращался с ней — он попросту не понимал, что она уже не тот ангел, которого он когда-то знал, которому был другом, союзником… По кому скучают с такой надрывной болью потери? По любимым?       Как бы то ни было, Гавриил ошибался. Той, доверие которой он старался вернуть, больше не было — вместо нее была Вельзевул. И Вельзевул теперь казалось, будто она с ног до головы неправильная — не та, которой когда-то была.       А ей-то казалось, что после падения это прошло.       Она чудеснулась не так далеко. В какой-то парк с желтеющими деревьями, резными скамьями и небольшим фонтаном. Вельзевул присела на бортик у воды и без всякой цели набрала ее полные ладони, разглядывая свое отражение. Сейчас, на Земле, ее ожоги были почти не видны — нужно было знать, что они есть, чтобы увидеть — а растрепанные волосы от порыва ветра небольшим чудом прихорошились сами собой. И, если не приглядываться к сокрытому в глубине глаз адскому огню, она была похожа на ангела?       Она была похожа на прежнюю себя?       — Лорд Вельзевул?       Она вздрогнула и выплеснула воду обратно в фонтан.       — Я слушаю, Дагон.       Вельзевул обернулась и медленно поднялась на ноги, глядя в лицо Дагон и пытаясь не представлять ее с белыми крыльями за спиной.       — Мой Лорд, — Дагон понизила голос, хоть вокруг и не было смертных. — Мы услышали крик.       — И явились лишь сейчас?       Конечно, крик. Она кричала — там, в церкви, голосила, должно быть, на весь эфир. Конечно, ад слышал. Рай, возможно, тоже, хотя их не должно было взволновать. Никого, кроме Гавриила.       — Я не могла вас почувствовать. Что-то мешало. Происки небес, я полагаю.       Вельзевул мысленно ударила себя по лицу. Конечно, они просто перестали ее чувствовать, потому что первое, что она сделала после своих воплей в эфир — метнулась под купол ангельской благодати.       — Я искала вас, лорд Вельзевул. Где ваша муха?       Некоторые факторы разрешали Дагон задать такой вопрос. Будь они ангелами, Вельзевул назвала бы происходящее дружбой, но они были демоницами, и потому это было чем-то вроде сделки: Дагон берет на себя часть обязанностей Вельзевул — тех, на которые она сама не хочет тратить время, а Вельзевул, в свою очередь, закрывает глаза на то, что на счету у Дагон маловато искушенных. Пусть уж лучше разбирается с чертями, если это дается ей проще. Она всегда считала, что в ней осталось слишком много ангельского. Даже золотые блестки, и те лишь прилипли к лицу странным чешуеподобным образом, а не выжгли кожу, как у самой Вельзевул, не впились десятками мелких игл.       И то, что к ней явилась именно Дагон, было неожиданно — и в той же степени ожидаемо. Вельзевул казалось, что она уже видела ее такой. Больше шести тысяч лет назад белокрылая Дагон маячила перед стоящей на коленях Вельзевул, опустив глаза и нервно сминая в пальцах рукав тоги.       — Я искала вас, архангел, — здесь воспоминания простреливались немым криком, должно быть, она назвала имя. — Где ваш нимб?       Слова эти в висках ударили эхом — с опозданием в шесть тысяч лет.       — Я была в церкви, — неожиданно призналась Вельзевул. — Возвращайся в ад. Твоя помощь не нужна.

***

      — Здесь пахнет… злом, — изрек Сандальфон, переступив порог комнаты. Стоящая у окна Уриэль напряглась и замерла.       — Похоже на то, — неуверенно отозвалась она. Неуверенно лишь потому, что ничего демонического не должно было быть здесь, просто не могло появиться без их ведома. А если появилось, значит, кто-то это допустил. — Архангел?       — Это книги, — чересчур поспешно выпалил заготовленное оправдание Гавриил. — Те, что были у Азирафаэля. Я подумал, они могут быть причастны к становлению Азирафаэля тем, что он сейчас из себя представляет.       Казалось, ангелов такой ответ вполне устроил, особенно Сандальфона, лично помнившего тот разговор. И, на самом-то деле, этого должно было хватить.       — И как? Могу взглянуть? — Уриэль с привычной решительностью вскинула голову.       Не хватило.       — Не можете. Я… их отдал. Там ничего нет.       Повисла очень неуютная тишина. Уриэль долгим взглядом уставилась ему прямо в глаза. Она знала? Будь она в магазине Азирафаэля в тот день, она поверила бы ему сейчас?       Она поверила бы Азирафаэлю тогда?       — Отдали? — с некоторым сомнением уточнила вышедшая из соседней комнатки Михаил. — Владельцу этого?       Она подчеркнуто спокойно двумя пальцами подняла с подлокотника дивана шапку с красными мушиными глазами. Едва ли кто-то из них бывал в аду или лично видел лорда Вельзевул достаточно недавно, чтобы точно быть уверенными, чья это вещь — но они определенно чувствовали, какое зло от нее идет. Такое же чистое, как от них — благодать.       Или нет, постойте. Михаил была в аду. Михаил сама принесла для Кроули святую воду.       Тишина стала осязаемой, когда Гавриил щелкнул пальцами, и находка, вспыхнув, рассыпалась пеплом.       — Это принадлежало…       — Это, — у Гавриила кончились заготовленные оправдания. — Она тоже ищет ответы.       Еще миг тишины. Показалось Гавриилу или нет, на лице Сандальфона мелькнуло понимание. Что если еще тогда, в магазине Азирафаэля, книги были не при чем?       — Лорд Вельзевул была здесь?       — Нет.       Ложь неубедительная, холодная, острая, противоестественная. Ангелы не лгут. Ангелы не должны лгать.       — Тогда как?       — Это, э-э… Ошибка. Неправильное чудо. И всего-то.       Второй обман меньше чем за минуту. Обман во имя того, чтобы выгородить демона. Боже, он сам копал себе могилу.       — Вы сотрудничаете с демоном, архангел? — не поверила собственной догадке Уриэль.       Гавриил закрыл лицо рукой. Это обещал быть демонически долгий разговор.       — Она просто хочет помочь.

***

      — Ну и? Где моя муха?       Они снова встретились тем же вечером в небольшом кафе на углу соседнего дома. Когда Гавриил вошел внутрь, Вельзевул уже ждала его, устроившись за ближним столиком и задумчиво помешивая чайной ложечкой остатки кофе в белой чашке.       — Я как раз насчет этого, — он сел напротив, положив руки на стол и скованно уставившись на соединенные пальцы. Возможно, вместо записки с предложением о встрече стоило послать записку с извинениями и постараться никогда больше не попадаться на глаза Вельзевул. — Понимаешь, я ее уничтожил.       — Ты сделал что?       Сказано было достаточно громко, чтобы на них оглянулась пара из-за соседнего столика.       — Мне пришлось, — спешно добавил он. — Но смотри, что у меня есть для тебя!       Под выжидающим взглядом Вельзевул он снял со спины рюкзак — воистину, он словно был создан, чтобы дополнять спортивный облик Гавриила — и извлек из него большую плюшевую моль. Розовую, как рассветное небо. От соседнего столика раздался восхищенный романтический вздох.       Вельзевул перевела взгляд с моли на Гавриила и обратно, придушенно фыркнула, закрыла рот рукой, но все же в голос рассмеялась, смаргивая выступающие в уголках глаз слезы.       — Я подумал, — начал было он. — Я подумал, раньше тебе нравилось.       «Больше шести тысяч лет назад архангелу, которой ты была, нравились крылатые создания вроде этого. Я подумал, демон, которым ты стала, тоже оценит это».       — Браво, пернатый, браво, — сквозь смех отозвалась Вельзевул. — Но если я узнаю, что ты уничтожил муху только ради того, чтобы…       — Нет, — вздохнул архангел. — Нет, конечно. Ее нашли другие… — он многозначительно оглянулся на смертных вокруг, — другие мои коллеги. Это был единственный способ…       — Сохранить лицо? — жестковато переспросила Вельзевул. — Конечно. Нет ничего важнее, чем, чем ваша наигранная правильность.       Гавриил не был уверен, как на это ответить. Он не мог сказать, что не считает правильность такой уж важной — или, во всяком случае, не думает, что поступает неверно сейчас. И так же не мог ответить, что рай и ангелы были правы, потому что едва ли Вельзевул заговорит с ним после этого.       А она понимала. И Гавриил не хотел бы знать, что ей были знакомы такие мысли — больше шести тысяч лет назад ей тоже пришлось выбирать между тем, что считал правильным рай, и тем, что считала верным она сама.       — Знаешь, что? Тебе просто надо пасть. Это разом решит все твои проблемы.       Гавриил усмехнулся — неуверенно, но по-прежнему добродушно.       — По себе знаешь?       Теперь улыбнулась Вельзевул:       — Ах ты… Сходим куда-нибудь вместе?