Alea jacta est.

— Так странно, мы едем уже несколько дней, а так ни разу и не встретили ни одной протестантской деревни, — Анжелика с интересом смотрела по сторонам. — Это было бы чистым безумием — селиться на землях, где они могут в любой момент привлечь внимание святой инквизиции, — ответил Жоффрей де Пейрак. — У нас во Франции религиозные войны стали противоядием от ереси. После Нантского эдикта, изданного обращенным королем Генрихом IV, католики и протестанты пытались, хотя и с переменным успехом, жить в согласии друг с другом, во всяком случае, многие из них перестали опасаться исповедовать иную веру. А вот в Испании на корню истребили малейшие ростки Реформы, будь то немецкое лютеранство, швейцарское цвинглианство, английское пресвитерианство или французский кальвинизм. Анжелика попыталась представить свою родную провинцию Пуату без протестантских деревень с их суровыми жителями, которые хоть и хоронили покойников ночью, но говорили на том же наречии, что и местные крестьяне-католики. А что сталось бы с семьей барона де Сансе де Монтелу, если бы не управляющий маркиза дю Плесси-Бельера, гугенот Молин, который из сострадания взял их под опеку, внушив, что только тяжким трудом они сохранят свои земли, даже если это и противоречит дворянским традициям? При воспоминании о Молине ее вновь охватила злость на этого хитрого интригана, устроившего ее брак с Жоффреем. Да, она стала невероятно счастливой в этом союзе, обретя все, о чем только можно было мечтать, но то давление, которое оказывал на нее управляющий Плесси, тот шантаж, на который он пошел, чтобы уговорить ее выйти замуж за графа де Пейрака, она очень долго не могла ему простить. «Интересно, если бы тогда, когда я в отчаянии старалась избежать ненавистного мне супружества, его сожгли бы, как еретика, это обрадовало или расстроило меня?», — подумала Анжелика и тут же устыдилась своих мыслей. Нет, такой жуткой смерти она не пожелала бы никому… — Дорогая, — обратился к ней Жоффрей, подъезжая ближе, — в прошлый раз, когда на нас напали разбойники, вы едва избежали гибели. И это целиком и полностью моя вина. Я не подумал о том, чтобы вооружить вас. Если бы не счастливое стечение обстоятельств, страшно подумать, что могло бы произойти, — он поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал. — Всем известно, что главное оружие женщины — яд, — с улыбкой произнес граф, — но я решил, что такой отважной амазонке, как вы, подойдет пистолет. — О, но я даже не умею стрелять, — растерянно проговорила Анжелика. — Я научу вас, моя радость. Сейчас мы устроим привал и потренируемся. — Почему вы решили вооружить меня именно сейчас? — поинтересовалась она. — Бильбао — большой порт, в который съезжаются люди со всего света. Логично предположить, что это привлекает в него негодяев и мошенников всех мастей, как привлекла их в Сан-Себастьян свадьба короля. — Хорошо, я попробую, — неуверенно ответила она. *** Жоффрей расстегнул пояс и положил его на расстеленный на траве плащ вместе со всем, что на нем висело: пистолетами, кинжалом, кожаными мешочками с порохом и пулями. Один пистолет он протянул Анжелике, другой оставил у себя. — Смотрите внимательно, любовь моя, и повторяйте за мной. Он вынул из дула стержень, с помощью которого в ствол забивался заряд. Анжелика в точности повторила его движение. — Хорошо, теперь берем шомпол. — Зачем он нужен? — В стволе может быть пороховая пыль, тогда при выстреле пистолет разорвет, — он достал из кобуры шомпол, привычным движением всунул его в дуло и несколько раз протолкнул туда и обратно. Потом щелкнул курком, проверяя, есть ли искра. — Теперь вы, — протянул он ей шомпол. К своему удивлению, Анжелике понравилось держать в руках оружие. Это придавало ей уверенности в себе и рождало какое-то неведомое доселе чувство единения с орудием убийства, которое при умелом обращении могло стать верным другом. Она вспомнила старого Гийома и подумала, что именно это и роднило его со старой алебардой, которую он любил вечерами начищать у камина, слушая сказки толстой Фантины. Насыпав в дуло заправочный порох, Жоффрей выбрал пулю и покрутил ее двумя пальцами, проверяя, вполне ли она круглая. — Ну что же, мадам де Пейрак, что вы скажете о том, чтобы попасть в то дерево на краю поляны? *** Недалеко от рынка Ла Рибера находилась одна из главных достопримечательностей Бильбао — церковь Сан-Антон, жемчужина поздней готики, и одноимённый мост. Граф поведал Анжелике, что почти за триста лет до того, как на этом участке была построена первая церковь, здесь стоял склад, сооруженный на скале рядом с бродом, где караваны, загруженные шерстью из Кастилии, пересекали реку, и только в XIV веке здесь были построены первые городские укрепления, развалины которых до сих пор можно было разглядеть. — Вследствие своего благоприятного для торговли положения и городских вольностей, которыми Бильбао пользовался как бискайский город, он стал быстро расти. Внутренние войны Испании мало его коснулись, однако он сильно пострадал от войн с Францией. Нам нужно быть начеку и по возможности не вступать в конфликты с местными жителями. Анжелика и Куасси-Ба синхронно кивнули. — Поскольку отсюда рукой подать до Британии, я решил, что будет вполне разумно посетить острова Касситериды*. Помните, я вам о них рассказывал? — продолжил Жоффрей, обращаясь к супруге. — Помимо того, что я люблю эти неизведанные места, полные скрытых сокровищ и желаю показать их вам, моя красавица, я хочу убедиться, что за тот год, что мы провели на Санта-Кларе, не прекратилась работа, которую мы с Молином так замечательно наладили при помощи маленьких трудолюбивых мулов вашего отца. Возможно, там мы еще узнаем, есть ли какие-либо известия из Тулузы. — Вернемся ли мы туда когда-нибудь? — произнесла Анжелика, и ее внезапно охватила тоска по этому розовому городу, так радужно некогда принявшему ее. Она вспомнила их с Жоффреем отъезд, как она в последний раз любовалась из окна кареты раскинувшимся на берегу реки городом с высокими шпилями соборов и неприступными башнями. У нее тогда возникло предчувствие, что она никогда больше не увидит их. Но сейчас… Сейчас она с надеждой смотрела в будущее и верила, что их вынужденное изгнание не будет длиться вечно. — Знаете, я ведь всегда был бродягой, никогда не жил долго на одном месте, за исключением тех лет, что провел в вашем очаровательном обществе, — граф послал жене лукавую улыбку. — Не спорю, земля моих предков влечет меня к себе, но я уверен, что мы можем стать счастливыми под любыми небесами, будучи вместе и будучи свободными… *** В таверне царила та привычная атмосфера неразберихи, когда одни гости уезжали, другие приезжали, кто-то трапезничал, кто-то играл в кости, а кто-то тискал разбитную служанку возле кухни… Жоффрей ушел в порт, чтобы договориться о найме судна, а Анжелика осталась с Куасси-Ба и Флоримоном коротать время в гостевой зале трактира, располагающегося на площади Нуэва, недалеко от церкви святого Николая. Сам трактир был высоким и напоминал сторожевую башню, каковой, возможно, и являлся в прошлом. Построенный еще в средние века, он сохранил свою первозданную прелесть, поэтому в нем отбоя не было от посетителей. Но главным его достоинством была уникальная кухня. Только здесь подавали bollo de mantequilla (булочка с маслом) и пирог carolina. Особой популярностью пользовались pisto a la bilbaina (лук, перец, кабачки, помидоры, ветчина, порезанные на мелкие кусочки), Ranero Club cod (треска в вине), porrusalda (тушеное мясо)… Отдавая должное щедрости графа де Пейрака, хозяин приказал выкатить из закромов бочонок лучшего вина, изготовленного из винограда сорта «Педро Хименес». Смакуя терпкий букет из пузатого бокала, Анжелика расслабленно следила, как Флоримон играет около жарко натопленного камина с щенком баскской овчарки. Неуклюжий рыжий пушистый шарик смешно переставлял лапки, пытаясь догнать непоседливого мальчишку, который с хохотом носился из угла в угол трактира. В очередной раз не вписавшись в поворот и упав на толстенький задик, щенок обиженно заскулил. Флоримон тут же бросился к нему. — Ну что ты, что? — он изо всех сил прижимал песика к себе и целовал в милую мордочку. — Я больше не буду убегать. Щенок лизнул его в лицо, и мальчуган счастливо засмеялся. — Каспаша, я пойду проверю лошадей, — подошел к Анжелике Куасси-Ба. — Пойдем вместе, — поднялась с места молодая графиня. — Я отнесу Церере яблоко, а то она уже, наверно, думает, что хозяйка про нее забыла. Она наклонилась к Флоримону и погладила его по непокорным, как у отца, кудрям. — Веди себя хорошо, малыш, мама сейчас вернется. Пройдя через забитый телегами и повозками двор со снующими по нему со скоростью света слугами, они подошли к конюшне, где оставили лошадей. Когда глаза привыкли к полумраку, царящему там, Анжелика увидела у стойла, где жевала сено Церера, чей-то силуэт. — Жоффрей, — позвала она, уверенная, что видит мужа. Но неизвестный, перепрыгнув через ясли, метнулся за перегородку, нисколько не боясь задних копыт перепуганной лошади, которая тотчас заржала и начала метаться по своему стойлу. — Эй, выходи! — крикнул Куасси-Ба. — Сейчас же! Анжелика осторожно подошла ближе к Церере. Наитие подсказало ей вытащить пистолет из пристегнутой к поясу кобуры и взвести курок. Гладя кобылу по растрепанной гриве, она шептала ей что-то успокаивающее, на что та лишь нервно прядала ушами. К Анжелике бесшумным шагом подошел Куасси-Ба и встал за ее спиной. — Кто здесь? — кое-как успокоив лошадь, произнесла молодая женщина и начала пристально всматриваться в темноту. Кончик лошадиного хвоста тонул во мраке, а углы стойла и вовсе скрывались за массивным крупом кобылицы. — Я не уйду отсюда, пока ты не объяснишь мне, что тут делал, — и тут ее пронзила внезапная мысль: кто знает, зачем здесь этот человек и есть ли у него сообщники. А что, если в это самое время кто-то другой захочет причинить зло Флоримону?! Ее бросило в холодный пот. — Мой слуга сейчас позовет хозяина трактира, — с угрозой в голосе проговорила она. — Проверь, как там молодой господин, — еле слышно шепнула она Куасси-Ба. Он покосился на пистолет в руке хозяйки, кивнул и быстрым шагом покинул конюшню. Следующие несколько минут прошли в гробовом молчании, которое нарушало только шуршание сминаемой лошадиными копытами соломы. А потом раздался глухой стук, как будто кто-то ударил палкой по деревянной перегородке, и на спину Цереры взлетел худой высокий юноша, что есть силы наподдав ей голыми пятками по бокам. Кобыла взвизгнула, скакнула вперед и выбила грудью дверь стойла. У Анжелики была всего доля секунды, чтобы отскочить в сторону, прицелиться и разнести вдребезги выстрелом висящий на входе в конюшню фонарь. Лошадь, совершенно обезумевшая от страха, стала столбом на пороге, а неудачливый конокрад, перелетев через ее шею, приземлился аккурат под ноги спешашим к конюшне Куасси-Ба с Флоримоном на руках и хозяину таверны. — Каспаша, — только и смог, что изумленно выдохнуть мавр, хватая свободной рукой Цереру за поводья. — Вам придется заплатить мне за фонарь! — воскликнул трактирщик, от неожиданности не сразу сообразивший, кто стрелял. Выйдя к нему навстречу с еще дымящимся пистолетом, Анжелика проговорила: — Мой муж возместит вам все расходы. А этого молодчика, — она носком туфли указала на стонущего на земле парня, — сдайте в руки городской страже. — Это вы… стреляли? — от изумления хозяин трактира стал немного заикаться. — Ну я же имею право на то, чтобы защищать свою собственность, как вы считаете, любезнейший? — гордо вскинула голову молодая графиня, взяла из рук Куасси-ба сына и направилась к дверям таверны под восхищенный шепот столпившихся во дворе слуг и постояльцев. *** — Как ты мог оставить ее одну? — впервые с момента дуэли с племянником архиепископа Анжелика видела Жоффрея в таком гневе. Мавр упал перед хозяином на колени и уперся лбом в пол. — Ты понимаешь, что этот мерзавец мог убить ее? Что лошадь могла затоптать ее насмерть? — он рывком поднял Куасси-Ба с пола и приблизил свое искаженное яростью лицо к лицу слуги. — Господин, я готов умереть от твоей руки, мне нет прощенья, — прошептал мавр и покорно склонил голову, как на плаху. Этого Анжелика не могла вынести. — Прошу вас, Жоффрей, — она подошла к мужу и положила руку на рукав его камзола. — Это я приказала ему позвать хозяина таверны и проверить, все ли в порядке с Флоримоном. Кроме того, я была вооружена. Граф чуть ослабил хватку и повернулся к ней. — Уже весь город гудит о вашей победе, сударыня, — отрывисто бросил он. — Того разбойника, который хотел украсть Цереру, поносили на чем свет стоит, когда городская стража вела его в тюрьму. В него кидали гнилые помидоры и кричали, что его уложила на лопатки женщина. Анжелика улыбнулась. — Ну, если быть точной, то не на лопатки, а лицом в грязь. Но… — Это не имеет значения, — оборвал ее граф. — Вы не имели права так рисковать. Вы подумали, что было бы со мной и Флоримоном, если бы с вами что-то случилось? — Но ведь все обошлось! Жоффрей! — она снова попыталась коснуться мужа, но он отстранился. — Иди, Куасси-Ба, — сурово приказал граф, отпуская мавра. — Господин, — чуть не плача, воззвал к нему тот. — Иди! — Пейрак подтолкнул его в сторону дверей. Едва слуга вышел, Анжелика подошла к Жоффрею сзади и крепко обняла его за плечи, прижавшись щекой к спине. — Простите меня, — полным раскаяния голосом произнесла она. Он ничего не ответил, но она почувствовала, как муж на несколько долгих мгновений задержал дыхание, а потом медленно выдохнул. — Простите, такого больше не повторится, обещаю вам, — снова проговорила Анжелика. — Знаете, во всей этой истории есть только один положительный момент, — наконец ответил он, разворачиваясь к ней лицом и беря за руки. — Вы прекрасно усвоили те уроки, которые я преподал вам по пути в Бильбао, и я нисколько не покривлю душой, если скажу, что из вас получился отличный стрелок, мадам. ЭПИЛОГ. — Ну вот мы и на пути к Островам, как вы хотели, любовь моя, — они стояли на носу летящего по волнам, точно птица, паташа**. — Это самое быстроходное судно, которое только можно сыскать во всей Испании. Не пройдет и 3 дней, как мы будем на месте, а может, и еще быстрее. — А что будет потом? — спросила Анжелика, кладя голову на плечо мужа, в то время как его руки обнимали ее за талию. — Не знаю, — беспечно ответил он. — И в этом заключается самое большое счастье нашего нынешнего положения. Будущее сейчас открыто перед нами, как книга с девственно-чистыми страницами, ожидающая своего автора. И мы можем вписать в нее все, что пожелаем. Анжелика, задумавшись, устремила взор на опушенный белой пеной край рассекаемой кораблем волны. Перед ней лежал океан, уходящий к горизонту, полускрытому туманом. «Он прав», — наконец решила про себя молодая женщина, подставляя лицо встречному ветру. Перед ними открывалась новая жизнь на новых берегах, куда они должны были ступить обновленные, избавленные от страхов и сомнений. И там, ускользнув от враждебности окружающего мира, они снова смогут обрести счастье, осуществить надежды и мечты и, избежав опасности, выстоять и победить… ____________ * «Оловянные острова», где в древности финикийцы добывали олово для изготовления бронзы. Предполагают, что это лежащие к западу от Англии острова Сцилли (Scilly) и Сурлинг (Surling). ** Двухмачтовое испанское судно с небольшой осадкой и водоизмещением. Паташ представлял собой некий гибрид между бригом и шхуной. Изначально построенный как военный корабль, в дальнейшем использовался в основном в качестве дозорного корабля, корабля снабжения, либо таможенного судна. Благодаря своему водоизмещению и скорости паташ использовался также как капер для захвата торговых судов.